Стоицизм — философская школа, возникшая во времена раннего эллинизма и сохранившая влияние вплоть до конца античного мира. Своё имя школа получила по названию портика Стоа Пойкиле (греч. Stoya Pokile, букв. «расписной портик»), где основатель стоицизма, Зенон Китийский, впервые самостоятельно выступил в качестве учителя. До того стоиками в Афинах называли сообщество поэтов, собиравшихся в Стоа Пойкиле за сто лет до появления там Зенона и его учеников и единомышленников [1].
В истории стоицизма различают три главные составляющие: Древняя (Старшая) Стоя (конец IV века до н.э. - середина II века до н.э.), Средняя (II-I века до н.э.), Новая (I-III века н.э.).
Таким образом, теология древних стоиков была несколько двусмысленна, и такие христианские авторы, как Ориген и Тертуллиан, это заметили: перед ними самими стояла проблема трансцендентальности и имманентности Бога, которую Церковь в конце концов объявила основополагающей тайной. Когда Ориген или Тертуллиан хотели высмеять стоиков, они подчеркивали их имманентизм, но когда они старались их понять (при этом порицая), они указывали на их противоречия. Так, Ориген в комментарии на «Евангелие от Иоанна» писал:
«Хотя стоики говорят, что Существо, ниспосланное Провидением, такая же субстанция, как существа, которыми Он управляет, они не говорят о Нем ничего, кроме того, что Он совершенен и отличается от того, чем управляет».
Необходимость находится в недрах космологии стоиков. Мир совершенен и необходим в каждую секунду в своей целостности; он не содержит ничего, кроме телесных существ, которые могут относиться к двум принципам, являющимся самими телами: Разум (или Бог), который действует, и материя, которая терпит. Разум есть единственная причина всего того, что происходит с материей, что в нее проникает словно дыхание (рпешпа).
Детали стоической космологии иллюстрируют циклическую историю мира. От активного первичного начала (персонифицированного в Зевсе или в огне) рождаются четыре элемента; активное (огненное, божественное) дыхание проникает в жидкий элемент и производит мир со всеми его индивидуальными существами, в которых существуют искры первоначального огня. Таким образом, они являются одновременно и активным разумом, и пассивной материей. Поскольку все отдельные существа имеют возможность действовать, они действуют; и поскольку их мощь действия происходит из единого дыхания, их действия когерентны, сравнимы, и образуется тот мировой порядок, который мы знаем, с неподвижными сферами, планетами, Землей и живыми существами. Этот мир не вечен; в конце некоего периода, «большой годины», вселенский взрыв разнесет всю материю в недрах Зевса: мир вернется в свое исходное совершенство, начиная с которого история будет сходной с предшествующим циклом во всех деталях («Снова будут Сократ, Платон и каждый из людей с теми самыми друзьями и согражданами... и это возвращение всего в прежнее состояние
В этой вселенной, где все является необходимостью вплоть до смешного (вошь необходима, потому что она мешает человеку спать слишком долго, и т. п.), каково в ней место человека? Он, как все животные (но в отличие от растений), наделен индивидуальной душой, находящейся во всяком человеческом существе. Душа восприимчива, являясь прирожденной пневмой. Благодаря ей мы дышим и двигаемся. Высшая ее часть — управляющая часть, создающая представления, приятия, чувства, влечения. Стоики называли ее способностью рассуждения — это характеристика разумной души, мыслящей, присущей только человеку и ему одному. Стоики более поздние трактуют эту часть души как порождение Первичного огненного дыхания; тогда как древние стоики ограничивались утверждением существования этой души-дыхания, передаваемой от отца эмбриону.
Такое представление о мыслящей душе соответствует этике стоиков, которая сводится к единственной заповеди: жить согласно разуму — это и значит жить по природе. Дитя, которое рождается, имеет только первичное влечение всякого живого существа, а именно — стремление к самосохранению, сообразное природе. Постепенно, когда его опыт обогащается, человек обнаруживает, что эта наибольшая близость к самому себе — не просто частный случай, а один из аспектов вселенской необходимости, порожденный стремлением себя сохранить. Добродетель, таким образом, не является частным побуждением к тому или иному чуждому действию, но присоединение к общей вселенской необходимости, открываемой с помощью разума.
