Глава II
Люкс
О том, кто пригласил его в гости, Антон узнал лишь через полтора дня.
Ни его самого, ни Кешу на свободу не выпустили. Напротив, заперли в какой-то каморочке. Кормили хорошо. Водорослевыми брикетами.
Антон морщился, не мог себя заставить. Чтобы заставить себя есть, пришлось подключить фантазию и аннулировать память о недавних открытиях.
«Это просто водоросли, - думал Антон. – Мелкая дрянь с донных камней».
Но все равно, кусок в горло не лез.
В том же коридоре, что и каморка, располагалась барокамера.
Когда Антон впервые ее увидел, он подумал было, что это – какая-то ловушка. Какая-то коробка. А вдруг там, внутри, - вращающиеся зубчатые жернова.
Но когда его затолкали внутрь, а воздух словно сгустился и стал давить на уши, Антон понял, что это устройство предназначено для того, чтобы выровнять давление после погружения.
Экоп-надзиратель оказался словоохотлив. Он рассказал Антону, что коробка с густым воздухом называется «барокамерой». В ней хорошо приходить в себя после погружений. Сконструировали ее еще древние. Среди них были ныряльщики.
Спрутобой побывал в барокамере трижды, Кешу водили дважды.
Кеша был безобидным грамотеем, промышлял на рынке историями. У него был инструмент, старинная гитара. И вот, подыгрывая себе на ней, Кеша зычным голосом пересказывал старинные сказания. Часть из них он прочитал в книгах, часть рассказали мать с отцом.
А в Бездну попал со скандалом. Спел старинную легенду «Чипполино». О том, как овощи свергают господство фруктов. Шпики толстопузов подслушали, и на выходе с рынка к Кеше подошли экопы.
- А расскажи мне ее? – говорит Спрутобой.
- Это не самая лучшая легенда, - морщится Кеша. – Ни ты, ни я не видели ни фруктов, ни овощей.
- Ну, а ты опиши!
- Не получится, - качает головой Кеша. – Я и сам плохо представляю, что это такое. Хотя книжка была с картинками.
- А чем отличаются фрукты от овощей?
- Ну, овощи лежат в земле…
- Я и земли-то не видел.
- И не говори. Я тоже.
- Мда. А фрукты?
- А фрукты – на деревьях. Деревья – это такие палки разной толщины. И живые.
- Живые палки, - силится представить Спрутобой. – Они шевелились?
- Неизвестно. Хотя я где-то читал, что вместо рук у них ветви. Их – разное количество. И вот, когда дует ветер, деревья шевелятся.
- А кто дует ветром? – интересуется Антон.
- Неизвестно, - признается Кеша. – Но ветер – это такой сильный-сильный поток воздуха.
- Его должен кто-то дуть, - озадачился Антон.
- Не кто-то. Он сам по себе. Хотя совсем древние люди верили, что существуют боги ветра. И вот это – они стараются. А древние перед катастрофой говорили, что ветер былвает от перепадов давления.
- О, ну вот это я как раз понимаю! – говорит Антон. – Где-то воздух сжимается, как в барокамере, оказывается вытеснен и несется туда, где давление меньше.
- Ну, да, - соглашается Кеша. – Сам-то я этого представить не мог. А ты вот объяснил.
- Да брось! – отмахивается Антон.
Он соображает: «Малец – просто кладезь знаний. Не все они полезны, но какие-то могут и пригодиться».
В итоге Кеша рассказывает Антону другую старинную легенду – «Три толстяка». Впервые за долгое время Антон хохочет в голос.
- Прямо как про нашу башню, - говорит он.
***
После третьего захода в барокамеру Антон чувствует себя уже по-настоящему хорошо.
В правое плечо вернулась чувствительность, да и голова уже не пухнет, как раньше.
Впрочем, никакой благодарности к толстопузам-спасителям он не чувствует. Наверняка они имеют какой-нибудь расчет. Наверное, там такая комбинация, что лучше сдохнуть.
Но дни идут, а Антон по-прежнему ничего не знает. Предположений у него много, а информации – совсем чуть-чуть.
Да и толстопузы ли его спасли? Что на это указывает? Вдруг это самодеятельность экопов? Вдруг Антон понадобился им для совсем уж грязных дел? Но каких?
