Вернувшись в кафе, я застал Лейли в офисе. Она просматривала анкету, заполненную тут же светловолосой девушкой, в поисках работы. Лейли подняла на меня глаза и произнесла:
– Ты как раз кстати. Вот, познакомьтесь, её зовут Лала. Девушку нам посоветовала Гульшан на должность библиотекаря.
– И с каких пор мы принимаем на работу по блату нашей бухгалтерии? – спросил я.
Девушка замялась, не ожидая такой реакции. В нашей стране, если тебя советуют на какую-либо должность, значит, вопрос считается решённым. Это только на словах называется советом, а на самом деле за тебя просят. Поэтому, девушка имела полное право смутиться и быть может, обидеться на Гульшан, которая не до конца решила вопрос с её трудоустройством.
Соискательница работы встала и уже хотела уйти, что-то пролепетав под нос, но Лейли взмахом руки остановила её:
– Если вы хотите тут работать, должны будете привыкнуть к не всегда вежливому Тимуру.
На последних словах, она с укором посмотрела на меня, давая понять, что девушка напротив, хоть пока и не знает, но уже смело может считать себя принятой на работу. И все мои возражения отныне не имеют никакого смысла. Затем она начала задавать Лале вопросы, создавая вид собеседования, а я взяв анкету девушки, залез на подоконник и принялся просматривать её.
По анкете, Лала полностью не подходила нам. Она окончила Бакинский Государственный и, в совершенстве знала не только английский, но и испанский языки. Если другие фирмы принимая на работу, ставят во главу угла английский, то мы принципиально не берём людей со знанием иностранных языков. Мы предпочитаем простых людей, которым сложно найти работу у себя на Родине без знания английского языка, вытесняющего наш родной, азербайджанский. В республике много говорят с экрана о патриотизме, но при этом народ, лишённый социальной защищенности чувствует себя чужим в родном краю. В нашей стране большинство граждан чувствуют неразделённую любовь. Неразделенную любовь гражданина к Родине. Сложно представить, что было бы со мной, если бы не Лейли и Каце, с их кафе, магазином и газетным киоском. По началу, я думал найти себе работу, но девушки сказали, что обидятся, если буду искать работу имея семейный бизнес. С тех пор, я работал в киоске, Лейли заведовала магазином, а Каце кафетерием. Это длилось не долго. В конце 1996 года, мы отказались от киоска и, продав кафе с магазином, вложили все деньги сюда, в «Улицу четырёхсот тридцати шести шагов», где на первом этаже расположился ресторан, а на втором кафе-библиотека. Много усилий и преград пришлось преодолеть нам в этом не простом деле, но за полтора года мы всё же построили его. Построили, чтобы всегда быть вместе, а не видеться лишь по вечерам. Чтобы проводить дни в этой комнате, где сейчас Лейли создаёт видимость собеседования, хотя уже твёрдо решила взять Лалу на работу. «Улица четырёхсот тридцати шести шагов», где мы вместе пробыли лишь год. Теперь, на этой улице только я и Лейли.
Нас часто спрашивают, откуда взялось название «Улица четырёхсот тридцати шести шагов»? Чаще всего, мы отвечаем, что каждый этаж состоит из четырёхсот тридцати шести квадратных метров, что, по сути, правда, но лишь несколько человек знает, что это название имеет свою историю.
Было это летом 1996 года. Я часто засыпал в квартире, где раньше жила Каце с отцом. Вечера мы проводили в ней, но так как я любил выпить, то засыпал раньше девчат, расположившись на диване. И вот однажды утром сквозь сон я услышал я голос Каце:
– Тимур, просыпайся, уже десять часов! Вставай и иди завтракать!
– Хорошо, считай, что я уже там, – сказал я, крепче обнимая подушку, как любимую женщину, с которой меня пытаются разлучить.
– Тимур, я не отстану, мы же в Лагич собрались!
Несколько дней назад, мы договорились в этот день поехать в Лагич, так как, однажды напившись, описал им не существующую там улицу в таких тонах, что они непременно захотели на ней побывать. Я хотел признаться им, пока не поздно, что всё это пьяный вымысел, но вспомнив, что рассказывал это, основываясь на слова придуманного мною сослуживца, решил повременить с этим делом. А если обман всплывёт, присоединюсь к девчатам, ругающим богатое воображение сослуживца.
– Ты иди, а я приму душ и сразу к вам, – уже более бодрым голосом сказал я, присев на диване и натягивая рубашку.