Детали стоической космологии иллюстрируют циклическую историю мира. От активного первичного начала (персонифицированного в Зевсе или в огне) рождаются четыре элемента; активное (огненное, божественное) дыхание проникает в жидкий элемент и производит мир со всеми его индивидуальными существами, в которых существуют искры первоначального огня. Таким образом, они являются одновременно и активным разумом, и пассивной материей. Поскольку все отдельные существа имеют возможность действовать, они действуют; и поскольку их мощь действия происходит из единого дыхания, их действия когерентны, сравнимы, и образуется тот мировой порядок, который мы знаем, с неподвижными сферами, планетами, Землей и живыми существами. Этот мир не вечен; в конце некоего периода, «большой годины», вселенский взрыв разнесет всю материю в недрах Зевса: мир вернется в свое исходное совершенство, начиная с которого история будет сходной с предшествующим циклом во всех деталях («Снова будут Сократ, Платон и каждый из людей с теми самыми друзьями и согражданами... и это возвращение всего в прежнее состояние происходит не один раз, а многократно, или, вернее, бесконечно и неумолимо»).
Бог стоиков, за исключением некоторых выражений (Зевс, Первичный Огонь, Разум, или Логос, Необходимость, Судьба и т. д.), не имеет ничего общего ни с Богом-архитектором Платона, создающим материальный мир по образу мира Идей; ни с Богом — неподвижным вечным Перводвигателем Аристотеля. Он пребывает в каждую секунду во всякой ничтожнейшей части мира, Субстанцией которого он является. Подчеркивая эти черты как черты Бога имманентного, реального, в отличие от Бога Платона или Аристотеля, который предстает трансцендентальной, высшей сущностью, находящейся вне мира и независимой от него, надо отметить, что эта имманентность не абсолютна, ибо она имеет некоторое независимое от мира существование: действительно, Он не исчезает вместе с миром в момент вселенского взрыва, и стоики видели в Нем всемогущего Управителя природой.
формулы, приписываемые Зенону из Китиона, — «жить согласно природе» и «жить согласно разуму» — равнозначны.
Не следует толковать это положение как выражение пассивного согласия со своей судьбой. Мудрый не подчиняется своей судьбе, он ее понимает, и, поскольку он ее понимает, он с ней согласен. Эта установка сохраняется вплоть до имперского стоицизма Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия. «Я не слушаюсь Бога, я с Ним согласен», — пишет Сенека в «Письме 97»; ему вторит Эпиктет: «Не проси, чтобы пришло, чего ты желаешь, но желай того, что пришло, потому что пришло...» («Учебник», VIII). Поэтому мораль стоиков заключается не в фатализме, но в практическом действии; гражданину, жене, судье надлежит жить как подобает, оставаясь равнодушным к тому, что приходит, соглашаясь с природой и не принимая то, что ей противоположно. Также следует предпочитать здоровье болезни, жизнь смерти, но, если такие вещи, как болезнь или смерть, неизбежны, следует желать эту болезнь или эту смерть. Такое добровольное безразличие граничит с квиетизмом (состояние созерцательного спокойствия), что представляет собой один из парадоксов стоицизма. «Учебник» Эпиктета содержит множество рецептов и примеров на все случаи жизни: то, что удручает человека, — это не событие, а его мнение о событии; жизнь можно сравнить с комедией, придуманной Богом: «...если Он хочет долгую игру, играй долго; если хочет короткую, играй коротко; если Он хочет, чтобы ты играл роль бедняка, играй ее с благодарностью, и так же играй роли хромого, судьи, плебея. Ибо твоя задача хорошо сыграть роль, которую тебе дали, но выбирать ее для тебя — это дело Другого».
Посидоний (139/135 год до н. э., Апамея — 51/50 год до н. э., Родос, по другим сведениям Рим) — древнегреческий философ-стоик, историк, географ, астроном. Наряду с Панетием, являлся одним из крупнейших представителей Средней стои.
Посидоний родился в сирийском городе Апамея на Оронте. В молодости из-за политической смуты, разразившейся в государстве Селевкидов, вынужден был перебраться в Афины, где провел несколько лет, слушая лекции философа-стоика Панетия. Затем учился в Александрии и некоторое время путешествовал по Средиземноморью, посетил Италию, Испанию, Галлию и Германию, знакомился с обычаями, знаниями и культурой народов. Несколько лет провёл в Риме и получил доступ в высшие круги римского общества.
Позднее стал гражданином Родоса[1] и открыл там философскую школу. Живя на Родосе, Посидоний активно участвовал в политической жизни и даже занимал высшую государственную должность притана. В 77 году до н. э. его лекции слушал Цицерон. Через Цицерона с Посидонием познакомился Помпей, навещавший его в 66 и в 62 году до н. э.
Сочинения Посидония сохранились лишь во фрагментах, подавляющая часть которых не может быть отнесена к определённым трактатам. Известно о следующих сочинениях Посидония: «О критерии», «Об общих основах исследования против Гермагора», «Против Зенона Сидонского», «Сравнение мнений Гомера и Арата об астрономии», «Физика», «О мире», «О богах», «Основы метеорологики», «О небесных явлениях», «О судьбе», «О героях и демонах», «О гадании», «О величине солнца», «Об океане», «Перипл», «О душе», «О страстях», «О гневе», «Этическое рассуждение», «О добродетелях», «О надлежащем», «История», «История Помпея», «Протрептики», «Тактика».
