Ниже приведенный отрывок из работы лауреата Нобелевской премии по экономики Фридриха Хайека дает не только яркий портрет диктатора, как личности, но и описывает неотьемлемую составляющую благодатной почвы, предшествующей его появлению, попутно обьясняя, почему во власти тоталитарного типа так мало порядочных людей.
_____________________________________________________
«Те, кто в главном отказываются от свободы во имя временной безопасности, не заслуживают ни свободы,ни безопасности».
Бенджамин Франклин
Теперь мы сосредоточим внимание на одном убеждении,благодаря которому многие начинают считать, что тоталитаризм неизбежен, а другие теряют решимость активно ему противостоять.Речь идет о весьма распространенной идее, что самыми отвратительными своими чертами тоталитарные режимы обязаны исторической случайности, ибо у истоков их каждый раз оказывалась кучка мерзавцев и бандитов. И если, например, в Германии к власти пришли Штрейхеры и Киллингеры,Леи и Хайнсы,Гиммлеры и Гейдрихи,то это свидетельствует,может быть,о порочности немецкой нации,но не о том, что возвышению таких людей способствует сам государственный строй.Разве не могут во главе тоталитарной системы стоять порядочные люди,которые,думая о благе всего общества,будут действительно решать грандиозные задачи?
Нам говорят: не будем себя обманывать — не все хорошие люди обязательно являются демократами,и не все они хотят участвовать в управлении государством. Многие, безусловно, предпочтут доверить эту работу тем, кого они считают компетентными. И пусть это звучит не очень разумно, но почему бы не поддержать диктатуру хороших людей? Ведь тоталитаризм — это эффективная система, которая может действовать как во зло, так и во благо — в зависимости от того,кто стоит у власти.И если бояться надо не системы, а дурных ее руководителей, то не следует ли просто заранее позаботиться, чтобы власть, когда придет время, оказалась в руках людей доброй воли?
Есть все основания полагать,что худшие проявления существующих ныне тоталитарных систем вовсе не являются случайными, что рано или поздно они возникают при любом тоталитарном правлении. Подобно тому как государственный деятель,обратившийся в условиях демократии к практике планирования экономической жизни, вскоре оказывается перед альтернативой — либо переходить к диктатуре, либо отказываться от своих намерений,так же и диктатор в условиях тоталитаризма должен неминуемо выбирать между отказом от привычных моральных принципов и полным политическим фиаско. Именно поэтому в обществе,где возобладали тоталитарные тенденции,люди нещепетильные,а,попросту говоря,беспринципные имеют гораздо больше шансов на успех.Тот,кто этого не замечает,еще не понял,какая пропасть отделяет тоталитарное общество от либерального и насколько вся нравственная атмосфера коллективизма несовместима с коренными индивидуалистическими ценностями западной цивилизации.
Вернемся на минуту к состоянию, предшествующему подавлению демократических институтов и созданию тоталитарного режима.
На этой стадии доминирующим фактором является всеобщее недовольство правительством, которое представляется медлительным и пассивным,скованным по рукам и ногам громоздкой демократической процедурой. В такой ситуации, когда все требуют быстрых и решительных действий,наиболее привлекательным для масс оказывается политический деятель (или партия), кажущийся достаточно сильным, чтобы «что-то предпринять». «Сильный» в данном случае вовсе не означает «располагающий численным большинством»,поскольку всеобщее недовольство вызвано как раз бездеятельностью парламентского большинства. Важно,чтобы лидер этот обладал сильной поддержкой, внушающей уверенность, что он сможет осуществить перемены эффективно и быстро. Именно так на политической арене и возникает партия нового типа,организованная по военному образцу.
В странах Центральной Европы благодаря усилиям социалистов массы привыкли к политическим организациям военизированного типа,охватывающим по возможности частную жизнь своих членов.Поэтому для завоевания одной группой безраздельной власти можно было, взяв на вооружение этот принцип, пойти несколько дальше и сделать ставку не на обеспечение голоса своих сторонников на нечастых выборах,а на абсолютную и безоговорочную поддержку небольшой, но жестко выстроенной организации.
