Скажи, о чем ты мечтаешь тайком, и ...тебе скажу, кто ты...
Хорошо, я попытаюсь сказать, но расслышишь ли ты меня...
Все гладко замуровано, на поверхности жизни не пробьется ни одного пузырька.
Атом, точка, глухонемой гений и под его ногами глубокий подпочвенный слой,
суть жизни, каменный уголь перегнивших эпох. Мировой рекорд одиночества.
Так ответь, скажи, о чем ты мечтаешь тайком там, на самом дне твоего
Одиночества
(Георги Иванов "Распад атома")
Под крылом "Боинга" проплывали реки, моря, страны, континенты. Было как-то одиноко в этом мире. Давно не был на родине. Нас – боевых пловцов просто кинули в период развала СССР. Кому ннтересны какие-то двадцать- пятьдесят человек...
А мы выполняли интернациональный долг, "назло надменному соседу"... Некоторым удалось во-время вернуться в развал Союза, некоторые погибли, а я, брошеный всеми, выжил. И неплохо ... Я никого не хочу обвинять – каждый спасал сам себя. Как я выжил? Ну это, может, потом. Могу только самым верным друзьям и то, как говорят электронщики, "узким стробом". О своем прибытии сообщил только Владимиру.. .
Конечно, все чудеса сотворяются под Новый Год. Но я об этом не думал, а просто спешил в гостиницу. Горели фонари, рекламы, окна домов, ресторанов... Я прилетел из теплых тропических стран и мои полуботинки на тонкой кожаной подошве старательно пропускали острый холод питерского тротуара. Перед входом в "Асторию" подскользнулся и мало было не упал. И вдруг рядом со мной голос:
Всегда ты думай об одном:
Не попади в историю ,
И не спеши в "Асторию",
Когда на улице темно...
Автоматически освободил правую, глянув по сторонам, переложил сумку с вещами в левую ... Но это был Владимир. Бросил сумку...
- Вовка,... Володя... - прошептал обнимая, - ты ли это?
- Я,...я,... это я, дружище...
- Вовка,... Вова... Прости ...
В горле запершило и мы уткнувшись друг другу в плечо стали сдерживать слезы.
- Командир, ... командир... Александр,... Сашка... Дорогой ты мой команлир... Мы живы, ... живы... – шептал, тиская меня, Володя. – Я все знаю,... рассказал потом Михалыч...
Заболела рана...
- Володь,... рана... Отпусти, медведь...
- Ой! Санек, прости... Не подумал... Ты куда сейчас?
- Да вот в гостиницу.
- У тебя сколько дней?
- Думаю три-четыре. Пока то, да сё... В Москву потом. Сейчас к Михалычу,... как он?
- Не очень...- грустно сказал Володя, - ждет тебя.
- Поеду завтра утром... Ты со мной?
Владимир покачал головой:
- Нет. Пока нельзя к нему.
- А позвонить?
- Не знаю. Надо спросить Елену Петровну. Но он знает, что ты жив...
- Давай в "Асторию", замерзли ноги... Оттуда позвоним.
- Неее... Не пойдет... сейчас ко мне... Бум встречать Новый...
- Слышь, парень, давай все-таки зайдем в гостиницу. Приму душ,... сменю рубашку...
Раздевались в номере, я снял шапку.
- Командир!... Саня!... Да ты седой...
И он, обняв меня, заплакал, стал материться и шептать:
- Суки! Падлы! Бросили тебя... Как ты выжил, .... как ты выжил там, Санёк... Командир...
- Ладно, Вовка,... ладно... Перестань,.... ну перестань, парень...
Переодевшись после душа, сказал Володе :
- Присядем...
И достал из сумки коньяк.
- Уф, ты! Йо-май-йо! - воскликнул он, - "Экстра номер семь".... Этого напитка было выпущено всего десяток тысяч графинов. Ну ты даешь... Ты уже миллионер? Или, не дай Бог, миллиардер?
- Слушай, Вован, я же специально в Питер приехал, что бы встретиться с тобой.
- Есть базар?
- Нет.... Есть серьезный разговор, - и я, показав глазами по всему гостиничному номеру, добавил, - хочу жениться.. Он, глянув на меня, кивнул понимающе головой и подошел к телефону:
- У меня есть кандидатура... Пять баллов девчина...
Набрал телефон:
- Люд! Это я... Ой! Ой!... подожди,... подожди тараторить... Все купил... Встретил, встретил Ты вот что... пригласи подружку детства. Ну и что? Пусть приходит с Эдиком. Но лучше без него. Только обязательно! Понятно?... Всё. Конец связи.
Я разлил коньяк:
- За встречу!
- Быть добру!
Пожевали шоколад с лимоном... Налил еще. Глянули друг на друга. Встали.
- За ребят! Вечная память им,- я налил еще, помолчали и, кивнув друг другу,выпили... долго стоя молчали...
