- Нам нужно в город.
Я отняла флягу от губ и недоуменно подняла глаза на Жана. Юноша сидел на корточках у костра и помешивал палочкой травяной отвар, дымившийся в походном котелке.
- Ты думаешь, ветра кружатся у городов?
- Где именно кружатся ветра, ты знаешь лучше моего, ведь ты – повелительница, а значит, должна чувствовать своих собратьев. Меня же волнует весьма банальная проблема. У нас кончаются запасы воды и продовольствия. Если мы хотим идти дальше в неизвестность, то должны быть готовы к дальней дороге. Кто знает, куда нас занесет. По правде сказать, я все еще не совсем понимаю, куда нам надо идти и что там делать. Поверить в то, что кто-либо выжил в трагедии с Дайсом…
- Не веришь – не иди, - насупилась я. Его сомнение меня раздражало. Сколько можно повторять одно и то же! Я уже пять раз пересказала этому скептику свой разговор с повелителем камней, упустив, разумеется, ту часть, где мы решали его судьбу, а Жан все равно смотрит на меня с недоверием.
- Да не горячись ты, - с досадой сказал юноша, пробуя отвар. – Сама бы ты поверила незнакомому созданию, свалившемуся на тебя с неба и заявившему, что оно все о тебе знает.
- Я такого не заявляла.
- У тебя это на лице написано.
- Вот и неправда!
- А ты почем знаешь?
- А ты?
- Я то твое лицо сейчас перед собой вижу.
- А я.., - я прикусила язык и насупилась, не зная, что на это сказать. Жан фыркнул и снова принялся помешивать отвар в котелке. В течение всего нашего совместного путешествия, которое длилось уже несколько дней, юноша пребывал в прескверном расположении духа. Он ухитрялся раздуть спор из любой мелочи, словно получая от этого удовольствие. Но самым обидным было то, что в любом нашем споре он непременно одерживал победу. Обещанное «Мы» оказалось не таким уж радужным и светлым, как мне того хотелось, и порой было до слез обидно осознавать, что ты ничего не можешь возразить в ответ на его язвительные, но всегда попадающие в цель замечания. А возразить хотелось, очень хотелось. Пусть даже тема спора была мелочной и совершенно незначительной. Ощущение собственного поражения оказалось ужасным. И порой думалось, что лучше б мы вообще не встречались.
- Иди пить отвар, - Жан протянул мне дымящуюся кружку. - А то совсем замерзнешь.
- Спасибо.
- Не за что.
Я с наслаждением сделала несколько глотков. В памяти тут же всплыли названия знакомых трав, входящих в состав отвара. Вспомнился и Друг.
- А я знаю, из чего ты это сварил! – попыталась я улыбнуться. Возможно, разговор о любимом ремесле поднимет Жану настроение.
- Еще бы тебе не знать, - угрюмо буркнул юноша. – Ты жила под боком у самого великого целителя этого мира. Должен же он был тебя чему-то научить.
Я промолчала, опустив глаза и стиснув в пальцах кружку. Огонек костра предательски дрогнул, заколебался тревожно, потянулся к Жану. Я взглядом остановила его и приказала вести себя достойно и не выдавать моих чувств. Мне не хотелось, чтобы Жан заметил, как сильно задели меня его слова. Юноша был правдив. Беспощадно правдив, как камень. Ненароком он своим резким верным словом постоянно попадал в самое больное место, надавливая на открытую рану. Взглядом, фразами, даже движениями Жан, сам того не понимая, корил мня за то, за что корила себя я сама, и что не давало мне покоя по ночам. Жестокий упрек за то, что я не ценила Аланара, когда он был рядом. «Ценила» - слабо возражу я, стараясь справиться с нарастающей в груди болью. «Недостаточно ценила» - отзывался кто-то внутри, подливая масла в пламя моего самотерзания. «Я не знала» - пыталась оправдаться, не зная толком, перед кем должна оправдываться и спасет ли меня это оправдание, если ничего уже нельзя вернуть. «Ничего не вернешь» - вторит внутренний голос, и неизбежность, слышимая в нем, приводила в отчаянье. - «Ничего не вернешь»
А теперь появился Жан, и он стал живым воплощением мучивших меня переживаний. Если перед собой я еще как-то могла оправдаться, то он был беспощаден. Не было таких слов, которые смогли бы заглушить ту зависть, которую он испытывал ко мне. Зависть эта стала самой высокой преградой между нами. Я не знала, как ее преодолеть.
