Валентин Чанцев.
Море, Ялта, Любовь.
«Когда мы были молодыми …»
В 1955 году я успешно окончил в городе Ташкенте механический факультет Средне-азиатского политехнического института, получил диплом инженера-механика и направление на работу в город Чирчик на завод Чирчиксельмаш. В те далекие годы все окончившие институт получали направление на какое- либо предприятие и обязаны были отработать на этом предприятии не менее трех лет. В нынешние времена, когда каждый стремиться плюнуть в сторону СССР, это преподносится как барщина, несвобода, кабала. На самом деле, это была забота о молодом специалисте, возможность набраться опыта, без боязни совершить ошибку. Администрация предприятия не имела права уволить молодого специалиста на протяжении трех лет, даже если он совершал какие-то ошибки и просчеты в своей работе.
Город Чирчик находится неподалеку от города Ташкента, где я в то время жил с мамой и такое назначение считалось крайне удачным. Лучше было только получить направление на предприятие города Ташкента, но таких направлений в нашей учебной группе-15-50-ТР, не было и я был доволен своим назначением и не помышлял о том, чтобы избежать этого назначения. По окончании института нам был положен месячный отпуск, который я предполагал провести дома в Ташкенте, хотя мой отец в это время жил в городе Ялта у своей третьей жены и они меня настойчиво приглашали погостить во время своего отпуска у них в Ялте. Тем более, я уже побывал у них летом 1954 года.
В том году я, окончив 4 курс САЗПИ и проходил производственную практику на Владимирском тракторном заводе. Отец, узнав о моей практике в городе Владимире, стал настойчиво звать меня приехать после окончания практики в Ялту. Отец соблазнял меня перспективой купания в море, красотами горы Ай-Петри и марочными винами Массандры. Отец обещал взять на себя все мои расходы по пребыванию в Ялте и купить обратный билет до Ташкента. Я колебался, по молодости лет эти соблазны казались мне малоубедительными и не серьезными. Только закончилась страшная война, только неимоверными усилиями народа мы победили и восстановили разрушенную войной страну. Предвоенные годы, годы Сталинских пятилеток, вся страна напрягала все силы, чтобы вооружить Красную армию передовой военной техникой. . Труд был обязательным и делом чести, и, надо сказать, в те послевоенные годы мы, молодые, все грезили подвигами, уж если не боевыми, с которыми мы опоздали, то уж хотя бы трудовыми, а отпуск был делом глубоко второстепенным. « Первым делом, первым делом-самолеты», было девизом нашего поколения. Это потом, во второй половине 50х годов, вся страна ринется отдыхать в Сочи и Ялту и заполонит черноморские пляжи, а в начале 50х годов отпуск на море был редкостью и большой экзотикой. Поэтому, мое тогдашнее пренебрежение соблазнами Крыма и мои колебания понятны. Тем не менее, поколебавшись я тогда решил поехать в Ялту и, конечно, не пожалел об этом.
Ну а в 1955 году меня смущали только финансовые проблемы. Денег на поездку у меня не было, а садится на шею отцу я не хотел. Надо сказать отец мой в те годы был пенсионером. Но пенсионер того тоталитарного времени был не тем нищим пенсионером, каким стал его сын в современной демократической России. Отец получал максимальную советскую пенсию. Тогда это было 1200 рублей. Окончивший ВУЗ молодой инженер получал 880 рублей и на эти деньги можно было нормально прожить. А , например, начальник бюро механизации крупного завода получал оклад 1200 рублей, а у директора завода оклад был 2000рублей. Так что отец мой был человеком вполне обеспеченным и легко убедил меня в своих финансовых возможностях. Такие вот тогда были бедные советские пенсионеры! Надо сказать, такую пенсию отец заработал нелегким трудом. В течении 8 лет он работал топографом в Якутии, в поселке Батыгай, в районе полюса холода возле Верхоянска, где зимой температура -60градусов, а выйдя на пенсию он решил отогреться в солнечной Ялте, где жила его родная сестра и моя тетка Капитолина Андреевна.
. Капитолина познакомила отца со своей подругой Калугиной Анной Ивановной, которая жила в Ялте и имела прекрасную комнату с балконом в коммунальной квартире. Так что отец быстренько перебрался к Анне Ивановне и они зажили одной семьей. Анна Ивановна была добрейшая женщина ухаживала за отцом, терпела его нелегкий характер, да и ко мне хорошо относилась. Во время войны Анна Ивановна была связной партизанского отряда, имела боевые награды.
Окончательно убедил меня поехать в Ялту мой друг и однокурсник Славка Шушпанов. Славка предложил мне поехать в Ялту вдвоем, что было заманчиво и предпочтительнее моей одиночной поездки. Мы собрали свои нехитрые пожитки, взяли билеты на поезд и поехали. Надо сказать, в те годы авиация была развита слабо. Прямых рейсов Ташкент-Симферополь не было и добираться до Ялты приходилось поездом до Симферополя, с пересадкой в Москве. А от Симферополя до Ялты на такси. Этот путь, Симферополь-Ялта, был ужасным. Как об этом писал Владимир Маяковский: «Дорога до Ялты будто роман: Все время надо крутить.»
Имеется ввиду: крутить баранку автомобиля, проезжая многочисленные серпантины. На каждом повороте ваши внутренности периодически бросает то влево, то вправо. Вскоре вас начинает мутить, потом тошнить, кружится голова. Когда я ехал на такси в Ялту в прошлом, 1954 году, меня по дороге вывернуло на изнанку и я , по приезде, еле вылез из машины весь позеленевший.
