У некого барина Никифора Филиппыча крепостной цирк имелся. И был в нем гвоздем программы смертельный номер укрощения медведя. После клоунов с акробатами выходил медведовед с устрашающего вида медведем и спрашивал желающих с ним побороться. Желающих обычно не находилось, а если и попадались какие приезжие дураки, тех медведь вскорую обламывал, даром, что лапы в рукавицах и пасть ремнем завязана.
Чаще публика была склонна скорее посмотреть, чем поучаствовать, поэтому с медведем боролся паяц. Медведь был пьющий, в пьяном виде добрый и склонный пообниматься, паяц, ясно дело, о том ведал, что медведю пива перед выходом давали. Он обнимался с медведем, дружески таскал его за космы, а публике казалось, что между ними происходит борьба. После чего паяц обманным манером хватал зверя за задние лапы, толкал в живот, и пока пьяный медведь лежал на спине плясал на нем, демонстрируя победу.
После чего, каждый раз заново пораженный таким обманом, медведь свирепел и пытался поймать паяца, но тот быстро запрыгивал на веревочную лестницу, где зверь его не мог достать, залезал на канат над манежем и дразнил медведя тыкая оттуда палочкой, ухохатываясь с беснующегося под ним животного. Когда медведь уставал от попыток достать паяца, тот спрыгивал вниз и бил его ногой под зад, вслед за этим наступала вторая серия медвежьих метаний и бесплодных попыток, пока зверюгу не начинало мучить похмелье, он ложился на опилки манежа, громко выл, медведовед выносил ему пива и уводил в вольер.
Публика была в восторге, народ в цирк валил со всей губернии, и барин сказывал, что своих медведя с паяцем он ценит не менее как в тысячу душ.
Только медведю раз за разом снилось, что он настигает паяца, а шуту сновиделось, что его разрывает медведь.
Однажды шут сказал (рисковый был), что надо снять в медведя намордный ремень, ибо он его настолько знает, что и без ремня не боится. Не поймать его медведю никогда, поскольку пьяница он, а не хозяин тайги. Стал медведь во время представления разевать пасть и устрашающе рычать. Это нисколько не помогало ему поймать паяца, зато у публики от такого зрелища захватывало дух. Зеваки даже из столицы приезжали на эту камедь глянуть и возвращались все в полном восхищении.
Но однажды паяц не смог упрыгнуть от медведя на лесенку. Было время в запасе, ан нет, не смог, и медведь откусил ему голову. Никто не знает почему шут вовремя не прыгнул, но старики говорят, что видать ему время умереть пришло, а смерть человека является итогом его жизни.
Разве человек, столько времени дразнивший медведя, может умереть по-другому?