МАТФЕЙ 13 - 27 "... господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? Откуда же на нем плевелы?"
РОССИЯНЕ!!!14 ОКТЯБРЯ ВСЕ НА ВЫБРОРЫ!!!
Ни сна не было, ни отдыха истерзанной душе Серафимы Марковны Ложкиной с того дня, как ее муж Василий Петрович, тоже, понятно, Ложкин, был переизбран мэром города. Василий Петрович в период избирательной компании вешал на уши электорату лапшу: намекал, что я, мол, за место не держусь, за кресло не цепляюсь, готов его уступить, если явится кандидат опытнее и умнее меня. А, если не явится, то уж будьте добры, выберите меня.
«Выбери меня, выбери меня - птицу счастья завтрашнего дня...». Местные пииты и певцы слегка подправили текст песни, и получилось, что «птица счастья завтрашнего дня» это и есть действующий мэр, а попросту говоря, Ложкин Василий Петрович.
«Птица счастья» на митингах и съездах разных партий била себя в грудь, обещала с три короба счастья и твердила, что ничего, окромя народного счастья, не желает, но принести это счастье, не будучи избранной в мэры, будет не в состоянии и народ от этого, ой как пострадает. Народ не верил ни единому слову «птицы», но предпочел «синицу в руках, чем журавля в небе».
А, получив «синицу», забузил: давай, мол, зарплату повышай, и пенсионеры туда же - видите - ли пенсии маленькие - ни как в цивилизованном обществе, а как у каких - нибудь жалких дикарей, что голыми прыгают в джунглях Амазонки или на просторах Австралийских пустынь. А как сограждан вытащить из этих джунглей и пустынь, Василий Петрович не знал. А тут еще родня откуда не возьмись нагрянула: давай, Вася, помогай подниматься. Да и друзей вдруг объявилось видимо - невидимо - и откуда, только их столько взялось - после первых выборов – ранее вроде поменьше было. Давай Вася родне да друзьям подниматься помогать, ну а до народа, как объяснял Василий Петрович, «руки не доходили» - он бы рад, даже готов, а руки вот не доходят и все. «Я помню о тебе, народ! - выкрикивал Ложкин на митингах, - но прошу немного потерпеть, подтянуть пояса и уже вот - вот, последний рывок и мы заживем, как цивилизованные люди. Зажить, как цивилизованные не получалось – ну, никак.
Серафима Марковна горой стояла за мужа.. Вот и не могла уснуть последние месяца три без снотворного. И в этот вечер она приняла таблеточку и засопела под боком Василия Петровича, который после выборов почти перестал уделять ей свое мужское внимание. А раньше уж больно охоч был. Будучи верной женой, Серафима Марковна свято верила в мужа своего. Она чувствовала его на расстоянии. А в эту ночь вдруг проснулась и обнаружила, что Васи рядом нет. «Где же Вася? - с тревогой подумала она. Ни к селу, ни к городу вдруг вспомнилась песня «Мой Вася, ты будешь первым на луне». Но Вася оказался не на луне, в кухне, откуда Серафима Марковна услышала разборчивое бормотанье:
«Во имя Отца и Сына и Святого духа. Аминь. Есть святое океан - море, на том святом океане - море стоит остров, на том острове стоит дуб булатный, у того дуба булатного корни булатные, сучья булатные, вершина булатная. - Серафима Марковна осторожно ступая босыми ногами по покрытому ковром полу, подкралась к дверям кухни.
Там, перед зажженной свечей стоял на коленях ее муж в одних исподниках и глухим голосом завывал: «Круг того дуба булатного ветром не согнет, вихрем не сломит: так бы и у меня, раба Божьего, стояли семьдесят стеблей и единый стебель на женский лик красные девицы да старые бабы, да молодые молодцы, да сивые кобылицы. Еще под тем булатным дубом кузов ярости и юности, распущу ярость и юность на раба Божьего Василия в ретивое сердце, в семьдесят семь стеблей и единый стебель. Еще на ветру булатного дуба сидит веселая птица - петух: встает рано, голову поднимает и весело поет; столь же бы стояли у раба Божьего Василия семьдесят семь стеблей и единый стебель: вставали равно на женский пол и на мужской, на молодые молодцы, да красные девицы, да старые бабы».
