В том месте, где Миссисипи теряла свою резвую, порывистую стремительность и, уже остепенившись, широко и плавно текла по равнине, появился Гарт, верхом на Букефале.
Седые мхи и серебристые ветки плакучих ив вдоль берегов полоскали свои длинные пряди в медлительных водах. В глубине, сквозь лесные заросли, проглядывали изумрудные прогалины, блистающие зеленью, даже когда овсюги и буйные травы на берегу уже высохли и начинали желтеть.
На этом месте некогда стояло селение индейцев куапо, которых отсюда вытеснили французские трапперы, заразив индейцев оспой. Но и им пришлось уступить эту мирную сень испанским флибустьерам контролировавшим плавание по реке. Долго ли они наслаждались своим уединением, неизвестно. Только как-то в одну из мартовских ночей неожиданно разлившаяся река унесла последний испанский оплот в виде блокпоста флибустьеров вместе со старым подмытым дубом, под которым они в минуты отдыха предавались глубоким, но, увы, бессознательным размышлениям. Впоследствии там кем-то была подобрана большая плетеная бутыль рома. Иных следов последовательная смена обитателей и законных владельцев этого местечка не оставила.
Позже здесь построил себе хижину, и поселился Оливер Твид, приятель Гарта, так как не нашлось более охотников насильственными методами оспаривать право проживания на мысе. Твид был некогда сподвижником Гарта во времена восстания регуляторов восточных штатов, одним из тех, кто по праву считался основателем Рейнджпоинта. Он долгое время жил один и только птицы разделяли его одиночество. Быть может, они и зародили у него мысль о собственном гнезде. Во всяком случае, как-то ясным весенним утром он привел сюда жену и построил ранчо. О жене Твида болтали, что она индеанка, или светлая мулатка, или мексиканка. Но только близкие друзья, в том числе и Гарт, знали, что она была миниатюрная креолочка из Нового Орлеана, брак с которой стал печальным итогом прошлой зимы. Она умерла от лихорадки, и даже Олли Твид, известный на всю округу лекарь и целитель, не смог победить ее болезнь. Его брак с ней был идиллией. После кончины жены Олли замкнулся в себе. Он часто вспоминал ее алые щеки, ладную фигуру, шляпу с бантами и каштановые все еще по-девичьи заплетенные косы. Он помнил, как нередко можно было видеть ее в час заката на берегу реки. Став отшельником, он преградил к своему жилищу все пути соседям, которых глубоко презирал, лишь изредка, на королевский манер, он разрешал временное пользование своей собственностью, коей являлись в первую очередь табуны лошадей. Они были его второй слабостью после горячо любимой женушки. В нечастых разговорах с поселенцами он называл Рейнджпоинт своим, и с удовольствие рассказывал о нем как о части их общего наследства. Сейчас, прогуливаясь по берегу в мягкой тени тополей вдоль берега, Олли Твид испытывал ту умиротворенность, которую не могут дать одни земные блага, и ни с чем не спутают зоркие глаза бьющего без промаха стрелка.
– Выходи, Дик, – сказал Олли, вглядываясь в марь над рекой. – Я еще не так стар, чтобы не помнить твои рейнджерские штучки.
– А я и не прячусь, – сказал Гарт, пробираясь сквозь кустарник, подтягивая за собой Букефала.
– Как же не прячется он, да кто тебе поверит, приятель?
– Ну, здравствуй, Оливер Твид, – сказал Гарт, подойдя к другу.
Олли протянул руку, и они дружески похлопали друг друга по плечу.
– Не говори, что соскучился, поэтому ты здесь, – сказал Олли, обнимая коня Гарта. – Букефал, Букефал, красавец-конь. Хороший, хороший, мальчик.
– А, что если так, соскучился. Давно не виделись, а, приятель, – парировал Гарт.
– Прошлой осенью, по-моему, до смерти Катарины, – сказал Олли.
– Что!? Я, не ослышался, Катарина….
– Да, приятель, к великому сожалению это так.
– Но почему ты, не сообщил, мы бы с Гертой выразили свое глубокое соболезнование, – удрученно произнес Гарт.
– Прости, Дик, я не хотел никого расстраивать. Это моя боль, только моя. Она долго болела и…
– Это ты прости, – молвил Гарт, положив свою руку на плечо друга.
– Ну да ладно, чего приехал то?
– Да, так, тебя повидать захотел.
– Да будет тебе, Дик, случилось, что?
– Пустяки, Герта к тебе отправила за помощью. Ее вороная ни как разродиться не может. Махнем со мной к нам. Посмотришь на лошадку?
– Сегодня?
– Желательно. Завтра поздно может быть, – ответил Гарт.
– Ладно, пойдем в дом. Там поговорим.
Одна сторона дома Твида была отведена под кухню, столовую и другие хозяйственные помещения, гостиная и холл примыкали к спальне и их окна выходили прямо на реку. Огромная пуританская печь занимала пространство между окон. Охотничьи ружья от длинноствольного дробовика, до легкого карабина стояли в козлах у самой стены; над ними висели пистолеты ножи на зверя и рыбу, каждый в особых ножнах. Деревянный пол, грубо сбитые стулья и лари были устланы мехом бобра, норки выдры. Лосиные и медвежьи шкуры выделялись своими размерами. Украшением служили чучела птиц, прибитые к стенам гвоздями.
