Я же упоминал?
Наркота распространилась по всему Гомску, как чума. Мода вернулась. Появилось много нового. Курим, едим, нюхаем, колем. Все делаем. Они. Не мы. Колеса покатились, минуя иглы. Поедая грибы, запивая еще какой-нить херней. А! Чаем, который из Китая везут. Стремительно катимся вниз. Ура, наконец-то. Сигареты подорожали, алкоголь ограничили. Зато наркоты - хоть жопой жри. Ну, раз так, то спасибо. Ну а что? Надо как-то стимулировать себя.
***
Давно не брал.
Вы когда в последний раз? Даже по запаху соскучился.
Мокрый асфальт, мало машин. Фонари через одного.
- Смажу слюной косяк, - поджигаю, затягиваюсь, - кхе-кхе!
Давно не вдыхал.
- На, держи, - передаю ему, - сто лет не курил.
- Ога, и я, - затягивается, - и я.
- И мне, - тяну, - и мне. Иди ближе, паровоз задую, тяни, блондинчик, - косяк в рот.
Преступник мой. Проститут курящий. Зато без шапки 228. Сексуально затягивается из моих губ. Задерживает дыхание. Язык свой к нему тяну, пока он в «недышащем» состоянии.
- Дай выдохну! - фух-фух, - поехали!
Растаман-движения. Руки в стороны, глаза закрыты.
- Дай еще разок, - затягиваюсь, - вкусно!
Глаза блестят, настроение выше, выше…
- Какой ты красивый…, - не, правда красивый. Ха ха!
- Ога, теперь-то уж канеш.
Полетели, поехали. Класс. Ха! Че-то не так как-то. Кто здесь, как? Тут? Ты тут?
- Нихуя, зенки красные у тебя.
Были голубые, стали крассссссные. Голубого не видно. Красный. Красный.
- Да не гони! Просто хапка, - кхе-кхе, - пошла хорошо. Мне больше трех не ставь.
- Сегодня вставлю. Больше четырех.
- Только своих всех.
- Тут больше нет никого. Вроде. Кажется… или… не, не.
Нюхаю его. Волосы. Завис. Затащился:
- Артём.
Артём завис:
- Поймал волну. Плечи уже тянет, - значит еще одна, - дуй. В меня. И хватит.
Еще хочу. Скрипит уже. Кончается.
- Все высосал. Из тебя.
За плечи его сжал сильно. 180 градусов... поворачиваю спиной. Прижал к себе. Затягиваюсь. Выдыхаю в шею ему.
- Только дым перед собой видишь. И чувствуешь хобот мой.
На нем рубашка наивная. Расстегиваю пуговицу на груди, вторую, третью. Руку просовываю. Глажу живот, грудь.
- Ореолы твои прекрасные.
- Набух я. Младший ошалел.
- Пора расстегивать джинсы.
- Чувствует дружка рядом.
- И туда руку…
Лобок. Член.
- Младший тут, набухший.
Обниму его пальцами и сожму.
- Пока младший наслаждается…, - облизываю шею старшего. Острым языком рисую за ухом, вниз по шее…
Младшего сжимаю. Вверх. Вниз. Ладонью прижимаю. Яички беру.
Старший глаза закрыл.
Второй рукой расстегивается моя ширинка… А, черт! Замок заел!
- Бля! – смеюсь, - ща.
- Дари-дури дари дури! – заиграла песня моя из его уст, - пошел я домой.
- Все! – расстегнул.
- Гость из ширинки. Твой.
- Надевает плащ..., - звук открывающейся упаковки презерватива.
- Ахахах! Бля!
- Раздвигает двери…
Смазка была в кармане. Достаю, открываю зубами:
- Чтобы двери не скрипели.
- Обильней мазать надо. Двери новые. Почти…
- … почти.
- Завали.
Осторожно отворяю. Рукой.
Тихо.
Теперь сам вхожу:
- Оглядываюсь. Есть кто дома?
- Не оглядывайся. Иди до конца. И замри.
- Чувствую себя, как дома, - делаю что хочу. Хожу. Туда-сюда. Полностью вхожу. Прижимаю сильнее.
- Сильнее тебя, еще. Еще, - двигаюсь в нем.
Сильнее прижимаю за живот. Низ живота. Вышел. Снова вошел.
- Сквозняк пустил в дом.
Сквозняк больше не пускал, потому что нельзя, зачем? Мы любим тепло и безопасность. И еще любим дым. Дымить в дыму. Пускаем дым, делаемся горячей, делается жарче и жарче.