Возможность установления тоталитарного режима во всей стране во многом зависит от этого первого шага — от способности лидера сплотить вокруг себя группу людей, готовых добровольно подчиняться строгой дисциплине и силой навязывать ее остальным.
Есть три причины,объясняющие,почему такая относительно большая и сильная группа людей с близкими взглядами будет в любом обществе включать не лучших,а худших его представителей. И критерии, по которым она будет формироваться, являются по нашим меркам почти исключительно негативными.
Прежде всего, чем более образованны и интеллигентны люди,тем более разнообразны их взгляды и вкусы и тем труднее ждать от них единодушия по поводу любой конкретной системы ценностей.Следовательно,если мы хотим достичь единообразия взглядов, мы должны вести поиск в тех слоях общества,для которых характерны низкий моральный и интеллектуальный уровень,примитивные, грубые вкусы и инстинкты.Это не означает,что люди в большинстве своем аморальны,просто самую многочисленную ценностно-однородную группу составляют люди,моральный уровень которых невысок. Людей этих объединяет, так сказать, наименьший общий нравственный знаменатель.И если нам нужна по возможности многочисленная группа, достаточно сильная, чтобы навязывать другим свои взгляды и ценности,мы никогда не обратимся к людям с развитым мировоззрением и вкусом.Мы пойдем в первую очередь к людям толпы,людям «массы» — в уничижительном смысле этого слова,— к наименее оригинальным и самостоятельным,которые смогут оказывать любое идеологическое давление просто своим числом.
Однако если бы потенциальный диктатор полагался исключительно на людей с примитивными и схожими инстинктами, их оказалось бы все-таки слишком мало для осуществления поставленных задач.Поэтому он должен стремиться увеличить их число, обращая других в свою веру.
И здесь в силу вступает второй негативный критерий отбора: ведь проще всего обрести поддержку людей легковерных и послушных,не имеющих собственных убеждений и согласных принять любую готовую систему ценностей, если только ее как следует вколотить им в голову, повторяя одно и то же достаточно часто и достаточно громко. Таким образом, ряды тоталитарной партии будут пополняться людьми с неустойчивыми взглядами и легко возбудимыми эмоциями.
Третий и, быть может, самый важный критерий необходим для любого искусного демагога,стремящегося сплотить свою группу.Человеческая природа такова, что люди гораздо легче приходят к согласию на основе негативной программы — будь то ненависть к врагу или зависть к преуспевающим соседям,чем на основе программы, утверждающей позитивные задачи и ценности. «Мы» и «они»,свои и чужие — на этих противопоставлениях,подогреваемых непрекращающейся борьбой с теми,кто не входит в организацию,построено любое групповое сознание, объединяющее людей,готовых к действию. И всякий лидер,ищущий не просто политической поддержки,а безоговорочной преданности масс, сознательно использует это в своих интересах. Образ врага — внутреннего, такого, как «евреи» или «кулаки», или внешнего — является непременным средством в арсенале всякого диктатора.
Если общество или государство поставлены выше, чем индивид, и имеют свои цели, не зависящие от индивидуальных целей и подчиняющие их себе,тогда настоящими гражданами могут считаться только те, чьи цели совпадают с целями общества. Из этого неизбежно следует, что человека можно уважать лишь как члена группы, т.е. лишь постольку и в той мере, в какой он способствует осуществлению общепризнанных целей.Этим,а не тем,что он человек,определяется его человеческое достоинство.Поэтому любые гуманистические ценности,включая интернационализм,будучи продуктом индивидуализма,являются в коллективистской философии чужеродным телом.
Коллективистское сообщество является возможным,только если существует или может быть достигнуто единство целей всех его членов.
Если для великих философов индивидуализма XIX столетия — начиная от лорда Aктона и Якоба Буркхардта и кончая современными социалистами,которые,как Бертран Рассел,работают в русле либеральной традиции,— власть всегда выступала как абсолютное зло, то для последовательных коллективистов она является самоцелью.