Дежурный экоп проводит Антона мимо каморки, где их с Кешей держат взаперти.
«Ну, вот и началось», - понимает Антон.
Он не показывает экопу, что понял. Но экоп, в свою очередь, явно понимает, что Антон понял. В ответ вряд ли будет любезничать. Скорее всего, дубинкой огреет.
Поэтому Антон молчит.
Они поднимаются по какой-то лестнице – явно служебной, примыкающей к нижним уровням по краям пятиконечной звезды, в форме которой выстроена башня.
Впрочем, устройство нижних уровней для Антона во многом – тайна.
Они оказываются в узеньком, но пустом коридорчике. Антон отвык видеть столько пространства пустым. Практически на всем пространстве обитаемой башни кто-то живет. Пустые коридоры – исключение, не правило.
Экоп не больно, но чувствительно вталкивает Антона в помещение, набитое лохмотьями.
Лохмотья повсюду, они лежат на стульях, висят на плечиках. Иные из них кажутся совсем новенькими. В голову Антону приходит как-то раз слышанное на базаре выражение «с иголочки».
В комнате с лохмотьями хозяйничает аккуратная женщина в очках, как у торговца книгами.
- Раздевайтесь, - говорит она Антону.
Спрутобой в недоумении. Что хочет от него эта немолодая женщина? Почему так оценивающе смотрит? Экопы затащили его в бордель?
Антон хочет сказать что-то вроде: «Отвали, милашка!», но вслух спрашивает только:
- Зачем еще?
- Лохмотья вам подберем перед деловым свиданием.
- Раздевайся давай! – Экоп, стоящий сзади заносит дубинку для удара.
- Что еще за деловое свидание? – спрашивает Антон.
- Болтаешь много, - предупреждает экоп.
Антон скидывает тюремные лохмотья, а женщина протягивает ему длинные, почти до колен, шорты и футболку, на которой изображены какие-то нестриженные, бородатые люди, похожие на охотников. Даже если бы Антон умел читать, надпись «Metallica» ничего бы ему не сказала.
Лохмотья кажутся новыми, на них нет дырок, они не заштопаны. Очень дорогие лохмотья.
И вот экоп ведет Антона еще выше, теперь уже по парадной лестнице. Она широка и величественна.
Антон и его конвоир обгоняют носилки, в которых несут толстопуза.
- Не оглядываться, - приказывает экоп.
Они поднимаются этажом выше. И Антон вдруг понимает, в чей «люкс» они идут.
***
Каплан валяется на какой-то невообразимо роскошной, мягкой мебели – этакой большой койке. Но койка оборудована какими-то ручками.
Этот толстопуз – возможно, самый толстый из всех. Но выглядит он больным, словно и сам в бездне побывал. Под глазами мешки, щеки обвисли. Кто-то называет Каплана Каплуном, кто-то в окружении. Но Антону непонятен смысл этой шутки.
Каплан что-то ест. Перед мягкой лежанкой стоит столик. На столике – блюдо. Пухлыми пальцами Каплан вылавливает рыбные куски. Антону хотелось бы, чтобы Каплан чавкал – это усилило бы его отвратительность. Но нет. Ест толстопуз аккуратно, вдумчиво, серьезно.
Мрачно смотрит на Антона, кивает на кресло у столика.
Антон садится и словно проваливается в это кресло. Колени оказываются чуть ли не у подбородка.
- Ну, здравствуй, герой, - говорит Каплан, вытирая дряблые губы.
Надо ответить что-то в том же духе, понимает Антон.
- Здравствуй, толстопуз, - говорит он.
Каплан только криво ухмыляется.
- Работа для тебя есть, - говорит толстяк.
- Работа, значит, - теперь ухмыляется Антон. – А с какого бы перепугу? Я как-то не помню, чтобы к тебе нанимался.
- Считай, уже нанялся, - вяло машет рукой толстопуз. – Мы теперь с тобой – как в связке.
- Можно сразу отказаться? – говорит Антон. – Я, может, домой пойду?
- В Бездну ты пойдешь, а не домой.
Ну, да. Весомый довод для того, чтобы не платить. И не поспоришь.
- Я, думаешь, для того тебя вытаскивал, чтобы поболтать с тобой? Языком почесать? Сиди, рыбой вот угощайся.