- Серафима Марковна уронила слезу: - «Доработался, допахался на народ. Крыша, видать, поехала», - печально подумала она. А Василий Петрович, высморкавшись, к возмущению жены, в чистое кухонное полотенце, продолжал: « А злого человека, порченника, кто на меня зло думает и мыслит, ударь его коленки о камень, убей его. У меня, раба Божьего Василия, стало бы лучше старого, храбрее прежнего, что турий рог, что еловый сук; так бы раб Божий Василий был пылок и ярок на женскую страсть, на полое место во веки веков». - Василий Петрович встал с колен, оттянул резинку трусов, заглянул вовнутрь, недоуменно пожал плечами и задул свечу. Серафима Марковна хотела, было, отправиться в постель и обдумать странное поведение мужа, но муж вдруг резким движением скинул трусы и, стоя спиной к Серафиме Марковне, начал делать какие - то движения, чуть - чуть подпрыгивая и дергая плечами.
Тут уж Серафима Марковна не выдержала и обратилась к мужу:
- Вася, ты чего делаешь?
-Иди спать, - не оборачиваясь, ответил Вася, - не видишь - муху бью.
- Какую муху? - голос Серафимы Марковны дрогнул.
- Какую - какую? Обыкновенную. Не мешай, - Василий Петрович раздраженно замахал руками.
- Так у нас и мух - то нет, - пожала плечами Серафима Марковна.
- Это у тебя нет, а у меня есть. Иди спать, - в голосе Василия Петровича прозвучали жесткие нотки мэра города.
Серафима Марковна, тяжело вздохнув, сделала вид, что выполнила волю мужа, но сама затаилась за дверью и продолжала наблюдать за действиями супруга.
Супруг же, закончив «бить мух», вынул из кармана лежащих на стуле брюк, коробочку для ювелирных изделий, открыл ее и выложил на кухонный стол два золотых обручальных кольца. Потом муж вновь зажег свечу, стал на колени и забормотал:
«Восстань и взыграйся оный у раба Божьего Василия и унеси на синее море. Моему слову аминь». - Произнеся это заклинание трижды, Василий Петрович взял в руки кольца и начал пристраивать к чему - то, что находилось у него впереди, предварительно поставив на стул, пустую эмалированную миску. Когда в миску потекла струя какой - то жидкости, Серафима Марковна не выдержала, она с криком «Вася!» кинулась к мужу и увидела, что он писает в миску. Окончив, не обращая внимания на жену, ритуал, Василий Петрович увлек жену в спальню, прижал к себе и спросил: «Было когда - либо с тобой такое, чтобы прижавшись ко мне, ты не почувствовала мой стебель?».
- Вася, а что такое стебель? - пролепетала ничего не понимающая Серафима Марковна.
- Ну, как тебе объяснить? Ну, вот он стебель, - и он указал на свой, - который согласно молитве стал стеблем.
- Ты поняла? Это он в молитве называется «стебель», а так он просто «хер». Врубилась?
- Ага. Вася, врубилась. - После минутной паузы спросила, - а зачем тебе семьдесят семь стеблей?
- Ну и дура же ты. Ладно, сейчас все объясню. Ты видела, какую избирательную компанию мы пережили? А после ее выигрыша как пахать приходиться. А сколько неприятностей с оппозицией, а с родней твоей, а с друзьями. Думаешь, на здоровье это не сказалось. У кого как, а у меня на мужской силе отразилось, Ты что, не почувствовала ?
- Арнольда Николаевича, помнишь? Да - да. Врач. Я с ним учился еще в школе. Так вот, встретил его случайно, ну и поделился: слабость, мол, одолела. А он ведь врач, открыл центр оздоровительный по этим делам, «Трикато» называется. Пригласил меня. Они меня обследовали и прописали две молитвы - основную и закрепляющую. После закрепляющей надо мочу три раза пропустить сквозь обручальные кольца, одетые на стебель. Вот, кольца на заказ сделал, ну, моего размера. И несколько физических упражнений надо проделывать, в том числе упражнение «бить муху».
-
А как это «бить муху»? - полюбопытствовала Серафима Марковна, пытаясь отыскать у мужа «стебель».
- Не трожь, - раздраженно остановил ее поиск муж, - позволено только через десять ритуальных молитв. А раньше - ни - ни. Кадры там, у Арнольда классные, - продолжал он рассказ. - Одна Аглая чего стоит. Красавица, ясновидящая, потомственная целительница, медиум и гипнотизер. Прошла такие испытания пока была допущена до практической деятельности. А этот Георгий Львович, эрудит, специалист во всех областях знаний, психиатр, сексопатолог. Никогда бы не подумал, что у нас в городе такие суперкадры водятся. Если мне помогут, крупно их поддержу. А насчет «бить муху» - нужно представить,что у тебя по животу ползает муха и постараться её прихлопнуть стеблем.ПонялА?
