Сколько ни прикидывайся, просыпаться все равно придется, и этот момент никак не оттянуть, ты не контролируешь ни засыпание, ни пробуждение, все происходит помимо твоей воли, о каком осознанном выборе тут можно говорить, лучше вообще не вылезать из-под одеяла, спрятаться с головой и бояться, бояться всего на свете: людей, разговоров, рекламных плакатов, магазинов и кинотеатров, ничего нового уже не будет с того момента, как у тебя появятся воспоминания, ты будешь пережевывать это, пока не сотрешь зубы, нет, остановите эту карусель, я не хочу просыпаться.
Но пришлось встать, поглядеть в окно, продрать глаза и еще раз поглядеть, там ничего нового, вчера я видел там белого кролика, который прыгал по сухому снегу, но не уверен, видел я это по-настоящему или просто уже не отличаю сны и полиэтиленовые пакеты от реальности. Чушь. Я умылся, попробовал почистить зубы, но чуть не блеванул и оставил эту затею. Потом сел на кафель около раковины и попытался собрать остатки воли в кулак. У тебя есть обязанности, ты должен пойти на учебу, чтобы получать там свое ***сосное образование, чтобы получить достойную работу и не загреметь в армию, чтобы обеспечивать свою будущую жену и детей как настоящий мужчина, а не вести себя, как сопля на ветру. Нет, ничего не получается. Я чуть не заплакал от всей этой прекрасно аргументированной и разумной поеботины, которая лезла мне в голову. Без мазы. Я вытер слезу с края глаза, встал с кафеля и двинул.
Обычно я прикуривал сигарету в такой маленькой клоаке, которая разделяла внешний мир и мою общагу, потому что на улице под таким ветром это делать гораздо труднее, но сегодня там стояли какие-то люди, и, кажется, один мент, я проскользнул мимо них, пряча взгляд в пол. У меня был долг за общагу, плюсом к нему еще какие-то невообразимые бабки за некую охрану, которая состояла из слегка подреставрированной версии нашей предыдущей вахтерши. Долги, долги. Я вспомнил о том, что у меня осталось всего двести шестьдесят семь рублей, на которые мне жить еще две недели, пока родители не вышлют новый перевод, я даже сейчас расплатился только с половиной долгов. Я опять чуть не сел на землю. Меня придавило все, что происходило за последний месяц: я не пошел на свидание с девушкой, которая мне нравится, просто потому, что у меня нет денег, чтобы посидеть с ней в кафе, мне было стыдно ничего не заказывать или заказывать за ее счет, я не мог вылечить свою ангину, поэтому ходил с температурой, чередовал овсянку с роллтонами, которые я даже не всегда покупал, воровать их было нетрудно, все деньги в этом месяце ушли на оплату половины долгов и пленочный, мать его, фотоапппарат Diana. Я сам себе затягивал петлю на шее, долго это продолжаться не может, сойти с ума можно просто от того, что видишь, как идешь по своей квартире, у в трубке ее голос говорит: "а я тебя хорошо вижу", а потом ты выходишь из-за угла, и она выпрыгивает тебе навстречу, обнимает за плечи и улыбается, а потом все теряет четкость, и ты просыпаешься в своей постели и глядишь за окно, опять пытаясь не плакать, нервы ни к черту, нет, хватит, дешевые антибиотики, дешевый алкоголь, дешевая еда, воровство, стыд, ежедневные извинения за свое присутствие, я существую на минимуме. Опять почти отморозил пальцы, пока прикуривал. Курил я часто, а на эти две недели у меня осталось только три пачки, что будет дальше, воровать, покупать дешевые сигареты, Балканская звезда за двадцать рублей, как-то придется выкручиваться.
На остановке меня почти стошнило, стоило больших усилий держаться на плаву, моя куртка не спасает меня от холода. Я уперся взглядом в принт стоящего впереди меня человека: "THIS WORLD NEEDS ME". Прекрасно, что ж, отлично, мир в ком-то нуждается, а я до сих пор не определился, кто я такой и что я делаю посреди этого города. Как меня сюда занесло, почему я не учусь по-нормальному и не могу устроиться на работу якобы из-за того, что я учусь, я просто не заинтересован в том, чем нужно бы интересоваться. Точнее, в том, в чем, по мнению окружающих, я должен быть заинтересован, а в чем мне быть заинтересованным, если каждый день приходится напоминать себе, что я изживаю себя в попытках не размазаться по асфальту, а не живу, что все прочитанное мной не пошло мне впрок, не пригодилось знание ни одного писателя, жизнь оказалась тем, о чем не пишут в книгах и не говорят детям, а не говорят, чтобы не признаваться себе, что ничего они не знают о ней, поэтому я и завис в воздухе.