Антон голоден, но качает головой.
Толстопуз хмыкает, беззастенчиво отправляет в рот еще один кусок.
- На работу тебя нанимаю я, - продолжает Каплан. – Но твоя работа нужна всем.
- О как, - говорит Антон.
- Башня, герой. Ее скоро не станет. Нашей башни. Где все мы живем.
Антон молчит.
- Строили в поздней древности дерьмово. Опоры уже не держат давления. Фундамент – тоже съезжает. Да и стеклом стены облицевать – тоже была не лучшая мысль, - рассуждает толстопуз. – Раньше ведь как работали? Пыль в глаза пустить. А потом хоть трава не расти.
Каплан родился до Катастрофы, и Антон почти перестает его понимать.
- Но речь идет не о том, герой. Думаешь, я развлекаюсь, выбалтывая тебе такие вещи, за которых простого смертного – сразу в Бездну?
Антон пожимает плечами. Не столько, чтобы ответить толстопузу, сколько, чтобы проверить – как они, после перепадов давления-то? Шевелятся?
Шевелятся.
- Нашей Башне осталось стоять примерно тысячу дней, герой. И это – если очень повезет. Ты, наверное, никогда не был в горах. Мда. И горную лавину не можешь себе представить?
- Нет, - сказал Антон.
- Горы – это очень высокие образования из камня. Их никто не строил. Они просто есть. И часто камни поменьше падают с самой вершины. Притом один камень увлекает за собой другой. И в итоге падает много-много камней. А для того, чтобы лавина сошла, достаточно порой неосторожного, громкого звука. Или малюсенькой песчинки. Также и в нашем, с позволения сказать, мироздании. Достаточно толчка – шторма, землетрясения (не дай бог). Да или просто – какая-нибудь тварюка морская по стеклу хвостом врежет – и все! Все! Появится трещина. Сначала малюсенькая. Но и глазом моргнуть не успеешь, как она – поползет-поползет, как стрелка у бабы на колготках…
Тут Антон снова прекратил понимать толстопуза.
- И вот уже все здание трещит по швам, рушится, как карточный домик…
Тут как раз было понятно. В карты играли многие. Антон знал несколько приличных игорных домов. И несколько совсем неприличных.
- Я хочу спасти человечество, - сказал толстопуз, пристально вглядываясь в глаза Антону. – Понимаешь, герой-Спрутобой?
- Ты знаешь, как это сделать?
- Да. У меня есть план, герой. И в нем задействован ты.
- И каков же мой интерес? Не попасть обратно в Бездну?
- Ну, это для начала. Ты получаешь жизнь. Уже немало. Но это не все. Ты получаешь славу.
- Славу?
- Конечно! Ты ведь совершил побег из жуткого места. Такого, откуда никто и никогда не выбирался! Ты вывел за собой товарища! Ты – молодец! И теперь – трепещите толстопузы! Бойтесь, продажные экопы! Герой-Спрутобой объявляет вам войну! За всех угнетенных! За всех бедняков, за всех работяг! За всех, кто ютится в трущобах!
- Звучит неплохо, - Антон все-таки был немного ошарашен.
- И при этом немногие избранные знают о том, что мы с тобой – работаем в команде, понимаешь?
- А ведь я вас, вашу власть действительно ненавижу, - сказал Антон.
- Хорош бы ты был, если бы любил, - захохотал Каплан.
Антон впервые слышал его смех. Это были какие-то ухающие звуки.
- Ненавидь на здоровье! Тем больше тебе поверят, герой-Спрутобой!
- Вы… вы едите людей! – выпалил Антон.
- Едим, - согласился толстопуз. – Все едят. Всё наше общество на том стоит. Потому что нет другой пищи. Просто нет! Только эти ваши радиоактивные рыбины. И все! Это – отвратительная тайна нашего общества. И разглашать ее – никому не на пользу. Угощайся, кстати.
Приглашение Антон предпочел проигнорировать, хотя был голоден. Даже кишки сводило от близости пищи.
- Лучше придумай красивую легенду о своем побеге, Спрутобой. Друг твой, гитарист, пусть ее придумает. У него котелок варит. Ты правильно выбрал себе друга, Антон.