Хотя Посидоний имел большое количество учеников (к числу которых принадлежат внук Посидония Ясон, Фаний, Асклепиодот, Леонид Родосский и др.), их творческий вклад в развитие стоической философии оказался невелик и в основном ограничивался публикацией и комментированием лекций учителя. Так, в частности, один из таких компендиев под названием «Уроки Посидония», составленный Фанием, упоминает Диоген Лаэртский[3]. Известно также, что Ясон руководил философской школой на Родосе в конце I в. до. н. э.
Физику Посидоний ставил на первое место среди всех прочих разделов философии. При этом его физические воззрения вполне традиционны для стоицизма. Космос един, конечен, шарообразен, окружён пустотой извне; в центре него находится Земля. Космос как целое Посидоний рассматривает с эстетических позиций, в своем комментарии к платоновскому «Тимею» он пишет: «А космос — прекрасен. Это видно из его формы, окраски, величины и разнообразия звезд в космосе». Звёзды, по мнению Посидония, представляют собой божественные эфирные тела, Солнце — чистый огонь; Солнце и Луна питаются испарениями морей и пресных вод. Бог — это огненная мыслящая пневма, простирающаяся по всему сущему; он же — космический логос. Действие всепроникающей пневмы обеспечивает телесное единство космоса и взаимосвязь всех происходящих в нем процессов и явлений. Такая всеобщая и упорядоченная взаимосвязь, уподобляющая Вселенную живому организму, называется «мировая симпатия».
Посидоний, подобно другим стоикам, полагал, что принцип «мировой симпатии» действует на всех уровнях вселенского универсума. Элементарным его проявлением выступает всеобщее и полное смешение вещества (;;;;;; ;;; ;;;;;), из которого состоит Вселенная. Развитое Посидонием учение о мировой симпатии оказало значительное влияние на последующую философскую и естественнонаучную мысль. Отдельные его отголоски можно встретить в трудах мыслителей Средних веков и эпохи Возрождения (Роджер Бэкон, Альберт Великий, Данте Алигьери, Пико делла Мирандола, Парацельс и др.), а также естествоиспытателей раннего Нового времени (Б. Телезио, Дж. Кардано) вплоть до И. Ньютона. С другой стороны, идея всеобщего смешения вещества вызывала резкую критику еще в эпоху античности. В частности, ее противниками выступали перипатетики, следовавшие в данном вопросе авторитету Аристотеля: так, известный перипатетик III в. Александр Афродисийский посвятил опровержению данной теории специальный трактат под названием «О смешении и росте»[4].
Учение о «мировой симпатии» сделало Посидония активным приверженцем астрологии; он считал, что судьба человека определена расположением звёзд в момент его рождения. В то же время Посидоний полагал, что, несмотря на всесилие судьбы, мудрец, обладая разумом и добродетелями, может предвидеть ее повороты и перипетии. Это позволяет человеку мудрому возвыситься над своей судьбой.
Посидоний специально изучал явления радуги, грома и молнии, природу ветра. Он обсуждал глубину океана, подъёмы уровня океана в связи с вулканической деятельностью, природу землетрясений. Посидоний наблюдал приливы и отливы в Гадире, на побережье Атлантического океана, и обсуждал их связь с фазами Луны. По словам А.Ф. Лосева, Посидоний писал о самых разных вещах: о размерах земли, о материках, о климатических поясах, о почве, о реках и горах, о ветрах, о приливах и отливах, о движении Океана, о землетрясениях, о глубине Сардинского моря, об италийских рудниках, об иберийских городах, о ливийских реках, о кипрской меди, о перешейке между Понтом и Каспием, об извержении Этны, о разливах Нила, о минералах, о нефти, о глине, о разных народах — финикийцах, ликийцах, лигурийцах, галлах, римлянах, кельтах, евреях, египтянах, которых Посидоний изображал не хуже, чем Геродот своих скифов или Тацит своих германцев[5].
Примеры некоторых рассказов Посидония приводит Страбон. Одни из них имеют характер бытовых зарисовок: так, Посидоний сообщает о лигурийской женщине, которая родила во время своей работы и, сразу же по окончании родов, продолжила трудиться[6]. В другом своем произведении он повествует о том, как, будучи прибит со своим кораблем к побережью Ливии, видел в лесу множество обезьян,
«из которых одни были на деревьях, другие на земле, третьи носили с собой детенышей и кормили их грудью; Посидоний смеялся при виде обезьян с полной грудью, одних лысых, других страдающих грыжей, третьих одержимых другими недостатками»[7].