И дело не только в том, что, как отмечает Рассел, само стремление организовать жизнь общества по единому плану продиктовано во многом жаждой власти. Более существенно, что для достижения своих целей коллективистам нужна власть — власть одних людей над другими,причем в невиданных доселе масштабах, и от того, сумеют ли они ее достичь,зависит успех всех их начинаний.
Справедливость этого утверждения не могут поколебать трагические иллюзии некоторых либеральных социалистов,считающих,что, отнимая у индивида власть, которой он обладал в условиях либерализма,и передавая ее обществу,мы тем самым уничтожаем власть как таковую. Все, кто так рассуждает, проходят мимо очевидного факта: власть, необходимая для осуществления плана,не просто делегируется,она еще тысячекратно усиливается.Сосредоточив в руках группы руководящих работников власть, которая прежде была рассредоточена среди многих, мы создаем не только беспрецедентную концентрацию власти, но и власть совершенно нового типа. И странно слышать, что власть центрального планирующего органа будет «не большей,чем совокупная власть советов директоров частных компаний». Во-первых, в конкурентном обществе никто не обладает даже сотой долей той власти, которой будет наделен в социалистическом обществе центральный планирующий орган. А во-вторых, утверждать, что есть какая-то «совокупная власть» капиталистов, которой на самом деле никто не может сознательно воспользоваться, значит просто передергивать термины.Ведь это не более чем игра слов: если бы советы директоров всех компаний действительно договорились между собой о совместных действиях, это означало бы конец конкуренции и начало плановой экономики. Чтобы уменьшить концентрацию абсолютной власти, ее необходимо рассредоточить или децентрализовать.
И конкурентная экономика является на сегодняшний день единственной системой, позволяющей минимизировать путем децентрализации власть одних людей над другими.
Как мы уже видели,разделение экономических и политических целей, на которое постоянно нападают социалисты, является необходимой гарантией индивидуальной свободы. К этому можно теперь добавить,что популярный ныне лозунг,призывающий поставить на место экономической власти власть политическую,означает, что вместо власти, по природе своей ограниченной, мы попадаем под ярмо власти,от которой уже нельзя будет убежать.Хотя экономическая власть и может быть орудием насилия, но это всегда власть частного лица, которая отнюдь не беспредельна и не распространяется на всю жизнь другого человека.Это отличает ее от централизованной политической власти, зависимость от которой мало чем отличается от рабства.
Итак, всякая коллективистская система нуждается в определении целей,которые являются общими для всех,и в абсолютной власти, необходимой для осуществления этих целей. В такой системе рождаются и особые моральные нормы, которые в чем-то совпадают с привычной для нас моралью, а в чем-то с ней резко расходятся. Но в одном пункте различие это настолько разительно, что можно усомниться, имеем ли мы вообще здесь дело с моралью.Оказывается, что индивидуальное сознание не только не может вырабатывать здесь собственных правил, но и не знает никаких общих правил, действующих без исключения во всех обстоятельствах.
Чрезвычайно трудно поэтому сформулировать принципы коллективистской морали.Но все-таки эти принципы существуют. Ситуация здесь примерно такая же,как и в случае с правозаконностью. Подобно формальным законам, нормы индивидуалистской этики являются пусть не всегда скрупулезными, но общими по форме и универсальными по применению. Они предписывают или запрещают определенного рода действия независимо от того,какие при этом преследуются цели.Так,красть или лгать,причинять боль или совершать предательство считается дурно,даже если в конкретном случае это не наносит прямого вреда, если от этого никто не страдает или если это совершается во имя какой-то высокой цели. И хотя иногда нам приходится из двух зол выбирать меньшее,каждое из них тем не менее остается злом.
Утверждение «цель оправдывает средства» рассматривается в индивидуалистской этике как отрицание всякой морали вообще.
