*незадолго до этого*
– ...Ну, и кто там блины обещал?
Ланочка Ангорская, почивавшая в колыбельке, образованной хоботом Алексея Элефантовича Мамонта, пряднула ушкОм, сквозь сон пробурчала «… Ах, блины! Непременно будИте кушать…», сладко зевнула и вновь мягонько, тихонечко, заменяя банальный храп – голубая кровь дорогого стОит! – засвистела носиком.
Капраз Мамонт Алексей недовольно покосился на крикуна красным оком и накрыл графиню своим лопУХОМ...
А Енот не успокаивался:
– Дед, ну ты вот подтверди! За то, что коляску вновь обмобилили, БЫЛА, – заглавно выделил Абр, – поляна обещана?
Макар в ответ осторожно закивал косичками и даже что-то одобрительно-неразборчиво промычал.
– Была! – вдохновился поддержкой полосатый. – И мы еще блины заказали, чтобы не нарушать народных обычаев. Было такое? – теперь оратор уперся тяжелым немигающим взглядом в Алибабаевича.
Виталька встопорщил иголки и зашипел:
– С каких это у енотов в обычаях стало блины трескать?
Абр задумался, пытаясь вспомнить описания, как именно и с чем лопали блины представители вида полоскунов до Хазарского каганата с его модой на опресноки…
И вдруг с груды тюфяков послышалось:
– А ты на моего брата не наезжай!!! И я блинов хочу!!!
Неумейка отложил в сторону уголь, которым он уже час как безуспешно пытался изобразить на своей физиономии полосы:
а) под зебру в фон любимой кухни (из-за ностальгии);
б) ради аутентичности с Енотом (будто мало было очочков, поросли, косящей под бородку и вообще);
ну и:
в) под коммандос из боевиков (для вящего эффекта)
и поспешил на помощь свежеприобретенному родичу.
Сидевший рядом с ним Ренсон поднял гримировальную принадлежность, покрутил в руках, попробовал подрисовать себе усики и тени под глазами a-la Vampir (ну, или краями закос под эмо). Хмыкнул, достал конспекты из сумки. Покопался в записях. Убедившись, что лицо таки нужно разрисовывать древесным углём, а не каменным, которым пользовался Неумейка, неизвестно с какого перепугу и неожиданно даже для себя, решил за компанию огорчиться на весь этот несправедливый мир в общем и Дикобраза в частности.
Зло подмигнул Витальке: – Опять артефакта захотелось в каморку, а? – и, антигигиенично всунув немытый палец в рот, резко выдернул с характерным чпоком открываемой бутылки.
– Да хоть забросайся! – взвизгнул Виталька и вдруг скорчился плаксиво, отвернулся от обидчиков и затрясся в рыданиях.
На полянке повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь капелью слёз об утоптанную землю и невразумительными причитаниями.
Остолбенев, вся местная братия, включая проснувшуюся Ланочку и Пчелу с Мухом, переставших строить друг другу свои фасетки, уставились на Алибабаича.
… Еще великий Маяковский говаривал:
«Если бы
выставить в музее
плачущего большевика,
весь день бы
в музее
торчали ротозеи.
Ещё бы -
такое
не увидишь и в века!»
Золотые, однако, слова!
Разным, разным видели Витальку друзья – пьяным и ерничающе-вальяжным в близости Ланочки, пьяным и довольным при пересчете своих бутылочек в тележке, пьяным и скупым при очередной оплате артефакта, пару раз даже трезвым с величайшего бодуна, но вот таким – плачущим, вздрагивающим комочком – в первый раз…
… Ланочка обняла осторожно Витальку, стараясь не уколоться о безвольно повисшие иголки, и тихо попросила:
– Ну, выкладывай… Тебе легче станет…
– Папанька мой… – послышалось придушенное – и снова всхлип, – … пропал…
– Как пропал??? – ахнули все в унисон – а потом смешалось – «что», «где», «как» и совершенно заглушило многоголосием дрожащий голосок Алибабаича.
– Ш-ш-ш!!! – рявкнул Макар со своего матрасика.
Все замолчали, признав резонность спокойствия, а дед продолжил как ни в чем не бывало:
– Вы чего шумите-то? Потише можно? Мля, башка как болит-то… Старшой, будь другом…
– Слышь, мудак лысый… – опешил Енот, – ты что, реально всё проспал? – и, поймав похмельно-недоумевающий мутный Макаров взор, запричитал вслед за Виталькой: – Пипец!!! Закончился поход – спонсор наш исчез…
– Какой еще спонсор? – пробормотал Макар – видать, мозги деда давно уже спеклись от пьянок и включаться отказывались наотрез.
– Папик евойный, Сидорович, благодетель наш… – как несмышленышу пояснил Неумейка. – Даже я это знаю…
–Так Виталька ж деньги от «Штази» получает! – благодушно-недоуменно то ли вопросил, то ли утвердил Макар.
Все переглянулись, и, несмотря на трагизм ситуации, даже заулыбались: истинно блаженны – нищие духом, дети и старики – только они еще могут верить в сказки…
– … Иди лучше сюда. Будем слушать и думать, что дальше делать… – Ренс достал из вещмешка неизменное «Оболонь» с неизменной же наклеенной запиской-стикером «для папы» и протянул деду: – На! Похмелись. Мож, хоть тогда что умное скажешь…
Макар, кряхтя, поднялся, и, пошатываясь, взял курс на вожделенное лекарство…
…Пока успокаивали деда, Виталька смог собраться с силами и продолжал уже спокойнее:
– Ты это, Ланочка, гладь, гладь… А то, когда перестаешь, я опять с мыслей сбиваюсь… Ну так вот. Третий день не могу уже с ним связаться. Бункер закрыт и ПДА отключен…
продолжение следует