САМАРКАНД НА ПУТИ В ЗЕЛЁНУЮ ЛУЖАЙКУ
Гостиница «Фуркат» в самом центре древнего города поражала посетителей. 16 с половиной этажей надстраивались спонтанно, по мере появления денег у хозяина. Это придавало гостинице абсолютно оригинальный вид. Действительно, на весьма ограниченном пространстве каждый последующий этаж строился чуть шире предыдущего, поэтому шестнадцатый этаж давно уже нависал над соседними дворами, загораживая не только солнце, но и луну со звёздами.
Подпирал его немного изогнутый столб, обвитый искусственными цветами: настоящие на такую высоту подняться не могли. К каждому этажу вела внешняя стальная лестница, широкая, местами не в меру пологая и наоборот. В конце 20 века её спроектировал один самаркандский прораб. И доказал всем, что пролёты будут держаться за счёт законов физики, без опор. Лестница тогда только до третьего этажа напоминала парящее в небе пёрышко. Стальное пёрышко. Вы когда-нибудь видели, как парит в небе стальное пёрышко? Нет? Тогда вам к Фуркату. Он расскажет всем, как первых посетителей приходилось затаскивать на лестницу силой и огромными скидками. Зато обратно никто не хотел уходить, за сход по лестнице брались небольшие деньги, в сотню раз превышающие скидки на подъём.
По местным законам не разрешалось строить здания выше трёх этажей, чтобы не загораживать достопримечательности города. Но гостиницу никто за здание в мэрии не считал: там были полностью уверены, что со дня на день конструкция рухнет сама. «Со дня на день» затянулось на десятки лет, мэрия сама пару раз «рухала» под натиском времени и землетрясений, а отель рос и рос. Давно уже гостиница превратилась во всемирную достопримечательность, посетители бронировали её за год и ранее, чтобы насладиться необычной историчностью вида с недостроенного этажа. Хозяин гостиницы сам затаскивал чемоданы с постояльцами на верхние этажи, что способствовало появлению у него такой силы, такой жизненной энергии, что на исходе двухсотлетнего цикла он выглядел на все тридцать пять с половиной. Фуркат даже участвовал в Олимпиаде. До последней попытки он шёл вторым по чемоданному керлингу по асфальто-бетону. Но из-за излишнего волнения и усердия его хозяина, чемодан, ободрал верхний слой асфальта, за что и был дисквалифицирован вместе со спортсменом. Но в Самарканде и далеко за его окрестностями все знали Фурката как выдающегося спортсмена и хотельера. Радушный приём ждал каждого посетителя, кроме спортсменов. Тех ждал просто ураганный приём. Катя-Петя стали легендой. А вот кем они стали, после того, как предложили хозяину гостиницы оригинальный способ украшения подпирающего столба – решать читателю. Они узнали, что цветы (вьюны и прочие) не в состоянии подняться так высоко по столбу. И тут же предложили им … спускаться по столбу вниз. Идея была до того оригинальна, что персонал отеля просто опешил. Фуркат немедленно внёс Катю-Петю в список самых-самых-самых дорогих гостей. И предложил на выбор любую экскурсию в любое историческое время. 2000? ОК. Завтра в 10.
Назавтра в 10 Фуркат ворвался в номер на 16 этаже и, пообещав сюрприз, буквально снёс Катю-Петю по лестнице вниз. «Я вам заказал лучшую экскурсию, с моим лучшим другом и его группой! Знакомьтесь, Володя-ака!»
До этого момента (с самого знакомства молодых людей) их жизнь казалась обычной, с небольшим набором приключений. Перед ними снова стоял Володя-ака, тот самый, из Тошкента. Тот да не тот. Немного повыше. Чуть потолще. Очки другие? Усы погуще? Одет также: светлые холщовые брюки с заплаткой на бедре и голубая в клеточку рубашка. Катя-Петя про себя решили, что по голосу они точно узнают, но Фуркат, будто прочитав их мысли, сказал: «К сожалению, у Володи-аки голос сел, горло болит, поэтому переводить будет она» - Фуркат кивнул головой на молоденькую хрупкую девушку, ростом едва ли 180 см.
- Глум какой-то… - пробормотал Петя.
- И жизнь наша – глумиада – добавила Катя.
Рядом с Володей-акой стоял ещё какой-то человек, напоминавший рассеянного учёного Паганеля. Высокий, жилистый, загорелый, тёмные волосы, тёмные глаза под огромной роговой оправой. В руке – целлофановый пакет с каким-то старинным томиком. Если бы дать ему в руки посох – вылитый дервиш, а без посоха - настоящий учёный.
