"Хроники села Лукопьянова",( мемуаразмы).-21
НАДО!
Как ни старалась власть усреднить людей, находились люди « не как все».
Они работали и работали !
Получая вместо денег огромные кукиши в виде грамот, вымпелов и медалей, они рвали на себе жилы за десятерых, тащили на себе мужей-пьяниц, кучу детей, конторских сидельцев, парторгов...
Ими двигало слово «НАДО»
Писать о них следовало слащаво, со слезами и восторгом, что в редакции умела одна Валя.
Она воспитывала двух сынов и была вдовой.
Ее муж был охотником, сел как-то в кусты по нужде и был расстрелян по-товарищески из шести стволов друзьями.
Они приняли его за кабана.
Интервью у героини- доярки мы брали в ее избе. Нас она ждала- на столе были пироги, чай, грибы.
Ну а где грибы, там и водка.
Две вдовы вели свои вдовьи разговоры, одна о коровах, вторая о работе редакции.
Пришла соседка - старушка, ей было больше восьмидесяти, ходила она в позе конькобежца, согнувшись пополам.
Она не спеша высосала стакан водки, и на предложение закусить ответила
…-не, пушшай прожжёт!
На ее хребте прокатилась вся наша история - от царя до покорения космоса, ушла она тихо и незаметно.
Шли слезоточивые разговоры о жизни, вдруг доярка взорвалась слезливым матом.
Валя спросила ее, не станет ли и ее дочь дояркой?
... я ночью просыпаюсь в слезах - руки болят , да что бы я свою Нинку в доярки!.
Вдовы плакали, социализм строился.
В село второй раз в жизни я попал через месяц после открытия школы - нас - художников, библиотекарей и танцоров послали мотыжить свеклу.
Поездка оказалась неожиданной - мотыги были неготовы, их следовало поточить.
Вдвоем с шофером мы понесли инструменты в сельскую мастерскую.
Было утро, но село уже проснулось, на улице дралась куча пьяных пацанов, пугая кур и коз, они молотили друг друга, в сторонке стояла группа взрослых парней с мотоциклами, толпа девиц на выданье кокетливо хихикала. Было весело.
В поле работали врачи и культработники,
« Социальная прослойка», по теории партии.
В мастерской десяток мужиков деловито пили самогон.
Наждак был ужасен - такой агрегат следовало включить из-за угла. Сельские руки так упростили заводскую вещь, что от его вида жизнь ценилась до предела.
Включать механизм никто не хотел - процесс опохмелки прерывать было цинично.
Работать на село везли студентов, рабочих «ГАЗа», школьников.
В ответ на удивление следовал вопрос : « а жрать ты любишь ?»
Это был гражданский долг!
Осенью все сгонялись в поле на уборку картошки, ее было немеряно, часть увозилась на грузовиках, но большая часть закапывалась «в бурты»- ямы.
Весной те же, согнанные люди «бурты» раскапывали и искали среди тонн гнили целые картофелины.
Процесс был бесконечен.
Большая часть селян пили с тоски от серой жизни, от безделья, остальные- по привычке.
Спьяну они забывали принять роды у коров, телята дохли, поутру закапывались в навоз. Село переваривало громадные деньги. Улицы райцентра зимой посыпались удобрениями , и это было дешевле, чем добывать песок, райкомы заказывали бесконечные лозунги, панно. Платили колхозы.
ХИМИЯ И ЖИЗНЬ
Экспериментируя с дрянными фотоматериалами, я дошел до жутких реактивов.
Появился раствор едкого натра, при перемешивании которого алюминиевая ложка растворялась, копились банки с кислотами.
Три банки азотной кислоты были не нужны и требовали утилизации во избежание пожара.
Я их вылил в унитаз.
Через полчаса из унитаза выполз светло- коричневый столб в рост человека.
Шла реакция, столб шипел и пузырился! Было страшно ... Только через сутки он уполз назад, в преисподнюю
Много лет назад, при Брежневе жена уехала в гости к родителям, забрав детей.
Пошла веселая жизнь художников - не в подвале ДК, а у меня дома Пьянка закончилась изобретением браги - один из друзей увидел пачку дрожжей и объяснил мне- что это такое.
Замутили в ведре.
На второй день случилась драка, поскольку один из художников был из села Неверова и жил в соседях с плотником.
Разогнав битву, я понял - будет хуже, ведь они помнят о ведре браги и вернутся!.
Ее я вылил в унитаз.
Было лето, стояла жара, неделю спустя под моим окном собрался весь двор.
Канализация заканчивалась ямой под квартирой и накрывалась люком.
Вонючая пена лезла изо всех щелей, и метровыми волнами медленно двигалась на зрителей,
Было волнующе и непонятно.
Я понял, но объяснять не стал.
ВРЕМЯ ЧУДЕС
В фотолаборатории творилось странное - за ночь банки, колбы передвигались, пачки фотобумаги перемещались.!
Прояснилось неожиданно- редактор по ночам устраивал обыски, и попался впросак.
Безо всяких «Вы» и субординации я объяснил ему свое восприятие жизни, порядочности и прочего. На мое: - «чего ты ищешь , животное? Скажи, сам отдам!... он лишь тряс щеками и визжал - «имею право, имею право!...»
Шла перестройка, враг партии таился в редакции!.
Пора было уходить на другую работу.