- Ложись спать. Я покараулю.
- Тебе сняться кошмары? – спросила я в ответ. В последнее время Жану спалось неспокойно. Он кричал и метался во сне, проклиная и призывая на помощь неведомые силы.
Целитель покачал головой и отвернулся.
- Ложись спать, - повторил он, залпом допил отвар и, бросив кружку, ушел с поляны.
Я тяжело вздохнула. Жан брал на себя всю походную работу. Он готовил для нас еду, мыл котел, разбирал постель. Разве что костер разжигала я. Наверное, он хотел доказать всем, а прежде самому себе, что он не бесполезен. Нелегко будет пробудить его уверенность в себе… Вздохнув еще раз, я устроилась поудобнее на мягких сосновых лапах и заснула.
***
- Мама, купи мне леденец!
- Но, дорогая, у нас нет денег.
- Но мамочка, пожалуйста, купи леденец! Вот тот, желтенький!
- Я же тебе говорю: нет денег.
- А зачем же мы пришли сюда?
- Чтобы купить тебе шерсти для прядения.
- Не хочу шерсти, она колючая! Хочу леденец! Ну ку-пи-и-и! По-жа-алуйста!
- Вот, возьми, - Жан вытащил из кармана медную монетку и протянул ее маленькой девочке, державшейся за подол женщины с усталым лицом и указывающей крохотным пальчиком на большой сверкающий на солнце леденец в форме цветка. – Купи себе конфетку.
- Спасибо вам большое! – просияла женщина. Она тотчас подхватила девчушку, которая сама светилась от счастья, как желанный леденец, сжимая в руках драгоценную денежку, и поспешила к лавке со сластями.
- Ты же говорил, что у нас у самих нет денег, - заметила я, пряча улыбку.
- Ярмарка бывает не часто, а уж сладости таким девочкам, как эта, покупают еще реже. Когда я и Мари были детьми, у нас в деревне тоже раз в год проходила веселая ярмарка. Мама давала нам немного денег и отпускала на целый день. Мари никогда не умела правильно тратить деньги, поэтому у нее никогда не хватало на леденец. Я знал это и оставлял немного из своих собственных сбережений. И, когда она расстроенная прибегала ко мне и жаловалась, что у нее опять не хватило на конфетку, я жестом фокусника доставал из кармана припасенную монетку и вручал ей. Каким восторгом тогда лучились ее глаза…, - грустно объяснил Жан, провожая взглядом счастливую девочку и ее мать. Воспоминания о детстве вогнали его в тоску. Он даже не смотрел на разноцветные развевающиеся флаги, веселых артистов на площади и затейливые товары, разложенные на покрытых пестрым сукном прилавках. Целитель полностью ушел в прошлое.
Когда мы вошли в город, ярмарка была в самом разгаре. Отовсюду слышались зычные крики зазывал, играла музыка, раздавалось нестройное пение, шумели телеги, звучал детский смех и веселые выкрики. Среди всей этой радостной кутерьмы Жан казался грязно-серым пятном. Его печальное лицо никак не вписывалось в пейзаж этого солнечного дня, когда весь народ веселится и ликует, играет музыка, и детский смех разноситься по переулкам. Мне даже на секунду стало боязно, что нас сейчас прогонят из этого города, опасаясь, что Жан отравит сегодняшний праздник своим хмурым видом. Я не знала, как долго может пребывать в унынии человек, потерявший все, и как его из этого уныния вывести. Мне катастрофически нужна была чья-нибудь помощь. Но вокруг были лишь незнакомые люди.
- Жан, - я дернула юношу за рукав. – Пойдем в лекарственную лавку. Может, ты захочешь что-нибудь купить…
- Отстань! - бросил юноша резко и отстранился.
Я не отступала.
- Нам все равно придется туда пойти, мы ведь должны продать травы, которые собрали в лесу.
Жан не ответил. Только еще больше нахмурился.
- Тогда пойдем же! – и я взяла его за руку.
- Отцепись же от меня! – воскликнул целитель и резко оттолкнул меня прочь. Я споткнулась и налетела на проходящего мимо прохожего. Тот ловко придержал меня за локоть, не давая упасть, и с насмешкой спросил, указывая на Жана:
- Осторожнее, красавица. Этот тип тебя обижает?