Толстопуз впервые назвал его по имени. Что-то это да значило.
- Ты должен быть героем. Это очень выгодно тебе. И очень выгодно мне. Ты станешь повелителем черни. Тебя будут обожать, как какого-нибудь Робин Гуда.
Эту легенду Антон слышал. Ее как-то пел на базаре какой-то очкарик-сказитель. Может быть, даже и Кеша.
- Робин Гуд был разбойником, грабил богатых, отдавал награбленное бедным.
- Я должен буду кого-то грабить?
- Конечно! И я скажу тебе, кого. Ты раздашь добычу бедным, а я заплачу тебе отдельно, по королевскому тарифу!
Антон не обольщался. Толстопузы – гадкие люди. Добра друг другу не желают, уж точно.
- И у тебя появится третье приобретение – Власть. Вся чернь, все те, кто живет в трущобах, жульничает на базаре, работает на фабриках – все они будут слушаться тебя. У тебя в распоряжении появится целое войско. А после того, как мы спасем человечество, твоя власть станет официальной. Я назначу тебя, допустим, министром обороны. А?
И все равно, Антон ни на грош не верил Каплану.
- И самая главная выгода, герой! Я думаю, тебе она понравится. Ты получишь любовь!
- Что? – Антон чуть не подпрыгнул в мягком кресле.
- Любовь, герой. Я ведь не глупец. Я видел, что ты запал на мою дочку. Ты прибежал посмотреть на нее аж с самого рынка. А за тобой гнались! Это очень романтично!
Антон опять понимал толстопуза с пятого на десятое. Но все же смысл его слов в тумане не тонул.
- Я сделаю так, что она станет твоей женой. Сделаю! Лиза будет твоей! Но для этого ты выполнишь ровно три моих желания. Все красиво, все как в сказке. Отвечаю!
Каплан придвинул к Антону блюдо с рыбой. И в этот раз Антон угощение принял.
Невообразимо вкусная, сочащаяся жиром и маслом, рыба по-настоящему дарила блаженство.
- Лизу ты можешь повидать прямо сегодня, герой. Уже меньше, чем через час, она возвращается от учителя по дальней лестнице. Ты прибежишь туда в тюремных лохмотьях, говоришь что-нибудь вроде: «Я думал о тебе в жуткой тюряге! Я сбежал из-за тебя!» И все такое. Придумаешь, я думаю.
Антон вздрогнул. Откуда толстопуз знал, о чем Спрутобой думал в Бездне? Ощущение было такое, будто в душе покопались нечистыми, рыбными пальцами.
- А это барахло себе оставишь. Еще и гитариста твоего приоденем. И гитару ему надо подарить…
«Мягко стелет, - думал Антон. – Спать-то каково будет?»
Однако упоминание о Лизе и стало той самой песчинкой, которая обрушила в душе охотника настоящую лавину.
- Я согласен, - сказал Антон.
- Вот и хорошо! – Толстопуз протянул ему пухлую ладонь. – И не думай, что ты поступаешь плохо. Спасти человечество – это плохо? Добиться любимой девушки – плохо? Слава, власть, почет?
Антон пожал руку толстопуза.
***
К свиданию Антона готовят основательно. Он направляется обратно в «костюмерную» (так, оказывается, называется комната, где хранятся лохмотья), переодевается обратно в узническую одежду.
А потом, в сопровождении того же самого экопа Антон идет на боковую лестницу. Этим путем возвращается с занятий у учителя Лиза.
Экоп хлопает Антона дубинкой по спине:
- Распустишь руки, считай не жилец.
Антон не возражает. Ему до сих пор кажется, что толстопуз врет. Антона просто убьют на лестнице, и все.
Но экоп прячется за поворотом лестницы. А Антон вжимается в тень.
Томительно идут минуты. Антон изнемогает. Мысли его путаются. Он хочет увидеть Лизу. Он об этом мечтал. Но какой-то гадкий осадочек тоже присутствует. Будто высосал не сильно свежего моллюска.
Шаги, раздающиеся на лестнице, становятся все-таки неожиданностью.
Лиза, в сопровождении какой-то женщины поднимается по лестнице.
Лиза?
Антон не знает ее голоса, да и на лестнице царит почти полная темнота. Электричество из генераторов здесь все-таки экономят.