Домашний штат Твида составляли индейская чета куапо, их брат и дочь с глазами-бусинами. Пока мать и дочь индеанки собирали на стол, индейские мужчины складывали в телегу трупы четырех поверженных сегодня Твидом головорезов, называемых «черными волками».
Олли Твид рассказал Гарту, как отказался продать свою землю «Черным волкам».
– Представляешь, они повадились на мою землю еще прошлым летом. Предлагали продать ранчо и пастбища. Я отказался, тогда. Позже, некто Бекас купил у меня пару ездовых, и предложил сдать ему не используемую землю в аренду. Я снова отказался. За этим у меня ни с того ни с сего пали десять жеребят и пять кобыл. Я подумал, что это дело рук Бекаса. Поехал к Ноксу. Тот поведал мне, что Бекас с бандой «черных всадников» угрожали ему потравой посевов и глумлением над скотом. Мы решили, что необходимо ехать к тебе и решать, как организовать им отпор. Но…. Катарина умерла. Мир рухнул для меня и… безразличие одолело…
– Многие фермеры ушли из Долины в прошлом году, за бесценок, продав участки, – констатировал Гарт.
– Как Аарон и Дженнифер? – спросил Олли.
– У них все в порядке, ожидают своих парней, как и мы с Гертой Уильяма.
– Так вот, Дик, «волки» – это серьезно. Они не отступятся, пока нас не уничтожат. Сегодня утром мои куапо ловили рыбу и почуяли приближение отряда всадников, движущихся в направлении ранчо. Мы во время сумели подготовиться к их вторжению…
– Я обратил внимание, – перебил Гарт, – результат – четыре трупа.
– Вот именно. Их жизни отнял я, а не они мою. Но есть проблема. Им удалось увести около двадцати моих лошадей, которые паслись на выгоне. Туда я с индейцами пробиться не смог. Они зажали нас в доме. Поэтому я хотел бы сегодня начать преследование этих бандитов и отбить лошадей, – сказал Олли, вытирая со лба пот.
– Один будешь отбивать или как? – спросил иронично Гарт.
– Почему один? А индейцы? Мои куапо превосходные следопыты и конокрады, выследят любого «зверя». Так, что извини, Дик, придется Герте самой роды у кобылы принять, я расскажу как. Посуди сам, если мне поехать с тобой, то лошадей бандиты явно успеют переправить на тот берег. Ну, а на востоке не наша власть.
– Эх, нам бы Парэйпу да Шукаса в помощь, – озабоченно произнес Гарт.
– Да-а, эти ребята были бы сейчас весьма кстати, – протяжно добавил Твид. – Так что, Дик, справитесь без меня?
– Мы-то без тебя справимся, но вот ты без нас, вряд ли. Индейцы куапо это хорошо, но сам видишь, «волки» ведь матерые волки, не шутят.
В комнату вошла индеанка и растерянно едва понятно проговорила.
– Патрона, лошадь, человек, сюда быстро-быстро.
– Я, понял Чун-чи, понял, – сказал Твид, – смотри, Дик, во-он туда, там всадник какой-то скачет.
– Монтерей!? – вырвалось у Гарта от удивления.
Твид, Гарт и индейцы выскочили во двор.
– Мистер Гарт, это я, – кричал мальчишка.
Приблизившись на полном скаку, он осадил лошадь, и спешился с легкостью кузнечика.
– Монтерей, сынок, ты как здесь? Что случилось, – спросил изумленный Гарт.
– Напали сегодня на миссис Герту! Бандиты! Напали! Убили Хуана, остальных увели к переправе…
– Что с Гертой, Монтерей!?
– Она дома, меня послала, за вами, мистер Гарт. Там двое бандитов они требуют от нее какой-то выкуп, – добавил мальчишка.
– Пока, Олли, – быстро отрезал Гарт, садясь на Букефала, – увидимся. За мной Монтерей.
– Обожди, Дик, – остановил Гарта Олли, схватив Букефала за упряжь, – дай сообразить.
– Соображай, быстрее, – сказал Гарт.
– Я с вами, – быстро произнес Олли. – Водяная Крыса и ты Безрогий Олень, – обратился Твид к индейцам, – седлайте лошадей и следуйте к переправе. Если сможете, уведите табун. Каждому за это подарю по кентуккийскому ружью.
– До захода солнца, мы там будем, патрон, – сказал Водяная Крыса.
– Чун-чи, ну давай же моего коня, да и дробовик с ружьем порохом и пулями будь добра принеси, – обратился Твид к индеанке.
– Ты уверен? А лошади как же? – спросил Гарт.
– Дик, я тебя умоляю, дружище, надеюсь, если у индейцев не выгорит, ты мне поможешь вернуть лошадей.
– Постараюсь, но сначала Герта.
– Само собой, разуметься.
– Все, джентльмены, едем, едем, – торопил Гарт.
Трое всадников, пришпорив лошадей, выскочили со двора со скоростью молнии и умчались в направлении асьенды Гарта.