Последние секунды на Московском вокзале Санкт-Петербурга: я в тамбуре поезда, напротив меня - на перроне - Миша, Глеб и Серёга*, говорят напутственные слова, желают счастливого пути, улыбаются... Последний взмах руки... - и поезд на всех парах мчит меня в ночь, в Москву, домой. Надо заметить, что пары остались и в моей голове, винные и пивные. Собственно, это обстоятельство и заставило меня захотеть выпить ещё немного пива. И пиво в вагоне было, и было его много - в купе проводника, вернее, проводницы, весьма привлекательной наружности, что сулило пару пикантных минут в процессе приобретения напитка. Так думал я, и не ошибся. Явные знаки внимания, оказываемые мною проводнице, последняя не отвергала:
- Надо закончить дела, - сказала она и томно вздохнула.
Вздох этот, чувственный и продолжительный, заставляющий замирать мужские сердца, вселил в меня надежду на продолжение ночных забав. А пока я вышел в коридор, и, коротая время, разговорился с парнем лет 22-х, музыкантом, как выяснилось впоследствии, также пред сном решившим выпить пивка, и допивавшим к тому времени, судя по таре под окном, уже не первую бутылочку.
Каждый может представить себе обыкновенный купейный вагон, и насколько узок в нём проход вдоль купе. Представьте ещё раз, это важно для понимания описываемых ниже событий.
Итак, стоим, смотрим в окно, беседуем... И вдруг, в противоположной стороне вагона - суета, обрывки громких фраз, возня и нервный смех. Что такое?
"Мешаете отдыхать!" - эти слова я уже было хотел произнести вслух, но осёкся и застыл, уставившись на вываливающегося из тамбура гражданина, вид которого всякого мог бы повергнуть в шок: огромный - невероятных размеров - живот, лысая - вернее, только что выбритая, - голова, красный пиджак с позолоченными (или золотыми?) пуговицами, из под рукавов которого выбивались вспененные манжеты белой в голубых журавлях рубахе.
- Это же Стас Барецкий, - с придыханием прошептал мне на ухо музыкант, - артист, певец, большой человек!
Я ещё не успел придти в себя, а эта махина уже надвигалась на меня, впрочем, без признаков агрессии. За ним суетилась свита - казавшиеся маленькими человечками, на фоне этого монстра, люди - видимо, продюсеры, массажисты, парикмахеры и прочая публика. Это они создавали шумовое сопровождение, которое заставило многих, ещё не успевших лечь спать пассажиров, выглянуть из своих купе. И что же они увидели?
Живот Барецкого едва умещался в проходе, то и дело соприкасаясь со стенками при покачивании вагона. О том, чтобы разойтись с ним, не могло быть и речи. Музыкант оказался сообразительным и юркнул в дверь туалета (дверь купе проводника была заперта, а в другие купе бежать уже было поздно). Я остался один на один с этим человечищем. Конечно, мой живот, хотя и не маленький, не идёт ни в какое сравнение с животом этого господина, тем не менее, и он - мой, то есть, живот, - занимал некоторый объём, и не позволял продолжить движение развесёлой кавалькаде акул шоу-бизнеса.
Выдохнув, вжавшись в стенку, я навытяжку стоял и ждал, что будет. Барецкий же не ждал, а продолжал шагать, лишь на мгновение замешкался, увидев меня, и смело стал протискиваться в оставшееся между моим животом и окном пространство. Делал он это с ловкостью, видно не впервой ему было преодолевать такие препятствия. Несколько движений животом "назад-вперёд-в сторону", и ... мы заклинились намертво, под дружный хохот и свист свиты, пассажиров и сбежавшихся из соседних вагонов проводников. Так и стояли, глядя друг на друга в упор, не понимая, что делать дальше.
Однако сопровождающие Барецкого знали, как поступать в таких случаях: один из них взял меня за руку повыше локтя и стал тянуть на себя, а двое, ногами упёршись в пол, руками толкали живот Барецкого в противоположную сторону. Эта картина ещё более оживила наблюдавших за происходящим граждан, всех: даже те, кто уже спали, проснувшись, высунули головы из дверных проёмов купе и ничего не понимающими глазами в мрачном удивлении смотрели на нас.
Что ж, эта преграда была преодолена. Но следующую - Барецкий форсировать не смог!
Едва разминувшись животами, я приходил в себя, а герой нашего рассказа, сделав шаг, остановился как вкопанный: перед ним стояла Она - проводница нашего вагона - и хлопала большими чёрными глазами, то ли находясь под впечатлением от увиденной сцены, то ли само присутствие рядом небезызвестного и колоритного мужчины привёло её в радостное изумление.
Как бы то ни было: искра пробежала, и вот уже за Барецким и проводницей захлопнулась дверца купе, а ещё через две минуты из-за закрытой двери прозвучал глухой голос - "Не ждите!..". Слова эти, по всей видимости, были адресованы сгрудившейся возле купе проводников толпе сопровождающих, так как сразу после этого, без лишних эмоций, весь хурал развернулся и поплёлся назад. Похоже, для них подобная ситуация была вполне привычна.
Я же сразу обмяк, погрустнел, хлебнул ещё пива и пошёл спать, отдавая сам себе отчёт в том, что на этом для меня праздник закончился и ночных приключений не будет.
Утром, проснувшись раньше других пассажиров, я вышел из купе и в печальной задумчивости прильнул к окну. Оставленных ночью 2-х полных банок пива не было - кто-то подсуетился. Я уже было двинулся в направлении купе проводника (пива очень хотелось), и практически подошёл к нему, как вдруг, неожиданно, дверь прямо перед моим носом открылась, и оттуда высунулась бритая голова с глазами навыкате.
- Ты чего здесь? - прошипела "голова" - К ней пришёл?
- Да, то есть, нет - за пивом, - ответил я.
- Пива нет!
И дверь захлопнулась.
Вскоре вышла и сама проводница, слегка помятая, но бодрая, и я бы даже сказал, весёлая, с блеском в глазах, и как бы слегка чумная. Она подтвердила, что пиво закончилось, и перешла в служебное купе, по делам.
У меня был ещё какой-то (какой, не помню) вопрос к проводнице, и я зашёл в это самое служебное купе. Не успев открыть рот, я услышал за спиной свирепое рычание:
- Это опять ты?!
Обернувшись, я вздрогнул, по спине пробежала струйка холодного пота: вид Барецкого не предвещал ничего хорошего. Однако я нашёлся. Выручил висящий на ремне фотоаппарат.
- Вот, прошу товарища проводника сделать наш с Вами фотоснимок.
Барецкий ухмыльнулся, и, чувствовалось, подобрел:
- Давай, только быстро...
Результат можно лицезреть в приложении к этому правдивому рассказу.
Да... В таком деле живот - не главное!..
20 мая 2012 года
* Михаил Марушкин, Глеб Шабалин, Сергей Фёдоров