Уходя от одного дурака- начальника, я попадал к другому. Шел 1987 год.
Только что в «Комсомольской правде « напечатали мою статью «Простые люди» Я получил вызов из редакции и поехал в Москву.
Попасть в редакцию было не проще, чем на ракетный полигон, я долго получал пропуск в толпе иностранных журналистов с армейской выправкой и цэрэушными глазами.
«Редактор сети» ( была такая должность) обрадовался мне, предложил прочитать отклики и дать обзорный материал.
Страна ждала моего мнения.
Мы не сговорились- перелопатить пять мешков писем, не имея времени, а следовательно и московской прописки было невозможно, домой я увез лишь чемодан откликов. Страна уже была беременна будущим плодом - пьяным кровожадным и беспощадным, и как положено беременным ее тошнило и мутило.
Я читал письма, адресованные мне и удивлялся, как по- разному меня поняли!
Плакали женщины в квартирах - трущобах , ныли партаппаратчики по дисциплине и высокой идейности, всем хотелось другой жизни!
Хотелось совместить сразу и всё- и высокую идейность и свободные поездки по миру, достойную оплату труда парт секретаря и право на забастовку шахтеру. Латышка плакала по деду, бывшему эсэсовцу, сибиряк - по брату, убитому «красными латышскими стрелками»...
Я растерялся от прочитанного и ничего в редакцию не написал.
На улице меня догнал явно приезжий парень
..дом тридцать пять где - не скажете?
… по пути, пойдем..
Доходим до дома
…квартира тридцать пять?...
… покажу
Я отпираю свою квартиру, приезжий растерянно - Лем..?…
…..да.да..я
Меня нашел «Демсоюз», парень приехал вербовать меня в соратники, был он чудаковат, курил «Беломор» с анашей, зажав все это в кулаке.
Он смеялся, глядя на тараканов, ловил что-то невидимое перед лицом, разговор не состоялся.
Пройдут годы, я узнаю «Демсоюз», поверю в ангела-хранителя, спасшего меня от членства.
Жабообразное существо гнусным голосом будет проклинать прошлое моей семьи - отца , мою мать, будет плевать на могилы моих предков.
Чиновников в роду не было, было быдло, не вставшее на защиту академика Сахарова, государя - императора и прочих лиц, ничтожных, но хвалимых за зеленые американские рубли
Квартира мне досталась после парт аппаратчиков- двухкомнатная им была тесной и они переехали в трехкомнатную, поскольку их было двое - секретарь по идеологии райкома и ее муж- горький пьяница.
Посреди туалета как памятник стоял унитаз, на стене чугунный тюремного вида смывной бочек. Связи между ними не было - дом был без водопровода.
Бачок меня раздражал, я снял его и уныло смотрел на доску, прибитую к стене. Доска была неуместна, оторвать ее хотелось, но не хватало куража.... Пришел Витька Аверин , он страдал от желания выпить, но еще не было нашего кооператива, не было и денег.
-Вить, давай оторвем доску, а?
-…да ну ее, выпить бы..
- …оторвем?
Не было не только денег, но и желания делать хоть что-то.
Доску мы оторвали, и на пол как бабочки посыпались бумажные квадратики - то были деньги, сложенные в восемь раз и заныканные жильцом- моим предшественником.
Часть сгнила, остального хватило на два месяца веселья.
И годы спустя ко мне заходил Витька, осматривая мутным глазом жилье - не оторвать ли чего.?
Квартира была двухкомнатной, времен Хрущева, с крошечной кухней, узкой прихожей и прочими мелкими неудобствами. Не было водопровода, зато была выгребная яма прямо под квартирой. Она работала как барометр, чувствуя изменения погоды, выдавала облака сероводорода.
Было понятно- к дождю летом, и к морозам зимой. Сероводород - газ нервнопаралетический в больших дозах, и гадкий - в малых.
Воняло тухлыми куриными яйцами, тошнило, верилось - коммунизм неизбежен!.
Из Дзержинска я привез десяток противогазов, но спать в них было трудно- снились удушливые поцелуи Л.И.Брежнева
Витька бросил пить. Событие было регулярным, результат- предсказуемым
Он начал торговать самогоном.
Когда Витька бросал пить, появлялись аппараты, фляги - это называлось лабораторией.
Нервов хватало ненадолго, запах будил фантазию и он срывался, выпивая все «реактивы» - то есть брагу.
Я предложил ему очищать продукт через противогазную коробку, способную схватить любую гадость, их у меня было.
Процесс шел на его кухне, на полу стояла литровая банка, над ней - коробка противогаза с отрезанным дном, куда и лился продукт. Два алхимика творили чудо, делая из сивухи элитный продукт.
Продукт оказался дико- желтого цвета, что было странно- активированный уголь был как совесть реформатора черным, ничего желтого не предвиделось!
-...попробуй, Егорыч!
-..ну, нет!
Час висела гробовая тишина, мы думали.
Противогаз по определению ничего страшного содержать не мог, однако цвет продукта...!
Тревожил.
-…через него же дышат, попробуй!
-…нет!
Утром я увидел счастливого Витьку, он бежал по площади и орал- «порядок, Егорыч , Димка жив, он вчера пил, только что его видел!»
Желтизна была не смертельна и Витька повысил цену , объяснив - «на абрикосах настояно»