Скорый поезд от Ташкента до Москвы идет трое с половиной суток. Электровозов тогда еще не было и поезд тянул паровоз, а он и разгоняется и движется медленнее современных электровозов. Дорога знакомая, мы по ней едем не в первый раз и нам известно чем торгуют на различных остановках. В Аральске торгуют копченой рыбой. В те годы Аральское море еще было полноводным и подходило почти к рельсам железной дороги. На других станциях торговали малосольными огурчиками, отварной горячей картошкой, арбузами и прочей снедью. А в вагон-ресторане можно было заказать необыкновенно вкусную мясную солянку или шницель с гарниром. После нашего голодного военного детства это казалось чем- то похожим на сказку, фантастикой! За окном мелькают придорожные пейзажи, вагон стучит на стыках рельсов и несет нас к морю, к пляжам, к солнцу, а меня, как оказалось и к новой жизни, но пока я об этом и не подозреваю.
Вот и довез нас поезд до Москвы, по радио объявляют: «Поезд прибывает в столицу нашей родины, в Москву»! Заиграл марш: « Здравствуй Столица, здравствуй Москва…» и поезд остановился. Все, приехали! Сошли с поезда, переехали на Курский вокзал, закомпостировали билеты на Симферопольский поезд и поехали знакомой дорогой на Седьмую Парковую. Там живут две интеллигентные старушки Сусанна Николаевна и Валентина Николаевна, родственницы нашего друга и однокурсника Игоря Великого. Мы у них останавливаемся с тех пор как стали ездить через Москву на практику. За ночевку мы ,платим по рублю, нам стелют на полу постель и ночлег обеспечен. Старушки живут в деревянном двухэтажном доме в коммунальной квартире с печным отоплением. Такие дома по всему Измайлово, а между домов растут сосны. Живописно и чистый свежий воздух. Нынешних железобетонных монстров не было и в помине.
На следующий день погуляли по Москве и вечером уезжаем в Симферополь. Доехали без приключений, успешно перенесли и поездку на такси до Ялты.. А в Ялте, на площади, нас уже ждал отец с Анной Ивановной. Рукопожатия, объятия, поцелуи. Отец искренне рад, да и Анна Ивановна радуется, и мы идем домой. Отец живет недалеко от набережной, Котельников переулок №12, квартира 11. Довольно красивый двухэтажный дом , а в нем комната с балконом в коммунальной квартире, где живут еще две семьи. Общая кухня, водопровод, туалет. Правда, вода в кране только рано утром и по ночам. Дом стоит на возвышенности и с балкона видно море. На балконе нам поставили две раскладушки, там мы и расположились и, наскоро перекусив, побежали к морю.
А вот и море. Презренной прозой нашего восторга не передать! А вот как об этом позже спел известный бард Юлий Ким. Лучше не скажешь!
Черное море, Черное море,
О, этот блеск плюс плеск близкой волны!
Мы окунулись раз в Черное море
И оказались словно негры черны.
О, это счастье разнузданной лени!
Возьмите всё, всё, всё прочь от меня,
Только оставьте мне капельку тени,
Холодного пива и горячего дня.
О, это пиво! О, эти вина!
О, эта ча-ча-ча-ча-шум в голове.
Мы их не выпили и половины,
Значит, остаток дотянем в Москве.
О, это море! О, эти пляжи!
Передо мной зной, зной, зной да вода.
На самолете иль в экипаже,
Но ведь нельзя же не вернуться сюда!
Нам Бог такого таланта, как Юлию Киму, не дал и мы свой восторг могли выразить только дикими воплями! Я то уже в прошедшем году был на море, а Славка видел море впервые и восторгу его не было предела! Ну где в Ташкенте можно искупаться и поплавать? Было там тогда два искусственных озера- Комсомольское озеро и озеро Победы. Там можно было и поплавать и понырять с вышки, но до Черного моря этим озерам было далеко. Надо ли говорить, что мы дни напролет пропадали на море. В то время в Ялте было три пляжа. Первый-городской пляж был расположен вдоль центральной городской набережной Пляж этот был небольшой, метров 100, не больше. Пара кабинок для переодевания и десяток топчанов. Народа не много. В любое время можно было найти свободное место и расположиться, а то и топчан захватить! .Вот и все. Дальше шли так называемые медицинские пляжи. Эти пляжи были огорожены, имели множество деревянных скамеек и вход туда был строго по пропуску. Причем, был мужской пляж и женский. Эти пляжи посещали только обитатели санаториев, только им выдавались пропуска на эти пляжи и там можно было купаться без одежды. Пляжи эти были всегда заполнены до отказа.
Дальше шел дикий пляж, до самой Ливадии. На диком пляже не было ни топчанов ни кабинок и народа там было совсем не много. Между каждой небольшой группой было расстояние метров по 10, а то и по 20.Конечно же мы купались на диком пляже. И вот, как то, идем мы со Славкой по дикому пляжу и вдруг Славку окликает рослая стройная девушка, а с ней рядом подруга, просто красавица! Оказывается Славку окликнула его одноклассница, с которой он учился еще в начальной школе, в Ташкенте, в далекие годы войны. Звали девушку Майя Шабдурасулова, будущая мать известного чиновника Игоря Шабдурасулова. А ее красавица подруга- Клара Ряховская. Девушки окончили в прошлом году Московский педагогический институт, по специальности преподаватель русского языка и литературы , отработали учебный год, и ,как и мы, приехали отдохнуть на Черное море и тоже впервые. Конечно у нас было много общего, но и разного, конечно, они чувствовали себя столичными штучками, а мы чувствовали себя провинциалами. Тем не менее завязался какой то разговор, в итоге которого мы договорились на завтра встретиться на диком пляже в Ливадии. Конечно, я сразу же по уши влюбился в Клару, с первого взгляда. Она была молода, стройна, красива, умна и начитана. А, главное, несмотря на свою красоту, она была приветлива и не заносчива, не как наши Ташкентские капризные красавицы. Конечно же я на следующий день бегом побежал на Ливадийский пляж и Славку потащил за собой. Легко нашли девушек и расположились рядом. Завязался разговор. Славка, в отличии от меня, легко вел разговор, болтал без умолку, шутил и громче всех смеялся своим не очень удачным шуткам. Я же, как аршин проглотил. Опыта общения с прекрасным полом у меня почти не было. Особенно неважно было с удачным опытом, да и неудачного опыта было не много. Учился я в мужской школе. В институте наш факультет был почти поголовно мужской. Был я худой, длинный и не красивый. Было у меня за мои юные годы пара неудачных попыток обзавестись девушкой и это были малоприятные воспоминания. У меня было представление, что в разговоре с девушками нужно говорить что то умное, остроумное и увлекательное. Как назло ничего умного в голову не приходило и я помалкивал. Девчонки сами начали со мной разговаривать. Постепенно и я оттаял и начал произносить что то членораздельное.
