Слежку я заметил сразу, как только мы перелезли забор и оказались на пустой неосвещённой улице. Над головами промелькнула летучая мышь и растаяла в темноте. Только луна матово отражалась в трамвайных рельсах и горели огни далёких многоэтажек. Но нас уже засекли, я уверен.
За дорогой начинался частный сектор, и мы нырнули в улочку, побежали, петляя между кустами и не обращая внимания на поднявших лай собак. Всё равно мы уже на мушке. Сейчас главное уйти от погони, а потом уже думать, как избавиться от хвоста. Остановились мы только когда поняли, что никто за нами и не гнался, и что мы заблудились. Битый час шастали в поиске выхода из лабиринта улиц. Собаки уже не обращали на нас внимания. Попив воды из колонки, решили применить научный метод и стали искать мох на деревьях, чтобы понять, где север. Делать это приходилось наощупь, мы лапали стволы яблонь, вишен и абрикосов, но бесполезно.
Попытка сориентироваться с помощью звёзд тоже ни к чему не привела: звёзды рождались и умирали по своим, никому не известным, законам, перемещались и перемешивались, тускнели и вспыхивали на глазах. Даже Млечный Путь петлял и извивался подобный ползущему гаду.
- И что дальше? – запаниковал Петя. – Так мы никогда не попадём на полюс и не сможем установить наш флаг. Где же этот чёртов север?
Он упал на колени и стал рыться в траве.
- Ты что ищешь там? – спросил я.
- Не знаю. Север мы найти не можем, значит нужно искать что-нибудь другое.
- А зачем тебе дался этот север?
Он посмотрел на меня, как на полного идиота:
- Это как зачем? А ты сам не понимаешь? Там я смогу избавиться от нордофобии. Я останусь там жить, и меня больше не будет мучать этот ужасный недуг.
- Что за хрень?
- Нордофобия. Боязнь севера. Очень редкая болезнь. Ею болеет полчеловека из трёх миллиардов. Единственный способ побороть её – отправиться на самую макушку мира – на полюс. Там нет севера, понимаешь? Там нет даже востока и запада. Только юг. Во все стороны сплошной юг. Красота!
- Петя, остынь. Нам не нужно на север. Нам нужно ко мне домой.
- Какой я тебе Петя? Я Фритьоф Нансен, норвежский гуманист и филантроп, лауреат, кстати, Нобелевской премии, да.
- Ясно. Господин Фритьорф, компас тебе в руки. У меня совсем иные планы.
Я пошёл по ночной улице. План был прост - идти никуда не сворачивая. Куда-нибудь я должен выйти. Это точно.
Петя поднялся и поплёлся за мной, умоляя не бросать его одного в этой ледяной пустыни, полной диких тюленей и хищных лемингов, мол, одному здесь не выжить, что он мне ещё пригодится. Что когда закончится провизия, я смогу его съесть, например. Эта идея мне понравилась, и я его простил. Пусть будет. Ходячая тушенка не помешает.
Нансен принялся рассказывать взахлёб о своей скандальной диссертации на тему нервных элементов, их структур и взаимосвязей в центральной нервной системе асцидий и миксин. Потом вообще перешёл на незнакомый язык, скорее всего гренландский.
Я не слушал его, раздумывая о том, что донесли обо мне чёртовы летучие мыши. Нужно быть крайне осторожным, возможно даже побриться наголо и отрастить бороду, а в идеале нужна пластическая операция.
Наконец мы вышли в район многоэтажек, затем на проспект Гагарина, а отсюда до дома рукой подать. Оставаться там надолго я не собирался, чтобы не подставлять жену, но не помешало бы переодеться, так как в линялых больничных халатах и дырявых дерматиновых тапочках далеко не уйти.
Во всем доме свет был включен только в моей квартире. В спальне. Я представил, как жена не может уснуть, уткнувшись заплаканным лицом в подушку, как она скучает по мне, по нашими скучным монотонным вечерам, по ссорам и скандалам, по язвительным комплиментам и пивным вечерам в компании моих нетрезвых приятелей.
Дверь открыла Люська, завёрнутая в простыню, удивлённая, с мятой причёской и с бокалом в руке.
- Скучала? – спросил я и, отодвинув её, зашёл внутрь. За мной втиснулся мой неожиданный компаньон.
- Блин, исскучалась вся. Ты чего припёрся? Говорил, тридцать лет тебя не будет.
- Я на минутку. Только вещи взять.