- Нет. Я с ним даже не знакома, - отрезала я, высвобождаясь из цепкой хватки нежданного спасителя, и, даже не посмотрев на Жана, быстрым шагом пошла меж торговых рядов в противоположном направлении. В глазах моих блестели слезы. Обида комом стояла в горле. Я же делала все, что могла. И ни капли благодарности! Пусть теперь идет себе, куда вздумается!
Утерев слезы рукавом, я поспешила на площадь, где вовсю шло веселье. Зачем и мне грустить в такой чудесный день? Хватит на него и одной хмурой физиономии. Создав на ладони небольшого дракончика, я под шум и ликование толпы запустила его в воздух. В подставленную сумку тут же полетели монеты. Улыбнувшись успеху, я сотворила еще одно огненное чудо, пустив его летать по площади на потеху толпе. И, несмотря на то, что на душе было паршиво, я улыбалась. Улыбалась солнцу, улыбалась веселому ярмарочному дню, улыбалась хотя бы в противовес хмурому Жану, на которого я была в большой обиде. Но скоро эта обида выветрится. Вот зазвучала музыка, и молодой красивый танцовщик потянул меня за руку танцевать. Он такой же артист, как и я. Он тоже живет настоящим. Он так же, как и я, призван дарить радость. А потому нужно танцевать. И мы танцевали и смеялись под разрозненные крики ликующей толпы.
Я готова была танцевать до упаду, пускать в небо фейерверки и вместе со всеми кричать «ура», пока ярмарка не закончится. Ведь так я смогу забыть свою обиду, полностью погрузившись в беззаботное веселье. Юбка вертелась волчком, волосы развевались на ветру, ноги вырисовывали на дощатом помосте, куда увлек меня за собой молодой танцовщик, затейливые фигуры. В глазах плясало пламя. Я сама была пламенем. Не было больше ничего, кроме танца, музыки и раззадоривающих криков снизу. Это было злое, бешеное веселье, в котором я принадлежала лишь моей публике. Я отдавала себя до конца вместе со всеми моими печалями и обидами, чтобы не осталось ничего, способного причинить боль. Я танцевала. Мне было все равно, кто сжимал мою руку, обнимал за талию и подбрасывал вверх. Это ведь был всего лишь танец. Танец на ярмарочной площади.
***
Переулок был грязным и пустынным. Где-то пронзительно пищала крыса. Под ногами хлюпало. Пахло гнилью и разложением. Я понятия не имела, где мне искать Жана, куда он направился и с какой целью. В ногах ощущалась тяжесть, в душе – всепоглощающая пустота. Бесчувствие. Я добилась этого добровольно, растратив себя до искры, а теперь остались угли. Тлеющие. Еле горящие.
- Эгэ, посмотри–ка, не та ли это девица, что так лихо отплясывала сегодня на помосте? – резкие голоса где-то сзади. Я не остановилась. Мне все равно.
- Точно, она. Ишь какие кренделя выделывала, коза!
- Слушай, а давай ее главному снесем, а? А то он жаловался, что девки поразвлечься нет. Авось и наградит он нас.
- Ага. Самим поразвлечься даст. Личиком она вроде миловидная…
И тут я побежала.
- Эгэ! Стой! Лови ее!
Сзади послышался нестройный топот. Человек пять или шесть. Оборачиваться не было времени. Усталые ноги готовы были подкоситься в любую секунду. Что делать, я решительно не знала. Раньше, путешествуя по городам, я держалась людных мест и больших таверн, понаслышке зная, как опасна может быть женская красота для мужчин. А теперь по милости Жана меня занесло в этот темный переулок, где даже на помощь позвать некого. Оставалось только надеяться на свои ноги. Не стоило мне так лихо отплясывать на площади. Вот и внимание лишнее привлекла. Дыхания не хватало. Сердце в груди бешено колотилось, рискуя вырваться наружу. Вдали показалась серая обшарпанная стена. Тупик. Оставалось только одно. Я могла потушить огоньки внутри настигающих меня людей. Но тогда…
Рев стихии внутри, бешеная, всепоглощающая жажда чужого конца, огонь в сердце, в мыслях, на кончиках пальцев. Уничтожить, поглотить, забрать себе, воссоединить с собой... Стать чем-то иным, сильным, мощным, безжалостным, как само пламя. Снова будут крики, кажущиеся незначительным писком, ведь я стану сильнее, могущественнее, свободнее. Но кто остановит меня теперь? Нет, ради Друга, ради его добрых побуждений я не буду становиться зверем. Моя сила не призвана убивать. Я просто улечу.