- Меня зовут Юра, - начал учёный. – Мой друг Володя… При этих словах Катя-Петя крепко обнялись и засмеялись. Бессильно и беззлобно. От судьбы не уйдёшь, от экскурсии тоже. Но от последней можно отстать. И это ловко получилось у Кати с Петей. Пока они целовались, группа скрылась в лабиринтах старинного еврейского квартала. До обеда Катя-Петя странствовали по узким, извилистым улочкам и переулкам. Изредка у стен домов появлялись аксакалы с длинными белыми бородами, чёрными то ли от солнца, то ли просто от долгой жизни лицами и выцветшими глазами, а также аксакалихи, без бород, но с такими же чёрными лицами, с такими же, как и у их мужей, глазами. Они почти не реагировали на происходящее на белом свете, Катю-Петю не слышали, а когда слышали – не понимали их щебечущий язык. Не понимали этот язык и стайки мальчишек и девчонок, периодически-футуристически возникавших в проёмах древних, с остатками былой изысканной резьбы, ворот. Мальчишки имели безупречный белый верх и тёмный низ, девочки щеголяли в коричневых, щемящих сердце коричневых платьях с чёрными фартуками и белоснежными манжетами. Каким образом мальчишки оставались подозрительно чистыми даже после футбола, в который они играли в вышеописанной форме, осталось для Пети с Катей неразгаданной загадкой. По умолчанию они решили, что самаркандские учёные вывели сорт особой пыли, не пристающей к одежде.
Посмотрели на свои пыльные босоножки и снова по умолчанию решили, что, пожалуй, дело не
в пыли, а материале одежды. Ближе к обеду стали появляться тётушки в лоточками, на которых стояла вкуснейшая горячая минералка (советую попробовать при простуде) и жвачка с каменными лепёшками. И у всех в полиэтиленовых мешочках ждали своей участи твёрдые как камушки, белые как каменная соль, круглые как планета Земля образца 1984 г. до нашей эры солёные шарики из местного творога. Участь у этих шариков была одна: быть обсосанными со всех сторон. Хотя некоторых из них, «счастливчиков», ожидала другая, неведомая никому судьба. Они выпрыгивали изо ртов, переполненных слюной, и катились по древней мостовой до первого арыка. Проследить их дальнейший путь можно было, только нырнув в мутную воду арыка. ПН недоумевал, почему Катя-Петя, эдакие авантюристы, не нырнули: ему самому было интересно, куда же они, эти шарики там деваются. А проследить до конца всегда что-то мешало: то нашествие Чингисхана, то успешный поход Тимура, то открытие астрономических таблиц Улугбеком, то рассказ Юры про то, как угнетались евреи на территории самаркандского ханства. Он, кстати, вещал на соседней улочке, его взволнованный голос и переживательные вздохи группы уже были слышны Кате-Пете. Воссоединиться с группой мешали каменные стены лабиринта, к счастью, последними услышанными словами были: «Свободное время… обед в … в кафе у «Коршунов». Кате-Пете осталось только выбраться на большую дорогу и спросить кого-то про «Коршунов»… Те на поверку оказались орлами, причём половина из них была явно живой и сидела на привязи в клетках, другая половина сидела на свободе, гордо и независимо в виде чучел. Третья половина… О, пардон, её не было, видимо, улетела в тёплые края.
Не буду описывать, что ещё кроме плова, шурпы, лагмана, шашлыка, люля-кебаба, мантов, сомсы, салатов-малатов ели путешественники. Хотя не упомянуть самаркандскую лепёшку, пышущую пылом-жаром, не представляется возможным. Хотя если упомянули, то хотя бы дотронуться. Ну, если дотронулся – чуточку откусить. ПН хлопнул виртуальной дверцей холодильника. Метеослужба зафиксировала землетрясение в 0, 0000038586 балла по шкале. И 4,1 балла без шкалы. Физически это ощущается как падение холодильника у соседей сбоку.
