Раньше я и не знал, что мир может быть диагональным. Но дедушка Стэрис жил в нём, и, случалось, я навещал его время от времени летом, когда спел виноград на лозе. Стэрис Дженсон взращивал собственный виноградник. И вино, без обмана замечу, выходило отменное. Даже ценителей заносило порой в наши шотландские округа. Неизвестно, скольких людей им приходилось встретить, прежде чем оказаться на пороге имения Стэрисов, но все они уходили довольными, держа в руках драгоценные сосуды терпкого освежающего напитка (сейчас, спустя время, замечу, с сицилийским характером). Только дедушка Стэрис возмущался, мол, это уже не вино: не та земля, не те люди, не та атмосфера. Сам он предпочитал лакомство редкой географии – прямо с небес.
Стэрис Дженсон, едва ли известный тебе, мой читатель, исколесил весь мир, избрав целью отведать все вина, что рождает планета; но лучший сорт – непревзойдённый никем – он испробовал на небесах. В детстве это звучало как сказка, но я становился взрослее, а Стэрис всё так же твердил о виноградных облаках. А однажды, ещё прошлым летом, протянул мне бокал, по привычке хитр; подняв бровь, заявляя:
– Вот, пробуй! Тот самый нектар, о котором не раз говорил! Только-только доставили свежую бочку!
И хоть тогда я ещё не совсем понимал, о чём говорит старый Стэс (так его звали в округе), отведав напиток, изумился его лёгкому цветочному букету и пряной нуге в удивительно длительном послевкусии – словно это и не напиток был вовсе, а жевательный табак исключительной свежести, буквально липнущий к языку и зубам. Уверен, реши я продолжить и (тем более!) опрометчиво озвучить все вкусовые метафоры, что тогда навестили мой мозг, старый Стэс не одобрил бы ни единой – пристрастия выдавали меня с головой. Да, он знал: моё скудное нёбо, прожжённое виски, уловит лишь малую толику чуткой палитры вина с облаков – но желал, тем не менее, поделиться той сказкой, что ребёнком привлекала меня куда больше игры в мяч и охоты на соседских кур.
Тогда часто бывало: дедушка Стэрис просиживал ночи и дни в беседке у обрыва, прислушиваясь, как бьётся загнанный в ущелье непокорный океан. Старик сам смастерил это уединённое место: поставил там скамью и масляный фонарь – где и сидел, закинув ногу на ногу, чуть запрокинув голову, неизменно приветствуя взглядом сады облаков. Он всегда смотрел вверх. Раньше, да и сейчас я до сих пор почти верю, он был на небе. Откуда ещё он мог знать, что происходит там, наверху?
Как сейчас помню: дедушка Стэрис ещё ранним утром босиком по росе пробирается сквозь чертополохи к беседке, в который раз грозясь посадить вместо них виноград. Он крепко держит меня за руку, не как ребёнка, скорее как друга, которому решил доверить тайну. Мы садимся вместе на скамейку, дедушка Стэс зажигает фонарь и той же спичкой прикуривает цветочную трубку. Уже бодаются волны в ущелье – хрипя, словно буйволы в сезоны свиданий. Рассветное марево красит чуть плачущие облака: серо-голубые лилии с алыми кружевными манжетами на краях лепестков, чуть прикрывшие плечики – стебли – гипюровой бронзовой шалью – именно в них, учил дедушка Стэрис, наливается соком лучший небесный нектар.
Он смотрел вверх с улыбкой, и каждое облако напоминало ему тот или иной цветок. В юности Стэс был садовником: отчасти поэтому, глядя на небо, он не видел зверей или птиц, или даже людей – для него купол мира был садом самых разных и по-своему полезных облаков.
Одни, он рассказывал, сродни сорнякам: казалось бы, растут на небесах без дела, но при этом украшают небосвод, даже могут укрыть утомлённого путника от жаркого солнца. Другие – дождевые – освежают воздух, прибивая к земле пыль и газы с жужжащих дорог. Плодоносящее облако дышит свободней; и чем чаще дожди, тем изысканней, ярче вино.
Дедушка Стэрис только и мог, что говорить об облаках и цветах. Он часто повторялся, иногда терялся, удивляясь самому себе, словно очнувшись от мира мечты в мир реальный. Но всегда мне было интересно с ним: даже просто смотреть, улавливать образы, делиться ими и видеть, как он улыбается, вновь обагряя бокал.
Раз в году он спускался в ущелье за бочкой вина…
Мы не виделись с ним десять лет или больше, но я никогда не забуду тот первый момент, когда он – весёлый и чуточку пьяный – окликнул меня у обрыва, где я любил наблюдать горизонт, мечтая плыть на корабле – флибустьером.
– Эй, пострел, помоги-ка деду укротить эту чёртову бочку! Я бы рад её тут же облегчить, да уж больно отменный нектар! Не из тех, что делаются лишь бы мочевой пузырь наполнить! Тут надо всё хорошенько распробовать. Или, как эти французы слагают: языком покатать!
