***

                ПУСТОШЬ
  - Я не люблю этот ваш питерский климат! – раздраженно сказал неопрятно одетый мужчина. Он нервно извлек из кармана пиджака мятую пачку сигарет, и щелкнул по ней желтым ногтем. Ноготь был кривой, словно обкусанный железными зубами, с багровыми заусенцами вдоль каймы. Скулы человека оказались покрыты густой, с проседью щетиной, под левым глазом желтый синяк, на лацкане куртки висел замоленный бэйдж, на нем маленькими буквами читалось непонятное слово «ЛОМИКС».
  - Здесь нельзя курить! – высокий парень, рассеянно провел ладонью по светлым, коротко остриженным волосам, лениво повел глазами в сторону кривой таблички на стене, красноречиво запрещающей курение во всех помещениях многоэтажного здания, кроме тесной площадки на первом этаже, зажатой как гетто в проеме между туалетом и аварийным выходом. Скулу молодого человека разрывала надвое глубокая рана, пальцы рук были сбиты в кровь.
  - Черт бы вас побрал! – мужчина гневно стукнул кулаком по скамейке, и свирепо уставился на равнодушного верблюда на пачке, застывшего возле одинокую пирамиды. – Черт бы побрал город ваш, с бесконечными сквозняками и пробками, и эту новомодную борьбу с курением! – он с явным сожалением отправил сигареты назад в карман потрепанной куртки, и нетерпеливо уставился на дверь.
  - Наши пробки не идут ни в какое сравнение с московскими! – вежливо кашлянул интеллигентного вида старичок, тихо сидящий на краешке казенной скамьи. Работник загадочного «ЛОМИКСА» уставился на старичка с таким видом, будто это заговорил пунцовый огнетушитель, висящий на стенде.
  - Вы- то здесь что делаете?! – он изумленно покачал головой, и быстро оглянулся на юношу, будто ища поддержки. Тот, однако, прикрыл веки, и казалось, погрузился в дремоту, демонстрируя явное равнодушие ко всему происходящему.
  - То же, что и Вы! – старичок дерзко снял очки, и бережно протер стекла мягкой тряпочкой.
  - Не знаю… Вам лет шестьдесят? Или больше?!
Дед медленно водрузил очки на переносицу, и безмятежно улыбнулся, игнорируя бестактность.
  - Почти угадали… семьдесят один!
  - Господи помилуй! На что Вы рассчитываете?!
  - На то же, что Вы, не имею чести знать имени…
  - Михаил… Михаил Афанасьевич!
  - Скажите, пожалуйста! Как Булгакова… будем знакомы, меня зовут Кирилл Алексеевич, к Вашему сведению, в прошлом, троекратный чемпион страны по дзюдо… Это борьба такая…
  - Знаю. А кто такой Булгаков?! Директор этого… этого учреждения? – он с трудом выдавил из себя это слово, и неуверенно оглянулся. У дремлющего блондина дрогнули губы в едва сдерживаемой улыбке. Он открыл глаза, с симпатией взглянул на старичка.
  - Я Вас помню… Я был совсем мальчишкой, кажется в девяносто втором году, Вы выступали на соревнованиях по ветеранам.
 - Точно! – Кирилл Алексеевич широко улыбнулся. – Рад видеть… с кем имею честь?...
  - Андрей… Вы были старшим тренером в «Динамо», когда я пришел туда заниматься.
  - Именно так, но Вас не помню, извините…
 Парень подошел к старику, протянул ему руку.
  - Я тренировался в параллельной группе. Что Вас привело сюда?! Это ведь так… так страшно…
  - Именно поэтому я здесь, – старик грустно покачал головой. – С некоторых пор все потеряло смысл в жизни, а просто так умереть я не могу, не имею права, понимаете?
Андрей кивнул. Он медленно опустился на скамью рядом с Кириллом Алексеевичем.
  - Вы ведь здесь уже были? – юноша пытливо всматривался в безмятежное лицо собеседника.
  - Возможно был… несколько раз…
  - Как  э т о  будет происходить?
  - Не знаю… не знаю, как у Вас… у всех это бывает по- разному.
  - Черт побери вас всех и этот гребанный город! – заныл Михаил. Он повернулся к бледной девушке, молча сидящей в чернеющем конце длинного коридора. – Проклятье! Он ведь голая!