Пока читатель гадает, какой модели должен быть холодильник, Юрий проиграл спор группе и купил ей растопленную жарким самаркандским солнцем шоколадку. Так как её совершенно невозможно было взять в руки, то он размазал «сиё недоразумение» по лепёшке. И вот эту лепёшку… Метеослужба снова зафиксировала толчки. Жертв и разрушений не было, что доказывает мирный характер лепёшки. Часть лепёшки, на которую не хватило шоколадки, гид завернул в тряпочку и положил в пакет с фолиантом. Да, о споре… Юра утверждал, что знает 33 названия Самарканда. Катя-Петя услышали лишь некоторые из них, ну, там Марраканда, Афросиаб, Самара-Кант, Марракент, Самар-аль-Кент и т.д. На двадцать шестом (цифрами - 26) Юрий сдался. Мол, у него в научной работе всё описано, но наизусть он её не помнит: годы уже не те. Одна из немок предложила в качестве компенсации за проигранный им спор свою идею возникновения слова «Самарканд». Почему, мол, Самарканд называют только «жемчужиной Востока»? Ах, не только? Значит, и изумрудом называют? А по-немецки изумруд «Smaragd». А так как арии жили раньше неподалёку, наверняка они похоже называли этот город. Какие самые распространённые и любимые цвета и у местных жителей? Синий и зелёный! А это и есть изумруд! «Смарагд». Читается как «смаракт». Тюркские языки не выносят скопление согласных, подставляется гласный звук, конечно же, подобный последующим: «са-ма-ракт». Потом произошла перестановка согласных и стал «са-ма-ркат». А это уже Самарканд, не правда ли? Профессор моментально записал себе в книжечку имя автора и её идею.
Напротив кафе, на знаменитом некогда Регистане раздалась музыка. Толпы туристов бросились туда. В том числе Катя с Петей. Готовились то ли к открытию, то ли к закрытию фестиваля под названием то ли «Звёзды Востока», то ли «Солнце для Запада». Краткое изложение репетиции приводится ниже по древней, так нигде и не опубликованной по своей ненужности рукописи.
«Репетиция была прикольной. Это выглядело примерно так.
Главный режиссер (ГР):
- А теперь музыканты встали и пошли. А кто сказал идти толпой? (Как будто кто-то им сказал, как надо идти.) Итак, ещё раз. Когда до оркестра доходят мальчики, оркестр оставляет инструменты, прощается с публикой и уходит по краям сцены.
- Стоп! Я сказал, по краям. А вы все идёте по одному краю. (Как будто было сказано, кто идёт вправо, а кто влево.)
- Начали ещё раз. Стоп! Почему оркестр ушёл, а все остальные толпятся? Вы должны подойти на край сцены.
Нестройной толпой остальные артисты выдвинулись на край сцены. Все это напоминало репетицию колхозной самодеятельности заурядного села российско-среднеазиатской глубинки середины 20 века».
Суперводитель Ходжиакбар повёз группу в Шах-и-Зинду. В переложении с эсперанто на ЭСПЕРАНТО? это звучит примерно как «древнейшее кладбище на склоне горы, состоящее из мавзолеев». Пару слов о водителе Акбаре. Почему «супер», если от Регистана до Шах-и-Зинды можно не спеша доехать за 7 минут 34 секунды? Можно, если соответствовать нескольким «если». Если дороги не закрыты на ремонт. Если дороги не закрыты просто так. Если дороги не закрыты по случаю прибытия кого-то. Если вообще знать дорогу. Каким-то непостижимым роковым образом все эти «если» совпали. Причём «если вообще знать дорогу» было представлено самым худшим вариантом из всех существующих: Акбар знал несколько дорог! (Правда, не всегда знал, куда они ведут).
Через час плодотворных метаний группа была готова воспринять любой рассказ о знаменитом некрополе. Катя-Петя видели, как сверкали в полутьме глаза Юры и взмахивались его руки. В небольших перерывах речи, вызванных слюноглотанием, стояла полнейшая тишина, в которой острый слух спортсменов улавливал обрывки шёпота Юры с Володей: «Вообще-то, по официальным источникам этот мавзолей был построен немного позже, ну хай будет на 200 лет старше!?» Володя-ака кивал, девушка Юля, глядя строго меж двумя друзьями, переспрашивала кого-то из них «Так что переводить?» и, получив разрешение обоих кивками голов, переводила. Группа думала, что идёт научный спор и терпеливо ждала, она была счастлива, что им достался самый-самый-самый, при этом профессор.