Стэрис Дженсон, конечно, и дальше продолжал говорить, подбирая слова одно краше другого – вот уж о чём он мог говорить долго и много помимо облаков и цветов, так это о выпивке! А точнее – о вкусе. Впрочем, те из друзей, что остались в живых, постоянно шутили над ним: мол, шотландец, а виски не любит – парадокс, каких мало. Старый Стэс до поры, небось, только и делал, что разогревал «Тичерсом»* камин.
Конечно, тогда он не дал мне снять пробу. Он был твёрдо убеждён, что абсолютно бесполезно и бессмысленно наливать ребёнку сложный, богатый вкусом алкоголь. Причём, совершенно не по причине вреда. Его деликатная фраза звучала: «начнёшь с вкуса, не найдёшь вкус в безвкусице», что сейчас, спустя тонны дешёвых спиртов и невызревшей браги, мне намного понятнее, чем в те почти беззаботные времена. Так что тогда, докатив драгоценную бочку до дома, в награду мне достался не глоток, а полпенса (что оказалось намного полезнее). А дедушка Стэрис с тех пор стал буквально одержим вином. Настолько, что вырубил-таки чертополохи и рассадил виноград.
Его друзья стояли рядом и чуть ли не вспахивали землю клюками, гомоня в один голос, что «затея эта дурная» и «куда скорее прорастёт ячмень, чем приживётся виноград на утёсе», но Стэрис Дженсон стоял на своём. Хоть и воротил нос от виски, но был настоящим шотландцем – упёртым и упорным настолько, что заставил-таки расцвести виноград на высокогорье – природа сдалась, поддержала его. Правда, сам дед твердил:
– Это всё ангелы. Те, что приводят в порядок сады облаков. Им наскучили крохи вашего дымного пойла! Но теперь – предвкушают вино…
Смеялись и друзья, и редкие удачливые покупатели шотландской грозди, но я верил, дедушка Стэрис знает, как устроены небеса, а значит, как он говорит – так есть на самом деле. Не сомневаюсь и сейчас.
Однажды, спустя пару лет, когда винное дело пошло, я спросил у него очевидный вопрос, который раньше меня почему-то не волновал: откуда появилась та первая бочка? На что Стэс усмехнулся, потрепал мои волосы и гордо сказал:
– Как же, как же! Упала с небес! Возвращался из города, наблюдал облака. Вдруг, гляжу, наклонилось одно, точь-в-точь по диагонали, как на флаге**! И с него – что-то катится, и падает в воду – прямо в наше ущелье, к которому как раз подходил. Спустился вниз – а там бочка. Открыл, приложился – оказался божественный дар! Вот такой мне по нраву!
– Постой, дедушка Стэрис. Облако наклонилось?
– Конечно! Ты думаешь, как они там всё перевозят? Поднял одно облако выше другого, наклонил – и без лишних усилий перетащил. А тут либо неопытный рулевой попался, либо специально, по их небесным причинам, уронили, но в итоге все остались рады! И теперь раз в год они угощают меня за то, что в течение года я потчую их.
В тот день, с которого начался мой рассказ, я, наконец, попробовал небесное вино. И, увы, в глубине души я понимал, что Стэс угостил меня им лишь по одной причине. У него никого не осталось, только маленький друг (каким помнил меня), с которым он вместе гулял по тропинкам садов облаков. Хоть и знал, что мой вкус безнадёжно испорчен, старик Стэрис сказал мне в тот вечер: «вкушает душа, не язык» – и был прав: несмотря ни на что, с каждым днём я всё больше постигаю нюансы и оттенки избранного им нектара. Стоило потерять вкус, чтобы его обрести…
Сейчас я так же часто прихожу в беседку на обрыве: в ушах плещется солёная вода, спину щекочут виноградные листья. Теперь я рассказываю дедушке Стэсу: что вижу, что чувствую, как представляю – в то время как он улыбается мне, попивая вино с облаками, где-то там, над диагональю земли.
Недавно сам подобрал из ущелья бочонок вина. Определённо, его вкус стал ещё интереснее. Стэрис Дженсон, наверняка, приложил свою руку. За тот последний месяц, что мы прожили вместе, он научил меня пить небеса…
Но видел ли я, как наклоняются облака? Немало – пересекая моря. Правда, только раз в год с них что-либо действительно падает. За исключением одного случая, когда мне на голову чуть не свалилась пустая бутылка из-под виски: неспроста – с той самой вискокурни, что я основал неподалёку от плато виноградной лозы. У горлышка – записка:
«Ах ты, негодяй! Стоило дожить до небес, чтобы полюбить это пойло!».
Стоило, Стэрис. Стоило. Ведь я томлю его в бочках, где прежде плескалась небесная гроздь. Теперь и ты не можешь устоять. У нас в Шотландии все ангелы пьют виски.***
Захочешь больше – скатывайся на землю. Будем вместе выращивать винные облака.
Твой, Корд.
________________
* Одна из популярных марок смешанного шотландского виски, производимого в регионе Хайлэнд («высокогорье»).
** Речь о флаге Шотландии, на котором изображён Андреевский – «диагональный» – крест.
*** Во время созревания виски некоторый процент спиртов испаряется, что и становится «долей ангелов».