  - Вас это удивляет? – усмехнулся старик.
  - Меня удивляет собственная реакция… - пробурчал мужчина. – Обычно, меня привлекают обнаженные женщины.
  - Все изменилось, дорогой Михаил Афанасьевич! – грустно покачал седой головой Кирилл Алексеевич.
  - Это все из- за того, что меня принесли черти в этот дурацкий город!
  - Вы напрасно столь часто поминаете нечистую силу! Ваш знаменитый тезка частенько этим грешил, и могу доложить, участь его незавидная.
  - Как  э т о  будет происходить?! – настойчиво повторил Андрей. – Вы ведь знаете… - у него на лбу вздулась синяя вена, она напоминала извилистое русло голубой реки, на висках проступили горошины пота.
  - Вам следует успокоиться! – старик положил узловатую сильную ладонь на руку человека. – Скоро все станет известно…
  - Это долго длиться?!
  - Не знаю… там другое время, все иначе…
  - Чертов город…чертовы люди… сквозняки, пробки… голая дура! – разгневанный тезка великого писателя неожиданно рванулся к пожарному щиту, выдернул со стенда топор, и кинулся по направлению к девушке. – Оденься, тварь! – закричал он тонко, по-бабьи. Отточенное лезвие угрожающе сверкнуло в лампах дневного света. Андрей кинулся наперерез мужчине, сильным ударом выбил из его рук топор, быстро и коротко двинул под дых. Михаил охнул, вцепился ладонями в живот, словно роженица, оберегающая плод, и медленно опустился на колени.
  - Ипон! – одобрительно выкрикнул Кирилл Алексеевич. Девушка не шелохнулась. Она лишь плотно обхватила руками обнаженные плечи, и не отрываясь смотрела в затемненный угол бесконечного коридора. 
  - Вы бы и правда, накинули на себя что-нибудь! – раздраженно крикнул ей Андрей. Он тяжело дышал, нервно сжимая окровавленные кулаки, подсохшая было рана на скуле вновь начала кровоточить, казалось, это смеется косо намалеванный рот клоуна. Михаил с трудом поднялся на ноги, он не отрывал ладони от живота, бэйдж отлетел в угол, и теперь валялся на идеальном чистом полу, как вырванный листок календаря.
  - Зря ты меня так… так сильно ударил… - из его рта вырвались капли алой слюны.
  - Извини! – сухо ответил блондин. Он подобрал топор, и аккуратно повесил его на прежнее место, между багром и смешным ведром, похожим на перевернутый шутовской колпак. – Зачем здесь этот щит?! – неуверенно пробормотал он. – Здесь ведь нет песка для ведра… такие щиты, обычно стояли на улице, кажется…
  - Поздравляю! – Кирилл Алексеевич необычайно легко поднялся со скамьи, взял под руку Михаила, усадил его на стоящий возле дверей стул. – Вы начинаете кое- что соображать! Для десяти минут ожидания совсем недурно!
  - Десять минут?! – Андрей недоверчиво поглядел на старика. – Я здесь с раннего утра!
  - Вы ошибаетесь! – старый тренер мягко улыбнулся. – Сейчас «позовут» нашего симпатягу Михаила Афанасьевича, затем черед дамы, а потом, Ваша очередь…
  Блондин почувствовал, как по спине побежали колкие мурашки, он сглотнул шершавый ком.
  - Я помню… - прошептал он севшим голосом. – Это было в две тысячи девятом… или нет! В июне десятого года! Точно! Четырнадцатое июня! Мне только исполнилось двадцать девять!
  - Хороший возраст! – одобрительно кивнул Кирилл Алексеевич. – Странно… Что могло заставить молодого, полного сил человека прыгнуть с моста? Неужели, властный инстинкт воли Божией оказался бессилен против лукавства ума?!
  - Это произошло случайно! – закричал Андрей. – Я всего лишь хотел доказать ей… я был уверен, что выгребу против течения.
   - Конечно... трудно было учесть траекторию прыжка, Вы «случайно» налетели на выступающий раструб, не так ли?!
  - Именно! Именно так! – соль, от текущих слез разъедала кровоточащую рану на щеке. Старик снисходительно усмехнулся, упруго присел, и внимательно заглянул в лицо человека.