В процессе разговора выяснилось, что вечерами девчонки ужинают в ресторане Прибой и у них есть постоянные сотрапезники, два молодых москвича. Правда отношения у них вроде вовсе не лирические, а просто гастрономические, но тем не менее это уже соперничество. Тем более ужинаем мы со Славкой дома у отца, Денег на посещение ресторана у нас нет и, в этой части, мы москвичам не конкуренты. Но и они не посягали на дневное общение с девушками. Так мы и делили женское внимание с москвичами весь месяц. Но один звездный вечер мы все таки у москвичей отняли. В эти дни в стране шел замечательный аргентинский фильм Возраст любви, с Лолитой Торрес в главной роли. Шёл этот фильм и в Ялте, в летнем кинотеатре, который находился рядом с домом, где мы со Славкой проживали и мы каждый вечер слушали замечательные песни в исполнении Лолиты Торрес. Купить билеты на фильм было архитрудно, но я расшибся в лепешку, приобрел четыре билета и мы пригласили девчонок в кино. Фильм был о трудной любви героев фильма, был замечательным и превзошел все наши ожидания. Особенно яркое впечатление было от прекрасных песен исполняемых красавицей Лолитой Торрес. По окончании фильма мы пребывали в лирическом настроении и пригласили девчонок на ужин в ресторан Прибой. Заказали по салату, по шницелю с гарниром и бутылку недорогого портвейна. Гуляем! После ужина мы пошли провожать Клару и Майю. Темная и теплая южная ночь уже спустилась на Ялту , стрекочут цикады, в воздухе чудесный коктейль ароматов цветущих олеандр, магнолий и моря. Легкое опьянение добавило мне смелости и я робко приобнял Клару за талию. И ничего, она не возразила! Её волосы касались моего лица, от нее исходил божественный аромат каких то духов. Фантастика! Я чувствовал себя на вершине блаженства, и я не шел, я парил в ялтинском пьянящем воздухе! Идти бы так вечно! Но нет, счастье было не долгим, дорога закончилась, мы пришли, пора прощаться. Все мои робкие попытки продлить прощание не увенчались успехом. Девчонки решительно заявили, что им хочется спать и, быстро попрощавшись, ушли, а мы со Славкой пошли домой, хотя я готов был гулять по Ялте до утра на крыльях своей чудесной любви. Точнее не гулять, а парить, летать! Но Славка не был влюблен, хотел спать и потребовал, чтобы мы шли домой.
Прошло несколько дней и девчонки уехали в Москву. Мы проводили их, распрощались, и я взял у Клары ее московский телефон, помню до сих пор- Г5-43-49! Такие тогда были московские телефоны. Ну и, конечно, я прожил оставшиеся дни в предвкушении нашего приезда в Москву. Я мечтал, как я позвоню по заветному телефону Г5-43-49, как мы встретимся с Кларой и я скажу ей о моей огромной любви. Что будет потом я не представлял , да и не думал. Я просто любил! Любил всей своей нерастраченной силой любви, не думая о будущем. Спасибо Славке, он понимая мое состояние, ни разу не пошутил надо мной, хотя был он признанный шутник и вечно над кем-нибудь подтрунивал. Спасибо ему, он проявил себя как настоящий друг!
Прошло несколько дней и мы тоже уехали из Ялты распрощавшись с моим отцом и гостеприимной Анной Ивановной, спасибо им за все!
Поезд мучительно долго тащился от Симферополя до Москвы и я извелся от нетерпения. Скоро ли ? Но все заканчивается, закончилась и эта мучительно длинная дорога. Все, мы приехали! Приехали утром и я, конечно же, прямо с вокзала позвонил Кларе. Однако, Клара вовсе не обрадовалась моему звонку и заспанным голосом попросила меня позвонить ей позже.
Обескураженный я поплелся вместе со Славкой к гостеприимным старушкам, Сусанне Николаевне и Валентине Николаевне. Оставив у старушек вещи мы поехали закомпостировали наши билеты на Казанском вокзале и я снова позвонил Кларе.
На этот раз мне удалось уговорить ее встретиться и она назначила мне встречу возле метро Дворец Советов. Сейчас это Кропоткинская. Встретившись мы прошли в сквер, что возле метро и присели на одну из скамеек. Поговорили о том о сем, я так и не решился сказать о своей любви. Но удалось уговорить Клару прийти проводить нас на Казанский вокзал, завтра в нужное время. Согласилась Клара не очень то охотно. Скорее снизошла, но я и этому был рад. Сославшись на занятость, Клара вскоре удалилась, а я остался один посреди огромной Москвы. Кругом толпы спешащих людей и никому нет дела до моей любви, а меня мучает одна мысль, как объясниться с Кларой. Как признаться ей в любви? Я ведь еще ни разу никому в любви не признавался и как это делать не знаю, и спросить некого. У Славки тоже опыта никакого. Были у нас в группе несколько женатых ребят, перед которыми такая проблема тоже когда-то стояла и им приходилось ее решать. Но друзья мои далеко, а объясниться нужно непременно завтра. Другого случая не будет. Я голову сломал, но ничего не мог придумать. Единственно, что я придумал, это попросить у Клары разрешения писать ей письма и взять у нее московский адрес. Это уже было бы большой удачей. Другого я ничего не придумал.