В принципе, Антон не знает о Лизе почти ничего. Но сама мысль о том, что вот она, та, которую ныне легендарный охотник так любит, заставляет его кровь бурлить.
Вперед!
Антон выступает из тени, успевая за долю секунды тысячу раз пожалеть об этом шаге.
Лиза вскрикивает. Прячется за спину женщины – сухощавой немолодой тетки. Матери? Ну, нет. Скорее воспитательницы. Слишком бедны ее лохмотья.
- Что вам надо? – говорит женщина.
Но Антон просто отодвигает ее с дороги.
- Лиза! – говорит он. – Здравствуй!
- Здравствуйте! – голос Лизы странно спокоен. Знает? Или выдержка? – Кто вы?
- Я? – На долю секунды Антон в растерянности. – Одинокий охотник… Я… Я полюбил тебя с первого взгляда…
- Лиза! – бьется в истерике женщина. – Это бандит! Его арестовали в твоем «люксе». Лиза!
- Да, я сбежал, - поспешно признается Антон. – Но…
Воспитательница бежит куда-то вверх по лестнице. Кричит:
- Экопы! На помощь! На помощь!
Дальше Антон действует уже по вдохновению. Он берет Лизины ладони в свои руки, говорит:
- Я думал о тебе, Лиза. Все это время, пока был в Зловонной Бездне!
- Вы там были?! – не верит Лиза собственным ушам.
- Да! Был! Я сбежал – к тебе!
- Мамочки! Как интересно!
Она действительно ничего не знает. И хорошо!
- Но я не знаю, - говорит Лиза. – Вы мне интересны, но… Как мы сможем быть вместе?
Антона прошибает пот, руки немного трясутся. Охотник ничего не может с этим поделать.
- Мы будем, Лиза! Будем!
Шаги по лестнице.
Голос:
- Вот он! Ловите!
Экоп топает преувеличенно громко.
- Кто тут? – рявкает он.
Антон быстро подносит одну из Лизиных ладоней к своим губам, целует ее. Да даже не целует, а просто – обозначает поцелуй.
- Я вернусь! – говорит он.
И бросается наверх.
И вот тут настает время его маленькой мести. Антон бежит, рука отлетает в замахе, сжимаются пальцы.
Бабах!
Удар приходится экопу по физиономии.
Экопу больно. Он хватается за лицо.
А Антон бежит, бежит.
И хлопочущие свидетельницы этой драки даже не знают, что через несколько минут драчуны встретятся в «костюмерной».
Жизнь все-таки удивительная штука, что ни говори.
***
Антона и Кешу переселяют из охраняемой каморки в «Швейцарскую». В таких, как понял Антон, живут высокопоставленные экопы.
В «швейцарской» есть кровати, стол, кресла и даже умывальник. По мнению Антона, жилище не только пристойное, но даже и роскошное.
Кеше в «Костюмерной» выдают приличные лохмотья – джинсовые шорты и футболку, которая по-настоящему потрясла воображение охотника. На футболке изображена невероятно красивая баба. Почти голая. Антон смотрит и не может оторвать глаз. На рынке за такую футболку могут хоть что отвалить.
Кеша читает, что написано под изображением: «Britney Spears». Ни одно из слов ни о чем Антону не говорит. Как и его собственная «Metallica».
Баба очень хороша. Антон просит, чтобы его будущий летописец вешал футболку с портретом на плечики в центре помещения.
- Отдай ее мне, - говорит Антон.
Видно, что Кеше не очень по душе такое предложение.
- Тебе в таких лохмотьях просто опасно ходить будет. Отберет кто-нибудь, - поясняет Антон.
- Отберет? Я ведь с тобой буду! Ты что – позволишь, чтобы твоего летописца ставили на гоп-стоп?
- Хм, - говорит Спрутобой. – Но вдруг тебе придется куда-то идти одному?
- Так просто выверну майку, и все. К тому же, Спрутобой, ты же хочешь, чтобы тебя слушались?
- Ну, конечно.
- Но в такой футболке тебя слушаться не будут!
- Это почему?
- Потому что будут смотреть на телку, вот как ты сейчас. До охотников твои приказы просто не дойдут! Они о приказах думать не смогут!
