Раннее утро. Тишина. День воскресный, все домочадцы еще спят. Не спим только мы с бабушкой. Бабушка привыкла вставать рано, а я еще не ложилась. Мне не терпелось дочитать, роман "Айвенго" Вальтера Скотта, закончила я его только под утро…
Мы с бабушкой сидим в кухне за большим семейным столом, на котором пыхтит до блеска начищенный медный самовар. Бабушка неторопливым движением поворачивает краник самовара, наливает в красивые с золотым ободком чашки немного кипятка, ополаскивает их и потом только, налив в них из маленького пузатого заварного чайника заварку, аромат которой распространяется по всей кухни, доливает нужное количество кипятка.
Бабушка любит очень крепкий чай, и пьет его она всегда вприкуску, с небольшим кусочком сахара. Я наблюдаю, как она ловко отщипывает щипчиками от большого куска сахарной головки небольшие кусочки, кладет один из них в рот и с наслаждением делает глоток. Она никогда не пьет из блюдца, как это делает бабушка моей подружки Верочки.
С одним кусочком сахара бабушка может выпить сразу несколько чашек подряд. Я не люблю крепкий чай, мне он кажется горьким. И потому кладу в свою чашку два кусочка сахара, а уловив момент, когда бабушка не глядит в мою сторону, быстро добавляю еще два-три куска. Иногда мне не удается этого сделать – бабушка, поймав меня на месте преступления, неодобрительно качает головой и говорит, что брать крадучись нехорошо, лучше попросить разрешения. И добавляет: «И потом, сладкий чай вреден, он портит зубы».
Я виновато опускаю ресницы. Мне стыдно! И чтобы разрядить как-то обстановку, неприятную для меня, говорю:
– Бабушка, хочешь, я тебе расскажу интересный эпизод из "Айвенго", я уже дочитала его сегодня утром! – и опять я попадаю в неловкое положение.
– Все-таки опять читала ночью! – с укоризной говорит бабушка.
– Бабуль, но я свет не зажигала, я перед окном читала, все отлично видно, ведь белые же ночи! Зачем же тратить электричество, – оправдываюсь я.
– Ох и хитрюля же ты, ну прямо Лиса-Патрикеевна! – бабушка нежно обнимает меня, потом слегка хлопает по мягкому месту.
– Следовало бы тебя наказать, раз сама никак не поймешь, что портишь свои глаза. Смолоду-то зрение потеряешь – придется очки носить. А когда доживешь до моего-то возраста, совсем слепая будешь.
– Ой, бабушка, я бы хотела в шестьдесят три года, как тебе сейчас, без очков вдевать нитку в иголку. Бабушка улыбается.
– Нехорошо за бабушкой подсматривать!
– Бабуль, – добавляю я, – помнишь, ты мне говорила, что когда была молодой, тоже очень много читала!
– Да, верно, читала, но только не по ночам, как ты, а днем.
Я молчу, но уже через минуту прошу:
– Бабушка, а ты можешь мне рассказать про свою первую любовь? Это был дедушка или кто-то другой? Бабушка не спеша открывает краник самовара, наливает себе еще одну чашку чая. За утреннем чаепитием она может выпить чашек десять, а то и больше. Это меня всегда очень удивляет.
– Конечно, дедушка, никого, кроме него, у меня не было, – говорит бабушка. – Он моя первая и единственная любовь!
Бабушка тяжело вздыхает...
Мой дедушка умер, вот уже скоро будет больше чем пять лет назад, а бабушка, как только заходит о нем разговор, до сих пор тяжело вздыхает.
Мы обе молчим некоторое время, я первая нарушаю молчание:
– Бабуля, ну расскажи, как это у тебя было, когда ты влюбилась в дедушку в самый первый раз!
– Ох и любопытная же ты! А не рано ли тебе о любви-то выспрашивать бабушку!
– Ну, бабуль, мне же уже четырнадцать в эту зиму исполнилось, ты что забыла?
Бабушка опять улыбается:
– Как же такое можно было забыть? Столько гостей пришло, вешалка еле выдержала, от одежд-то чуть не свалилась!
– Бабуля, это же все мои одноклассники! Да я их вовсе и не приглашала, сами пришли!
– Это и хорошо, что сами пришли, – говорит бабушка, – уважают тебя, значит, а это самое главное. И прищурив глаза в хитрой улыбке добавляет:
– Видела я, как один из мальчишек, черноволосый такой, с карими глазами, не спускал с тебя глаз. Да и ты на него поглядывала!
От этих ее слов лицо мое заливается густой краской.
– Да ладно уж, не красней, – говорит бабушка. – Хороший паренёк, он мне понравился, как зовут-то его?
– Андрей, – говорю я, – не поднимая глаз на бабушку.
– И имя хорошее, и оно ему, кстати, очень подходит.
И я понимаю, что она это уже говорит для того, чтобы дать мне возможность прийти в себя, избавиться от смущения.