И вот мы со Славкой на Казанском вокзале, я притащил Славку за час до отхода поезда. А вдруг Клара придет! Но уже подали поезд, уже мы заняли свои места, уже я извертелся возле вагона в ожидании Клары, а ее все нет! Пришла она за 15 минут до отхода поезда. За эти 15 минут нужно взять у Клары ее московский адрес и объясниться в любви. А время бежит! Адрес я взял, а с объяснением хуже. Ну никак я не могу начать! А время бежит! Вот и Славка уже встал на площадку вагона, вот и кондуктор зовет меня. Сейчас или никогда! …Мгновенно решившись, обнимаю Клару, крепко и неумело целую ее в губы и прыгаю в тронувшийся вагон. Клара не успела понять, что случилось и стояла на перроне опешившая и растерянная. Я помахал ей рукой и поезд помчал нас в Ташкент.
Дорога до Ташкента долгая, трое с половиной суток и я впервые серьезно задумался о своем будущем. До этого все в моей жизни было ясно. Окончу институт, пошлют на работу. Куда пошлют туда и поеду. Отработаю положенный срок, а дальше видно будет. Конечно Чирчиксельмаш не самый лучший вариант продолжения карьеры, но я тогда о карьере не слишком задумывался, положившись на судьбу.
Совсем другого поведения требовалось от меня, после того как в моей жизни появилась Клара и моя горячая любовь к ней.Я прекрасно понимал, что отныне я не мыслю себе жизни без Клары. Но как это осуществить? Еще не известно как она отреагирует на мой поцелуй, да и захочет ли общаться с провинциалом. Даже если она, столичная штучка, снизойдет до общения со мной, даже если я ее очарую и она будет согласна выйти за меня замуж, сменить Москву на Чирчик или даже на Ташкент она не захочет. Ташкент в те годы был заштатным провинциальным городом. Только центр был застроен европейскими кирпичными домами. В основном одно и двухэтажными. Все остальное были узбекские традиционные, национальные, глинобитные постройки, глинобитные заборы-дувалы и пыльные улицы. Это после известного землетрясения 1966 года, разрушенный Ташкент восстанавливали всей страной и превратили его в один из красивейших городов мира, а в те годы Ташкент проигрывал Москве по всем статьям. Я уж не говорю о Чирчике. Отсюда вывод, нужно мне выбираться из Ташкента. Но как это сделать? В те суровые времена уволиться с любого предприятия было не просто. Уволиться можно было только с согласия директора того предприятия, с которого вы хотите уволиться. А уж молодому специалисту и вовсе было сложно, поскольку администрация предприятия отвечала за правильное использование молодого специалиста. Таким образом передо мной стояли две труднейшие задачи.
Первая, имея довольно рядовую внешность и, не имея никакого материального благополучия и положения в обществе, нужно было очаровать Клару, которая была красавицей, имела московскую прописку, московское жилье и влиятельных родственников в Москве. Причем, нужно было не просто очаровать Клару, но и добиться ее согласия выйти за меня замуж и принять меня в их скромное московское жилье.
Вторая, нужно было вопреки суровым советским законам суметь уволиться с Чирчиксельмаша. Задачи, по тем временам, невыполнимые, но я был молод, настойчив, самонадеян и авантюрен и мне эти труднейшие задачи казались выполнимыми. Сейчас, спустя много лет, я удивляюсь своей наивности и самонадеянности.
Может создаться впечатление, что я стремился в Москву, в столицу, но это не так. О том чтобы привезти Клару в Ташкент не могло быть и речи. Во первых мы жили в ужасной тесноте в десятиметровой комнате, Мать вышла замуж и привела в комнату своего нового мужа и только ожидала, когда я уеду в свой Чирчик.
Я был провинциален, малокультурен, малообразован в части гуманитарных знаний и плохо представлял, возможности жизни в Москве.
Меня интересовала только Клара, я был безумно влюблен и не представлял себе дальнейшей моей жизни без нее. Я за Кларой поехал бы хоть на край света!Но я понимал, что Клара ни за что не поменяет Москву на Ташкент, я уж не говорю про Чирчик. Клара была начитана, имела гуманитарное образование. Она училась с такими впоследствии ставшими известными людьми, как поэт Юрий Ряшенцев, известные барды Юрий Визбор и Юлий Ким. Ее интересовали театр, музеи, музыка и другие достижения культуры и всего этого было в изобилии в Москве и недостаток в Ташкенте. Меня же это мало интересовало и впоследствии Кларе пришлось затратить немало усилий, чтобы приобщить меня к элементарной культуре так необходимой для современного человека. Сейчас мне стыдно за свою дремучесть и серость, но что было, то было.
Обо всем этом я размышлял по дороге в Ташкент и мечтал о нашей совместной жизни с любимой Кларой.
Не для оправдания моей серости, а для объяснения ее происхождения. Детство мое проходило в трудные годы войны, когда голова была занята исключительно низменными желаниями как бы что бы поесть и
что бы одеть и обуть. Родителям было не до меня и меня воспитывала улица в провинциальном Семипалатинске, с первобытными и порой жестокими уличными нравами. Она же учила и справедливости, терпению, стойкости, скромности и другим прекрасным качествам, которые пригодились мне в последующей жизни. Послевоенные годы жизни в Ташкенте тоже не прибавили мне гуманитарной культуры.
Однако, дорога вскоре закончилась и я оказался один на один со своими проблемами. Первое, что я сделал , я поехал в Чирчик. Там уже трудились на заводе Чирчиксельмаш мои однокурсники и близкие друзья Игорь Великий и Борис Сандлер. Я поведал им свою историю, они мне посочувствовали, но помочь ничем не могли. Зашел я и к Главному инженеру завода и попытался договориться о досрочном увольнении. Увы, Главный инженер меня и слушать не хотел и настаивал на моем немедленном выходе на работу, даже угрожал мне судом. Так ни с чем я и уехал в Ташкент.