- Ага, - согласно кивнула жена.
Шли дни. Каждый день после полуночи Василий Петрович совершал «ритуал». И вот наступил последний день. Серафима Марковна накрыла в гостиной стол - они с мужем решили отпраздновать окончание «ритуала» полночным ужином при свечах, под музыку Вивальди.
Часы пробили полночь. Василий Петрович в некотором возбуждении от многодневного воздержания и в предчувствии сладострастных объятий Серафимы Марковны, отправился на кухню, где все было готово к проведению «ритуала». Серафима Марковна, благоухая специальными возбуждающими духами, в новом, приобретенном для сегодняшней ночи, эротическом белье, возлежала, именно возлежала, на семейном ложе в ожидании любимого. Она чувствовала, как пылают ее щеки, она физически ощущала, каким сиянием глаз согреет она любимого. Именно сиянием глаз она рассеет тьму ночи и укажет любимому путь к своему трепетному телу.
Наконец, из кухни донеслись слова закрепляющей молитвы: «Восстань и взыграйся оный у раба Божьего Василия и унеси на синее море. Моему слову аминь».
Серафима Марковна вся напряглась, тело ее била легкая дрожь, неотвратимое желание повергло все ее существо в состояние близкое к обмороку. Она была не в силах сдержать страстный стон - призыв истосковавшейся плоти. Она издала призывный вопль: «Вася, скорее, я сгораю от страсти!». Вася ответил яростным, почти звериным рыком, но в спальне не появился. «Вася, Вася» - несся призывный клич из спальни.
Вася продолжал что - то выкрикивать, не выходя из кухни. Потом крики прекратились, но послышался звук разбиваемой посуды, потом с грохотом опрокинулся стул, и, наконец, в спальню ворвался Вася. Серафима Марковна зажгла свет: перед ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял ее муж: у него, наконец - то «взыграл оный», на оном плотно сидело два обручальных кольца. Он пытался их снять, но «оный», превратившийся с торчащий «стебель», не позволял это сделать. Мэру города было очень больно и он, попискивая от этой боли, с надеждой взирал на жену - он знал, что в трудные минуты его верная Серафима всегда находила выход из самых безвыходных ситуаций.
Серафима Марковна быстро оценила обстановку и попыталась сдернуть кольца руками, но кольца сидели, как влитые и не сдвигались ни на миллиметр. Обессилив от потуг, Серафима Марковна предложила вызвать скорую, но Василий Петрович заартачился: «Представляешь, - шептал он жене, - что будет, когда город узнает, что у мэра на «стебле» два обручальных кольца обнаружили»
Серафима Марковна, не слушая мужа, позвонила подруге. Василий Петрович, бросив свой «стебель», который он держал двумя руками, хотел было отобрать у жены телефон, но не успел.
- Маша, - кричала в трубку Серафим Марковна, тут такое дело, у меня средний палец на правой руке распух, кольцо давит, а снять не могу. Что делать? Ага, ага. В холодную. Хорошо. Спасибо. Все, - радостно сообщила она мужу, - сейчас тебя лечить будем.
Она понеслась на кухню, схватила таз и подставила его под кран. Вместо того, чтобы обрадовать таз и Серафиму Марковну струей холодной воды, кран чихнул, выплюнул бульбу и зашипел. Он шипел, как змея подколодная, но вода не шла.
- Опять твои козлы воду отключили, - Серафима Марковна злобно посмотрела на мужа, вроде бы это он и есть козел, отключивший воду. Она кинулась к холодильнику, в котором обычно хранился запас минеральной воды, но ее, увы, не оказалось. Серафима Марковна устало опустилась на стул. - Ну, нет воды, - обратилась она к мужу, застывшему в ожидании со «стеблем» в руках. - А Маша, - она кивком указала на телефонную трубку, - посоветовала опустить в холодную воду. Как тебя вообще угораздило кольца на него напялить?
- Как - как, - дернулся Василий Петрович, - мочу - то надо три раза через них пропустить. А он был, в общем, как тряпочка висел. Я его и протащил в колечки - хотел процесс ускорить. Тут, видно, сработали заклинания - оный и взыгрался.
- Ой, - вскочила со стула Серафима Марковна, - я сейчас. - Она кинулась к холодильнику и достала оттуда кастрюлю литра на три. - Давай, - поманила она супруга и открыла крышку кастрюли. Василий Петрович, с одного удара пробив корку желтого жира, сунул «оного» в борщ. Через несколько минут у Василия Петровича от холода зуб на зуб не попадал, а «воз был и ныне там».
