Приезжаю весной в мою любимую деревню. Маюсь долгую зиму, трудно дышать в бетонных стенах. Представляю себе, как, должно быть, занесло снежком мою родимую, укрыло по самые крыши. Это пока лютуют морозы и дуют ветры. Солнышко пригреет, растает снег, и, только я увижу появившуюся живую землю, ещё покрытую прошлогодними листьями, появляется нетерпение: "Скорей, скорей на волю. Убрать, открыть, снять прошлогоднюю простыню, освободить, а она(земля) отблагодарит за заботу." Развернутся, встрепенутся чудо-цветочки, заполыхают тюльпаны, предстанут взору хрупкие нарциссы, зацветёт сирень и... пошло-поехало. Будто торопится природа показать свою красоту. Много надо успеть - лето у нас короткое.
Эти цветы в нашем саду сажала ещё моя мама. Её давно нет (без малого двадцать лет), а они цветут на тех же местах. Что же получается, люди живут меньше цветов? А мы всё думаем, что жизнь у нас долгая.
Я не о том хотела рассказать, просто вспомнилось.
Рассказывают какие в Англии, где столетиями сохраняют традиции, - удивительные усадьбы. Наверное у нас могло быть не хуже, если бы не сожгли, не разорили. До сих пор продолжается это проклятие, во всяком случае за тридцать с лишним лет, что бываю в деревне, много погибло крестьянских хозяйств. Не счесть!
И, всё же, я о другом.
Приехала, наконец, на дачу.
Надо проверить всё ли перезимовало? В этом году шмелей много. Огромные, в дом влетают, но меня не трогают. Только бы мне их случайно не обидеть. Щенок соседский вырос.
-Узнал! Вот не думала, совсем маленький был, когда уезжала.
Сосед говорит
-Что же он дурак, что ли, своих не помнить?
-Нет, совсем даже не дурак. Не дурак, а Дружочек.
Больше всего меня беспокоит старушка одинокая, на краю деревни. Смотрю, ходит, копошится, прибивает какую-то дощечку к покосившемуся крыльцу. Забор у неё забавный. Только и осталось - калитка и одинокий столбик, на котором иногда сидит соседский кот или висит, выстиранный к празднику лоскутный коврик. А со всех сторон ветер гуляет, где ему вздумается, кажется сметёт сейчас всё вместе с хозяйкой.
Вхожу в калитку, как положено.
-Здравствуйте, тётя Таня. Бог в помощь.
-Спасибо на добром слове, и ты не хворай. Приехала? Долго из города ехать?
Этот вопрос она задаёт мне каждый год. Я сначала весело рассказывала, как это просто, да соседи надоумили. Объяснили, что ждет она из города сыновей, не может дождаться. Поняв, что и в этом году ничего не изменилось в жизни этой женщины, говорю
-Еле добралась, мученье.
Старушка удовлетворённо закивала
-Так, так.
Сама с каждым годом дряхлеет, будто и её треплет непогода. Избёнка не лучше. Каждый мой приезд, что-нибудь прибавляется (это в смысле обветшалости) В этом году, неладно с крыльцом.
-Чем это Вы, тётя Таня занимаетесь?
-Да вот, крыльцо таво.
-Ой, ой! Это мужика надо звать, Васю попросим.
-Не надо его звать. Дело нехитрое, сама справлюсь.
-Так ведь рухнет.
-Почему рухнет, если я тут хожу, приглядываю. Не рухнет, починю с Божьей помощью.
-Тётя Таня, Вы в церковь ходите? Восстановили вашу церковь, - красавица.
-Где мне ходить – не дойду я уже. Да я и так, целый день Богу кланяюсь.
-Как это?
-Вот делаю что по дому, сколько раз наклонюсь – столько подумаю: «Господи помоги». А вечером сяду отдохнуть… или дождик польёт огородик мой, не даст засохнуть, посмотрю на небо, поблагодарю: «Спасибо тебе, Господи».
Я, наконец, решаюсь задать вопрос, который ещё зимой не давал покоя.
-Давай помогу письмо сыну написать. Адрес у Вас есть?
-Чего беспокоить?
Все-таки я почувствовала, что оживилась старушка, видно хочет про сына поговорить.
-Старшего-то, как зовут?
-Старший? Николай, - Колька. Он серьёзный очень, ему не до меня. Забот у него много.
-Что за заботы такие?
-Ты не говори так, он учился хорошо, вот люди скажут. А мне говорил: «Вот вырасту, маманя, человеком стану». Думаю, он там, в городе важный. Ты не встречала его?
Я даже опешила.
-Может и встречала, да не догадалась, что твой.
-Вот как, встречала, значит. Хорошо, хорошо, - живёт, значит.
Поспешно перевожу разговор
-Вы про младшего расскажите.
Старушка засмеялась.
-Этот-то, Пашка – шалопут. Он всё больше женщинами интересовался, с малых годов.
Так плакал, когда Батя в бега подался. Он (батя-то), первый в город поехал, за счастливой жизнью. Пашка тогда говорил: «Я, маманя, тебя никогда не брошу». А его не встречала?
-Его не встречала, врать не буду.
В это время раздался вечерний звон. Старушка просветлела, села на скамеечку возле своего покосившегося крыльца.
-Вот как, Богом придумано для таких, как я, которые не могут до церкви дойти: «Слушайте люди, с вами Бог!»... а ты иди, может еще, когда придёшь. За конфеты спасибо, я тебя лучком угощу, когда вырастет, не долго уже. Он у меня сладкий.
Я заторопилась, чтобы не мешать, а она на прощанье сказала
-Ваську не трожь, он мне всю зиму помогал, и дрова колол и воду приносил, когда занемогла, а ещё говорил: «Ты баба Таня не сомневайся. Приедут Колька и Пашка, я их сам на рыбалку поведу». Вот и ждём вместе. Иди, я буду Бога благодарить, что повидала своих ребят, Пашку и Николая. Вон как звонят, на радости!
Я пошла, а она ещё окликнула
-Ты всё же поговори с Васькой, чтобы не сомневался. Совсем грустный малец, - мужиков нет в деревне, поговорить не с кем.
Стыдно мне стало перед старушкой, будто невзначай обманула. Да и Васю тоже.
"Где ты Николай? Имя тебе, какое, мать дала – самого любимого на Руси святого.
Где ты? Ау!
Уверена, что стал человеком. Уезжаешь, наверное, как все настоящие люди отдохнуть на Майями? Ладно, пусть так, но, почему мать должна, вместо сахара лук есть?
А Пашка? Трудная конечно, у него доля, хотя, должно быть, уже не Пашка, а Павел. Тоже имя не слабое. Мать всё ещё «не сомневается». Это только благодаря Ваське. Помнишь, маленький такой парнишка был? А вот его надолго ли хватит? Тогда всё!
А ты, наверное, тоже в Турции загораешь? Рыбалка там хоть есть?"
Вот и написано письмо.
Получилось как у Ваньки Жукова. Только он писал: "На деревню, дедушке". А у меня: "В город, Николаю"