– Хорошо. Только не заставляй нас ждать и бегать из квартиры в квартиру!
Когда она ушла, я, вновь завалился на диван. Было невыносимо жарко. В такую погоду ничего не хочется делать. Я даже забросил писать рассказ, который начал месяц назад. Не мог ни писать, ни даже думать о нём, о его персонажах. Иногда заставлял себя открыть файл с книгой, но всё равно не получалось добавить ни одной строчки. Солнце сжигает мысли, а пыльный ветер сдувает их пепел. Если и есть ад на земле, так это августовский Баку. Утешало лишь одно - это был последний день августа.
Я лежал под вентилятором, в котором была включена третья скорость вращения, но это мне не помогало. На меня дул только обжигающий поток воздуха. В такие моменты в голову всегда лезет только одна фраза «Если и убьют, то пусть обязательно из холодного оружия». Не помню, откуда у меня в голове эти слова. Может, вычитал у кого, может, слышал, а может просто из любви ко всему холодному. Наверху, во время моего рождения точно что-то напутали. Ну не мог я родиться в Баку. Не южный я человек! Наверняка должен был появиться на свет где-нибудь в Норвегии, в области Финмарк, гулять по горным лесам, рыбачить на речке и разговаривать со скалами. Даже представил себе эту картину: я лениво сижу у реки с удочкой в руках и ловлю форель, ну, или что там у них водится. Вокруг ни души, только горы, которые смотрят на меня снисходительно с высоты и улыбаются. И хоть они седовласые, на их старческих щеках имеются ямочки. Такие же ямочки, которые были у Эмиля. Горы улыбаются и рассказывают мне о рыбаках, сидевших также, подле них, у речки с удочкой в руках. Иногда, даже тихо спорят между собою, вспоминая их имена. От такого пейзажа в то утро меня захватила эйфория. На душе стало даже прохладно, и я начал было засыпать, но тут в комнату вошла Лейли. После сказочного мира, в котором я находился, стук её каблуков резал мне слух. Пришёл её черёд будить меня.
– Спишь? – спросила она.
Я не ответил, притворившись спящим, в надежде, что она уйдёт и оставит меня ещё на часик в придуманном мною пейзаже.
– Там отец твой пришёл.
– Скажи что меня нет. Скажи он на работе. Пригласили на прощальный обед. На редкий спектакль достал он билет. Он вышел застать до начала рассвет…
– И он вернётся через тысячи лет! – продолжила она цитировать строки Айдына Эфенди.
– Ты мне испортила такую сказку, – сказал я, вставая с кровати.
– Ничего, потом досмотришь или напишешь, чтобы мы тоже там побывали. Ты хоть помнишь, когда в последний раз видел отца? Прошло уже четыре года.
– Ладно, пошли. Всё равно не избежать этой участи, коли ты уже здесь.
Он сидел за столом на кухне. Рядом суетилась Каце, заваривала кофе в турке. Увидев меня, отец встал и замялся. Наверное, раздумывал, обнять меня или нет. Первым молчание нарушил я, протягивая руку и не слишком приближаясь к нему, чтобы вопрос об объятиях отпал сам по себе:
– Привет, отец.
– Здравствуй, Тимур. Как хорошо, что застал тебя дома.
– Да, фартовый день сегодня – сказал я, усаживаясь за стол и ловя недовольный взгляд Каце.
– Да, присаживайтесь, кофе уже почти готово – сказала она.
– Кофе отпадает, радость. Дай нам лучше коньяку. Всё же четыре года не виделись с отцом. Надеюсь, ты не возражаешь? – спросил я, уже обращаясь к отцу.
– Буду только рад.
Каце достала коньяк, нарезала фрукты и ушла в гостиную к Лейли.
– Для начала предлагаю, молча опустошить половину бутылки, а потом поговорим более раскованно, – сказал я.
Он не возразил и минут пятнадцать мы, молча, пили, стараясь не глядеть друг другу в глаза. Не только на кухне, но и во всей квартире царила тишина. Не было слышно даже шорохов. Девчата, наверное, сидели, боясь издавать звуки и не расслышать наш разговор. Но я не торопился начинать его, а отец вообще сидел, уставившись в одну точку. Он отвлекался только тогда, когда я приглашая его выпить.
– Ну, рассказывай, как ты? – спросил я, когда в бутылке оставалось меньше половины.
– Да что там я, ты лучше о себе расскажи. Всё же столько лет тебя не видел.