- За тех кто в море.... Сверху и под.... – сказал Володя.
Выпили...
Квартира Володи встретила нас предзастольной суетой, дружеским весельем, гитарным бренчанием.
Мы зашли. Там было три пары и Люда - Володина жена.
- Друзья! – в наступившей внезапно тишине голос Владимира прозвучал хрипло, но как-то торжественно приподнято, – Позвольте представить вам моего лучшего друга...
Я стал рядом с ним:
- Ребята! Меня зовут Александр... Можно Саша, ... Саня,... Шура и тому подобное... Я не руский, я хохол, а посему люблю украинское сало, русскую водку, французский коньяк.
И стал выкладывать из сумки все на стол в перечисляемом порядке. Потом сказал, обращаясь к женщинам:
- Прелестные незнакомки! В преддверии Нового года позвольте подчеркнуть вашу неземную красоту моими скромными подарками – французскими духами.
- Девочки! Зацеловать его! – крикнул кто-то из них.
Меня целовали в щеки, губы, лоб, ухо... Но один поцелуй в губы был какой-то особенный... Открытый, горячий, трепетный и нежный...
Хотел глянуть ей в глаза, но длинные пушистые ресницы, как крыльями, внезапно прикрыли их. Слегка загорелое лицо, пышные, цвета спелой ржи, волнистые волосы, высокий лоб, ровный нос с тонкими трепещущими ноздрями, полные яркие, без помады, губы... Небольшие груди, тонкая талия... Ее звали Татьяна.
Рана, растревоженная володиными объятиями, перестала ныть.
- Спасибо, - тихо сказала женщина и , не поднимая глаз, ушла за дальний конец стола.
Сначала мы под вычурные тосты провожали старый год, потом под шампанское встречали Новый.
- Саня!! – прозвучал где-то из кухни голос Володи, - а почитай чего- нибудь...
- Дак ничего нового, да и я не в голосе...
- Не выдумывай, поищи в голове, пока еще трезвые. Думай, старик, думай...
- Саш, ну пожалуйста, - попросила Люба.
- Да нууу, ...ей право... как-то не...
- Давай, давай...- протянул Эдуард,- не ломайся...
Посмотрел на него, потом искоса на его спутницу. Она внимательно смотрела не меня. Я стал читать, глядя на ее губы:
Здесь пальма, сухо веер опустив,
Не верит вовсе в мое,ведь, одиночество.
Ах!... Как всё ж к Вам тоскливо хочется
Под этот ветра стонущий мотив!
А мы у моря вечно на посту,
Но в глубине, загубник сжав зубами,
Я в мыслях весь, там перед Вами,
Лишь ластами лаская глубину...
Чужое море держит одиночество
Мое, как этот спусковой крючок,
Но той акуле, видно, невдомек,
Как мне стрельнуть меж глаз ей
очень хочется...
Я замолчал... и был награжден аплодисментами... Люда закричали "браво!".
- Давай спой, - сказала, когда замолчали и подала мне гитару.
- Неее.. Ты что? Давайте вместе...
- Саш, ну про акульи морды.... Сань, а?... – продолжала просить
Немного подстроил гитару:
Мы - из воды и снова все ж под воду,
А здесь качает пальмы горячий суховей.
Россия велика, да мало там народу
Что ходят под водой на острие скорбей...
А под водой,... а под водою
Границы начисто веками стерты...
Не только здесь объятые средою
Акульи морды,
Акульи морды...
А ты Россия, ты о нас слыхала,
Что где-то там подводные бойцы?
Забытые тобой с союзного развала
Там прячут в воду вседержавные концы.
А под водой,... а под водою
Границы начисто веками стерты...
Ах!... Если б только были нам бедою...
Акульи морды,
Акульи морды..
Глянул на Владимира, наши взгляды встретились, я сказал:
- Ребята! Нууу... не будем о грустном... Давайте выпьем чего-нить... Вован! Брат мой! Наливай!
Выпили. И почему-то все замолчали...
- Неее... так дело не пойдет... Не будем сегодня грустить, уже год новый... Давайте лучше вам хохму расскажу, и я, дурачась, начал:
"...Как-то раз, мы дружно пили шампусик. Ну,... так дружно и много, но не так что б жадно... Ну,.. как люди,.. как все пьют шампанское. А потом Мила говорит: что-то ноги стали зябнуть , не пора ли нам пора... перейти на эту... нууу... как ее.... с тремя кофейными зернами... А Эдик как заорал:
- Пральна! Дайош самбуку!
И все пили самбуку, а зерна выплюнули...
А потом Игорь вспомнил, что оставил машину прямо на ступенях высокоэтажки. А Стас был совершенно трезвый и мы пошли перепарковаться. Но он совершенно не знал, что у машины открывается крыша чтобы лечь на заднее сиденье.
Конечно, был минус семнадцать с половиной, потому что у Милы был термометр. Нам с трудом удалось открыть наполовину крышу и снегопад валил нам прямо в стаканы. Отчего мы пили быстро большими глотками чтобы согреться.
