Если долго сидеть на диване и смотреть в окно, то никаких научных открытий не сделаешь.
Если лечь на землю, засыпанную теплыми сосновыми иголками, и смотреть на небо, где между веток плывут белые облака, то никаких умных мыслей в голову тоже не придет.
Даже если сидеть на берегу моря и смотреть на изумрудные волны, несущие на белый песок шапки белой пены, то и тогда в голове не появляется ничего такого, что стоит записать в блокнот и поделиться с человечеством.
Все стоящие научные мысли приходили мне в голову после многих дней и месяцев кропотливого, абсолютно тупого труда. Нужно было таскать дьюары с жидким азотом, долго готовить образцы, избавляясь от кислорода в запаянных стеклянных ампулах, сутками сидеть у прибора, ставить точки на графики. Потом долго сидеть в библиотеке, исписать общую тетрадь формулами, и только после этого иногда приходила радость, что все стало так просто и понятно!
Удачные фразы в рассказах и эссе тоже рождались не на диване. Нужно было долго думать о прошлом, настоящем и будущем, мысленно говорить с друзьями разных лет, вспоминать Гоголя, Платонова и Булгакова, чтобы было с чем сравнивать. Потом надо сесть к компьютеру и начать писать. Без этого мысли расплывчаты и неинтересны. И вот на экране появляется нечто длинное, со многими запятыми, «было» и «которыми», со сложными причастиями и деепричастиями, в которых я всегда путаюсь. Все это беспощадно режется, остается то, где я почти уверен в грамматике. Иногда в результате получается одно предложение - это идет в виртуальный блокнот. Иногда остается абзац - это уже почти рассказ.
Потом это публикуется в блоге, и я иду ужинать или полуночничать. Вернувшись к компьютеру, я перечитываю написанное и прихожу в ужас. Надо еще резать, убирать повторы и расставлять пропущенные запятые. Так, это надо быстренько, а то бледнеет луна, запутавшаяся среди ветвей, и городские огни становятся скромнее - не так желтят редкие ночные тучи.
На две страницы эссе или рассказа меня хватает. Больше мне писать противопоказано. Я не в состоянии сосредоточенно прочитать даже три страницы своего текста. Все знакомо, все еще сидит в голове, глаза глотают страницы, все не нравится, но что делать - непонятно. Надо резать, но уже алеет восток, впереди рабочий день, в котором нет места написанному ночью. Днем будут формулы, страницы кодов программ, таблицы баз данных. Потом дорога домой и мысли о новом рассказе.
Написанное вчера уже ушло, как уходят женщины. Она ушла, и ты стараешься себя убедить, что не очень-то тебе и хотелось. Написанное уже не кажется важным - ты себя почти уговорил, оно в прошлом, у тебя уже другая жизнь, другие замыслы.
Иногда ты листаешь старые записи и видишь, что все сыро, все требует редактирования, все надо переписывать. Но ты понимаешь, что никогда этого не будешь делать. Жизнь одна и жалко ее тратить на шлифовку старых строчек.
Так и получается. Я иду, оставляя за собой тысячи сырых строк. Там слова и формулы. Как будто я делал дорогу: прокладывал колею, расставлял дорожные знаки, местами укладывал асфальт, где-то сажал рядом с обочиной деревья, а местами просто обозначал дорогу, пройдя в высоких резиновых сапогах, размазав грязь и расплескав лужи.
Ну и ладно. Меня на все не хватает. Пусть другие придут на дорогу, где я только пробежал, замостят ее, отполируют, покроют лаком и поставят свои знаки. Я не против. Главное, что будет дорога.