Другие рассказы явно фантастичны и рассчитаны на неискушенного читателя: например, автор сообщает, что в Сирии обнаружили мертвую змею, длиной более 300 метров с пастью такой ширины, что в ней мог спокойно уместиться всадник верхом на коне[8]. Говоря о евреях, с которыми Посидоний лично, по-видимому, не общался, он сознательно или нет, передает всевозможные измышления, имевшие широкое хождение в позднеантичной литературе, в частности, ему одному из первых принадлежит кровавый навет о якобы практикуемых евреями человеческих жертвоприношениях[9].
Астрономия, география и математика
Метод Эратосфена, использованный Посидонием для определения размеров Земли
Посидоний известен своей попыткой определить размеры земного шара (предыдущая попытка принадлежит Эратосфену). Метод измерения, впервые примененный Эратосфеном и затем использованный Посидонием, описан в сочинении Клеомеда"О круговращении небесного свода":
«Эратосфен говорит, что Сиена и Александрия лежат на одном меридиане. И поскольку меридианы в космосе являются большими кругами, такими же большими кругами обязательно будут и меридианы на Земле. И поскольку таков солнечный круг между Сиеной и Александрией, то и путь между ними на Земле с необходимостью идёт по большому кругу. Теперь он говорит, что Сиена лежит на круге летнего тропика. И если бы летнее солнцестояние в созвездии Рака происходило ровно в полдень, то солнечные часы в этот момент времени с необходимостью не отбрасывали бы тени, поскольку Солнце находилось бы точно в зените; дела и в самом деле обстоят таким образом в [полосе шириной] в 300 стадиев. А в Александрии в этот же час солнечные часы отбрасывают тень, поскольку этот город лежит к северу от Сиены. Эти города лежат на одним меридиане и на большом круге. На солнечных часах в Александрии проведём дугу, проходящую через конец тени гномона и основание гномона, и этот отрезок дуги произведёт большой круг на чаше, поскольку чаша солнечных часов расположена на большом круге. Далее, вообразим две прямые, опускающиеся под Землю от каждого гномона и встречающиеся в центре Земли. Солнечные часы в Сиене находятся отвесно под Солнцем, и воображаемая прямая проходит от Солнца через вершину гномона солнечных часов, производя одну прямую от Солнца до центра Земли. Вообразим ещё одну прямую, проведённую от конца тени гномона через вершину гномона к Солнцу на чаше в Александрии; и она будет параллельна уже названной прямой, поскольку уже сказано, что прямые от разных частей Солнца к разным частям Земли параллельны. Прямая, проведённая от центра Земли к гномону в Александрии, образует с этими параллельными равные накрестлежащие углы. Один из них — с вершиной в центре Земли, при встрече прямых, проведённых от солнечных часов к центру Земли, а другой — с вершиной на конце гномона в Александрии, при встрече с прямой, идущей от этого конца к концу его же тени от Солнца, там где эти прямые встречаются наверху. Первый угол опирается на дугу от конца тени гномона до его основания, а второй — на дугу с центром в центре Земли, проведённую от Сиены до Александрии. Эти дуги подобны между собой, поскольку на них опираются равные углы. И какое отношение имеет дуга на чаше к своему кругу, такое же отношение имеет и дуга от Сиены до Александрии [к своему кругу]. Но найдено, что на чаше она составляет пятидесятую часть своего круга. Поэтому и расстояние от Сиены до Александрии с необходимостью будет составлять пятидесятую часть большого круга Земли. Но оно равно 5.000 стадиев. Поэтому весь круг будет равен 250.000 стадиям. Таков метод Эратосфена».
Со своей стороны, Посидоний, руководствовался допущением о том, что Канопус поднимался в Александрии на 1/48 долю окружности, в Родосе же он только показывался на горизонте, а линейное расстояние между этими городами, которые Посидоний считал расположенными на одном меридиане, оценивалось в 5000 стадиев. Отсюда окружность Земли составляла, по оценке Посидония, 240000 стадиев, что по точности уступает результатам вычислений Эратосфена.
В своих трудах философ опровергал точку зрения Аристотеля, в соответствии с которой самой засушливой и знойной является экваториальная область Земли, являющаяся вследствие этого непригодной для жизни. Со своей стороны, он считал наиболее жаркими тропические территории, поэтому крупнейшие пустыни находятся именно там, а не на экваторе, где климат, хоть и жаркий, но все же не столь экстремальный. По мнению Посидония, это объясняется тем, что в тропиках Солнце находится в своем зените в течение более продолжительного времени, чем на экваторе. Современные исследователи полагают, что Посидоний пришел к этому выводу чисто теоретическим путем, поскольку ему не были известны какие-либо достоверные сведения о тех, кому когда-либо удалось пересечь Сахару.
