Все замечательно...

Наталья Зотова 2
         


Отец и дочь сидели в парке на скамье. Было прохладно и, как будто, сумрачно. Сиреневый свет заливал все вокруг. Он не был ни ярким, слепящим, ни тусклым настолько, чтобы приходилось напрягать зрение, силясь рассмотреть предметы удаленные. Казалось, сам воздух испускал это спокойное, умиротворяющее сияние, поскольку нигде поблизости не виднелось никаких специальных устройств для освещения. Просто свет был везде, внизу, у ног сидящих, на уровне их лиц, над ними. И, подняв голову, можно было видеть только этот сиреневый свет, не дающий теней, но смыкающийся вверху и вдали. Там он казался темнее, становился непрозрачным, отчего создавалась иллюзия пространства.

Дочь вдруг спросила:
-Откуда берется этот свет?
-Он создан нами, и он был всегда, - ответил отец.
-Это я знаю, - она замолчала, но ненадолго.
-А что такое солнце? Этот свет и есть солнце? Или нет? Тогда что оно такое, где оно, как выглядит?
-Слишком много вопросов ты задаешь, а ответ один — я не знаю. То, что светит нам с тобой,было до моего рождения, до появления моих родителей и их предков, то есть было всегда. И вообще нам пора домой. Наверное, сегодня ничего не произойдет.
-Нет, давай еще немного подождем, - она снова замолкла.
Тишина, спокойствие, сиреневый свет царили в парке.
-Па, а ты знаешь что-нибудь про деревья? -- прозвучал вопрос.
Отец молчал.
-А я знаю, я видела их. Один раз... - она искоса взглянула на отца и прошептала, – во сне...
-Откуда ты можешь знать про них, и как можно видеть во сне то, чего нет в действительности. Ты ошиблась, наверное, – он в изумлении смотрел на дочь.
-Нет, понимаешь, я знаю. В том сне было так удивительно, что не хотелось просыпаться.

-Ну-ка, расскажи мне все с самого начала, - встревожился отец.
-Это было давно. Несколько времЕн назад. Нам тогда на уроке литературологии в интердоме читали древние сказания про прошлую жизнь. Про такую старину, когда еще не было ничего такого, что есть теперь. И в одном сказании было про деревья. И как зимой они стоят голые, черные, вроде спят. Зима, это когда холодно и идет снег. А снег — это замерзшая вода. Я этого не поняла, ну все равно. Так вот, деревья одеваются в этот снег как в платья, становятся белыми и не шевелятся. А потом вдруг появляется солнце..., - она запнулась, – большое, горячее и... наступает весна. Деревья просыпаются...
Дочь замолчала, в ее глазах была растерянность.
 
-Па, понимаешь, я говорю эти слова и знаю, что произношу их верно, но я почти не понимаю, что они означают. Какие-то картинки мелькают перед глазами, как в видеоклипе, но так быстро, что я не успеваю их рассмотреть. Знаешь, вот в том сне я ничего не говорила, просто смотрела вокруг себя, но мне все было знакомо и понятно, и я знала, как что назвать. Будто кто-то внутри меня говорил: «Ты стоишь на лесной поляне, под ногами у тебя густая зеленая трава. Ты можешь лечь на нее, смотри, какая она мягкая, теплая, шелковистая. Видишь белые цветы с желтыми глазами? Это ромашки. А вон те, синие – колокольчики. Хочешь, протяни руки вперед и сможешь коснуться деревьев. Кора у них шершавая и теплая. Обними ствол деревца, что рядом с тобой, прижмись к нему. Ты почувствуешь прилив сил, и тебе станет очень хорошо. Сейчас лето, и солнце стоит высоко в небе».

Мне было так тепло, в голове звенело, но я знала, что это поют птицы. И так сладко, вкусно пахло вокруг. Потом я подняла голову и словно захлебнулась. Надо мной было что-то слепяще-яркое – синее, зеленое, белое, золотое! Оно все двигалось, кружилось и уплывало. Вдруг стало темно. Я проснулась... Было
холодно и жутко в общей спальне от этого сиреневого света. Я закричала от страха...

Она передернула плечами и сжалась в комочек.
-Потом, помнишь, я долго болела, и лекарь сказал тебе, что у меня что-то с головой. Ну, будто я была при смерти, что-то внутри у меня сделалось такое, что стерло мою память. Но это не так. Я никому не говорила, но иногда мне кажется, что я наоборот вспоминаю все, что было со мной раньше. Ну как будто до моего рождения. Так может быть?
-Ты и мне ничего про это не рассказывала. Но почему?
-Я боялась. Я и теперь боюсь, что ты опять отправишь меня в больницу. И там снова будут мучить меня, – она всхлипнула, – и никто не верит.

Отец изумленно вглядывался в лицо дочери. Тогда, после ее странной болезни, лекарь заверил его, что девочка вполне здорова. Да, потеря памяти может сказаться на ее умственном развитии и затруднить в дальнейшем освоение профессии, требующей запоминания. Но в целом она вполне нормальный ребенок. А она, оказывается, помнит не только то, что было. Но помнить то, чего не было?