В этике коллективистской оно с необходимостью становится главным моральным принципом.Нет буквально ничего,что не был бы готов совершить последовательный коллективист ради «общего блага»,поскольку для него это единственный критерий моральности действий.Коллективистская этика выразила себя наиболее явно в формуле raison d’;tat,оправдывающей любые действия их целесообразностью. И значение этой формулы для межгосударственных отношений совершенно такое же, как и для отношений между индивидами.Ибо в коллективистском обществе ни совесть,ни какие-либо другие сдерживающие факторы не ограничивают поступки людей, если эти поступки совершаются для «блага общества» или для достижения цели,поставленной руководством.
Там, где существует одна общая высшая цель, не остается места ни для каких этических норм или правил.В известных пределах мы сами испытываем нечто подобное теперь — во время войны.Однако даже война и связанная с ней чрезвычайная опасность рождают в демократических странах лишь очень умеренную версию тоталитаризма: либеральные ценности не забыты, они только тошли на второй план под действием главной заботы.Но когда все общество поставлено на службу нескольким общим целям, тогда неизбежно жестокость становится исполнением долга и такие действия,как расстрел заложников или убийство слабых и больных,начинают рассматриваться лишь с точки зрения их целесообразности.И насильственная высылка десятков тысяч людей превращается в мудрую политическую акцию, одобряемую всеми, кроме тех, кто стал ее жертвой. Или всерьез изучаются предложения о «призыве в армию женщин с целью размножения».Коллективисты всегда видят перед собой великую цель, оправдывающую действия такого рода, ибо никакие права и ценности личности не должны, по их убеждению,служить препятствием в деле служения обществу.
Граждане тоталитарного государства совершают аморальные действия из преданности идеалу.И хотя идеал этот представляется нам отвратительным,тем не менее их действия являются вполне бескорыстными. Этого, однако, нельзя сказать о руководителях такого государства.Чтобы участвовать в управлении тоталитарной системой, недостаточно просто принимать на веру благовидные объяснения неблаговидных действий. Надо самому быть готовым преступать любые нравственные законы, если этого требуют высшие цели.И поскольку цели устанавливает лишь верховный вождь, то всякий функционер,будучи инструментом в его руках,не может иметь нравственных убеждений. Главное, что от него требуется,— это безоговорочная личная преданность вождю, а вслед за этим — полная беспринципность и готовность буквально на все.Функционер не должен иметь собственных сокровенных идеалов или представлений о добре и зле,которые могли бы исказить намерения вождя. Но из этого следует, что высокие должности вряд ли привлекут людей,имеющих моральные убеждения,направлявшие в прошлом поступки европейцев.Ибо что будет наградой за все безнравственные действия,которые придется совершать,за неизбежный риск,за отказ от личной независимости и от многих радостей частной жизни,сопряженные с руководящим постом? Единственная жажда,которую можно таким образом утолить, — это жажда власти как таковой.Можно упиваться тем,что тебе повинуются и что ты — часть огромной и мощной машины,перед которой ничто не устоит.
И если людей, по нашим меркам достойных, не привлекут высокие посты в аппарате тоталитарной власти,это откроет широкие возможности перед людьми жестокими и неразборчивыми в средствах.Будет много работы, про которую станет известно, что она «грязная», но что она необходима для достижения высших целей и ее надо выполнять четко и профессионально,как любую другую. И поскольку такой работы будет много, а люди,еще имеющие какие-то моральные убеждения, откажутся ее выполнять, готовность взяться за такую работу станет пропуском к карьере и власти.
В тоталитарном обществе найдется много дел, требующих жестокости, запугивания,обмана, слежки.Ведь ни гестапо,ни администрация концлагеря,ни Министерство пропаганды,ни СД,ни СС (как и аналогичные службы в Италии или в Советском Союзе) не являются подходящим местом для упражнения в гуманизме. Но в тоталитарном государстве путь к высокому положению ведет именно через эти организации. Трудно не согласиться с известным американским экономистом, когда после краткого обзора обязанностей властей в коллективистском обществе он приходит к заключению, что «им придется все это делать, хотят они этого или не хотят. А вероятность,что у власти при этом окажутся люди,которым противна сама эта власть,приблизительно равна вероятности того,что человек, известный своей добротой, получит место надсмотрщика на плантации».
Дорога к рабству
Фридрих Хайек