Огненная Собака гнила заживо на излете года. Ее слепые глаза слезились, худые лапы без устали скреблись в заколоченную дверь, за которой некогда был ее дом. В ее пасти булькал безнадежный вой, выходя наружу вместе с пеной и предсмертным хрипом. Огненная Собака сочилась болью. Вокруг нее сыпала своими извечными сентенциями зима, ветер вперемешку со снегом удивлял своими изящными пассажами. Огненная Собака не могла понять, почему эти белые бабочки-альбиносы причиняют ей такие муки,- их прикосновение обжигало холодом и промораживало пламенем. Огненная Собака была готова зарыться в эти белые, холодные дюны, чтобы никогда уже оттуда не выбираться, но что-то в ней противилось этому решению, простому, разумному и ясному. Она скулила, трясла головой и пыталась передвигаться на своих дрожащих и подгибающихся лапах. Ее ребра, торчащие под выцветшей огненной шкурой, с натугой вздымались и опадали. Огненная Собака гнила заживо.
А однажды люди обнаружили ее мертвой. Они стали смеяться и хлопать друг друга по спинам, поскольку уже давно ждали этого дня. Кто-то принес спиртное и люди стали отмечать смерть Огненной Собаки прямо над ее телом. После очередного бокала наступило неподдельное веселье,- кто-то начал петь, другие бросились танцевать, пиная и топча некогда огненный, а теперь уже просто рыжий труп. Огненная Собака издохла, а ей на смену шел Огненный Вепрь, рассыпая вокруг себя пламенные брызги искр. И знающие,- те, что не принимали участия во всеобщем веселии, удрученно качали головами.