– Всё отлично как видишь. Живу, не зная горя и печали.
– Как работа?
– Нормально, – коротко ответил я, пытаясь быстро отступить от дежурных вопросов.
– Странно, что застал вас дома. Проходил мимо и решил заглянуть. Даже не надеялся, что вы всё ещё дома.
– Мы устроили себе выходной. Решили съездить в Лагич, прогуляться на природе.
– Да, погода не радует. Лето выдалось как никогда жарким.
Я чувствовал, что он хочет что-то сказать, но никак не решится. Ощущалось это и по прежним редким разговорам по телефону, потому как после дежурных фраз, паузы становились слишком долгими. Но я никогда не расспрашивал его об этом и, после очередной паузы прощался.
– А почему ты не на работе? – спросил я.
– Наш цех давно закрылся. Ещё два года назад. Клише устарели, а новые директору были не по карману
– Ты безработный? – спросил я, уже догадываясь, почему он тут «проходил мимо».
– Постоянной работы нет, но мы с друзьями создали бригаду и занимаемся ремонтом квартир.
– Ну и как, есть заказы?
– Редко, но бывают. Сейчас самый сезон, так что жаловаться не приходиться.
– Как дела дома?
Я никогда до этого не спрашивал его о доме, семье. Но мне надо было узнать цель его визита, и если для этого нужно задать не интересующие меня вопросы - я их задам.
По тому, как он оживился было видно, что нахожусь я где-то рядом.
– Дома тоже всё хорошо. Али призывают в армию, а Гульшан закончила финансовый техникум, – ответил он, впервые взглянув мне в глаза.
– Тебе помочь устроить сына в хорошую часть?
– Нет, спасибо. Я уже договорился с военкомом. Он будет служить в Закатале.
– Хорошее место. Рад, что у тебя всё хорошо. Если будет нужна какая-либо помощь, обращайся.
– Ты мне действительно можешь помочь. Помоги устроить на какую-либо работу Гульшан. У тебя же с девочками много знакомых. Да и у дяди Фариза их не мало. Она с отличием закончила техникум, прекрасный бухгалтер, только сейчас сам ведь понимаешь - без хороших связей или взятки никуда не берут.
Ну, наконец-то! Я чуть не поверил в то, что он действительно соскучился по сыну и решил навестить его просто так.
– Постараюсь подыскать что-нибудь, – ответил я.
– Спасибо, Тимур. Я тебе буду очень признателен! – сказал он с облегчением, а через некоторое время добавил: – Всё-таки удивительно, ещё вчера я катал тебя малышом на бульваре, а сейчас…
– Отец, у меня с тобою нет общих воспоминаний. Да, быть может, ты помнишь, как впервые взял сына на руки, как катал на бульваре, но у меня таких воспоминаний - нет. Конечно, Есть отцы и похуже тебя, но хоть какую-то память они оставили, пусть даже неприятную. Только у меня с тобой нет никаких общих воспоминаний. Даже сейчас ты не навестить меня по-отцовски пришёл, а попросить за дочь. А ведь прошло четыре как ты меня не видел! – он захотел что-то сказать, но я движением руки остановил его. – Давай выпьем. Слова ничто не изменят. А работу для твоей дочери я найду.
Говорят, родителей надо любить какими бы они ни были. Я с этим не согласен. Невозможно любить человека, которого не чувствуешь, с которым не знаком.
Я выпил, а отец даже не притронулся к своему бокалу. Было видно, слова его сильно задели. Мне почему-то даже стало немного жаль его.
– Извини, что так грубо, – сказал я.
– Ничего, – ответил он. – Ты прав. Характером ты полностью в деда.
Он всё-таки выпил свой бокал, а я окликнул девчат. Когда они пришли, я спросил:
– Нам нужен бухгалтер в магазине?
– Нужен, Тим, очень нужен! – ответила Каце. – Мне приходиться просить знакомую вести нашу бухгалтерию в кафе и магазине, а у неё своей работы хватает.
– Да и мне удобней, будет на кого магазин оставить, если что! – сказала Лейли, а затем, достала из сумочки, висевшей на спинке стула, визитку, протянула её отцу и добавила: – Вот, пусть подойдёт к метро «Низами» через два дня и позвонит по этому номеру.
– Спасибо вам, ребята! – сказал отец, поднимаясь и направляясь к двери. – Я даже не нахожу слов благодарности. Вы очень добры ко мне, хоть я этого и не достоин.