Свист. Камень под ногами. Я споткнулась и начала падать. Лицо погрузилось во что-то вязкое и липкое. Вода. Грязная, зловонная. Я упала в лужу, а значит, не могла взлететь. Платье промокло насквозь.
Позади раздался грубый гогот.
- Попалась, пташка! Вяжи ее, ребята!
Жесткие сильные руки поставили меня на колени. Запястья стянула веревка. Один из мужчин грубо подхватил меня и швырнул другому.
- Посмотри, что у нее в сумке. Да не лапай ты ее, не про твою честь!
Я закрыла глаза, задыхаясь от омерзения и боли. Сумку с меня стянули и выпотрошили ее содержимое на землю.
- Фу-у, травки какие-то!
- А может, она ведьма? Вон как на площади отплясывала!
- Тащи ее в таверну, там главный разберется. Он в колдовстве разбирается. Да аккуратней, аккуратней, чай не куль с картошкой. Да глаза ей завяжи и рот заткни, чтоб не визжала.
В рот затолкали грязную тряпку, а глаза затянули повязкой. Мне и так было противно смотреть на эти ухмыляющиеся рожи, поэтому я была рада возможности на время потерять зрение. Какая разница, куда они тащили меня, перебросив, как мешок, через плечо и перекидываясь пошлыми шуточками. Я мечтала еще и оглохнуть, чтобы не слышать их грубого гогота. В эти минуты я ненавидела людей. Ненавидела тех из них, кто опустился до подобной жизни. Мне не хотелось даже смотреть на их огоньки.
Через некоторое время послышался скрип открывающейся двери. Меня внесли в какое-то шумное помещение, где звучали гомон и звон стекла. Судя по всему, это была таверна. Колени оцарапали жесткие доски. Меня грубо сбросили на какую-то деревянную поверхность. Стянули повязку. Вытащили кляп.
Я растерянно завертела головой. В дымном полумраке разглядеть удалось немногое. Грязные засаленные стены, массивные столы, покрытые липкими разводами, и публика под стать: оборванные, небритые и злобные. Запах в таверне стоял отвратительный. В углу располагалась грубо сколоченная стойка, за которой толстый трактирщик тщетно протирал грязным полотенцем не менее грязный кружки, а прямо передо мной развалился на лавке мужчина лет тридцати. В зубах он держал сигару. Около меня на столе стояла кружка с недопитым вином. Мужчина ухмылялся. Никто в таверне не обращал на нас внимания. Видимо, похищенные девушки были тут делом обыденным.
- А она хороша, ребята, хороша…, - мужчин протянул руку и потрепал меня по щеке. Я отдернулась от него и неуклюже повалилась на бок. Мужчина засмеялся.
- Диковата, правда, да это ничего. Мы ее быстро приручим. А вы молодцы, - он порылся в карманах и вытащил небольшой мешочек. – Вот, идите, погуляйте.
- Вы только смотрите, она, того, кажись, ведьма, - предупредил один из мужиков.
- Разберусь. Идите.
Похитители радостно схватили мешочек и гурьбой вывалили из таверны. Глаза сидевшего напротив меня мужчины нехорошо прищурились.
- И как же тебя зовут?
Я промолчала.
Резким движением он развернул меня к себе и притянул мое лицо в плотную к своему. От него разило вином и табаком.
- Отвечай, когда тебя спрашивают!
Я скосила глаза на его сигару. Еле тлеющая она внезапно вспыхнула. Маленький огонек весело заиграл на ее кончике, устремившись к губам мужчины. Тот вскрикнул и еле успел отбросить сигару прочь.
- Ах ведьма, - Сильная рука наотмашь ударила меня по лицу. Я охнула и со стоном растянулась на столе. Никто из присутствующих в таверне даже головы не повернул. Только в углу кто-то зашевелился. – Ну я сейчас тебя научу, как нужно себя вести!
- Помогите! – в отчаянье взмолилась я, не надеясь, что кто-либо отзовется. Кому я тут нужна? Кто оценит мою жизнь и честь выше собственного безразличия? Вокруг всех занимают только их беды, их кружки и их беседы, а что со мной сейчас сотворит этот мужчина с грубыми руками, им все равно.