Лирическое отступление для тех, кто считает переводческое дело нетворческим процессом и скептически относится к слову «профессор». Так вот, довольно часто на вопрос «Так что переводить?», один головой кивал, другой махал (в смысле был не согласен). ПН знал всё, что скажет Юрий Алексеевич (не путать с Гагариным!) и знал, что тот на самом деле профессор исторических наук, имеющий знаменитейшие работы по археологии. Просто было время, когда многих профессоров признавали только посмертно, а так как наука бессмертна… В это время группа подошла к самому верхнему мавзолею. Уже стемнело, огромная луна освещала комплекс как и тысячу лет назад (без помощи фонарей), тёмный худощаво-жилистый силуэт Юрия отпечатался на первозданной стене, подвергавшейся всего лишь десятку небольших реставраций и ремонтам, изменивших до неузнаваемости то, что было гордостью прапрадедов. И, конечно, прапрабабушек. Юра говорил, что именно с этого мавзолея и начинался некрополь Шах-и-Зинда и что по преданиям именно здесь захоронен один и племянников самого Пророка. Абсолютное безмолвие при огромной Луне, тени минаретов и куполов, ниши для дервишей, одинокая свечка-память… Что ещё нужно, чтобы группа убедилась, что всё рассказанное сущая правда? Юре не свойственно было наслаждаться произведённым эффектом, он был слишком прост для этого. Он вспомнил, что ужин безвозвратно пропущен, достал кусочек лепёшки и попытался откусить. Потом ещё и ещё. Ему удалось это сделать с третьего раза, он притопнул ногой. То ли от этого притопа, то ли ПН опять захлопнул дверцу виртуального холодильника – кто его знает? – но метеослужба в Тошкенте опять зарегистрировала слабые подземные толчки с эпицентром в Шах-и-Зинде. Но нам до них никакого дела нет, это я так, ради справедливости написал. Дело нам есть до Юры, который притопнул и провалился под землю. Не надо домыслов и охов с ахами, Юра провалился не весь, а только топнувшей ногой, довольно глубоко, практически до самого конца. Хотя кто может сказать, где у ноги конец, а где начало? Не будем заморачиваться на началах и их концах, просто иногда именно так делаются научные открытия. Юра нашёл лабиринт, ведущий под самый древний мавзолей. В последствие за это открытие ему дадут звание дважды почётного профессора Сорбонны и кишлака Ересь-Той, расположенного в центре Европы. (Бывшей Европы).
Назавтра был объявлен свободный день до вечера. Петя с Катей напросились в гости к профессору.
НАЗАВТРА
«Назавтра» наступило вовремя, но довольно неожиданно. Группа спала, когда Фуркат растолкал сонных Катю-Петю, накормил их завтраком сначала в постели, потом на крыше, потом внизу в столовой. Завтрак у Фурката достоин отдельного описания в отдельной небольшой книге (страниц так на 500-600). Ищите её в продаже. Катя с Петей мчались на встречу с профессором Юрием Фёдоровым. Сначала они тащились на маршрутке, которая не останавливалась не только у каждого столба, но и у каждого зазевавшегося прохожего. Водитель выскакивал и запихивал жертву в микроавтобус. Вообще-то, автомобиль был пятиместным, но менее 10 человек в нём никогда не ехало: водитель считал меньшее количество пассажиров оскорблением своего железного коня. Через полчаса все пассажиры вышли, но водитель продолжал выскакивать из-за руля и хватать прохожих. Тут Катя-Петя совершили небольшую, не роковую ошибку. Они сказали, что очень спешат, назвали сгоряча адрес и предложили пару монет из заветного мешочка. Мы тут недавно упомянули в суе имя Гагарина. А как бы он удивился, увидев мчащуюся с первой космической скоростью маршрутку по носящей его имя улице! Конечно, он удивился бы не скорости маршрутки, это не редкость. Удивился бы он попранию водителем всех базовых законов физики: с такой скоростью и не вылететь на орбиту? Немыслимо!
Через 3 минуты Катя с Петей стояли обнявшись в квартале девятиэтажных домов. Катя долго шебуршила голову Пети, нашла несколько седых волос и выдрала их. Потом случайно обнаружила, что это была не седина, а просто пыль. Нашла эти волосы около урны и попыталась посадить их обратно. Но не нашла место, где их вырвала и оставила эту затею. Петя был в экстазе: он никогда не предполагал, что поиск места для «посадки» волос может быть таким приятным.
Номера дома никто не знал. Вернее, номер знали, но какой это дом из пары десятков – попробуй, разберись. Дело в том, что изначально дома имели номера. Но когда между ними появились другие, тем дали номера с буквами. А потом появились дома уже между этими, которые с буквами. На них писалась сначала цифра, потом буква, потом ещё цифра. А когда в процессе уплотнения строительства и между этими домами выросли серенькие многоэтажки им давали цифру-букву-цифру-римскую цифру. Когда буквы на кириллице кончились, стали использовать латинский шрифт. Но так как многие буквы совпадали, то появились дома с одинаковым шифром (а как иначе назовёшь эту неразбериху?).