– Не надо ничего находить, дядя Таир! Это вы нас выручили! Так сильно нуждались в хорошем бухгалтере, – сказала Каце.
– Извините меня, что задержал ваш отъезд. Удачно вам отдохнуть в Лагиче! – сказал он, стоя у двери, а затем, повернулся ко мне и добавил: – Прости меня, сынок, что не смог стать тебе хорошим отцом.
– Глупости! Ты хороший отец… для своих детей.
Через три часа, мы уже были в полпути от Лагича, когда Лейли мечтательно сказала:
– Улица четырёхсот тридцати шести шагов. Как же красиво её назвали!
– Это где ты такую улицу видела? – спросил я.
– Как где? А как называется улица, про которую ты нам рассказывал?
– Её так прозвали местные. На самом деле она носит другое название, – сказал я, поняв, что речь идёт про придуманную мной улицу в Лагиче.
– И как же она официально называется? – спросила Каце, не отрывая взгляда от дороги.
– А чёрт её знает. Да и какая нам разница, местные-то её называют Улицей четырёхсот тридцати шести шагов, так что они и укажут нам дорогу.
Каце остановила машину, строго взглянула на меня и спросила:
– Скажи честно, этой улицы не существует? Это очередной, придуманный тобою мир?
Я не знал что ответить. Сослаться на нерадивого сослуживца уже не получилось бы, потому что забыл, как назвал эту улицу, которую по идее должен был помнить.
– Да! – решился сказать я правду. – Я всё придумал. Не помню описания этой улицы, но думаю, мы можем найти в Лагиче намного лучше.
И тут Лейли разразилась смехом. Это было как никогда кстати. Её смех был так заразителен, что разрядил обстановку и вот уже к ней присоединилась Каце.
– Что может быть лучше сказки, Тимур? – не переставая смеяться, спросила Лейли.
– Да, Тим, там вряд ли найдётся улица, хоть отдалённо напоминающая Улицу четырехсот тридцати шести шагов, – улыбаясь и заводя автомобиль сказала Каце. – И проверять это не вижу смысла, отец предупредил, что после Исмаилы в Лагич петляет трудная, опасная и не асфальтированная дорога по скалистому серпантину. А так как мы уже порядком отъехали от города, то возвращаться не вижу смысла. У кого есть идеи по поводу маршрута?
– Я предлагаю Лерик. Там говорят красиво и прохладно, – сказала Лейли.
– Лейли, мы уже выбрали не то направление. Придётся целый крюк делать, а меня это, как водителя отнюдь не радует, – сказала Каце, отметая её предложение.
– Давайте тогда в Закаталы. Там я слышал, есть изумительное место. Водопад Лиан называется, – предложил я.
– Тим, хватит сочинять. Скоро ты винные реки и зефирные горы придумаешь. К тому же мы туда затемно только доедем, а надо ещё разбить палатку и нажарить шашлыков! – возразила и на моё предложение Каце.
– Тогда езжай по этой дороге, думаю, мы найдем, где остановиться.
Решение было единогласно одобрено, и мы продолжили путь к северным краям Азербайджана.
– А я уж было поверила в сказку, – через некоторое время выдохнула Лейли
Мне самому стало интересно услышать свою фантазию, которая заставила их собраться в путь, и я попросил её поведать об этой улице.
– Как ты уже понял, эта улица длиной в четыреста тридцать шесть шагов, – начала рассказ Лейли. – Все дома, расположенные вдоль неё – двухэтажные и полностью покрыты вьющимся плющом. В самом начале улицы, из-под земли бьёт родник. Говорят, если загадать желание и напиться из него, то оно сбудется. На самой середине Улицы четырёхсот тридцати шести шагов возвышается многовековой дуб. К нему, в день свадьбы, приходят жених и невеста, которая снимает со своего пояса на платье ленту и передаёт жениху. Тот, в свою очередь, взбирается на дерево и завязывает его на ветвях в знак их долгих, семейных уз.
Её голос приобрёл мечтательные нотки. Было видно, что она мысленно прогуливается по этой улице. Я тоже закрыл глаза и продолжал её слушать.
