Прозвенел звонок, и в школьных коридорах на какое-то мгновенье стало так тихо, как бывает перед грозой в жаркий июльский день. Но вот захлопали двери, и гул детских голосов заполнил здание.
Школьная столовая походила на пчелиный рой. Звяканье посуды, отдельные выкрики, шарканье ног.
Славка не спеша шел по коридору мимо столовой. Румяные булочки и пышные оладьи с повидлом сегодня не для него. Дома нет денег. Мать рассчитывала на зарплату отца, но он, как это бывало и раньше, получив расчет, только через неделю показался дома, с опухшим лицом, не бритый и без копейки денег. Славка понимал, что надо потерпеть (а это он умел), пака мать что-нибуть придумает, но запах исходивший из столовой действовал на нервы.
« Посмотрим, чем там сегодня кормят» - подумал он и решительно шагнул через порог.
Осмотревшись, он увидел Мишку Десятникова.
Завидев Славку, тот отвернулся в другою сторону.
Ну, что Десятка поделимся?
Десятников окинул его тощею фигурку презрительным взглядом и, не спеша, дожевав оладью, потянулся за другой и чванливым голосом сказал:
- Тебе нельзя.
- А тебе значит можно?
- Ну, я другое дело, а ты растолстеешь, чего доброго, - сказав это, он нарочито медленно открыл рот и не спеша стал запихивать туда оладью, вымазанную повидлом.
И тут Славка, неожиданно для самого себя, что есть силы, ударил в этот открытый рот. Десятников замычал и повалился на пол. Послышался звон разбитой посуды.
Сразу воцарилась тишина. Славка круто развернулся и, растолкав ошарашиных ребят, выбежал из столовой.
В класс вошла Людмила Ивановна.
Все встали. Жестом, разрешив сесть, она обратилась к Славке.
- Смирнов после уроков задержись. Вызвали твоих родителей. А ты, Десятников, пойдешь сейчас домой и приведёшь мать.
Войдя в учительскую, Славка увидел, что весь педагогический совет был уже в полном составе. Мать сидела на краешке стула, опустив голову, и даже не взглянула на него когда он вошёл. Она выглядела, какой-тол напуганной, и ему вдруг стало, нестерпимо жаль, её.
Среди учителей сидела незнакомая ему женщина. Она с нескрываемой ненавистью глядела на него.
«Десяткина мать» - подумал Славка и отвернулся к окну.
- Ну, что Смирнов, допрыгался? - начал директор. – Уже грабить решил? Совесть совсем потерял. Ты думаешь, мы долго будем терпеть твои выходки?
- Не грабил я никого – выдавил из себя Славка, чувствуя, что краснеет.
- Глаза твои бесстыжие! – соскочив со стула, закричала Десятников. – Да таким, как ты, не место в советской школе! Мой Мишенька мухи не обидит. Он добрый, а этот бандит ему проходу не даёт. Из-за него ребёнок должен ходить голодный.
Славка посмотрел на свои мать. Она сидела съёжившись, так и не подняв головы, и он понял: ей стыдно не за него, а перед ним… И тут он поймал себя на мысли, что она редко улыбается . Эти печальные глаза, и какая-то неуловимая обречённость в жестах, походке, в манере разговора. Всегда занята каким-то делом. Только однажды он видел её счастливую улыбку.
В тот день отец уговорил мать продать шифоньер. Мол, он им без надобности, все равно класть туда нечего, только место занимает. Вернулся он не один – с двумя мужиками. Все троя были на веселее, и отец дал ему денег на мороженное. Вот тогда-то и просияла мать от радости, что отец уделил внимание сыну.
- Скажи, Смирнов – услышал он голос Людмилы Ивановны, - у тебя что, денег не было? – и добавила, обращаясь к матери. – Вы ему даёте на обеды?
Славка увидел, как мать вздрогнула.
- Почему? Даёт…Только я потерял – спешно забормотал Славка.
Мать впервые подняла голову и посмотрела на него.
- Ну, ты бы сказать мне об этом, уж как-то бы решили эту проблему, - сказала Людмила Ивановна, пожимая плечами.
- А я думаю, что Десятников мог бы поделиться. Тем более, он добрый, как говорит его мама.
Это сказал учитель физики, и в его голосе проскочила нотка иронии.
- Вот если бы у него попросили, - отозвалась Десятникова – он конечно бы, не отказал. А то ведь налетел сразу…
- Не думаю, чтобы Смирнов поступил именно так, как вы говорите. Ведь он же не сумасшедший, чтобы ни с того ни с сего бросаться на людей.
- Извините, вы сами-то, какой предмет преподаёте? – спросила Десятникова.
- Физику, а что?
- Да нет, ничего…
- Поди, жаловаться на меня пойдёте?
- Константин Иваныч, - вмешался директор, мы отвлеклись. Так. Смирнов, выйди за дверь и подожди в коридоре.
В коридоре уборщица мыла пол. Славка, чтобы ей не мешать, отошел к окну. Зимний короткий день угасал. Кое-где в окнах зажгли сват.
- Что, нашкодил? – услышал он за спиной голос уборщицы. – Учат вас, учат, и что вам только не хватает? Нам война не дала учиться, а ведь как хотели. Ноги-то подбери, дай подотру.
Поворчав ещё немного, она подняла тяжёлое ведро и пошла менять воду.
Минут через десять открылась дверь учительской, и вышла мать. Привалившись спиной к косяку, она тихо заплакала.
- Мама, не надо, я больше не буду, - дрогнувшим голосом сказал Славка.
- Проклятый…Да чтоб ты захлебнулся этой водкой.
Слёзы душили её.
Когда они вышли на улицу, было уже темно. Тусклый свет уличных фонарей отбрасывал их сгорбленные тени на февральский снег. Встречные прохожие пропускали их останавливались и глядели в след – плачущей женщине и идущему рядом с ней мальчику.