- Оа? – раздалось вдруг откуда-то сзади. Я резко повернула голову, пытаясь высвободиться из железной хватки мучителя. Из угла таверны поднялся, придерживаясь за столешницу, Жан. Жан? Я скривилась от презрения. На юношу противно было смотреть. Он был совершенно невменяем. Проблеснувшая было надежда лопнула, растворившись в винных парах. Пошатываясь, Жан вышел вперед. – А ну-ка ты, отпусти мою женщину! Убери от нее свои лапы!
Таверна замерла. Все взоры были устремлены на Жана. Тот, уперев руки в бока для большей солидности, с вызовом смотрел на моего похитителя. Но мужчина даже не повернул головы.
- Дружок, ты перебрал немного. Иди, проспись, - бросил он насмешливо, пытаясь расшнуровать мое платье.
- Я…ик…я сказал, отпусти ее! Ты, помойная крыса! Сейчас ты у меня сам проспишься! – хмурая физиономия Жана отражала исключительную серьезность его намерений. Мне стало страшно.
Посетители таверны нестройно ахнули. Мужчина грубо бросил меня на стол и все-таки повернулся к целителю, скрестив руки на груди.
- Щенок! Да ты знаешь, кто я такой?
- А мне плевать! Ребята, бей его!
Тут же из-за стола в углу выскочило шесть огромных и совершенно одинаковых громил и встали рядом с Жаном. Мой мучитель присвистнул. Я сама была удивлена. И откуда только такие взялись?
- И как вы, ребятушки, за одним столом поместились? – мужчина изо всех сил старался сохранить насмешливый тон, хотя огонек в его груди предательски подрагивал.
- В тесноте да не в обиде, - хором отозвались те и дружно рыгнули.
Мужчина хмыкнул.
- И кто же вы такие?
- Ты слышал когда-либо об Ордене Слепой Кошки? - раздался вдруг чей-то тихий мелодичный голос. Я раскрыла глаза от удивления. В ряд с молодцами встал юноша в голубом плаще и белых перчатках, до боли в сердце напоминающий мне Марека. Те же золотистые локоны, тот же румянец играет на щеках, вот только глаза были пронзительно зелеными, как весенняя листва. Юноша единственный из всей компании был абсолютно трезв. Я почувствовала, что у меня еще есть шанс спастись. Вот только как Жан смог раздобыть столь мощную поддержку? Кажется, этот тип был из аристократов...
- Ну что ж, вы осмелитесь напасть на главу здешней гильдии магов?
- Боюсь, твое положение тебя не спасет. Ты плохо обращаешься с женщиной. И ты за это ответишь, - белокурый юноша нахмурился и поднял вверх указательный палец. Как по команде шесть молодцов приняли боевую стойку. Посетители благоразумно попрятались под столы
- Ты хочешь драки – ты ее получишь, - мужчина сплюнул и зычно свистнул в два пальца. Дверь таверны с грохотом распахнулась. Я с трудом повернула голову и увидела на пороге несколько фигур в капюшонах. На черной ткани светился перевернутый месяц – знак гильдии магов, который можно было встретить в любом городе. Мужчина щелкнул пальцами, и на его ладони вспыхнул ядовито-зеленым огнем маленький шарик. Я поморщилась. Этот огонь был неправильным, неживым, не слышавшим моего зова. Я не могла его контролировать.
Сколько я ни путешествовала по городам, нигде не было такого мерзкого представительства магов. Везде это были почтенные заносчивые старцы, всегда себе на уме, всегда критичны и упрямы, но никак не грубы.
Белокурый юноша слегка наклонил голову, внимательно рассматривая выставленную против него силу.
- Давно хотел помериться в могуществе с самой гильдией магов, - нежно проговорил, почти пропел он, причем голос его звучал весьма доброжелательно. – Вы, негодяи, приносите городу больше вреда, чем пользы. Наверное, вы забыли, что магия – это далеко не самое сильное оружие. Что ж, придется вам об этом напомнить.
- Драные кошки из недобитого ордена добродетелей, - прошипел мужчина, создавая на другой своей ладони сноп розоватых искр. – Мешаете жить спокойно! Все лезете со своими никому не нужными моралями и учите жизни кого попало! Но нас вам учить не придется. Мы сами вас всему научим, потому что мы, гильдия магов, хозяева этого городишки!