После сволочных автобусов и универа, где нечего было делать, кроме того, чтобы лишний раз напомнить одногруппникам, что я, к несчастью, все еще не сдох, я отправился с Пашей на другой конец города, на какую-то невнятную вписку. Паша туда был вроде как приглашен, а я вроде как был с ним, приведи друга и получи бесплатную дозу, вперед, мы ехали между каких-то хрущевок, стремительно вечерело, когда мы выпали из автобуса на нужной остановке, небо было темно-синим, мы немного поплутали во дворах, нашли нужный подъезд с третьего раза, денег ни у кого на телефоне не было, наконец мы внутри, избитый подъезд, медленный лифт на седьмой этаж, мы успели нарисовать на стене маркером профиль Яна Кертиса, и вот, мы на нужном этаже, нас запускают в квартиру. Было немного стремно, потом всем разлили водки, и стало чуть лучше. Пошли обычные пьяные разговоры, терпеть этого не могу, занудная любительская пьянь, они пьют, как будто бросаются грудью на немецкую амбразуру, все это выглядит очень напыщенно и пошло, намного лучше пить в одиночестве, и мне стало вдвойне противно, потому что я их презирал, а денег, чтобы пить в одного, у меня не было. Но мало-помалу все это сглаживалось, я просто отключился от разговора со своим стаканом и сидел в кресле, уставившись в стену.
- Эй, привет!
Это была незнакомая мне девушка в джинсе и клетчатой рубашке, светлые волосы, на шее какое-то ожерелье в стиле Моррисона.
- Привет.
- Как поживаешь? Я тебя здесь раньше не видела.
- Возможно, все сложится удачно, и ты меня вообще никогда не увидишь. Поживаю я прекрасно, вот только мне сейчас светит срок.
- За что? - она округлила глаза.
- За изнасилование на вечеринке.
Я так и не понял, оценила она или нет мою шутку, потому что подошел Паша и сказал, что нужно выйти за добавкой, закончился запивон к водке и сигареты, нужно было восстановить баланс, проветриться, продлить эту несносную ночь еще немного, поэтому я махнул девушке, встал и пошел вместе с Пашей и еще тремя пассажирами на улицу. Когда мы вышли, было уже совсем темно, одинокие фонари ничего и не освещали, собственно, они своим жидким светом сгущали тьму вокруг себя, Господи, как меня вообще занесло сюда, это ведь окраина города, мы были на самом дне. Район был опасным, это чувствовалось в воздухе, для этого не надо было долго раздумывать, просто ты выходишь из автобуса на остановке, и понимаешь, что сейчас с тобой могут сделать все что угодно, все законы, по которым пыталось функционировать человечество, здесь куда-то исчезали, и чем темнее становилось, тем меньше оставалось места для каких-то спасительных опор сознания. Когда мы вышли, на улице творилось что-то невообразимое, по нашим загашенным мозгам били шумы со всех сторон, казалось, что весь район орет, бьет бутылки, при этом кого-то насилуют, потом снова бьют бутылки и орут еще сильнее, мы шли по какой-то условной дороге, иногда свет выхватывал из темноты компанию местных, когда это случилось в первый раз, мы все выхватили ножи и дальше шли с открытыми ножами, потому что здесь не разговаривают, здесь разговаривать не умеют, а просто начинают бить тебя всем, чем попадется под руку, мы шли и боялись, сейчас мысль о смерти была очень близка, близка как никогда, каждый из нас это чувствовал, и тут, на краю ночи, в этом странном районе, до меня дошло, что смерть может подойти прямо к тебе, но ничего не изменится, я успел испугаться, попытаться встать над этим страхом и упасть обратно, начерта мне все это нужно, я иду с открытым ножом по улице в два часа ночи, я не могу вылечиться, не могу встать на ноги, не могу учиться, не могу разобраться в себе и в жизни, мне ничего не нужно, лучше всего спрятаться от мира и дышать через трубочку, я не хочу подвигов, я хочу занимать как можно меньше места, никому не смотреть в глаза, не вступать ни в какие контакты, чтобы меня забыли и не мучали вопросами. Потом все куда-то покатилось.
В больницу ко мне никто ни разу не пришел, никто не звонил и не спрашивал. Я пролежал там неделю, мне залечивали мою разбитую бутылкой голову, сотрясения не было, врач сказал, что меня привезли и просто оставили на крыльце, рассказать кому-нибудь - он посмеется, но рассказывать мне было некому, а для меня это было очень дерьмовой историей, но я лежал и все раздумывал над этим, я был очень близок к смерти, я был на краю, но вот уже день и я лежу в палате, в стабильном состоянии, ранен, но не убит, попытаюсь оттолкнуться от дна, не нужно быть правильныи, но надо быть хорошим, вот дерьмо, имеет ли это смысл, верю ли я своим словам? Я вспомнил, что обещал сегодня позвонить родителям, не выдержал и заплакал.