И вдруг, я встречаю в Ташкенте моего однокурсника Наиля Салихова. Наиль учился со мной на одном курсе, но по другой специализации. Моя специальность именовалась- тракторы, а специальность Наиля-сельхозмашиностроение. У Наиля было направление на ташкентский завод сельхозмашиностроения-Ташсельмаш. Однако Ташсельмаш не имел общежития, которое требовалось Наилю, но общежитие имелось на заводе Чирчиксельмаш, куда было направление у меня. Мы быстро договорились с Наилем поменяться направлениями на работу, решили этот вопрос с отделами кадров обоих заводов и приступили к работе.Почему я так поступил? Да мне казалось, что из Ташкента мне будет проще уволиться. В Ташкенте у меня были какие-то знакомства, на помощь которых я надеялся. В Чирчике же у меня не было ни одного знакомого. Кроме того, Ташкент все таки какая никакая столица . На самый крайний случай, я надеялся уговорить Клару на приезд в Ташкент. Хотя бы временно.
Одним словом, я приступил к работе на Ташсельмаше в должности мастера сборочного участка. На участке этом собирали горизонтально- шпиндельные агрегаты хлопкоуборочных машин СХС-1.2. Это хлопкоуборочная машина представляла собой копию аналогичной американской машины.
Машину эту попросту закупили в США , после чего разобрали на детали , произвели измерения этих деталей и выпустили чертежи на эти детали. Проделано это было в Ташкентском ГСКБ по хлопку, где трудились выпускники нашего Мехфака. В чертежах была масса ошибок, технология была не отработана и процесс освоения шел с большими трудностями. Но, об этих трудностях я расскажу в другом своем повествовании, а тема этого повествования мои трудные взаимоотношения с Кларой и проблемы моего увольнения, на чем я и сосредоточу свои усилия. Упомяну лишь на одной особенности моей работы. Рабочие на моем участке были не Советские граждане, а греческие репатрианты. Дело в том, что в те годы в Греции шла гражданская война между демократическими силами и реакционными , как их тогда называли, черными полковниками. Черные полковники одержали победу и сторонники демократии были вывезены из Греции в СССР, где их отвезли в Ташкент и устроили на работу. Часть из них была устроена на работу на Ташсельмаш, в сборочный цех, где оказался и я. По русски они говорили неважно, квалификация также была не высокая, да и я был молодой , зеленый , не опытный во всех отношениях. Но, не смотря на это, с меня с первого же дня стали требовать по полной программе, не давая никаких послаблений. Спрос с меня-мастера сборочного участка, был простой. Обеспечить выполнение плана. А это означает, следить за своевременным поступлением на сборку деталей, Следить за работягами, чтобы они не сачковали, чтобы выполняли требование чертежа и технологии. Если возникли какие то проблемы , то нужно вызвать соответствующего специалиста . Технолога или конструктора и потребовать от него решения возникшей проблемы. Вот и все. Как ты все это будешь делать-твои проблемы. Однажды мне пришлось лезть в сушильную печь, чтобы взять оттуда недостающую деталь. Ничего, натянул на голову телогреечку и слазил. Однажды на меня опрокинулся тяжелый агрегат, который мог мне переломать ноги. Но мои греки вцепились в агрегат мертвой хваткой и я успел выскочить.С греками у меня сложились хорошии отношения. Они рассказывали мне как они приехали в СССР. Как думали, что в СССР почти коммунизм. Как их привезли в Новороссийск и они, оставив свои чемоданы без присмотра, отправились осматривать город. Как долго не могли поверить, что чемоданы сперли. Такая у них была поначалу уверенность о нашем благополучии в СССР. Очень скоро наступило прозрение. Вскоре на моем участке произошел серьезный инцидент. Завод осваивал производство новой хлопкоуборочной машины. Освоение осуществляется поэтапно. На каждом последующем этапе пересматриваются нормы выработки в сторону их ужесточения. И вот, после такого очередного пересмотра нормы увеличили , а расценки уменьшили, после чего мои греки объявили забастовку. Они объявили мне, что за такие деньги они работать не будут. Греки сидели, что то говорили между собой на своем языке, но не работали. Я доложил начальнику Цеха. На мой участок сбежалось все партийное и профсоюзное начальство. В те годы это было чрезвычайное событие. Только недавно умер Сталин. Недавно закончилась война, когда страна напрягала все свои силы. Жесткая дисциплина была повсюду. Если такое выкинули бы Советские граждане, с ними бы разобрались мгновенно. Приехали бы НКВДшники, забрали зачинщиков и все бы успокоилось. Но тут были греки, граждане другой страны. С ними так поступить было не возможно. Из меня пытались вытрясти фамилии зачинщиков, но я отговорился, что они говорят между собой по гречески и я их понять не могу. Инцидент продолжался дня три. Потом нашли какой то компромисс, грекам гарантировали размер заработка и порядок восстановился. Работали тогда большинство предприятий в две, а то и в три смены. Соответственно и я работал посменно. Зарплата моя была 880 рублей, не зашикуешь. Тем более моя мать потребовала, чтобы я отдавал всю зарплату ей. А я ведь готовился в женихи и не куда нибудь, а в Москву. Туда ведь и гардероб нужен соответствующий, а у меня пара поношенных штанов , да пиджак, да пальтишко под Ташкентскую зиму и башмаки не для московской зимы. Но мою мать это не интересовало. Когда я потом увидел сколько много делали родители моих друзей для своих питомцев, в сравнении с моими, я был удручен.И так всю жизнь, всего я достигал сам. Даже кормешка в доме была неважная. Утром чай с сахаром и какой нибудь бутерброд, обед в столовой, вечером какой нибудь ужин. Например жареная картошка, или макароны с сарделькой. Не разъешься! А у меня возраст развития и роста. Мне все время внушают с детства мысль, что мне совсем не обязательно хорошо одеваться и хорошо питаться, что это не главное. Для меня сойдет и так, подешевле. Это сослужило мне плохую службу создав у меня комплекс неполноценности, который пришлось постоянно , всю жизнь преодолевать.