По губам белокурого юноши пробежала улыбка.
- Что ж, - сказал он тихо. – Айлэ Триумпейлэ!
Затем юноша медленным грациозным движением стянул с руки белую перчатку и подбросил вверх. Тотчас раздался дружный свист, и шесть изогнутых клинков рассекли ее в воздухе. Белоснежные лоскутки упали к ногам странного улыбающегося юноши, но его соратников за ним уже не было. Таверну охватил хаос. Билась посуда, кричала и визжала от ужаса прислуга, падала мебель, с жутким звуком рассекала человеческую плоть острая сталь,запахло гарью. Я не видела всего этого, только слышала. Перед глазами плясали яркие, пышущие яростью и минутной ненавистью огни. Огни смерти, огни насилия. Мне больно, невыносимо больно было на них смотреть, но если я закрывала глаза, то видение становилось еще ярче. Почему? Почему они убивают друг друга? Из-за меня? Глаза слезились, связанные руки мешали движению. Вдруг кто-то сзади схватил меня за запястье. Я инстинктивно дернулась. Кожи коснулось холодное лезвие, а потом веревки спали.
- Тише, вы же не хотите, чтобы я вас поранил. Поторопимся. Моим ребятам уже наскучило убивать, - раздался за спиной тихий мелодичный голос. Я резко обернулась и встретилась со взглядом ярко-зеленых глаз. Не говоря ни слова, златоволосый юноша в голубом плаще схватил меня за руку и потащил к выходу. По дороге он неизвестно откуда вытащил еле держащегося на ногах Жана и, взвалив его на плечо, продолжил путь. Я мимолетом удивилась, ведь юноша казался куда слабее целителя, но времени думать об этом не было. Преодолев все преграды, мы прорвались к выходу и последним отчаянным рывком вырвались в прохладную ночь.
Я резко выдохнула. Голова слегка кружилась, в глазах рябило.
- Скорее, - юноша потянул меня куда-то за угол таверны. У обочины стола карета, запряженная шестеркой вороных. Юноша рывком отворил дверцу, свалил Жана на сиденье, помог забраться мне. Затем запрыгнул сам, и мы тронулись.
Все происходило слишком быстро. Я неверным движением смахнула с лица волосы, поправила шнуровку платья, и тут к огромному моему смущению заметила, что белокурый юноша с самого того момента, как мы сели в карету, не сводит с меня глаз.
- Может быть, вы представитесь? – потребовала я с раздражением. Рядом со мной спал, подперев щекой бортик кареты, пьяный Жан. Требовать объяснений больше было не с кого, и, чтобы скрыть свое смятение от незнакомца, я решила нападать первой.
- Простите, не было времени сделать это раньше, - вежливо улыбнулся юноша. – Мое имя – Лорд Эрнест. А вы – Оа.
- Не удивляйтесь, - поспешно поднял он вверх руку, заметив, что я собираюсь его перебить. - Жан мне о вас все рассказал.
Я бросила испепеляющий взгляд на безмятежно посапывающего целителя. Как много он разболтал этому загадочному лорду?
- Как вы познакомились? – наконец спросила я, стараясь ничем не выдать свое волнение. Огонек внутри Эрнеста находился в полном покое. Я ничего не могла прочесть в его горении.
- О, это было забавно, - все с той же улыбкой отозвался юноша. – Он продавал на площади мяту, а я попросил его дать мне что-нибудь от головной боли. Мой личный целитель никак не мог с ней справиться. Тогда Жан сказал, что неплохо врачует. Я отвез его в мой особняк, и там он свершил настоящее чудо. Моя голова перестала болеть. В честь этого я решил угостить его своим лучшим вином. Бедняге оказалось просто необходимо хоть кому-то излить душу. Поэтому я вернул ему долг, став его душевным целителем. Мы разговорились, а потом, после третьей бутылки, он вдруг вспомнил, что вы бродите одна где-то в незнакомом городе, а на улице уже темно и множество бандитов. Я просто не мог отказать себе в удовольствии помочь даме. Ведь ради таких благородных целей и создавался Орден Слепой Кошки.
