Деревья мечтали ходить, они ждали солнца в полдень, они чистили воздух и впитывали углекислый газ, деревья были душами людей, он мог бы быть как они – впитывать дурное, превращать его в хорошее;
Или умирать от ран, нанесенных гопарями в подворотне и хрипеть: «ключ, ключ» - говорить о ключе от комнаты, ведь без него туда не зайти, а там вся жизнь, но ключ у «них» вместе с кошельком;
Мог быть умирающей девушкой – умирать молодой и от рака, чтобы стать деревом… или ее парнем, провожающим угасающий огонь своей первой свечи в ее лице, ими обоими и ждать заката..
Но все было не так.
Кипр стоял на мосту, мост был через реку. Все догадались, что мост был для Кипра средством покончить с собой.
Была у Кипра девушка. У девушки было тяжелое детство. От них с ее отцом, в свое время, ушла мать. Они взяли домработницу. Та скрыла, что была беременная. Девушка Кипра украла у отца деньги. Отец решил, что это домработница. Он вытолкал ее за дверь. Ребенок умер.
Несостоявшаяся мать подала в суд. Суд она проиграла. Но девушка Кипра – дочка этого человека позже выяснила, что отец знал о беременности домработницы. Просто на него нашло помрачение, приступ ярости, он действовал в состоянии аффекта. Сама она так и не призналась, что взяла деньги отца, но простить отцу такого поступка не смогла. Это оказало отпечаток на ее жизнь.
Может быть, это сделало ее той, кем она была сейчас. Той, которая стала так важна для Кипра.
Кипр любил ее. Она была только его. Не одна из тех девушек, которых знакомят с вами ваши друзья. Всегда есть риск, что такая девушка была с вашими друзьями. А Кипр был привередлив. Он не «углублялся» в девушек друзей.
К сожалению, у них не сложилось ребенка, хоть и звали их «Кипр и Киприда» общие знакомые. Женщины хотят, чтобы мужчины пережили все тоже самое, что и женщины во время беременности – есть рецепты, которые позволяют сымитировать это состояние – веселые и не очень. Но зачем это мужчине? Женщина хочет ребенка, хочет выразить себя, стать новой, дать жизнь, понимает ради чего мучения, а что мужчина? Ему не из-за чего терпеть подобное, у него иная программа в голове. Он бы возненавидел дитя. Но сейчас Кипр согласился бы на что угодно, чтобы вернуть ее.
Как странно - в голове роились мысли – будто он лжеэкстрасенс, который видит людей, даже когда ему подсовывают фотографии кошек. Такое ощущение, будто на Кипра навели морок, словно телепатическая иллюзия, давление телепата – картинка, которую хочет телепат внушить в голову Кипра, как в кино. Вдруг – раз и прошло. Мир, в котором хочется остаться жить…
У них – у Кипра и у нее, были свои хорошие дни – дни, когда она звала его котик, а он ее попугайчиком, тогда она смеялась, шутила, говоря: «но котик же хочет съесть попугайчика, может ли попугайчик его заговорить, чтобы спастись»? о чем она? Заговор-наговор? Многословность? Бред пары, его поймут только двое.
Какие это были дни, он звал ее цветочком за определенно острые углы, образуемые конечностями тела, она его за это - овощик с орешками.
Тогда они могли и гулять и смеяться над вывесками своего города – магазин детской обуви «Сороконожка», магазин нижнего белья – «Лё бельё», как это было чудесно…
Он все испортил! Будто стоишь в пробке, наблюдая за окнами квартир домов и вдруг видишь убийство в одном из окон, словно неожиданно собравшаяся и упавшая на голову капля влаги – та, что есть конденсат в середине автобуса, в «гармошке» его середины – такого было их расставание.
С ней он снова стал как все – как те, кого он ненавидел, те, что размещали объявления на заборах и столбах: врачи, юристы, рекламщики, сантехники, он стал как шестеренка механизма, зовущегося человечество, крутящаяся и работающая на некое благо неизвестно кого.
Хотя люди – чего они стоят, кто они\мы? Ведь даже не все знают, что мазь от комаров не отпугивает, а прячет того, кто ею мажется…
До нее жизнь Кипра была проще. Он садился в автобусы и трамваи рядом с людьми – в солнечные или дождливые дни, когда люди разморены или расклеены, он всегда носил на пальце шикарную печатку с крестом и камнем – люди видели камень и запоминали лишь это, а не лицо, затем они теряли бдительность, тогда Кипр и забирал, что хотел – сотовый из почти разжатой руки, кошелек из неохраняемого кармана – одно движение и в дверь. Почти никто не бежал. Практически никто не запоминал..
А сейчас – какая бы она не была – она была его, даже не будучи таковой! Пусть смешная! Пусть она все время неправильно вскрывала упаковку с влажными салфетками, чтобы потом заклеивать ее основание скотчем, вместо того, чтобы быть аккуратнее, пусть она считала, что перед смертью – когда вытекает кровь и навек закрываются глаза, нет лучшего лекарства, чем таблетки от головы, пусть ей снились сны, где у нее пропадал рот и она не знала как жить – кому что сказать, как есть, как пить, нормально ли это? Как целовать? Кто виноват? Что это за знак?
Несмотря на все это – она была его и только его. Вся! Из всех кусочков – хороших и плохих.
А сейчас Кипр ощущал себя как человек, который зная о том, что горячей воды в кране нет, заходя в ванну все равно проворачивает вентиль с горячей водой – пытаясь, надеясь, забывая – о том, чего нет, но хочется…как все люди.
А она…что ж, кто-то другой будет говорить ей о том, что традиционный фасон шуб старит женщин, с кем-то другим будет смеяться она над словами налим и Милан, над их похожестью…
Сейчас Кипр видел себя со стороны: голова – комната, с окнами глаз – закрытая и почти всегда темная, но прозрачная, сквозная – на обозрении тех, кто хочет видеть, словно фраза мамы, сказанная ребенку: «ты – метеор, жаль, что в школу ты не бегаешь так же» - чистая, нагая.
А ведь он мог бы жить в идеальном, другом мире – мире, где каждый мог выбрать ночь с каждым, где никто не смел, да и не думал о том, чтобы отказаться, там бы не было любви и мук неразделенности – зачем? Есть ночи и общение – закреплено законом. Кипр мог бы быть писателем, здоровье и настроение которого повышаются хотя бы просто из-за того, что он писал. Кипр мог быть шашлычником, любящим мясо, радушие, родню, вкусно готовить и довольные лица людей, солнце и вино с горами, но все это – мимо, трижды – нет.
Но говорят, что вечерами демоны владеют людьми, оттого нам и не узнать тех, кто был днем в тех, кто есть ночью, ладно - довольно слов….
Когда Кипр уже готов был прыгнуть, сзади его окликнули «эй, на мосту». Это была какая-то незнакомка. Она бежала к нему. Кипр оторопел и замер. Она подбежала к нему и без слов – поцеловала. Так она спасла его жизнь и подарила ему любовь…