Посидоний считал расстояние от Земли до Луны равным 52; земным радиусам, а до Солнца — 13098 земным радиусам, что представляет исключительную для его времени точность; но совершенно неизвестно, на основании каких соображений он получил эти оценки.
Посидонию принадлежат некоторые сочинения по математике и геометрии, в которых он, в частности, пытался доказать знаменитый Пятый постулат Евклида, причем некоторые исследователи (к примеру, Р. Трюдо) полагают, что именно Посидоний, пришедший к выводу о том, что в рамках Евклидова пространства Пятый постулат недоказуем, стал одним из предшественников неевклидовой геометрии[11]. Кроме того, Посидоний уделял значительное внимание логическим основаниям математики: ему принадлежат некоторые базовые определения и термины (такие, в частности, как «проблема» и «теорема»).
Этика и учение о Душе
Этическое учение Посидония тесно связано с его представлениями о природе и способностях души, в которых философ следовал концепциям Платона и Аристотеля. Посидоний различал логические (рациональные) и алогические способности души, причем последние, по его мнению, являются источником аффектов. Алогические способности он подразделял на два вида: «пылкие» и «вожделеющие» , причем «вожделеющей» душой наделены, согласно утверждениям Посидония, низшие формы природы, тогда как живые существа обладают, наряду с этим, еще и «пылкими» способностями (а человек, кроме того, и разумной душой). Классификация душевных способностей позволяет, в свою очередь, классифицировать и возможные аффекты. Их, в зависимости от причины возниконовения, Посидоний подразделял на душевные, телесные, а также душевные, берущие свое начало из тела, и телесные, берущие начало из души.
По мысли Посидония, этика есть учение о преодолении аффектов и подчинении неразумной (алогической) части души разумной ее части. Построение этики зависит от правильного понимания способностей души. Низшая способность означает стремление к наслаждению, вторая — к господству и обладанию, третья, разумная — к нравственной красоте. «Семя зла» находится в душе человека, ответственность лежит только на нём, а не на внешних обстоятельствах. Главная задача этики — нравственное воспитание. Конечная цель человека — жить, созерцая истину и стремясь к тому, чтобы ничего не делать по велению неразумного начала души. Нравственный идеал заключается в том, чтобы быть добродетельным мудрецом. Но поскольку такие мудрецы были возможны в давно утраченном «золотом веке», цель нравственной деятельности человека состоит, по мнению Посидония, в «продвижении» к мудрости и добродетели; для «продвигающегося» воспитание тождественно упражнению.
Подобно Панетию, Посидоний несколько смягчает нравственный ригоризм Древней Стои, полагая, что наряду с добром и злом существуют также вещи безразличные для мудреца, но в житейском смысле для всякого человека желательные, например богатство, здоровье, отсутствие нравственных и телесных страданий и т. п. Это объясняется тем, что человек, согласно учению Посидония, представляет собой неразрывное единство тела и души, а душа — это божество, гостящее в человеческом теле.
Душа, по мнению Посидония, есть истечение космического огня, божественной пневмы, сохраняющая в себе все существенные черты последней. Так, в частности, Посидоний утверждал, что душа является бессмертной. Она не уничтожается вместе с телом, но после физической кончины человека, отправляется на небеса, где проходит очищение от земных пороков и приобщается к блаженству. Подобные идеи заставили философа возродить платоновско-пифагорейское учение о переселении душ. Посидоний полагал, что во время каждого следующего цикла вселенского бытия, после очередного космического пожара, все души вновь возвращаются в телесные оболочки и снова проходят земное существование, хотя и не в том же облике, в котором проживали свои прежние жизни.
Таким образом, душа, согласно воззрениям Посидония, не будучи столь совершенной субстанцией, как космический огонь (пневма), оказывается все же более совершенной и, следовательно, более долговечной, чем материальный мир, что обусловливает ее особое (промежуточное) положение в онтологической иерархии. По словам А. Ф. Лосева:
«Посидоний заостряет стоический платонизм Панеция и сверху, и снизу. Сверху общестоический первоогонь — пневма — бог — судьба — провидение начинает трактоваться как платоновский мир идей, и потому для стоического мудреца ставятся еще более трудные задачи, чем в Древней Стое. Снизу же земная жизнь и человек трактуются у Посидония в виде весьма темной и жалкой области, подобной платоновской пещере… Он использует здесь платоновскую теорию душепереселения и круговорота душ, что и спасает его от абсолютного дуализма, приобщая к общеантичной, а в том числе и платоновской теории вечного круговорота вещей и душ, а тем самым приобщая и стоического мудреца к более живой и перспективной жизни вместо каменного и нечеловеческого бесстрастия»[13].
