О Загретдине Шайхутдиновиче Шарафутдинове я узнал от Д.Иванкова – председателя городского ветеранов войны и труда. Заинтересовавшись жизнью и боевой биографией этого человека, решил побольше узнать о нём. Выбрав свободное, время, договорился о встрече.
Встретил меня крепкий мужчина на вид 70 - 75 лет с открытым, добродушным лицом, любезно пригласил войти. А потом мы с ним сидели и долго разговаривали. Неторопливо рассказывал Загретдин Шайхутдинович о себе:
- Родился я в 1918 году в деревне Нижнее Заитово Шаранского района Башкирской АССР. В 1939 году был призван в пограничные войска, попал в г. Каменск - Подольск в 23-й Краснознаменный погранотряд. После месячной учебы был направлен служить на 7-ю заставу 97-го погранотряда в Бессарабии, на новую границу с Польшей. В 1940 году получил назначение на румыно - бессарабскую границу. Службу нес исправно, задержал восемь нарушителей с контрабандой, за что имел поощрения от командования.
Охрана границы осуществлялась в те времена так: на расстоянии 50 метров от заставы сидели попарно пограничники в окопах. Смена происходила через каждые шесть часов. Кричать нельзя, и связь с заставой осуществлялась с помощью веревки с привязанными к ней пустыми консервными банками, внутри которых были камушки. Когда смена на заставе дергала за конец веревки, банки с камушками начинали звенеть.
Как сегодня помню тот роковой день, когда началась война. Раннее воскресное утро, мы мирно спали в расположении отряда. После подъема предстояла баня. Но утром разбудил нас не голос старшины, а грохот бомб и снарядов, доносящийся издали. Со стороны 14-й заставы были слышны пулеметные очереди. Связь отсутствовала и с комендатурой, и с 16-й заставой, лишь чудом осталась с 14-й. С нашей заставы взлетела зеленая ракета, что означало "прибыть на заставу для прикрытия своего участка государственной границы". Мы, хотя вслух и не говорили об этом, сразу поняли: война! Ребята из разведки еще за полтора месяца по "солдатскому телефону" передавали, что скоро начнется война с немцами.
Прибыв на заставу, принялись рыть окопы. Недалеко от нас стояла 20-метровая вышка. В тот день службу на ней нес солдат Буров. Когда со стороны границы по вышке ударили пулеметной очередью, Буров упал. Мы подумали, что он убит, но, оказывается, это была солдатская хитрость. Притворившись мертвым, Буров продолжал наблюдение за противником . Его смекалка нам здорово помогла, от него мы получали сведения о скоплении немцев на той или иной точке нашего участка границы и вовремя производили перегруппировку сил. Где - то в 9 часов утра соседи с 14-й заставы запросили помощь. У нас на вооружении были два станковых и два ручных пулемета. Командир расчета станкового пулемета Михайлов со своими людьми поспешил на выручку. Спустя некоторое время мы узнали, что младший командир Михайлов со своим расчетом помог соседям прорвать окружение врага и совместно с ними отогнал немцев на 6 км - до ближайшей станции на румынской территории. В наше расположение они привели 10 плененных немцев и столько же румын. Впервые мы увидели вблизи вражескую форму. Из рассказов ребят узнали, что 14-я застава была атакована внезапно. Начальник заставы в ту ночь не уходил домой, спал в канцелярии на диване. Когда в комнату вбежал румынский офицер, не растерялся - из - под подушки выхватил пистолет и застрелил его.
На третий день получили приказ отступать. При отступлении погиб наш боевой товарищ Буров, который посмертно был представлен к награде. Уходили мы в направлении Одессы. При подходе к г. Умани застава попала в окружение. Я и несколько товарищей схоронились в камышах, а те, кто остался на открытой местности, были взяты в плен. Они не были виноваты, ведь и у них, и у нас кончились патроны. В числе пленных оказался мой земляк - Кареев Массабих Кареевич из деревни Юмадыбаш Шаранского района. Мы с ним в один день призывались в армию, попали служить на одну заставу. Храбрый был человек. В первые дни войны он со своим ручным пулеметом спас многие человеческие жизни. Если бы был тогда не 41-й суматошный год, а 45-й, Карееву дали бы звезду Героя. Но судьба распорядилась иначе. Кстати, сейчас в Туймазах проживают его дети.
Влившись в 306-ю дивизию, в ее составе отступали до самой Москвы...
С января 1942 года начались наступательные операции, на душе стало веселее.
Командиром стрелкового отделения, а затем командиром расчета станкового пулемета прошел я Украину, Бессарабию, протопал в «кирзачах» Румынию, Австрию, дошел до Венгрии. Конец войны встретил под Будапештом, дослужился до сержанта. Демобилизовался из армии 16 мая 1945 года инвалидом 2 группы. Получил два легких и одно тяжелое ранения. Награжден орденами Славы III степени, Отечественной войны I степени.
... Ветеран умолк, задумался, мысленно вновь возвращаясь в прошлое. Я не стал его торопить. Вдруг его глаза оживились:
- А знаете, что такое станковый пулемет? Весит 70 кг и еще впридачу 4 патронные коробки по 10 кг каждая. По штату в расчете должно быть 12 человек, а у меня было 5 - 6 бойцов. Помню эпизод: в четырех километрах от нас были обнаружены два немецких солдата, показали их мне в качестве цели. Я установил прицел пулемета на 5000 м, и первой же очередью уложил обоих. На другой день во фронтовой газете появилась обо мне заметка. А когда в наше расположение прибыл командующий 2-ым Украинским фронтом маршал Малиновский, ему указали на меня, как на самого меткого пулеметчика. Маршал спросил: "Не устали?", я ответил: "Во время наступления об усталости не думаем, товарищ маршал!"
Вернувшись домой, в 1946 году женился на девушке из соседней деревни. Она работала у нас учительницей. Сам я работал на стройке рабочим, затем бригадиром в СУ-3, СУ-6. В Туймазах живем с 1954 года.
По окончании беседы Загретдин Шайхутдинович с супругой вышли меня провожать. Я обратил внимание на добротный дом и ухоженный огород.
"Вся моя жизнь прошла в этом доме", - заметил Загретдин Шайхутдинович. И жена его добавила: "Дом построил муж своими руками. Здесь вырастили пять дочерей. У них свои семьи, а мы вот живем одни, хотя дети, конечно, навещают. На жизнь не жалуемся, надеемся на лучшее".
Я тоже в хорошем расположении духа распрощался с гостеприимными, прекрасными хозяевами и направился домой. Шел и думал, что не оскудела еще туймазинская земля на хороших людей…