Но мы все-равно поехали вопреки, потому что тормоза работали слабо или их вообще не было. Но крыша мешала ехать и было холодно в голову, я потерял еще в подъезде шапку, это когда Эдик сказал: ну и хрен с ней, и у меня в голове съежились коронарные сосуды.
И тогда нас остановили гаишники на дежурстве, но у них уже ничего не было, а у нас еще было. И нам всем захотелось в зоопарк чтобы покормить конфеткой слона. Но зато мы проснулись в вольере с шимпанзе, там было тепло, но Эллочка, чтоб согреться, спала в обнимку с чем-то волосатым с ног до головы... мужского рода.
И теперь мы больше не празднуем в Москве встречу Нового года... "
Стали смеяться, Татьяна захлопала в ладоши, а Володя сказал:
- Тихо! А вы знаете, что? Давайте его женим, Девочки, кандидатуры пожалте!
- Людочка, - сказал я, - это он в отместку, что я его женил...
- Так я и не жалуюсь, - улыбаясь Володя.
- Еще бы! – закричала жена.
Где-то в третьем часу стали танцевать под магнитолу. Я перетанцевал со всеми женщинами за исключением Татьяны.Она - только с Эдиком.
Все разбрелись по гостиной. Только мы с Людой, медленно плыли под звуки старинного вальса. Остальные мужчины говорили о политике, раскрасневшиеся женщины с возгласами восторга дегустировали духи.
- А почему ты не приглашаешь танцевать Танечку? Она тебе не нравится? - спросила партнерша.
- Нравится... Очень. Но куда там нам, она так держится своего Эдика, что понятно все... Любовь...
- А ты, как мой Володя,... дурак... Хочешь поговорю?
Музыка затихла. Я подошел к мужчинам. Эдуард, держа Володю за пуговицу, бормотал:
- Ты понял?... Нет, ты понял?... Я коммунист,... я член партии... Да я в ЦеКа... Да я ему покажу...
Зазвучал полонез Огинского. Люда подошла к нам:
- Эдик! Пошли! Они тебя не поймут, ты прав во всем... Давай танцевать...
Он с трудом поднялся. Я подошел к Тане, протянул руку и тихо:
- Прошем, пани...
Глянула на меня всей глубиной огромных глаз и поднялась, опираясь на мою руку. В танце была легка и послушна, как оркестр в руках мастера- дирижера... Мы под полонез, импровизируя,танцевали танго.
С ней было легко и воздушно. Я все сильнее и сильнее прижимал ее к себе как драгоценный, хрупкий дар неба... Сердце плыло по волнам грустной музыки,...наклонившись, тихо ей на ухо:
- Kocham ciе... (Я люблю тебя...)
Вздрогнула и прижалась сильнее, положив голову мне на грудь. Я задохнулся,... не хватало воздуха...
- Какая ты славная, девочка...
Остановилась и подала мне вытянутую руку, я стал на колено, она грациозно и плавно вокруг – завершающий pas polonaise...
Музыка кончилась. Медленно поднес ее руку к губам. Остальные зааплодировали...
Подошел Эдик, и икая, потянул ее руку к своим губам. Резко выдернула и ушла, а он потеряв равновесие и пьяно икнув, зашатался и стал падать. Мы с Володиной женой подхватили и оттащили на диван. Его начало тошнить, Люда принесла тазик, но он успокоился... Подошла Таня и присела на краешек дивана.
- Эй! Люди! Иду варить кофе. Кто со мной? – вдруг Люда.
-Я... – вскочила Таня.
- Пройдемте, - сказал я, и взяв их под руки, повел на кухню.
- Танюш! – сказала Людмила, указывая на небольшую дверь за холодильником. - Там в кладовочке, ты знаешь, на верхней полке банка с кардамоном, достань ... И сделайте кофе. А я за сервизом.
И она вышла, закрыв дверь за собой.
Девушка открыла кладовку и стала на небольшой табурет... Подошел сбоку и обнял за талию прижавшись к этой стройной фигурке:
- Буду страховать...
- Пусти, - поворачиваясь ко мне лицом, - могут зайти...
Прижал сильнее и,сняв с табуретки, держал навесу этот прелестный,почти невесомый груз.
- Ну,... пусти...
Стал медленно, бережно опускать, прижимая ее к себе. Упругие груди прошлись по моему лицу, и начало ложбинки между ними остановил на уровне моих губ. Прижал сильнее и припал губами к этой впадинке...
- Пусти... Не надо... зайдут...
Опустил на пол и нашел губы. Эти губы... Эти влажные губы с мускатным запахом, льнущие несмело к моим... Сердце радостно отбивало время.
А за дверью опять звучал полонез. Михаил-Клеофас Огинский. "Прощание с родиной"...
Продолжение:http://proza.ru/2012/08/21/1070