- Василий Иванович, - представился Петя и попытался галантно поцеловать моей жене ручку.
- Людмила. Может, утром придёте? - Люська отрезала нам путь к спальне, где находился шкаф. Увидев, что нас просто так не вытолкать, она всем корпусом оттесняла нас к кухне.
- Давайте, кофейку попьёте. Посидите, а я пока вещи принесу. Тебе и зимние тоже?
- Все давай.
Люся ушла в спальню, я принялся готовит кофе, а Петя нашёл пакет и стал выгребать из холодильника жратву.
- О! Сервелатик, сыр, полбутылки кефира, шампаское. Ты смотри, не «Советское», а французское. Коньячок, мандаринки, так, а это что? Икорка чёрная, очень хорошо.
- Икорка? – удивился я. – Коньячок? Да я отроду её не ел, и шампанское французское пил раз в жизни, и то во сне. Откуда?
- Это неважно. Главное – чем больше мы запасёмся провиантом, тем позже ты меня съешь .
В холодильнике осталась лишь банка с размазанным по стенкам вареньем. Всё остальное переместилось в пакет. Петя принялся за стол. Смахнул полпачки «Парламента» и высыпал на продукты соль из солонки.
- Готово, - кухонный мародёр устало опустился на стул и отхлебнул приготовленный мною кофе.
И тут в дверном проёме явилось тело в футболке и трусах – лысоватый пузатый мужик. Из-за его спины испуганно выглядывала Люся.
- А ну прекратить погром! – рявкнул нежданный гость. – Вернули всё на место. Быстро!
- Ты кто? – спросил я.
- Я… - мужик осёкся, подбирая слова, и этой паузой воспользовался Петя. Он вскочил со стула, сурово сдвинул брови и заорал:
- Ах ты, контра! Молчать, заткнуться! Фамилия?! Звание?! Предъявить документы! Смирно! Да ты знаешь, с кем разговариваешь?Да я тебя сейчас по закону военного времени прямо на месте… - и он выхватил из несуществующих ножен воображаемую саблю.
На миг я испугался - показалось, что эта нереальная сабля вполне реально разрубит мужика пополам. Тот тоже отпрянул от неожиданности, чуть не сбив с ног Люську. А Петя не унимался, он кричал об экспроприации, о вреде буржуазии и продажной интеллигенции, о победе мировой революции и о том, что все, наевшие такое пузо за счёт рабского труда пролетариата будут висеть на фонарных столбах, а если столбов не хватит, то электрификацию всей страны запустят усиленными темпами, только чтоб столбов побольше было. И при этом виртуозно размахивал саблей.
Люся затолкала мужика обратно в спальню и вернулась к нам.
- Что за хмырь? – спросил Петя.
- Не твоё дело, - отрезала Людмила.
- Что за хмырь? – повторил я.
- Серёжа, понимаешь, это мой знакомый. Только ты не подумай чего. Когда ты уехал, меня совсем запугали. Какие-то странные звонки по телефону, какие-то люди приходили, интересовались тобой, за мной по пятам шлялись какие-то угрюмые личности. И Виктор Степанович великодушно согласился пожить у нас, пока не уляжется. Но между нами ничего нет. Честно. Ты мне веришь?
- Да ладно, прости. Я же не знал. Думал, может, ты уже любовника завела. Но если так, то ничего страшного. Ладно, вещи собрала?
- Да, там в коридоре.
- Ну, свидимся. Передай другу огромное спасибо, что заботится о тебе.Всё шмотьё уместилось в большую сумку.
- О! А вот и моя бурка! – обрадовался Петя, снял с вешалки серый пиджак и набросил на плечи. – Ещё бы папаху найти.
- Петь, это не мой пиджак, - сказал я.
- Конечно, не твой. Это мой..мой бурка, короче. Ну, что, уходим в джунгли? Приятно было познакомиться.
- Не доверяю я ему, - подытожил наш визит Петя, когда мы вышли на улицу. – Не знаю, что не так, но мужик этот непростой. Нужно было его прикончить. Слышь, - он дёрнул меня за кукав, - как думаешь, не его конь стоит?
Указательный палец указал на стоящий под нашими окнами «Опель».
- Скорее всего.
- Будем надеяться, что его. А у меня тут как раз для него штучка есть.
И он провёл чем-то металлически по капоту, оставляя кривую нервную линию. Завыла сигнализация и мы побежали подальше от родимого гнезда. И спиной я чувствовал, что в окне моей спальни стоит этот недобитый буржуй и следит за нами.