Впрочем, следует отметить, что представления Посидония в данной области, так же, впрочем, как и целый ряд других его воззрений, остаются не проясненными до конца. Многие современные исследователи отрицают наличие в трудах философа спиритуалистических мотивов и полагают, что Посидоний, подобно другим стоикам, не разделял духовную и телесную субстанции, рассматривая их в качестве единого целого. В частности, А.А. Столяров утверждает, что распространенное в 1-й пол. 20 в. мнение, что Посидоний использовал платоновское учение об идеях и пифагорейскую числовую мистику, не находит убедительного подтверждения в аутентичных текстах. Так же, полагает исследователь, обстоит дело и с мнимой абсолютизацией мировой симпатии космической: эта концепция лишь косвенно присутствует в естественнонаучных изысканиях Посидония и в традиционном учении о промысле, судьбе и мантике[14].
История и этнография
Посидонию принадлежит также фундаментальный труд «История» (по меньшей мере в 49 книгах), возможно, являвшийся продолжением одноименного произведения Полибия. В основу исторической концепции Посидония была положена распространенная в эллинистическую эпоху теория (впервые она высказывается Дикеархом в «Жизни Греции»), согласно которой история человечества представляет собой процесс непрерывного экономического прогресса, сопровождающегося столь же непрерывной деградацией нравов. Подчеркивая данное обстоятельство, он, вместе с тем, возлагает большие надежды на римлян, чья историческая роль, по мнению Посидония, состоит в нравственном обновлении человечества, результатом которого должен стать возврат к духовной гармонии «золотого века» без утраты технических достижений последующих эпох. Эти идеи Посидоний сочетает с общим для всех стоиков представлением о том, что мировая история завершится гибелью человечества в одном из периодически происходящих космических пожаров, после чего Вселенная возникнет заново, и начнется новый цикл ее существования.
Кроме того, Посидонию принадлежит ряд малых исторических работ, где он описывает события, современником и свидетелем которых являлся. Так, в частности, он был автором трактата о Митридатовых войнах, а также составил подробное описание жизни и деяний Помпея Великого (которым мог пользоваться Плутарх в своей биографии Помпея)[15]. Личное знакомство с Помпеем оказало влияние на творчество Посидония, позволив ему составить трактат по военному искусству, скорее всего, представлявший собой описание тактических достижений римского полководца. Во всех этих произведениях Посидоний выступал апологетом Римского государства, что обеспечило ему широкую известность среди римских писателей и политических деятелей.
Для Посидония-историка характерно пристальное внимание к обычаям первобытных народов, описанию которых он посвятил ряд своих трудов, и это дает основание считать Посидония одним из родоначальников этнографии как научной дисциплины. Наблюдая во время своих путешествий религиозные обряды племен Галлии, Испании и Северной Африки, Посидоний пришел к выводу о том, что в жизни первобытных народов особую роль играют «философы» (каковыми он, вероятно, считал жрецов), чья деятельность создает условия для научно-технического прогресса, способствующего переходу от дикости к цивилизации.
Риторика, лингвистика и литературоведение
Стремясь к всестороннему охвату всех существовавших в его эпоху областей гуманитарного знания, Посидоний в ряде своих произведений обращается к решению лингвистических и филологических проблем. Так, в области риторики, он выступает противником аттицизма и предтечей так называемой азианской школы. Так, один из видных представителей этой школы, Феодор из Гадары, заимствовал у Посидония мысль о том, что стилистические категории должны иметь эмоциональное наполнение и отражать психологические свойства использующего их писателя и оратора. В споре между грамматиками-аналогистами и аномалистами (поддерживаемыми, в частности, пергамскими стоиками, прежде всего Кратетом из Маллоса) Посидоний занимает сторону последних, полагая, что причины изменений в языке лежат в сфере семантики, то есть в конечном итоге в сфере речевой практики, собственно, и порождающей всевозможные аномалии, со временем становящиеся правилами языка. Рассматривая вопрос о различии между поэтической и прозаической речью, Посидоний не видит между ними принципиальной разницы. По его словам: «Достоинства прозаического и поэтического языка одни и те же и отличаются между собой только большей или меньшей степенью». В этом некоторые ученые видят шаг назад в сравнении с учением о видах речи Аристотеля.
Изучение творческого наследия
Непосредственное, хотя и весьма значительное, влияние Посидоний оказал лишь на некоторых младших современников, в частности, на Цицерона, называвшего его своим наставником и другом. Уже в середине I в н. э. его труды, по-видимому, перестали вызывать интерес. Точно также весьма сдержанно относились к нему философы и филологи Средних веков, эпохи Возрождения и раннего Нового времени, редко упоминавшие имени Посидония в своих произведениях. Во всяком случае, по числу упоминаний в трудах более поздних европейских авторов Посидоний значительно уступает не только Платону и Аристотелю, но даже и таким античным философам, как «отец ботаники» Теофраст, с которым Посидоний вполне сравним по масштабу и разнообразию конкретно-научных исследований. Практически отсутствуют обращения к наследию Посидония и в византийской, а также средневековой арабской традиции. Отдельные ссылки на его авторитет можно встретить лишь в произведениях таких византийских писателей-эрудитов, как Михаил Пселл, Максим Плануд или Феодор Метохит.