Жильцы ориентировались проще. Они говорили: «третий дом в пятом ряду от магазина «Шер-Хан». Но со временем названия магазинов менялись, появлялись дополнительные ряды, поэтому нужный дом обозначался примерно таким образом: «третий, а теперь четвёртый дом в пятом раньше ряду, сейчас в седьмом от магазина «Шер-Хан», который потом назывался «Багира», потом «Азалат», потом «Алтын», а теперь в нём поликлиника для детей, не перепутать в поликлиникой, что в во втором ряду, который ранее был…». Битый час Катя-Петя стояли посередине огромной орущей толпы. Они давно уже забыли номер дома, всё равно он был бесполезен. Так бы и стояли ешё, если бы Петя не вспомнил, как Юра назвал дом «аварийным». Тут вся толпа облегчённо вздохнула и в один голос сказала: «ААААА! Прямо, потом наискосок, около садика налево, обойти будку чуть справа, наискосок через арык у бани в восьмом ряду – там увидите!» Вскоре Катя-Петя действительно увидели нужный дом. Ошибиться было трудно: дом с одной стороны имел 9 этажей, с другой 6,5: другие провалились. Отовсюду виднелись растяжки, подпорки, железобетонные столбы и сваи. Профессор мог жить только в таком доме. Петя усомнился было, так как соседний дом также сильно накренился на бок, и с одной стороны у него было на этаж меньше. Но прохожие успокоили его, что аварийный дом – это именно этот. А другие… Какие они аварийные, там даже не все балконы отвалились.
Подъезд оказался удивительно чистым. В нём не курили, не мусорили, не ходили в туалет, (видимо, боялись, что обвалится). Четырёхкомнатная квартира с огромной лоджией и балконом поразила обилием книг. Даже не обилием, а засильем. Они лежали везде: на многочисленных полках, шкафах, сервантах, просто на полу, этажерках, на кухне среди посуды, в туалете из-за них не видно было унитаза. Экскурсия по книжным лабиринтам продолжалась до обеда. Наконец, Юрий сказал спасительную фразу: «Смотрим последний ряд и почти всё!» При этом он смело вошёл в этажерку и раздвинул, как ныряльщик водоросли, книги. Они полетели вниз. Петя насторожился. Что-то тут было не так. Юра прошёл же сквозь книги и звал их. В смысле Катю-Петю. А вы, дорогие читатели, подумали, что профессор спятил немного и книги стал звать? И тут Петя понял, что его насторожило: книги не упали, а полетели! Они долетали медленно почти до пола, потом поднимались вверх и вставали на своё место! Профессор заметил изумление Пети и не без гордости сказал, что это одно из его лучших изобретений: книги стоят на виртуальных полках и стеллажах, у каждой из них есть свои координаты в пространстве. Когда их потревожишь, они разлетаются, но система поиска координат «загоняет» их на место.
За обедом профессор рассказывал свою родословную. Его зовут в точности как и его прапрапрадеда, который был известным историком-краеведом (тогда слово «краевед» писалось ещё так), двое его сыновей-близняшек оказались с матерью в Швеции, их дети жили тоже там, а потом вот он родился и оказался на исторической Родине предков, да и остался навсегда. К сожалению, дочка прапрапрадеда погибла молодой, у неё детей не было. Одной из его научных работ была работа по созданию историческо-правдивых зон в старинных городах. Плоды этой работы вы видите. Тут Петя задал вопрос, который много дней терзал его, а именно как же это всё делается, какова кухня создания подобных зон. Выразилось его любопытство вопросом:
- Так Вы, Вы … настоящий?
- ???
- Ну, профессор?
- Конечно!
- А другие?
- Кто – другие?
- Ну, все вокруг.
- А какие они могут ещё быть? Они живут, работают, созидают.
- Я имел в виду, не артисты ли они?
- Все мы в этой жизни немного артисты.
Далее профессор углубился в процесс создания исторических зон, кои бывают артистическими, правдиво-артистическими, правдивыми, исторически-правдивыми, смешанными. Оказалось, что проект подобных зон приносит второй по величине доход после Олимпиад, хотя уже появились исторические олимпийские зоны, пользующиеся огромной популярностью как у спортсменов, так и у посетителей: там нет антидопингового комитета. Всё на честном слове, как в былые времена, например, в 2014 году.
- А откуда персонажи?