-Нет, это невозможно, ты все придумываешь.
-Не знаю. Няня в больнице была такая добрая со мной, что я рассказала ей свой сон. Я ничего не забыла. А она поверила мне. Единственная. А потом  потихоньку от лекаря читала мне сказание про деревья. Как после зимнего времени натупает весеннее время. И на деревьях появляются зеленые листья. А я видела и трогала их, понимаешь. Потом деревья цветут. Ну, про цветы понятно. У нас дома ведь всегда стоят синтецветы, какие хочешь. Только у нас они никогда не вянут и не засыхают. А в няниной сказке цветы умирали, потом из них на землю падали семена, из которых снова начинали расти деревья. Как это может быть?

Она посмотрела под ноги. Ровная поверхность под ее башмачками никак не наводила на мысль, что на ней что-то может расти. Плотная масса без трещин и выбоин, гладкая, но не скользкая, залитая сиреневым светом. Дочь замолчала и огляделась. В отдалении виднелись другие скамьи. На них тоже сидели люди. А еще дальше, вдоль аллеи, тянулись вверх какие-то бесформенные, но не лишенные определенной стройности, сооружения. Их можно было бы сравнить с фонарными столбами, опутанными толстыми веревками, если бы дочь имела представление о фонарных столбах.

-Да, так не бывает, – ответила она сама себе, – но ведь я видела листья и траву, которая росла из земли. Я почему-то была без башмаков и помню, как приятно щекотало мои ноги. И, знаешь, самое удивительное, там была настоящая белка.Она прыгнула мне на плечо и тыкалась мордочкой в ухо. Она была теплая и...живая – дочь прижалась к отцу, – живая, как ты и я, понимаешь? И снова вздохнула:
-Как жаль, что мне больше не снится тот сон. Наверное, я теперь совсем здоровая...

Они уже довольно долго находились в парке. Похоже, что близилось утро, однако свет не мерк, не становился ярче, а был все таким же ровным и немного сумрачным. Как час и много часов назад.

Отец молчал и тоскливо вспоминал, что нечто подобное тому, о чем он услышал от дочери, когда-то давно-давно, десятки времЕн назад, рассказывала ему о себе жена. Тогда, правда, она была не женой, а просто одной из девочек в интердомовском отряде. Поскольку они явно симпатизировали друг другу, их поселили вместе, а когда они подросли, то стали семьей. У них рождались дети, и всех их по достижении определенного возраста изымали из семьи и помещали в интердом, обучали необходимым профессиям. Все его дети уже обзавелись своими семьями. Эта девочка была последним ребенком и жила с родителями только потому, что нуждалась в особом уходе после странной болезни, приключившейся с ней.

Как необъяснимо все происходящее, думал он. Неужели частичка прошлого сохранялась в клетках мозга отдельных людей и передавалась из поколения в поколение, чтобы однажды выплыть в детском сне. И какого прошлого? Того, что было сотни или тысячи времЕн назад. Или не бывшего никогда? И теперь это нечто вторглось в мир его дочери. Лишь стоило ей услышать на уроке одну из этих красивых небылиц.

Эти выдумки назывались древними сказаниями. Мало, кто верил им. Но как благозвучны  они были, и как щемяще сладко томило от них сердце. В них то, что теперь под ногами и по-прежнему называется землей, было совсем другим. Та земля была рыхлая, мягкая и разноцветная: черная, серая, рыжая, желтая, красная или с голубизной. И была она теплой и живой. И было четыре времени(а не два, как сейчас), и назывались они – зима, весна, лето, осень. Зимой шел снег, и был он белым и холодным, а когда таял, то по земле бежали ручьи. Вода в них звенела и пела. И наступала весна. Из-под снега появлялась трава и покрывала всю землю ковром из зелени и цветов. И цветы, и трава, и деревья росли из земли, а те места, где деревьев было много, называли лесами. Деревья были большие и маленькие, тонкие и такие, что не обнять. И каждое имело свое имя. Он попытался выговорить вслух: «сосна», «дуб», «клен»...

-Клен! Я помню! Я трогала клен! - воскликнула дочь.
Отец очнулся. Но дочь снова замолчала, уйдя в свои грезы. И он подумал, как трудно ей будет жить дальше с такими фантазиями и словами, значение которых неясно даже взрослым. Да, многое в этих сказаниях было непонятно. Например, будто в листьях деревьев происходил сложный химический синтез каких-то веществ, без которых не могла существовать жизнь. Он покачал головой — нет, это маловероятно. Ведь жизнь есть и теперь. Любой, самый сложный химический процесс можно осуществить на заводе, где он работает, и получить все, нужное для жизни. А что такое деревья, леса, проталины, снег, весна (слова-то какие странные, хотя и красивые)- вряд ли кто-нибудь знает. Разве только литературологи, морочащие детям головы.