– А в самом конце этой сказочной улицы вращается колесо водяной мельницы, к которой с ближайших окрестностей крестьяне несут мешки с зерном, чтобы именно тут её перемолоть. Говорят, что только из этой муки получаются самые вкусные лепешки в тандыре. Даже вороны очень любят слетаться на эту улицу и, люди угощают их кусочками только этих лепёшек, так как они клюют исключительно крошки из этого хлеба. Лепёшки из другой муки, не полученной на этой мельнице, они не признают. Как бы я хотела отведать эти лепёшки, – с грустью сказала Лейли и продолжила: – Люди этого двора тоже сказочные. Старушка Сона, сидит возле дуба, и весь день напролёт лепит мозаики из глины, а потом раскрашивает их красками, которые изготовляет сама из растений и цветов, растущих в окрестностях улицы. Ещё, каждый день на эту улицу приходит занятный старичок, опираясь на трость, и каждый может узнать у него своё будущее на ближайшие три дня. Но для этого надо потереть ладонью камень хризолит на рукояти трости. А ровно в одиннадцать утра все ребятишки двора сбегаются на игру в пятнашки. Ни минутой раньше, ни минутой позже. По ним можно даже сверять часы.
Да, улица действительно интересная получилась. И почему я думал, что не могу писать на нетрезвую голову? Нет, я пишу, когда слегка выпивший, но в том состоянии, в котором я был на тот момент, никогда даже и не пытался. Но надо обязательно попробовать. Когда я трезв, то чаще мучаю бумагу, пытаясь что-то воссоздать, но в тот день, видать, придумывал на ходу, раз девчата не сомневались в существовании этой улицы.
– И вы поверили этому бреду? – решил я проверить свою гипотезу.
– Тим, мы уже были на половине пути до твоего бреда, – улыбнулась Каце. – Думаешь, решили проделать эту дорогу, дабы доказать, что это вымысел? Ты бы видел, как горели глаза у тебя во время рассказа, они нас и убедили.
– И не называй Улицу четырёхсот тридцати шести шагов бредом! – сказала Лейли. – Я уже успела полюбить её и мне кажется, что она всё-таки где-то существует. Она просто должна существовать!
– Ну, с тобой всё понятно, ты как маленький ребёнок, разглядывающий мир в калейдоскоп и готовый верить во всё прекрасное, но то, что и Каце поверила этому, меня просто удивляет, – сказал я, доставая флягу из бардачка.
– Тим, хватит пить, – сказала Лейли, отнимая у меня флягу. – Если я молчу, это не значит, что надо напиваться всё время!
– Вправду Тим, ты слишком много пьёшь в последнее время. Вот и сегодня вместо завтрака, выпил коньяк! – решила поддержать её Каце.
– Иначе бы просто не получился разговор с отцом, – ответил я.
– Кстати, ты был с ним очень не учтив. Мне страшно представить, что он сейчас чувствует.
– Радость испытывает. Нашёл доченьке работу!
– Злой ты, Тим. Но мы тебя любим, – сказала Лейли, обнимая меня за шею.
– Флягу вернёшь?
– И не надейся! – ответила она, целуя меня в щёку.
Вот так и появилась идея у девчат создать проект под именем моей пьяной фантазии. На входе, посетителей встречает статуя старика с тростью, на рукояти которой настоящий хризолит. В ресторане, по центру находится небольшой фонтан в виде родника, бьющего не сильным ключом из-под речных камней. Всё остальное Лейли нарисовала на стенах второго этажа, в библиотеке, где можно почитать книгу под чашечку кофе, чая или лёгкого пунша. Лейли всё нарисовала преимущественно в красно-золотистых тонах, создавая в библиотеке атмосферу осени.
Лейли закончила с вопросами, которые при собеседовании мы никогда не задавали, и сообщала сияющей лицом Лале график работы. Обычно,чтобы узнать способность человека мыслить, мы задавали вопросы, далёкие от сути работы. Могли спросить: «Выносите ли вы невыносимое?», или что-то в этом роде. Тогда, человек начинает думать, ищет ответ. Понятно, что чёткого ответа мы не ждём, даже советуем соврать; здесь, главное не правда, а мысль, которая говорит о человеке больше, чем дежурные вопросы, где каждый включает свой рекламный ролик. Мы работаем с людьми и должны делать так, чтобы посетителям было интересно не только за книгами, но и в общении с персоналом. Стремимся создать людям комфорт и уют для души, чем и отличаемся от многих заведений нашего города, где встречаешь серые, немые лица обслуживающего персонала. У нас же официанты могут посоветовать блюда по настроению человека или поддержать разговор с подвыпившим клиентом, а работники библиотеки опишут в красках любую, даже самую заурядную книгу. Им не обязательно их читать, но краткое содержание знать должны. Всё остальное им подскажет воображение.
Глава 6 http://proza.ru/2012/06/13/773