- ???
- Кто такой Володя-ака?
- Мой друг!
- Да слышали мы это уже в других местах! Кто он? Настоящий? Артист?
- Настоящий!
- Настоящий артист? – Катя-Петя желали услышать правду.- А если Вы его друг, то и Вы… тоже артист?
- Не всякий друг артиста – артист. Катя-Петя, наконец-то услышали что-то наподобие правды.
Но далее последовали такие учёные рассуждения, что Катя-Петя окончательно бросили своё бесплодное занятие по выявлению артистов-неартистов. Потому что также «не всякий друг профессора – профессор, не всякий сын своего отца его сын. Не всякая исторически-правдивая зона – правдивая, как не всякая правдивая – историческая». И далее: смешанная зона – не обязательно правдиво смешанная, в некоторых больше истории, в некоторых – правдивости. Как правило, история восстанавливается не по официальным документам или отчётам (иначе, правды не узнать никогда), а по дневниковым записям того времени обычных людей. Хотя, как показывают новейшие исследования, большинство из таких записей являются такой помесью реальности и фантастики, что по прошествии веков разобраться практически невозможно. Есть зоны, где люди просто не знают, кто они, персонажи из прошлого или обычные люди, выросшие в специальной исторической зоне.
Катя-Петя поняли, что с таким знанием выиграть Олимпиаду – раз плюнуть. Главное - разобраться в этом знании. А для этого надо много тренироваться.
Юрий вызвался проводить своих юных друзей до центра. Катя-Петя напоследок так посмотрели на перекосившийся дом, что профессор рассмеялся и сказал одно только слово: «Настоящий-настоящий! Конечно, настоящий. Вы посмотрите, смоделировать такой наклон современная наука не в состоянии. Приборы сразу же всё восстановят». Катя-Петя в очередной раз поверили слову профессора, но попросились в подвал. Профессор испугался: «Что Вы, что Вы! Столько специалистов-сантехников не вернулись обратно!» Всё, после этих слов Катю-Петю останавливать было себе дороже. Они ворвались в подвал. Мириады муравьёв-цементогрызов (по другой классификации - бетоногрызов) замерли перед нападением. От людей обычно даже косточек не остаётся, это от обычных людей. Но Катя-Петя были борцами. Борцами за лучшую жизнь, за справедливость. Муравьи знали это по своим каналам и приготовились защищаться. Каждый из них уже пару часов в лапах держал малюсенькую частичку бетонной пыли. Смешанная со слюной и секретом подобная частичка представляла для человека яд, после которого любой человек в страшных муках гарантированно умирал ровно через 153 года 3 дней 9 часов 15 минут 37 секунд. По невидимо-неслышной команде они бросили свои частички в Катю-Петю. И сами бросились на них. Но тут Катя-Петя разом чихнули и яд вернулся к муравьям, которые также гарантированно умирали в страшных муках через 153 года 3 дней 9 часов 15 минут 37 секунд. Но по своему летоисчислению. Где 153 года 3 дней 9 часов 15 минут 37 секунд для них были равны человеческой секунде. По миллионам трупов товарищей другие миллионы бросились на оккупантов. Положение людей стало критическим. Кому интересно, выживут ли Катя-Петя в этой смертельной битве, не следует переворачивать страницу.
Чечётка не помогала: погибшие в честной борьбе миллионы муравьёв слиплись в одну огромную липкую массу и просто приковали молодых борцов к мокрому подобию бетона. Только шевелением пальцев ног можно было эффективно защищаться. Но не вечно. Ноги сводило, руки устали чесаться и биться. Муравьи кусали Катю-Петю везде, кожа напухала и лопалась. Выступала кровь, муравьи пили её и становились ещё свирепее. Кате поневоле вспомнилась пресловутая чаша воинов Чингисхана. Кровь у них кончалась, осталось каких-то литров 5-6. После этого – прощай Олимпиада!