Но вернемся к моей любви. Конечно, я сразу же по приезде написал Кларе письмо, в котором объяснился в любви. Странно, но Клара восприняла это объяснение благосклонно. Она позволила себя любить и, постепенно, стала говорить и о своих чувствах. Сначала скупо, но со временем все больше. Каждую неделю я отправлял Кларе пару писем и она мне аккуратно отвечала. Это был эпистолярный роман, трогательный, наивный и бурный. Этот роман подталкивал меня к активности, в части увольнения с завода. Но дело это оказалось крайне трудное. Директором завода был некто Оттыгашев. Упрямый и строгий татарин. У него было принципиально отрицательное отношение к увольнению сотрудников. Он принципиально никому не позволял увольняться, а в то время, в части увольнения, еще действовали законы военного времени. Можно было уволиться только с согласия директора завода, а директор мог отказать не объясняя причин. Вообщем я попал в очень трудную ситуацию. Нужно было искать выход.
Я понимал, нужно искать влиятельных знакомых, которые могли как либо повлиять на Оттыгашева, но сделать это было не просто. Никаких влиятельных знакомых ни у меня ни у моей матери не было. Тем не менее, я обратился к нашему соседу , отцу моего приятеля Женьки, Ивану Андреевичу Балашову. Иван Андреевич был начальником первого отдела Гидрометеослужбы. В те времена, Первый отдел отвечал за сохранение секретов службы и должность начальника секретного отдела была очень значительной. Иван Андреевич был знаком со своим коллегой завода Ташсельмаш и пообещал мне посодействовать. И, действительно, вскоре Иван Андреевич переговорил со своим коллегой и тот меня принял. Выслушав меня он ответил, что готов помочь мне в чем угодно, но не в увольнении. На том мы и расстались Неудача! Но я был неутомим и все искал пути решения моей проблемы. Наконец после нескольких неудачных попыток, мой друг Валерка Тростянский , через нескольких своих знакомых вывел меня на Заместителя директора завода Ташсельмаш .То есть на заместителя Оттыгашева. Это уже было кое что! Фамилию его, к сожалению не запомнил. Помню только, что звали его Николай Иванович. Этот заместитель отнесся ко мне со вниманием, пообещал всяческую помощь, но сразу же оговорился, что об увольнении не может быть и речи. Но Николай Иванович мне предложил такой план. Он предложил послать меня в командировку в Москву на десять дней. За это время ты можешь в Москве пожениться , говорил мне Николай Иванович , а поженившись будет легче говорить об увольнении. Конечно я согласился. Это уже был шаг к желанному союзу с Кларой и я этот шаг сделал.
Мне вручили командировочное удостоверение, прессформу для изготовления резиновой детали и я полетел в Москву, на завод Каучук.
Летел я на самолете ЛИ-2.Это был двухмоторный самолет, который мог перевозить около 50 пассажиров. Была зима, атмосфера была не спокойной. Самолет трясло, бросало в ямы и швыряло то влево, то вправо. Летели долго с промежуточной посадкой где то, кажется в Куйбышеве. Меня несколько раз вывернуло наизнанку и я позеленел и осунулся. Вот такой позеленевший я и ступил в Москве на ступени подкатившего трапа. У трапа меня поджидала радостная Клара. Мы расцеловались и поехали к ее старшей сестре Елене. Елена была замужем за Виктором Смуляком, у них был шестилетний сын Саша, а жили они в коммунальной квартире в двух смежных комнатах общей площадью около 30 кв. метров. Елена с Виктором предоставили нам с Кларой проходную комнатку, где стояла деревянная кровать и тумбочка. Нас напоили чаем, я рассказал о своих проблемах, о своей командировке и мы отправились спать. Это была моя первая ночь с женщиной, да еще с любимой женщиной. Опыта у меня никакого. Как и что надо делать я не знаю. Но и бездействовать тоже нельзя. Что делать?! Более глупого положения трудно представить. Сказываются и мои голодные годы детства и юности и половым гигантом я себя не чувствую. Клара тоже не проявляет инициативы. Мы неумело целуемся, обнимаемся, я говорю какие то нежные слова и робко трогаю Кларину грудь. Короче, промучившись всю ночь я все таки, с большим трудом, справился с этой проблемой. Не знаю, чего было больше, трудностей или удовольствия? Такая вот первая брачная ночь. Наутро, мы с Кларой поехали на завод Каучук. Я тащил свою тяжеленную прессформу, а Клара меня сопровождала. Завод Каучук расположен на улице Усачева, то есть на той же улице, где живет Клара. Проехали на метро до станции Парк Культуры, потом на трамвае несколько остановок. Наконец доехали и я сдал на какой то склад свою прессформу, после чего почувствовал себя свободным и мы с Кларой окунулись в московскую круговерть. Это была ошибка. Мне следовало поехать в Министерство и там доложить об исполнении своего задания. Но я проявил непростительное легкомыслие за что потом поплатился.
Все дни мы с Кларой были вместе и я оторваться от нее не мог. Мы гуляли по Москве, ходили в музеи, кинотеатры, обсуждали свои проблемы. Встретились мы и с Майей Шабдурасуловой, которая к этому времени приехала в Москву, снимала в Москве комнату и пыталась найти какую либо работу. От Майи я узнал, что в Ташкентской школе, где Майя работала прошлый год в классе, где Майя была классным руководителем , учился сын директора Ташсельмаша Оттыгашева и Майя была хорошо знакома с мамой этого сына.