Лишь в конце 70-х гг. XIX в. наследие философа было открыто снова, что стимулировало активную работу по его изучению, значительный вклад в которую внесли, в частности, датский исследователь П. Корссен и немецкий филолог К. Мюлленгоф. В начале XX столетия многие исследователи (преимущественно филологи и историки) видели в Посидонии одного из величайших мыслителей античности, родоначальника многих мистических учений, чьи теории определяющим образом сказались на все дальнейшее развитие западной философии. Так, по словам Н.Нестле, благодаря сочетанию выраженного в яркой форме осмысления действительности с не менее развитым чувством иррационального в мире и человеческой жизни, а также благодаря остроумной и доходчивой форме изложения в своих многочисленных сочинениях он оказал огромное влияние на чувства и мысли современного ему мира и последующее его развитие . Такое чрезмерное увлечение Посидонием породило своеобразную реакцию со стороны критически мыслящих ученых. В частности, Дж. Ф. Добсон говорил о «посидониевском мифе», полагая, что было бы неверно придавать фигуре Посидония и его влиянию на последующую научную и философскую мысль слишком большое значение, особенно учитывая те крайне скудные и противоречивые сведения, которыми располагает наука о его творчестве.
Историки философии также по-разному трактуют его идеи. С одной стороны, многие авторы (например, А. Ф. Лосев) видят в нем одного из крупнейших античных ученых и философов-идеалистов, пытавшегося создать синтез идей стоицизма, аристотелизма и в особенности платонизма, в известной степени повлиявший на интерпретацию воззрений Платона такими философами, как Антиох из Аскалона и Филон из Лариссы, являвшимися современниками Посидония. С другой стороны, в настоящее время преобладает мнение о том, что взгляды Посидония были вполне характерны для Среднего стоицизма (и вообще позднеантичной образованности) и всецело находятся в рамках стоической традиции[20]. Во всяком случае, несмотря на многочисленные филологические и историко-философские исследования, посвященные Посидонию, он по-прежнему остается одним из наиболее загадочных и малоизученных античных авторов.
Высказывания и афоризмы
Один день образованного человека дольше самого долгого века невежды.
Править значит не властвовать, а исполнять обязанность.
Закон должен быть краток, чтобы невеждам легче было его усвоить. Он — как божественный голос свыше: приказывает, а не обсуждает.
Первейшее искусство человека — это сама добродетель, ей вверена бесполезная и хлипкая плоть, годная лишь на то, чтобы принимать пищу.
То, что не дает душе ни величия, ни уверенности, ни безмятежности — не есть благо; а богатство, крепкое здоровье и прочие подобные вещи ничего такого не дают и, значит, не могут быть благами.
Богатство — причина бед не потому, что само оно что-нибудь делает, а потому, что подстрекает сделать
Наиболее известны в наше время из представителей Древней Стои Зенон Китийский, Клеанф и Хрисипп, на перечне сочинений которого соответствующий фрагмент труда Диогена Лаэртского обрывается.
Учение стоиков принято разделять на три части: логику, физику и этику. Известно их сравнение философии с фруктовым садом: логика соответствует ограде, которая его защищает, физика является растущим деревом, а этика — плодами. Также свою систему классификации стоики сравнивали с животным и с яйцом. В первом случае кости — логика, мясо — физика, душа животного — этика; во втором — скорлупа — логика, белок — физика, а желток яйца — этика.
Зенон делил философию на физику, этику и логику (последний термин, возможно, именно Зенон ввёл в философское обращение). Клеанф же различал в философии диалектику, риторику, этику, политику, физику и теологию. Хрисипп вернулся к делению Зенона, ставя, как и тот, на первое место логику. Но если Зенон ставил после логики физику, то Хрисипп - этику .
Логика
Стоическая логика, помимо формально-логической теории, содержит исследование гносеологических и лингвистических проблем.
К силлогистике стоики добавляют пять дизъюнктивных форм вывода, из которых должны состоять все правильные заключения. При этом в качестве переменных используются не понятия, а высказывания:
Если есть A, то есть и B. A есть. Следовательно, есть и B.
Если есть A, то есть и B. Но B не существует. Следовательно, нет и A.
A и B не могут существовать одновременно. A есть. Следовательно, В не существует.
Существует либо A, либо B. A существует. Следовательно, В не существует.
Существует либо A, либо B. В не существует. Следовательно, A существует.