Дочь зашевелилась рядом и громко вздохнула.
-Ты не озябла?
-Нет. А ты тоже думаешь про солнце? - ее лицо в сумеречном свете казалось неестественно бледным. – Расскажи мне про него.
-Солнце – это... это..., я не знаю, с чем его сравнить. Помню только, что когда я был еще меньше тебя, к нам домой приходил совсем старый человек. Кем он был и зачем приходил, мне не говорили. Но я смутно помню, как он рассказывал, что Солнце – это огненная звезда, огромный раскаленный шар. Что мир, в котором мы все живем, называется планетой Земля. И летит она вместе с Солнцем в кромешной тьме, называемой Космосом. Земля подставляет Солнцу то один свой бок, то другой, и от этого происходит смена времен. И самое прекрасное время – летнее, когда вокруг множество цветов и деревьев с зелеными листьями. Я запомнил все это просто как красивую сказку, не понимая, о чем она. Может быть, ты поняла больше?

-Нет, не думаю. Что такое звезда, огненный шар, космос... Я никогда не слышала таких слов. Нам в интердоме ничего такого не говорили. Но ведь тогда, во сне я была в летнем времени... Как жаль, что у нас не бывает такого взаправду... Она опять вздохнула и затихла.

Отец задумался. Он и сам не верил во все эти выдумки, сказания. Он никогда не перемещался в пространстве дальше дома, где жил, химзавода, где работал, и парка, где гулял с дочерью. А во времени происходила периодическая смена света, и ею отмерялись определенные промежутки жизни его и других. Каждое время делилось на часы, отмеряемые точными приборами. Ошибки в его исчислении никогда не допускались. Свет же был всегда. Во время сна и работы.К нему привыкали с рождения, и он не мешал.

Отец огляделся. Все, что их окружало, парк со скамьями и аллеями, земля под ногами, дома за оградой парка, одежда, пища и все необходимые для получения одежды и пищи приспособления, этот вечный свет, абсолютно все, с чем ему и другим приходилось иметь дело, было сотворено людьми, создано в химических лабораториях и произведено на специальных заводах. И называлось все окружающее — средой обитания человека. Искусство технического преобразования достигло вершин, и люди ни в чем не нуждались. Всегда было вдоволь еды и одежды, был дом, семья, работа. Можно пойти в видеосалон и насладиться любым зрелищем по заказу. Можно пойти в зоостер и вволю налюбоваться на кибер-зверей и синте-птиц, прыгающих и летающих, кричащих и поющих по твоему желанию – стоило лишь назвать служителю нужную программу-код.

-Ты, наверное, проголодалась, – отец достал маленький карманный синтезатор. - Да, пожалуй, – и дочь нажала клавишу.
Пока они поглощали пищу, состоящую из белков, жиров, углеводов и всего, что необходимо для нормального функционирования человеческого организма, вокруг что-то начало меняться. Засуетились люди на соседних скамьях, несколько слабее стало сиреневое свечение, а по бесформенным сооружениям словно начали пробегать искры. Они метались вверх и вниз, а потом слились в тонкие нити, заполнившие вертикальную основу. И то, что казалось толстыми веревками, намотаными на фонарные столбы, стало отдаленно походить на раскидистые кроны прежних деревьев.

-Па, смотри, смотри, – закричала дочь, – они же совсем как те деревья, ну те, которые снились! В ее мозгу, в памяти метались осколки давнего сна, сталкивались, вспыхивали яркие кадры из зелени, синевы и сладостного ощущения прикосновения к живому теплу.

А между тем толстые провода и маленькие проводочки из синтетических материалов, отросточки и тонкие пластинки на них, напоминающие по форме человеческую ладонь, засветились мягкой желтизной. И полились откуда-то сверху потоки золотого света. Они становились все гуще, ярче, плотнее, и все вокруг – скамьи из синтекамня, гладкая плоскость под ногами, одежда и сами человеческие лица –  преобразилось, словно покрытое золотистым налетом. Оттенки желтого цвета были различны в зависимости от плотности и химического состава материала, на который попадал свет. Была тень от предметов и людей, появилось ощущение пространства и глубины.

-Ну вот, а мы чуть было не пропустили это событие, как в прошлый раз, – сказал отец. – Видишь, как все изменилось вокруг, стало совсем как живое... –  он запнулся.
Он не мог объяснить дочери, что сработала единая киберавтоматика, и в назначенный час произошла смена времЕн. Наступило желтое время. Теперь станет теплее, и в окружающем их пространстве будет поддерживаться постоянная комфортная температура. Разве так уж плохо, когда умные люди и послушные машины обеспечивают тебя всем необходимым, думал он. У нас есть все, необходимое для существования. Мы сыты, одеты... Все замечательно. Но что-то тревожило его и заставляло снова и снова убеждать себя, что он ни в чем не нуждается. Не будет нуждаться дочь, а потом и ее дети...

-Ну, ладно, пойдем, мама, наверное, заждалась, – сказал он и встал со скамьи. Дочь тоже вскочила и побежала по аллее. Она резво перебирала четырьмя кривыми ножками, а ее огромная лысая головенка (следы давней химио-и радиоактивной мутации) отсвечивала тусклым золотом в сиянии желтого дня.


1996г.

Фото из Интернета. Автор не указан.