- Ну - ка давай Арнольду позвоним, - взмолился Василий Петрович. - Через пятнадцать минут Арнольд Николаевич, как Сивка Бурка, был в доме у мэра.
- Вы что, с ума сошли. Куда вы его сунули? - возмутился доктор.
- Это она, - по привычке свалил все на жену мэр, вынимая «оного» из кастрюли с борщом и стряхивая с него капусту.
-Так, - осмотрев мэра, обратился он к Серафиме Марковне, - быстро мыло
- Какого, хозяйственного или туалетного? - озабоченно спросила Серафима Марковна.
- Все равно, - махнул рукой Арнольд Николаевич.
Как это все равно? - подал голос виновник торжества, - я согласен только на туалетное.
- Намыльте ему это дело, - распорядился Арнольд, когда Серафима Марковна принесла кусок пахучего туалетного мыла.
- Воды - то нет, - растерянно сообщила Серафима Марковна. - А да, счас, - и побежала на кухню, откуда быстро вернулась с заварным чайником, налила на руку заварки и намылила мужу «оного».
- Заставь дурака богу молиться, - в сердцах произнес Арнольд, - зачем столько пены, чуть - чуть надо. Да уж ладно.
-Услышав замечание врача, Василий Петрович энергично стряхнул пену.
Арнольд надел резиновые перчатки и быстрым, ловким движением снял кольца и вручил их хозяйке дома.
- Не знаю, как вас и благодарить, - бормотала сияющая Серафима Марковна.
- А чего меня благодарить, - скромно опустил глаза Арнольд, - это наша работа.
- А что, Арнольд Николаевич, оный у меня теперь в таком взыгранном состоянии и будет?
- Как заказывали, так и будет. У нас гарантия - год. Арнольд раскланялся и ушел, отказавшись от предложения Серафимы Марковны выпить и «отведать борщика».
Не успели закрыться двери за Арнольдом Николаевичем, как Василий Петрович бросился в ванную - отмываться от борща. Но не тут - то было - воду козлы так и не дали.
Черт с ним, - подумал Василий Петрович, - борщ - то чистый, еда все - таки, - и попытался облапить жену. Но Серафима Марковна с неожиданной ловкостью увернулась, отодвинулась к стеночке и заявила: «Еще чего? Только с борщом и не пробовала». Василий Петрович огорченно вздохнул и был уже готов согласиться с супругой, но помешала мужская гордость и после долгого молчания он изрек: «Не в борще дело, Серафима, не в борще. Разве для истинной любви борщ помеха? Что молчишь? Нечего сказать?» Ответа он в эту ночь так и не дождался.
Чуть забрезжил рассвет, Василий Петрович очнулся от тяжелой дремы, в которой промучился всю ночь. С надеждой проверил «оного» и убедился, что тот за ночь не утихомирился.
Услышав журчание воды из незакрытого крана, Василий Петрович отправился в ванну - мылся он долго и старательно, увлекся в надежде горячей водой утихомирить «оного» и так фыркал от удовольствия, что от этого фырканья проснулась Серафима Марковн
Она чуть понежилась в постели, а потом в чем мама родила помчалась в ванную к мужу зализывать свою вину за вчерашнее неисполнение супружеского долга. Обрадованный мэр с голодухи быстро долг исполнил, но от этого ему легче не стало - «оный» продолжал вести себя вызывающе и нахально. Несмотря на недостойное поведение «оного», Василий Петрович начал собираться на работу. И когда он уже оделся, жена по многолетней привычке критически осмотрела его - все ли в порядке и обнаружила, что не все.
- И куда же ты в таком виде пойдешь? - Серафима Марковна кивком указала на выпирающий из штанов «такой вид».
- А что же делать?
- Звони своему Арнольду Николаевичу.
- Слушай, а может его принайтовить скотчем, а? - с надеждой в голосе предложил Василий Петрович.
- Кого принайтовить, Арнольда Николаевича? - с иронией переспросила жена.
- Ты чего прикидываешься, не поняла что ли кого? Его, - Василий Петрович указал глазами «кого».
-Ты вообще соображаешь что говоришь? Принайтовить. Это тебе что, корабельный груз? А в туалет ты как будешь ходить или тебе памперс пришпандолить?
- О, идея, - встрепенулся Василий Петрович, - дуй в аптеку. Поняла? Купи памперс для взрослых и бинты, обойдемся без скотча