На третий день гуляя с Кларой по Москве, мы оказались возле какого то ЗАГСА и я предложил Кларе зайти и зарегистрировать наш брачный союз. Так мне будет проще уволиться, убеждал я Клару. К моему удивлению, Клара легко согласилась и мы зашли в ЗАГС. В ЗАГСе скучала сотрудница, женщина средних лет. Она обрадовалась нашему появлению, я рассказал о нашей проблеме и женщина быстро оформила наш брак, даже не придав значения тому, что у нас не было свидетелей. Женщина куда то позвонила и через минуту из какого- то соседнего магазина прибежали две молодые женщины, которые и стали нашими свидетелями. Они даже притащили бутылку шампанского, которую мы все дружно распили. Такие вот тогда были взаимоотношения между гражданами СССР. Доверчивость, взаимовыручка и доброжелательность встречались повсюду и были правилом в нашей повседневной жизни. Конечно, были и люди исповедующие прямо противоположные жизненные принципы, но это было, скорее исключением, не приветствовалось и осуждалось. Думаю, это было воспитано в народе страшной и жестокой войной, в которой можно было победить и выжить только сплотившись, помогая и выручая друг друга. В верности этим принципам было воспитано и мое поколение. Отцы воевали, матери - работали, и воспитывала нас улица. Улица не терпела трусов, подлецов, ябедников, хитрецов, жадных. Неписаные законы улицы были суровы, но справедливы: драться – только один на один, до первой крови, и никогда не бить «лежачего»! Невозможно представить, чтобы в те годы несколько человек напали на одного, что сейчас стало нормой поведения для нынешней молодежи.
Но вернемся в Москву пятидесятых годов. Зарегистрировав брак с Кларой я был счастлив Во первых, любимая Клара стала моей женой, во вторых, у меня появились аргументы для обоснования моего увольнения с завода Ташсельмаш. Аргументы эти были не очень веские и для той суровой эпохи совсем не убедительными, но это было лучше, чем ничего и я был полон надежд. Я купил бутылку какого то вина и мы с Кларой отправились к ее старшей сестре Елене, где скромно отпраздновали наше бракосочетание, после чего провели свою еще одну брачную ночь.
До сих пор не могу понять, отчего же мне провинциалу и вовсе не обладающему привлекательной внешностью привалило такое счастье, с красавицей Кларой и с такой легкостью! Но я тогда об этом не задумывался.
Заканчивался срок моей командировки и я наутро отправился в свое Министерство Сельхозмашиностроения, которое тогда находилось на улице Неглинной. Приехав я позвонил по местному телефону, ко мне вышел сотрудник нашего Главка и устроил мне внушительную головомойку. По наивности я отвез прессформу на завод Каучук и ничего не сообщил об этом в наш Главк и Главк все эти дни ожидал моего сообщения о передаче прессформы на завод Каучук. С большим трудом они разыскали эту прессформу и организовали производство резиновых деталей необходимых нашему заводу Ташсельмаш. Получалось, что я подвел своего попечителя Николая Ивановича и меня, по приезде в Ташкент, ожидали крупные неприятности.
Мне отметили мое командировочное удостоверение и я опечаленный отправился к Кларе. По дороге я зашел в книжный магазин, где увидел в продаже только изданную в 1955 году книгу Кулинария.
Книга была с красивой суперобложкой, великолепно издана и содержала множество рецептов с прекрасными иллюстрациями. Меня, выросшего в голоде, книга просто ошеломила и я ее купил сам не знаю зачем, выложив за нее довольно большую сумму денег. Я и не думал какой счастливый билет мне достался при покупке этой книги!
В Ташкент я возвратился без приключений и снова самолетом ЛИ-2. На этот раз погода была ясной и полет прошел спокойно.
Зато неспокойно меня встретил Николай Иванович. Николай Иванович был взбешен, губы его дрожали от гнева и он обрушил на меня груду упреков и угроз. Самое страшное, Николай Иванович обещал, что теперь он сделает все, чтобы не позволить мне уволиться с завода и постарается, пользуясь своим положением, сгноить меня заживо на этом заводе.
Таким образом, у меня появился серьезный враг, а влиятельных друзей пока не предвиделось. Однако, я хоть и был огорчен, но был полон оптимизма и надежд.
Перспектива сгнить на Ташсельмаше меня не устраивала и я стал размышлять о том, как же мне уволиться с завода. Наличие жены в Москве не было весомой причиной для моего увольнения. На заводе работал молодой специалист Женька Парфенов. Женька, годом раньше, окончил какой- то Московский ВУЗ, имел в Москве жилье, жену и сына, был инвалидом второй группы, завод не мог его обеспечить жильем и, несмотря на эти многочисленные причины, он не мог уволиться.Женька ежемесячно приходил к директору на прием с заявлением , в котором просил об увольнении, но директор ему каждый раз отказывал. Я познакомился с Женькой, подружился с ним и мы часто встречались и обсуждали наши проблемы. Вариантов решения не просматривалось, ситуация казалась безнадежной, но я не сдавался. И вдруг меня осенила счастливая идея. Я вспомнил, что Майка Шабдурасулова обучала сына моего директора Оттыгашева и хорошо знала его жену. Я узнал номер домашнего телефона моего директора и позвонил его супруге сообщив ей, что Майя просила меня передать ей небольшой Московский презент. Супруга, не помню как ее звали, легко согласилась и предложила мне к ней приехать днем, когда она была дома одна. Я взял купленную в Москве книгу Кулинария, сделал на ней дарственную надпись, подделав Майкин почерк и отправился на квартиру директора.
Супруга директора оказалась приятной и привлекательной женщиной лет сорока, одетая в домашний халатик. Мы немного побеседовали о Майке и я передал свою бесценную книгу. Книга произвела шок, даже в Москве книга была большой редкостью, а уж что говорить о Ташкенте! Повосхищавшись книгой, полистав ее страницы и прочитав дарственную надпись, женщина меня спросила , чем она обязана такому неожиданному и щедрому подарку. Я рассказал свою романтическую историю и сказал, что я хотел бы уволится с завода. Женщина внимательно выслушала меня и неожиданно предложила мне написать на имя директора заявление, с просьбой об увольнении. Не очень веря в результат, я написал заявление и передал его жене директора.
Взяв заявление женщина велела мне записаться на прием к директору в ближайшие дни и прийти на прием в назначенный день. На этом мы и расстались.