Профессор приволок несколько шкафов и этажерок с книгами. Воцарилось невольное перемирие, общим немым вопросом как людей, так и муравьёв был: «Сдурел, что ли???» Профессор терпеливо объяснил Кате-Пете, муравьям и всем зевакам свой план. Который заключался в том, что пара сотня уже ненужных томов обрушится на виновников покосившегося дома, и они будут задавлены знаниями предыдущих поколений. Можно было смело вызывать скорую, в психбольнице профессору муравьи не были бы страшны. Учёный нажал какую-то кнопочку на пульте-часах. Книги обрушились на муравьёв. Те бросились врассыпную. Люди возликовали. Ах, если бы они могли знать коварный план муравьёв! Дело в том, что бетоном они питались. У них была установлена жесточайшая диетическая норма для потребления. Теперь она была снята. Муравьи жрали без нормы бетонные опоры и сваи, фундамент и перекрытия. Дом покосился ещё больше. А муравьи в секунды наедали массу, становились несколько сантиметровыми монстрами и выстраивались для атаки. Петя вызвал виртуальный караван. Караван примчался через несколько секунд. В квартал. Но найти дом не представлялось возможным, животные заблудились в лабиринтах похожих как Петя на Катю домов. Израненный укусами Петя поцеловал напоследок Катю и в предсмертной атаке заорал благим матом. Собственно не благим, а самым обычным. Караван встал перед ним как Сивка в бурке.
- Во, блин, дураки! Без груза примчались! Где дуст? (Петя не знал, что дуст в сочетании со слюно-бетонной массой терял свои замечательные свойства).
Один из верблюдов умчался в отель. Муравьи достигли уже размера кошки и заполонили всю улицу. Профессор нажал ещё какую-то кнопочку. Теперь книги летали как пикирующие бомбардировщики, сбивая с лап муравьёв-мутантов. В битву включились уже все жители квартала, а потом и весь город. Муравьёв били лопатами, кирками, граблями, сковородками, кастрюлями. Полный список того, чем мочить муравьёв-мутантов можно найти в большом хозяйственном магазине. Виртуальные бестии развлекались по-своему: они поспорили, кто больше съест муравьёв.
Примчался верблюд с дустом. Петя воспрянул было духом, но почти сразу заметил, что спасительный дуст не действует, как следовало ожидать. Муравьёв уже начали жечь, но от этой затеи пришлось отказаться: горящие муравьи шли на абордаж, таран и другие боестолкновения, поджигая всё вокруг…
А в это время в Самарканд въехал Высокий Начальник с гостями Республики. Проезжая по центру города он был приятно удивлён хорошей работой спецслужб: те сумели избавить его от назойливых жителей, бросавшихся под колёса эхолёта и желавших здоровья, счастья и долгих лет жизни. Эхолёты мчались так быстро, что сидевшие в них не замечали сотни и тысячи грузовиков по обеим сторонам улицы. Грузовики стояли так близко друг к другу, что нельзя было просунуть даже лезвие бритвы (хотя все давно уже брились ультразвуком и представления не имели ни о бритвах, ни о бритье). Но если бы даже кто-то и достал бритву в местном музее, то кто ему позволил бы подойти хоть на километр к грузовикам? В машинах сидели простые на вид водители, в трико, замасленных рубашках, рядом с ними сидели такие же простые мужики в таких же трико и рубашках, только не замасленных и белых. Большинство из шофёров были чемпионами Лимпиады этого года Республики № 289 по составлению грузовиков в непрерывную цепь. Так как этот местный вид спорта не был олимпийским, по нему было запрещено проводить соревнования под названием «Олимпиада» (Резолюция ОК № 38945). Каждый год местным жителям приходилось проводить то Лимпиады, то Шимпиады, то Влипиады.
…Два пожилых весьма туриста (семейная пара) из Юриной группы не успели уйти вовремя за грузовики и метались по пустынной дороге. Солидный человек лет двадцати, белый верх - чёрный низ в лакированных когда-то до блеска полуботинках требовал от пенсионеров, чтобы они немедленно покинули проезжую часть. Те полезли под грузовик. ПН подумал про себя: «Если артисты, то для кого стараются?» А во всех путеводителях с того дня была описана традиция лазания под грузовиками пожилых людей, что продлевает жизнь на многие лета. На сколько лет точно никто не знал, так как традиция была новой и умереть никто не успел. Со временем суть традиции исказилась, нужно было пролезть под движущимся грузовиком… Но всё равно никто не умер! (Должен же автор нести радость и положительные эмоции читателям!)
ПН посмотрел чуть левее. Битва с муравьями шла по всему новому городу. Те уже достигли размеров пони и даже научились ржать. ПН с удовлетворением отметил разящие отличие фильмов ужаса из Голливуда от происходящего в древнем городе: жители города бились с улыбкой на устах, ужаса не было и в помине. Все радовались событию, наконец-то случившемуся в застывшем во времени городе. Физически победа была посередине. Муравьи наступали, жители их сдерживали. Психологическая победа была одержана жителями города, о чём с ликованием узнавали ряды защитников города: на их сторону перешли непримиримые «зелёные»! Это по их догадке в город спешно завезли со всех зоопарков Республики муравьедов. Ряды муравьёв немного дрогнули, но дрогнули и ряды жителей: дом провалился до третьего этажа. Именно в этом момент Катя вспомнила о своём любимом виде спорта.
