24.
Не прошло и трех часов, как вся наша компания была возвращена в гостиную отеля «Африка», где с любопытством рассматривая ее колониальный декор, нас терпеливо ожидали все остальные его обитатели: болгарские аниматоры, братья-массажисты, братья-китайцы, антикварщик, официанты, четыре уборщика, три охранника, продавец тростникового сока, какие-то другие люди из персонала, назначение которых я не знал. Обслуживающему персоналу сюда не разрешали приходить, поэтому для них оказаться здесь было особым случаем. А вот для наших ничего особенного здесь не было: французы сразу привычным шагом шагнули к бару и выразительно взглянул на китайцев, но братья дружно отрицательно покачали головами. Поль и Руно разочарованно опустились на диван в центре помещения, рядом бухнулись англичанка и поляки. Магнитогорцы уселись на огромном кожаном кресле, повернутом на 90 градусов к дивану. На кресле напротив разместилась семья Абдула и Ирины с Кириллом на руках. Я присел на подлокотник. Короче, выживших оставалось немного, но они все-таки были.
Как положено в таких случаях, все долго ждали неизвестно чего. Ну вот дверь наконец-то распахнулась. Все были заинтригованы обещанным свидетелем в нашем безнадежном деле, и вот толстый и тонкий полицейский за руки ввели... чумную девочку и ее маму. От неожиданности Ирина крякнула, все видом показав, что она брезгует даже смотреть в сторону несносной девчонки, покрытой с ног до головы пятнами зеленки. Но благоразумно возмущаться не стала: во первых, надо было уже заканчивать с этими египетскими мытарствами, а во-вторых, силы у всех были на исходе, а когда у тебя маленький ребенок, сил для жизни остается вдвое меньше.
Первым выступил толстый полицейский, который рассказал о том, что в тот день, когда начались все убийства, из-за неприязни отдыхающих к маленькой девочке, ее мама решила, что они пробудут в дежурном номере до тех пор, пока все туристы не разойдутся. И только после этого они собирались незаметно покинуть здание отеля. Толстяк попросил мамашу встать и подробно отчитаться о том, что они видели в тот злополучный вечер. Девушка скромно вышла перед столь разнообразной аудиторией и начала свое повествование:
- Когда нас прогнали с пляжа, мы хотели быстро уйти, но некоторые гости сидели в фойе, и мы боялись подвести охранников, которые нас сюда пропустили. Тогда знакомый моего мужа из уборщиков отдал мне ключи дежурного номера, в котором отдыхает обслуживающий персонал. Наш номер находился на первом этаже. Это очень удобно, потому что можно было входить в него прямо через дверцу балкона. Мы так и собирались сделать, но во вдворе всегда кто-то оставался.
Толстый полицейский жестко ее скорректировал:
- Кто конкретно? Называйте всех, когд вы видели.
- Вначале был вечер анимации. Первым мимо нас прошел вот этот русский.
При этом она указала на меня. Меня немного задело, что она хоть и была нашей соотечественницей, меня назвала, как если бы это делали иностранцы: «этот русский». Да, не случайно мы ее все невзлюбили.
Дама, между тем, продолжала:
- После него на соседский балкон, в котором жила немка пришел Абдул и оставался там минут двадцать. Он ушел оттуда еще до окончания вечера анимации.
Абдул готов был умереть. На него смотрел весь отель, а особенно пристально смотрела его жена Ирина. И только я с наигранным равнодушием отворачивал голову и увлеченно рассматривал грязный потолок, как будто ничего особенного не произошло. И никто, вообще ни один человек, включая полицейских не спросили у него, зачем он лазил на балкон к немке. Так все тайное на глазах сделалось явным. Ну, почти все. Главная тайна еще не была раскрыта. Ирина лихорадочно соображала, как себя повести в этой ситуации, и по всей видимости неожиданно мудро решила перенести все разбирательства в номер. Рассказ дамы продолжался с какой-то мерзкой неторопливостью:
- Мы с дочкой надеялись уйти, когда закончится вечер факира
- Мы это слышали уже, - возмутился поляк. На него рассказчица не отреагировала.
- Но ни тут-то было. Когда после выступления факира туристы начали расходиться, я ушла ненадолго с балкона, чтобы меня никто не видел, но голоса звучали во дворе еще долго. Потом кто-то плескался в бассейне пьяный (все посмотрели на французов, но мамаша опровергла общую молчаливую версию)... женщины... говорили по-английски и кажется по-польски. А потом Дашенька захотела спать, я решила ее уложить и разбудить, когда все разойдутся.
- Ну и, - не выдержал я, - что было потом. Вы видели мадам Вероник в это время?
- Нет, ее я не видела, потому что с первого этажа много не увидишь, но ее столик был неподалеку. Я не видела, а слышала: после представления с ней сначала разговаривал факир, а потом к ним подошел продавец сока, а потом сын мадам Вероник, владелец отеля. Они что-то долго выясняли, а потом их голоса замолкли. Я решила, что пора будить Дашу и выходить из отеля, но в это время вернулись французы и очень шумели, снова плескались в бассейне... голые...
- Но вы же сами сказали, что ушли с балкона, откуда вы занете, что мы были голые? - уточнили на всякий случай французы.
- К тому времени я уже вышла и все видела, включая то, как вы несколько раз мочились в воду.
Абдул немного расслабился, потому что внимание с него переключилось на главных гостиничных дебоширов. И снова никто не задал ни одного вопроса о том, что же еще видела неожиданная свидетельница и обличительница, которая так неожиданно возникла на нашем горизонте.
- Я уже разбудила и даже одела дочку, чтобы после вашего ухода вывести ее отсюда, но вы все не уходили. Мы немного подождали, а потом я нечаянно заснула.
- Ну и какая же вы после этого свидетельница? - скептически прокомментировала все услышанное англичанка.
- А я и не говорю, что я свидетельница. Я уснула, зато дочка проснулась и без моего разрешения вышла с балкона во двор отеля. Она свидетель.
Теперь все головы повернулись на измазанную зеленкой крошечную шестилетку, от которой теперь зависели наши судьбы.