Я записался на прием к директору и, в назначенный день, явился в приемную директора, где уже ожидал своей очереди Женька Парфенов и еще человек пять сотрудников завода. Моя очередь была последней и я извелся в ожидании. Подошла очередь Женьки, он недолго пробыв у директора, вышел опечаленный, сообщил, что ему в очередной раз отказано в увольнении и остался поболеть за меня. Очередь продвигалась довольно быстро. Все, один за другим, заходили в кабинет директора и быстро выходили, получив отказ. Страшно нервничая я вошел в кабинет директора. Спросив мою фамилию, директор извлек мое заявление и вдруг, не сказав и пары слов, наложил свою согласительную резолюцию, поставил свою подпись и передал заявление мне. Совершенно обалдевший и не верящий своему счастью я вышел из кабинета и сообщил Женьке о моей удаче. Надо отдать должное Женьке, он порадовался за меня, поздравил и пожелал мне удачи. Я, со своей стороны, тоже пожелал Женьке удачи и мы разошлись. Естественно, я никому не сообщил о действитеьной причине своего чудесного увольнения.
На следующий день мне в отделе кадров вручили бегунок-обходной лист, я быстро собрал необходимые подписи пошел в кассу за расчетом. Там в кассе меня ожидал неожиданный сюрприз.Николай Иванович, обещавший сгноить меня на заводе, узнав о моем чудесном увольнении, распорядился вычесть из полагающейся мне расчетной суммы деньги потраченные на мою Московскую командировку, а это была довольно серьезная сумма и я получил под расчет какие то копейки. Конечно это меня не остановило, но усложнило мое финансовое положение. Я уже собрался уходить, как вдруг меня остановила пожилая кассирша и попросила подождать. Кассирша прошла к Николаю Ивановичу, уговорила его отменить свое решение и мне отвалили еще некоторую сумму. Как ей это удалось, не знаю, но сделала она это бескорыстно и я был ей благодарен.
Итак, я получил на руки трудовую книжку, небольшую сумму денег, около 800 рублей и полную свободу. Дальше нужно было решать вопрос с моим отъездом в Москву. Я был гол, как сокол, денег было явно недостаточно и надо было как то выходить из этой ситуации. Ведь приехав в Москву мне нужно было, какое то время, пока я не устроюсь на работу, кормится самому и содержать жену, Клару, которая не работала и у нее были большие трудности с устройством на работу. Дело в том, что на середину пятидесятых годов прошлого столетия пришелся демографический пик снижения рождаемости в годы войны. К середине пятидесятых в школе учились «дети войны», их было мало и снизилась потребность в школьных преподавателях. Пришлось Кларе думать о смене профессии и поиске новой, другой работы. Ну а пока я, коль назвался мужем, должен, по приезде, содержать и себя и свою жену. О том, чтобы сесть на шею родителям Клары не могло быть и речи. Даже устроившись на работу мне бы пришлось ждать первой получки пару недель, а что кушать эти пару недель, где и как спать, что стелить, чем укрываться и так далее? Просто удивительно, но мою мать эти вопросы совершенно не интересовали и она не дала мне в эту трудную дорогу ни рубля, а ведь я уезжал навсегда в новую жизнь, в незнакомый город, где у меня не было ни родных ни знакомых!
Хорошо у меня был надежный институтский друг Борис Сандлер. Бориса я знал еще со школы, но подружились мы только в старших курсах института. Уже с четвертого курса мы вместе готовились к экзаменам. Происходило это всегда в доме Бориса. Борька жил на улице Паркентской, в частном собственном доме. Борькин отец работал в какой то артели шорником, то есть шил конскую сбрую, неплохо зарабатывал и мог позволить себе, чтобы его жена не работала и занималась домашним хозяйством и воспитанием Бориса. Борина мама была добрейшей еврейской женщиной, любила Бориса и потакала Борькиным слабостям. Борьке позволялось оставлять себе свою стипендию на карманные расходы и он еженедельно, в воскресный вечер, отглаженый и нарядный отправлялся в популярный ресторан Регина, в котором была эстрада, играл оркестр и пели модные тогда песни Лещенко и Вертинского. Там Борька выпивал водочку и балдел от тогда новых неформальных песен белоэмигрантов.
По окончании института Борис был направлен на работу в город Чирчик на завод Чирчиксельмаш, где он начал трудовую деятельность конструктором с окладом 880 рублей. Но каждую неделю Боря приезжал в Ташкент, где добрейшая мама нагружала его домашними продуктами, которых ему хватало на всю неделю. Вот у Борьки я и взял в долг 1500 рублей. Таким образом у меня образовалась сумма в две с лишним тысячи рублей, что по тем временам было кое что, с чем можно было поехать в Москву.
С Борисом мы дружили всю жизнь. Году в 1990 я проводил Бориса с женой Викторией в Израиль, где он живет в городе Ашкелон и мы с ним переписываемся. Я пытался уговорить его освоить компьютер и Скайп, но Борька страшный консерватор и уговорить его мне не удалось.
На этом мои проблемы вроде бы закончились и я отправился в столицу нашей родины в Москву. Я сделал невозможное. Я это сделал! С тех пор, я на всю жизнь запомнил, невозможного в жизни нет, нужно только очень сильно захотеть и очень сильно постараться и никогда не сдаваться! Этим я и руководствовался всю свою последующую жизнь, что меня, наверное, и спасло в нелегкой московской жизни. Нужно было пробиться в этой совершенно новой для меня жизни, где у меня не было ни друзей, ни родных ни просто знакомых. Даже речь моя отличалась от московского говора, и образование мое было, по тем временам недостаточное. Кругом меня были замечательные выпускники самых престижных Московских ВУЗов. Они вели умные разговоры, к которым я прислушивался, многого не понимая. Все это нужно было преодолеть в моей последующей жизни. Увы, Москва, как известно, слезам не верит и безжалостно бьет приезжих с носка и я этого нахлебался по приезде сполна. Но это, как говорится, совсем другая история, о которой я, возможно, расскажу позже.
Валентин Чанцев , июнь 2012год..
.
,