Да, понимает Антон, Кеше палец в рот не клади.
Кеше передали гитару. Из личных запасов толстопуза.
Антон некоторое время думал – посвящать ли рыжего грамотея в подробности разговора с Капланом? В конце концов решает посвятить. Нормальный вроде парень. Жизнью обязан. Не предаст.
Кеша перебирает струны и вдруг поет какую-то песню – сумрачную, проникнутую непонятной тоской. Антон не понимает почти ни слова – какие-то «пачки сигарет», «билеты», «самолеты». Но песня Антону нравится.
- Ну, давай, и про твои подвиги, что ли, сочиним? – предлагает Кеша.
- Не рано?
- В самый раз. Все равно сейчас делать нечего. Какое будет твое первое задание?
- Не знаю, - говорит Антон. – Каплан говорил, что завтра скажет.
- Ладно, давай сочинять…
- Э, ты – сочинитель, вот ты и придумывай!
- Без тебя это будет совсем не просто, - отвечает Кеша. – Сочинять предлагаю былины.
- Что это такое?
- Сказки о богатырях.
- А что делают богатыри?
- С чудовищами сражаются.
- Это да, - соглашается Антон.
- Толстопузам служат, а те богатырей обманывают.
Антон хмурится:
- Ты думаешь, Каплан – обманщик?
Кеша только кивает.
- А в чем он меня обманывает?
- Пока не знаю. Смотря что он тебе поручит.
Они начинают сочинять. Занятие в целом оказывается увлекательным. Правда, раза два или три Антон хочет накостылять гитаристу по шее. А еще один раз все-таки отвешивает оплеуху.
***
Былина №1
Спрутобой и красна девица
Не вздымайся ты, море-акиян,
Не ломись ты в стекло, чудовище!
Ни за что, ни про что добра молодца
Волокут убивать в узилище!
(- Вот это правильно! – говорит Антон.)
Спрутобой-богатырь ох хорош собой!
Статен, ладен он, на охоте храбр.
Но вот как-то влюбился герой-богатырь
В ладну-складну богатую девицу.
(- Нет, ну, ты, вообще, блин! – кричит Спрутобой, выхватывает у Кеши гитару. – Вот кто ж с такого начинает? Я тебе про это вообще говорить не хотел!
Спрутобою неловко. Чувство – слишком странное, слишком непростое, чтобы вот так вот всем подряд о нем говорить.
- Я знаю, что делаю! – кричит в ответ Кеша, уворачиваясь от подзатыльников.
В итоге убеждает…)
В терем к девице пробирался он,
Темной ночью, минуя охранников.
Нес девице он златы яхонты
И милы слова нёс-говаривал…
(- Какие еще на фиг златы яхонты? – возмущается Антон. – Ничего я ей не нёс! Да и слов сказать не успел почти никаких!
- Зато как звучит! – щурится Кеша. – А из песни слов не выкинешь…)
«Ты же девонька, люба-любонька!
Выходи-ка ты за меня, орла!
Спрутобой-богатырь ох зовут меня!
А друзья зовут меня Спрутею…»
(Вот тут Кеша все-таки пропускает оплеуху. Быстро исправляется.)
«…Статен я и пригож, добрый молодец!»
Но красава смотрела, кручинилась,
Головою качала пригожею:
«Не пойду за тебя, Спрутобой-герой!
Ох не любит тебя да мой батюшка!»
(Антон морщится, но ничего не говорит.)
Ну, а батюшкой Лизы-красавицы
Был Каплун – толстопуз-мироедище.
Злобен был толстопуз, грабил бедняков,
В подчиненьи его были стражники.
Вот выходит в дозор толстопуз в ночи –
Проверять свои да сокровища.
Вместе с ним идут мощны стражники,
Стерегут толстяка от простых людей.
Видит вдруг толстопуз свою доченьку,
Свою кровиночку да ненаглядную!
И стоит кровиночка-доченька
С бедняком стоит, нежно милуется.
Заревел толстопуз, будто раненый.
Заорал во всю глотку луженую:
«А вяжите-ка, слуги верные,
Спрутобоя, девок охальника!»
(Тут Антон пытается отвесить сказителю еще одну затрещину. Тот уворачивается, быстро поправляется.)