ПН увидел, как Катя-Петя и профессор встали в кружок и о чём-то совещались. Их защищали израненные, но не сломленные жители дома, они уже прослыли самыми стойкими бойцами.
Вздох разочарования и безмерной горечи раздался над городом: книги-бомбардировщики с капающей со страниц муравьиной кислотой взмыли вверх, залезли на свои полки и покинули место боя. Только один томик без устали продолжал пикировать и разить врагов. Это был второй том из серии «Люди бессмертного подвига. Лётчики - дважды герои Советского Союза». Раздался чей-то громкий приказ к отступлению. ПН с досады топнул ногой: «Я не давал такого приказа!» Метеослужба снова зафиксировала землетрясение в районе аварийного дома. По всему фронту остались только виртуальные животные и обожравшиеся в миг муравьеды, которых зелёные пытались оттащить в безопасное место.
О событиях в городе доложили Высокому Начальнику. Доложили прямо во время святого праздничного ужина. Лицо его стало таким красным, таким красным…
…Муравьи размером уже с лошадь Пржевальского крушили бетонные основания панельных домов: сколько вокруг их любимой пищи. Жители беспорядочно отступали. Со всех стран мира уже неслись на помощь добровольцы, но многим жителям города буквально через секунды предстояло умереть. Их смерть отменило появление на баррикадах Высокого Начальника. Он, боец по натуре, мучился порою своим ровным бессобытийным положением и статусом.
Момент истины настал: Родина или смерть. Наступление муравьёв прекратилось: они почувствовали опасность. Одно дело получить по башке лопатой или сковородкой, другое – пасть от подаренной сабли какого-то смельчака-человечка. Первые ряды насекомых, впрочем, не успели ничего подумать: они пали смертью муравьиных героев. Народ с удвоенной силой (да что за неуважение к геройству Высокого Начальника – с удесятерённой силой) бросился на врага. Тысячи грузовиков пришли на помощь, но грузовик на узких улочках города – не вот какое грозное оружие… Охрана выпалила из своих пистолетов все патроны ещё до того, как ВН выхватил саблю и теперь он защищал их, а не они его. Подоспел оркестр после отменённого концерта на Регистане и заиграл на дудках бодрую мелодию, страшно что-то напоминающую… ВН тем временем пробился к Кате-Пете. Те не знали, что это за герой, но поняли, что они не брошены. Катя кричала что-то на ухо ВН, тот кивал, а потом что-то прокричал. ПН расслышал только два слова: Интернационал и матка. Оркестр бросил играть Интернационал, что только воодушевило защитников города. ВН, разя саблей направо и налево, расчищал путь Кате-Пете. Не зря же он в молодости был третьим вице-чемпионом олимпийских игр по разрубанию мыльных пузырей. А вот теперь пора вернуться чуточку назад.
Помните: именно в этот момент Катя вспомнила о своём любимом виде спорта? Пальцы ног её всё ещё без устали разили насекомых-бугаёв, но речь идёт не о них: у Кати была всегда с собой виртуальная ледовая дорожка, на которой она оттачивала своё мастерство в редкие минуты отдыха. Катя уже в разрушенном подвале лихорадочно нажимала какие-то кнопочки на пальцевом компьютере. В подвале повеяло холодом. Матка, этот мозговой центр муравьёв была заморожена! Муравьиные защитники попытались разрушить теплоцентр, чтобы горячая вода растопила лёд. Но кто-нибудь видел горячую воду в аварийных домах? Автор не говорит «пользоваться», это уж слишком.
…Выжившие в битве муравьи-бетоногрызы были отправлены в спешно организованные по этому случаю зоопарки и питомники на перевоспитание. Были созданы специальные бригады врачей-гипнотизёров и проктологов. Путём внушения 60-ти % муравьёв была привита нетерпимость к пище в виде бетона и его составляющим. 30% перестали усваивать бетон в результате поставленных клизм и перешли на обычную пищу. 10% -явка с повинной. Позднее на муравьях (бывщих бетоногрызах) стали пахать, на них устраивали скачки, они участвовали в Олимпиадах.
РЕАБИЛИТАЦИОННАЯ ПОЕЗДКА В СОСЕДНЮЮ СТРАНУ