Что-то в его словах мне казалось совершенно неправильным, что-то - до невозможности искаженной правдой, а что-то – откровенной выдумкой. Но огонек в его теле не дрогнул ни разу. Значит, юноша не лгал. Его зеленые, как весенняя трава, глаза смотрели ясно и доброжелательно. Весь его облик излучал доверие и некое очарование, которому сложно было не поддаться. Его тихий мелодичный голос, лицо, до слез напоминающее Марека, таинственная полуулыбка – все казалось мне необычайно прекрасным и светлым. Может быть, истинно светел и прекрасен тот, чей огонек находится в покое? Я не могла не сознаться себе, что любовалась им. Его правильным благородным профилем, бледностью и точеными чертами его лица, большими изумрудными глазами и сдержанной полуулыбкой. Эрнест олицетворял сбой образ истинно благородного рыцаря, такого, о которых читал мне в книжках и пел в своих песнях Аланар. За все время своего пути я не имела дела с аристократами. Что им до безродной нищенки, зарабатывающей на хлеб огненными фейерверками на площадях. И Эрнест казался мне идеалом аристократии. Мне было безумно интересно узнать, что побудило юношу создать орден со столь странным названием, и где он смог набрать команду из совершенно одинаковых парней, почему он решил помочь такому моральному ничтожеству, как Жан, и чем ему не угодила гильдия магов. Но благородное спокойствие Эрнеста, его глубокий взгляд и снисходительная улыбка остудили мое любопытство. Не хотелось выставлять себя любопытной невежей, не знающей правил приличия и не умеющей контролировать свои эмоции.
- Куда мы едем? – вкрадчиво спросила я после долгого молчания. Мне очень хотелось соответствовать своему собеседнику.
Юноша ответил не сразу. Он неторопливо разгладил складки своего лазурного плаща, поправил ворот камзола, разгладил все оборки и кружева, и только потом поднял на меня взгляд. Казалось, он был настолько поглощен собой, что даже не слышал вопроса. Я собиралась было повторить, но он заговорил, как всегда, тихо и спокойно.
- Мы едем в мой особняк, леди. Там ваш друг придет в себя, а мы с вами насладимся приятной беседой за бокалом доброго вина.
Была в его голосе непробиваемая уверенность в том, что все именно так и будет. И беседа будет приятной, и вино будет восхитительным, и Жан придет в себя довольно скоро. Я не могла понять, откуда он может знать все наперед. Но возразить было нечего. Поэтому я предпочла устремить взгляд в окно, на проносящиеся мимо темные улочки.
Особняк Лорда Эрнеста находился в самом центре города. Снаружи он напоминал маленький замок из красочной книжки. Построен он был из блестевшего в лунном свете голубоватого мрамора, с множеством башенок, флигелей, синей черепицей на крыше, резными ставнями и витыми лесенками. С белоснежных балкончиков свисали охапки фиолетовых цветов. Около дома был разбит сад с мраморными скамеечками, узкими дорожками, уложенными разноцветной галькой, ухоженными клумбами, выполненными в форме затейливых зверей, и журчащим фонтаном в центре. Тусклый лунный свет не позволял разглядеть всего этого великолепия во всех подробностях, но увиденного было достаточно, чтобы, выйдя из кареты, на пару секунд замереть на месте, не в силах отвести взора. Слов не хватало, чтобы выразить мое восхищение. Наверное, именно в таких домах должны жить добрые волшебники из детских сказок. Из синей трубы поднимался дымок. Где-то в глубине сада зажегся маленький фонарик. Это спешил к нам навстречу старый сторож. Он поприветствовал нас с Лордом Эрнестом и поспешил на помощь к Жану.
- Что ж. Идемте, - Эрнест подал мне руку и провел по извилистой дорожке к двустворчатым дверям. Они отворились от легкого прикосновения ладони в белой перчатке. Внутри дом мне понравился еще больше, чем снаружи. Всюду горели свечи. Сотни, тысячи свечей в самых необыкновенных подсвечниках и канделябрах. Их мягкое сияние отражалась в граненом хрустале на полках серванта, плясало на роскошных гобеленах, скользило алыми бликами на сверкающих плитах пола, играло живым золотом в волосах хозяина всего этого великолепия, который, отдав распоряжение по поводу комнат и позднего ужина, препроводил меня в комнату с мягкими креслами, обтянутыми не известной мне тканью.
- Здесь мы можем спокойно побеседовать, дожидаясь ужина, - сказал Эрнест, приглашая меня сесть. – Я полагаю, у вас найдется для меня немало вопросов. Предупреждаю сразу: Я не всеведущий, и дать ответ на все я не могу.