  - Вы удастся обмануть меня, пожалуй… но едва ли, Вам поверят там! – он легко кивнул головой в сторону казенной коричневой двери. – Впрочем, учитывая наше давнее знакомство, я, возможно, дам Вам один совет…
  - Черт меня дернул приехать в ваш ужасный город! – заныл Михаил.
 Андрей несколько секунд пристально смотрел в серые глаза старого тренера, затем отвел взгляд, и закрыл руками лицо.
 - Какой совет? – его голос звучал приглушенно.
 - Скоро узнаете! -  Кирилл Алексеевич быстро потер ладони друг о друга, будто пытаясь извлечь огонь, как это делали полинезийские туземцы, расслабленно опустился на скамью, рядом с неопрятным мужчиной, опустил набрякшие веки. На его виске пульсировала синяя жилка, часто, нервно, словно это билась в пленку живая крупица погибающей материи.
  - Черт меня дернул… - завел свою обычную песню человек.
  - Поднимите свой бэйдж! – сухо, словно выплюнул команду старик. – Здесь ничего своего нельзя оставлять!
 Михаил тотчас умолк, быстро подбежал к пластиковой карточке, и сунул ее не глядя в карман. Он испуганно посмотрел на властного пожилого человека, и комкая слова, часто, сбивчиво заговорил.
  - Я работал в «ЛОМИКСе», чертова контора! Там были командировке, так я оказался в этом ужасном сыром городе… я родом из Саратова, многие думают, что это провинция, но у нас замечательные церкви, да… и еще! Отличный климат, летом тепло, зимой умеренно холодно, и никогда не бывает таких пробок, понимаете, о чем?! И еще, конечно, церкви…
  - Заткнитесь! – лениво произнес Кирилл Алексеевич. – При чем здесь «ЛОМИКС»?! Вы наверняка грабили храмы, и иконы привезли на продажу в наш город, или я ошибаюсь?
  - Вы лжете! – взвизгнул Михаил, как крыса, которой прищемили хвост. – Вы – старый обманщик, проникли сюда, и надеетесь заслужить прощение?! Черта с два, у Вас это получиться!
Старик равнодушно обернулся на девушку. Она молча поднялась, и тихо ступая босыми подошвами, приблизилась к дверям, опустилась на корточки, и втянула невидимый запах, исходящий сквозь замочную скважину.
  - Он много выпил в ту ночь… впрочем нет… - она повернула бледное лицо к перепуганному мужчине. – Он пил уже вторую неделю кряду…
  - Боялся… - усмехнулся одними губами Кирилл Алексеевич.
  - Боялся… - как эхо повторила девушка. – Накануне его сильно избили в ресторане, движимый жалостью к себе, он съел целую упаковку снотворного.
  - Вы все лжете! – мужчина лихорадочно провел ладонью по колкой щетине. – Я пил, это правда, меня избили и ограбили, но в ту ночь одолела бессонница…
  - Довольно! – старик властно поднял ладонь. Девушка медленно, с грацией змеи легла ничком на пол, и прижалась губами к невидимой щели между полом, и дверным косяком.
  - Ему будет очень больно… - ее голос звучал приглушенно, обнаженные лопатки беззащитно сжались, похожие на обрубленные останки крыльев. – Очень больно… - она медленно отползла в сторону, перевернулась на спину, руки медленно вытянулись вдоль тела, маленькая грудь с розовыми детскими сосками тихо вздымалась.
  - Мне жаль тебя… - чуть слышно проговорил Кирилл Алексеевич, глядя на девушку.
  - Это был мой выбор… я не жалуюсь, и никого не осуждаю…
  - Мне жаль тебя! – повторил старик. – Гореть было весьма мучительно, не так ли?