«…Спрутобоя, отродье бедняцкое».
(Тоже, конечно, так себе сказано. Но про «охальничанье девок» был явный перебор. За такое наверху не уважали.)
«Отдавайте его на неправый суд,
Посадите в узилище жуткое!»
И охранники подступаются,
Полонить хотят добра молодца.
Видит то Спрутобой-богатырище
И махает своею ручищею.
Раз! – и падает войско вражее,
Разбегается в лютой панике!
(- Ага, упало и разбежалось, - комментирует Антон.
- Не придирайся! – отвечает гитарист. – В легенде должны быть нелепости! А мы с тобой творим легенду!)
Но приходит тут войско еще одно,
И идет на героя с атакою.
Но и этих вояк сокрушает он –
Охотничий сын, Спрутобой-герой!
Нападает тут войско третее,
А бойцы в нем наиотборные.
И кидают ловцы хитру сеточку,
Чтобы спутать, лишить подвижности.
И героя-охотника волокут в тюрьму,
Надевают цепи железные,
Издеваются-измываются
И грозятся страшною смертию.
А тюрьма под водой – очень страшная,
Сколько там добрых молодцев сгинуло!
Собирая питательны водоросли
Добрым людям всем на пропитание.
Вот шагнул богатырь в бездну жуткую,
А к ноге привязана грозна цепь.
Он шагнул, да порвал грозну цепушку,
И пошел в акиян в вольно плавание!
(- Нет, - говорит Антон. – Полная ерунда!
- Ладно, - отвечает Кеша. – Последние две строчки убираем…)
…Собирал богатырь тихи водоросли
Добрым людям на пропитание.
(-Вот! – Антон доволен.)
День идет-другой, жив-здоров богатырь!
И вода его не расплющила.
Озадачились тут гады-стражники,
Донесли толстопузу поганому.
(-Нет!
- Почему?
- Слишком на правду похоже.
- Ладно, меняем последнюю строчку.)
…Пуще прежнего стали куражиться.
Не стерпел того Спрутобой-герой
И порвал он железную цепушку.
Разорвал ее, словно водоросль,
И сразил он экопов обрывками.
Бился с ними он целых два часа,
Положил войско гадов огромное.
Вот и вырвался он на волюшку,
Побежал до своей до Лизаньки.
Прибегает герой к красавице:
«Здравствуй, милая моя любонька!
Как бежал к тебе из темницы я!
Разметал лихих, лютых ворогов!»
Но не знал богатырь, не ведал он
Козни подлые лютого недруга –
Каплуна, толстопуза подлого,
Что папашей был милой девушки.
Появился толстяк негаданно,
Он подкрался, как тать в темноте ночной,
Не один подкрался, а с тыщею
Молодых бойцов, озорных ребят!
(- Ну, это совсем ерунда! – возмущается Антон. – Толстопуз – подкрался? Да еще с тысячей человек?
- А что? – парирует Кеша. – Понятно, что для красного словца. Но только такому и верят!
- Ладно! – вздыхает Антон.)
Говорили они долго ль коротко,
Но в итоге – договорилися.
И поставил толстяк три условия,
Три условия, три задания.
«Коли сможешь ты мне исполнить их,
То сыграет с тобой Лиза свадебку!
А не сможешь ты, вдруг не справишься? –
Отрублю тебе буйну голову!»
(- Про это вообще – обязательно? – раздражается Спрутобой.
- Конечно! Про любовь женщины очень любят слушать.
- А я не про любовь.
- Про договор?
- Ага. Про договор.
- Но ты же в конце концов Лизу получишь!
- Ты так уверен?
- А иначе и быть не может. Не волнуйся, герой. Потомки тебя поймут.
- Так то потомки, а те, кто сейчас живет?
- Поймут, конечно! Ты герой, ты должен быть влюблен!
- Блин! Не хотелось бы об этом так вот, перед всеми, говорить…
- А ты ничего говорить и не будешь. Сказители все скажут.
- Сказители?
- Конечно! Я почти всех очкариков знаю. Спою им былину. Они и подхватят. А то им петь нечего. В смысле из нового. Старые только песни есть. Высоцкий там…
- О, спой Высоцкого! Умеешь?
- Ха, обижаешь…)