Я смотрела на него со смесью недоумения и восхищения. Никто еще на моей памяти не предлагал мне добровольно ответить на все мои бесконечные вопросы. Я чувствовала, как моя симпатия к Лорду Эрнесту все растет и растет. И все же постаралась собраться и мыслить объективно.
- Почему вы нам помогаете? – напрямик спросила я. – Ваши действия неразумны. Вы знакомы с Жаном всего лишь день. Вряд ли его пристрастие к вину пробудило в вашем сердце необузданную любовь. Скорее всего, Жан был лишь предлогом.
- Позвольте я вас перебью? – Эрнест медленно поднял вверх ладонь. Его голос звучал тихо и мелодично, и все же он смог заглушить мои громкие рассуждения. Я прикусила язык и устремила взгляд в пол. Внимание Эрнеста вызывало во мне странную смесь стыда и смятения. Это был не тот стыд, который я испытывала перед Аланаром, а какой-то другой, необъяснимый, непонятный, будто я провинилась перед этим белокурым юношей уже в том, что нахожусь рядом с ним и требую его внимания. – Ваши сомнения мне понятны, а вот ваши обвинения совершенно неверны. Вы сомневаетесь в искренности моего расположения к Жану, леди, полагая, что этот славный юноша – лишь предлог для выхода на вас. Но в таком случае вы слишком много о себе возомнили. Безусловно, меня заинтересовала ваша история, да и предмет вашего поиска тоже мне небезызвестен. Если хотите знать, то именно с ним связана деятельность моего Ордена. Не обижайте меня, леди, думая, что мне безразличен Жан. У вас с ним общая цель, только и всего. А я хочу вам помочь. Я знаю, куда дуют Северные ветра и куда они уносятся.
- Зачем вам это? – тихо спросила я. – Знаете, есть много людей, охотившихся за повелителями.
- Я не настолько глуп, чтобы за ними охотиться, хотя вас поймать мне и удалось, - Эрнест провел рукой по волосам и ослепительно улыбнулся. – Я – любимец судьбы, счастливчик, который не имеет права ставить на кон более или менее, чем того требует удача. Нет, я не охочусь за стихиями, на это есть безумные маги. Моя цель – совершенный.
Я вздрогнула. Внутри что-то тревожно екнуло. Последние слова Эрнеста гулким эхом отдались где-то на краю сознания.
- А вам-то он зачем? – невольно слетело с губ.
- У меня свои цели. У вас – свои. В любом случае, я не искал встречи с Жаном сегодня днем. Я искал средство от головной боли.
- Боюсь, избавившись от старой боли, вы только что приобрели новую, - попыталась улыбнуться я, но как-то в его присутствии не улыбалось. – А откуда вы знаете про ветра?
- Я состоял в гильдии магов какое-то время. Мне были доступны все их архивы и источники. В довольно раннем возрасте я сумел возвыситься так, как не мечталось иным старцам. Видимо, природа наградила меня мощным магическим потенциалом. Но потом я стал требовать от гильдии слишком многого. Меня прельщали те знанья, которые они мне давать отказывались, ссылаясь на мой возраст. И я стал преступать их законы. За что и поплатился. У меня хватило влияния сохранить авторитет в обществе, а это, скажу я вам, самое важное. Так я сумел создать орден идеальных бойцов, думающих в одном направлении и не отличающихся богатством мысли. Но, думаю, история Ордена Слепой Кошки в подробностях не покажется вам очень интересной.
Эрнест сказал это так уверенно и сопроводил свои слова таким пристальным взглядом, что я не смогла возразить.
Принесли ужин. Мы молча поели в тишине при мягком мерцании свечей.
- Сегодня у вас был тяжелый день. Как, впрочем, и вчера. Вам нужен отдых, - сказал Эрнест, поднимаясь с кресла и подавая мне руку. – Завтра меня не будет дома целый день, так что вам с Жаном выпадает блестящая возможность обсудить ваши дальнейшие действия и мое в них участие. За вечерней трапезой мы придем к общему соглашению. А сейчас - спокойной ночи.
И он галантно проводил меня до спальни. По дороге я разглядывала странные дорогие предметы, со вкусом расставленные по полкам вдоль стен, и думала, может ли что-нибудь поколебать уверенность Лорда Эрнеста в своих словах, или то, что он сказал, действительно так и будет, и будет именно так, как сказал об этом он.