  - Всего лишь миг… потом наступила тишина… и покой… я не жалуюсь…
Андрей настороженно взглянул на дверь. Она едва заметно шелохнулась, и сквозь черную щель в коридор выплыл серебристый туман, его змеистые щупальца уверенно обогнули лежащую на полу девушку, и устремились к скорчившемуся в своем углу Михаилу Афанасьевичу. Зыбкий всполох тумана вяло тронул ступню Андрея, поднял растекающийся ворот на уровень его глаз, и человек увидел тысячи искрящихся звездочек в сердцевине прозрачной мглы. Они уверенно расступились в стороны, освобождая место для густой черной массы, властно и уверенно несущейся из бездонного колодца. Мужчина услышал десятки пронзительных воплей, криков взывающих о помощи, стонов и проклятий, поднимающихся со дна этого мрачного колодца. Он хотел закричать вместе с ними, но вместо крика, из его рта вылетел жалкий, едва слышный стон, казалось, это плачет брошенный щенок, замерзающий на улице. Туманный лоскут дрогнул, пелена спала, и на ее месте теперь зияло розовое свечение, похожее на обод горящего светила. В его сердцевине  мерцал серый пустынный пейзаж. Коричневая глина, чахлые деревца, моросящий с неба бесцветный дождь. Сколько хватало глаз, повсюду царила это бесконечная тоскливая равнина. Серое небо плавно перетекало в вязкую глинистую почву, образуя унылую, навевающую смертельную тоску картину. Пустошь… долгая, бессмысленная пустошь… Андрей явственно ощутил, как со дна его души поднимается огромная волна печали, горя и бесконечного страдания такой силы, что его не могут смыть и потоки слез. Он вновь закричал, и на этот раз вопль невероятно силы вырвался наружу, но это уже не имело значения. В крохотное мгновение он успел увидеть стремительно надвигающийся каменный парапет моста, об него, с яростным ревом разбивались свинцовые волны непокорной реки, она также как и люди, пыталась восстать против Божией воли, и рвала свою текучую плоть на тысячи крохотных молекул. Человек инстинктивно выставил руки, и закрыл глаза… пустошь…
   …Страшно закричал Михаил. Его кожа быстро покрылась гноящимися язвами, белки налились кровью, он рванул на груди куртку, из пачки на пол высыпались мятые сигареты. Дверь широко распахнулись, лепестки серого тумана уверенно облепили корчащееся в агонии тело человека, и увлекли за собой. Дверь тотчас захлопнулась, и воцарилась тишина…
   Седой старик медленно повернулся, и зашагал по коридору. Он шел, прямо и уверенно, не оглядываясь назад. Он спустился по пустынной лестнице, возле стеклянной двери, в уютном закутке сладко зевнул пожилой вахтер. Увидев мужчину, он вскочил на ноги, быстро протер кулаками заспанные глаза, и услужливо толкнул перед ним дверь. Старик надменно кивнул, и вышел на улицу. Солнечные лучи приветливо скользили асфальту. Прошедший ночью дождь оставил глубокие лужи, радужный диск весело полоскался в черной глади воды. Распахнулась парадная дверь, откуда вышли парень с молодой девушкой. Высокий блондин, с коротко остриженными под «ежик» волосами. Девушка громко хохотала, обнажая ровные белые зубы, и высовывая розовый язычок. Она смеялась так, как может радоваться юная жизнь, не ведающая горя, боли и страданий. Так смеются бессмертные. Мужчина обнимал возлюбленную за талию, тянулся губами к этим дразнящим, бессовестным губам, девушка уклонялась в сторону.
  - Ты обещал, Андрюшка, помнишь?! Любое мое желание!
  - Загадывай! – парень беззаботно махнул головой, его глаза светились о радости, как у голенастого щенка-подростка.
  - Хорошо! – она сама прижалась ртом к его губам, через несколько секунд оторвалась, и жарко выдохнула в лицо. – Я придумаю!
  Они оба рассмеялись, будто по асфальту покатились золотые монеты, и скрылись за углом высотного здания. Старик проводил молодых людей рассеянным взглядом, и обернулся на стеклянную дверь. С той стороны на него благоговейно взирал вахтер. Он прилип лицом к двери, искаженное темным светом, оно походило на дьявольскую маску, вместо глаз зияли черные провалы, на месте рта громоздилась собачья пасть, усеянная острыми зубами.
  - Урод! – пробормотал старик. – Он задумчиво поглядел на безоблачное небо, и тихо, разговаривая сам с собой изрек. - Учитывая наше давнее знакомство, могу дать один совет… - он усмехнулся, подмигнул вахтеру, и быстро зашагал по асфальту вслед за молодыми людьми.
  …А над землей поднималось горячее солнце, его раскаленные лучи сожгли остатки утреннего тумана, и он похожий на ленивую жирную змею, нехотя уполз в тенистый овраг за городом. Начался новый день…