Стоики полагают, что необходимо вскрывать происхождение каждого слова. Например, родительный падеж от имени Зевс — Дзенос — они производят от «дзен» («жить»)
Исходным пунктом стоической теории познания является материя. Хрисипп говорит, что восприятие изменяет состояние нашей материальной души. Зенон полагает, что оно отпечатывается в душе, как в воске.
[править]
Физика
Стоики представляют мир живым организмом, управляемым имманентным божественным законом логосом. Человеческая судьба является проекцией этого логоса, посему стоики возражали против идеи спора с судьбой или её испытания. Главное препятствие на пути гармонии со своей судьбой — это страсти. Идеалом стоиков был невозмутимый мудрец.
Согласно стоицизму, всё существующее — телесно, и различается только степенью «грубости» или «тонкости» материи. Сила не есть нечто нематериальное или абстрактное, а есть тончайшая материя. Сила, управляющая миром в целом, — Бог. Вся материя есть лишь модификации, находящиеся в вечном изменении этой божественной силы и снова и снова растворяющиеся в ней. Вещи и события повторяются после каждого периодического воспламенения и очищения космоса.
В центре теологии стоиков находится логос. Логос неразрывно связан с материей. Он находится в смешении с ней; он целиком пронизывает, формирует и образует её, созидая тем самым космос.
Взаимосвязь всего со всем понимается как осмысленный порядок, реализуемый божественной волей. Такой порядок стоики называют роком, а предопределенную им цель — провидением.
[править]
Этика
В этике стоицизм близок киникам, не разделяя презрительного отношения последних к культуре. Все люди — граждане космоса как мирового государства; стоический космополитизм уравнивал (в теории) перед лицом мирового закона всех людей: свободных и рабов, греков и варваров, мужчин и женщин. Всякое нравственное действие является, согласно стоикам, ничем иным, как самосохранением и самоутверждением и это увеличивает общее благо. Все грехи и безнравственные поступки — это саморазрушение, утрата собственной человеческой природы. Правильные желания и воздержания, поступки и дела — гарантия человеческого счастья, для этого надо всячески развивать свою личность в противовес всему внешнему, не склоняться ни перед какой силой.
Главная идея стоической этики — телеологически и каузально предустановленный ход мировых событий. Цель человека заключается в том, чтобы жить «в согласии с природой». Это единственный способ достижения гармонии. «Кто согласен, того судьба ведёт, кто не согласен, того она тащит» (Сенека).
Стоики выделяют четыре вида аффектов: удовольствие, отвращение, вожделение и страх. Их необходимо избегать, пользуясь правильным суждением (ортос логос).
Все вещи стоики делят на благо, зло, безразличие (адиафора).
Предпочитать следует вещи, сообразные с природой. Такие же различия стоики проводят и между поступками. Существуют дурные и благие поступки, средние поступки называются «подобающими», если в них реализуется естественная предрасположенность.
Во времена империи учение стоиков превратилось в своего рода религию для народа. Этика стоицизма пользовалась большим влиянием в средние века и эпоху Возрождения.
Периодизация стоицизма
Древняя стоя: III—II века до нашей эры. Зенон Китийский (ок. 336—264 гг. до н. э.) — основатель школы; Клеанф (?- ок. 232 г. до н. э.); Хрисипп из Сол (281/277 - 208/205 гг. до н.э.). Их ученики: Персей Китийский, Аристон, Герилл, Зенон Тарсский, Сфер Боспорский, Кратет Малльский, Диоген Вавилонский, Аполлодор из Селевкии, Антипатр из Тарса и др.
Средняя стоя (стоический платонизм): II—I века до нашей эры. Представители: Панетий Родосский (ок. 180—110 гг. до н. э.) и Посидоний (ок. 135-51 гг. до н. э.). Они перенесли стоические идеи в Рим. Другие представители: Мнесарх, Дардан, Гекатон Родосский, Диодот, Гемин, Антипатр из Тира, Афинодор и др.
Поздняя стоя (римский стоицизм): I—II век н. э. Сенека (4 г до н. э. — 65 г н. э.), Эпиктет (50-138 гг. н. э.) и Марк Аврелий (121—180 гг. н. э.). Другие представители: Муссоний Руф, Секст Херонейский, Гиерокл, Корнут, Евфрат, Клеомед, Юний Рустик и др.
Иногда выделяют 4-й период в развитии стоицизма, связывая его с учениями некоторых пифагорейцев и платоников I-II вв.н.э., Филона Александрийского.
В конечном итоге произошло сближение стоицизма с неоплатонизмом, а затем растворение его в последнем.
Знаменитые стоики
Зенон из Китиона
Клеанф
Хрисипп
Панетий Родосский
Посидоний
Эпиктет
Сенека
Марк Аврелий
Диоген Лаэртский
Арриан
Антонин