Вик Ди
1
Диана с нетерпением ждала, когда соберут билеты и можно будет уснуть.
В отличие от соседей по купе, ехавших в фирменном поезде впервые, она в казенной роскоши железнодорожного люкса не видела ничего необычного. Соседей же удивляли и восхищали мелочи, на которые она давно перестала обращать внимание: зеркала, пушистый ковёр на полу, ваза с искусственными цветами, нарядные покрывала на постелях, хитрый механизм раскладывания полок...
Сосед, невысокий и круглолицый, пересыпавший свою речь пошловатыми шутками, оценив интерьер купе, переключил внимание на Диану. Под раздевающим взглядом его маслянистых глазок она пожалела, что её любимый свитер, надёжно скрывавший фигуру за многочисленными складками, остался дома дожидаться стирки. Собираясь в спешке, надела то, что попалось под руки. В красной водолазке, подчёркивающей высокую грудь и тонкую талию, в обтягивающих джинсах, Диана чувствовала себя теперь беззащитной.
Порадовавшись, что ей досталась верхняя полка, она забралась на неё, демонстративно повернулась к стенке и погрузилась в свои мысли.
Мысли же кружились вокруг странного звонка Рубена. Рубен, вечный мальчишка, обладал необузданной фантазией и удивительным талантом создавать неприятности себе и окружающим. Но он был одним из самых талантливых проводников-сноходцев, во всяком случае, лучшим среди известных ей, и ему за это до поры до времени многое прощалось. Однако года два назад он натворил что-то такое, из-за чего его чуть было не лишили - а некоторые утверждают, что и лишили - браслета. Серебряного браслета! А ведь допущенных во второй, серебряный, круг посвящения не так и много. Это главная сила Сеттории, или как называют его меж собой посвященные, - сетта. Диана дотронулась до своего - медного - браслета и улыбнулась... Скоро и она войдет в этот круг избранных. Проходил ли кто от адепта до аргенти, как называли иногда обладателей серебряных браслетов, за пять лет? Приятно будет стать живой легендой сета. Но Рубен... Встреча с опальным аргенти может обойтись ей дорого. И, тем не менее, не откликнуться на его зов она не могла. И дело тут не только в дружеских чувствах, и не только в том, что она была в какой-то мере его должником: Рубен много помогал ей, когда Диана делала свои первые шаги в снохождении. По тону разговора она поняла, что ему сейчас остро требуется её помощь. Самое простое было бы встретиться во сне, но войти в его сон было невозможно: доступ к снам для него был закрыт два года назад.
Этой ночью Диана и не собиралась работать в чужих снах. Хотя график посещений был довольно напряженный, она решила немного отдохнуть. В конце концов - нельзя же спать на износ! Под стук колёс, мерно твердящих: "И снова в путь, и снова в путь",- сон придумался быстро: пробежаться босиком по сырому от росы лугу, потом зайти в лес, послушать пенье птиц, и капелька фантазии - потанцевать с дриадами... Лёгкий беззаботный сон.
Когда в купе, наконец, погасили свет, Диана несколько минут повертелась, устраиваясь поудобнее, и растворилась в сновидении.
2
Луг был сырым от росы. Туманы, выползающие из ложбин, облизывали его с одного края узкими белесыми языками, с другой стороны темной, мохнатой стеной наступал лес. Небо было светло-голубым, однотонным и прохладным. Наверное, сентябрь. Он не придумывал всего этого, просто заказал раннее утро, а картинка сложилась сама по себе. Удивился и обрадовался, что все получилось так хорошо и без усилий. Приятное ощущение власти над материалом льстило его самолюбию. Все вокруг было реально и узнаваемо, словно и не сон вовсе.
Неясный шум привлек его внимание. Вот в нем стали прорисовываться ритмичные приглушенные удары. Ни с чем не спутаешь постукивание вагонных колес о стыки! Он сосредоточился, стараясь разглядеть-создать поезд, и тотчас же увидел себя около железнодорожной насыпи. Матово блестя металлическими боками, пыхтел и отбрасывал шипящие струи пара, паровоз. А почему бы и нет? Тяжелый сизый дым комами вырывался из трубы, вытягивался в шлейф, спускавшийся к колесам второго вагона и расползался по склону насыпи. Фиолетовые вагоны по очереди вздрагивали на стыках. Пропустив два первых вагона, легким длинным прыжком вскочил на подножку третьего и прошел сквозь дверь, не ощутив ее сопротивления. Волнующее предвкушение охватило его, и он поспешил выйти из тамбура в коридор. Это был купейный вагон, выполненный в стиле "ретро". Толстый темно-красный ковер с желтой окаемкой съедал звук шагов. Тусклый серебристый свет цедился в окна, завешанные дорогими шелковыми шторами. В ватерклозете зажурчала вода. Сонный толстячок в пижамных брюках и майке, растянутой на груди, прошел мимо, пряча заинтересованный взгляд. Пропустив упитанного пассажира, он по-хозяйски прикрыл отъехавшую дверь, с удовольствием ощутив рукой прикосновение холодного металла резной бронзовой ручки. Возле третьего купе неожиданно для себя остановился и осторожно, стараясь не клацнуть замком, повернул ручку.
3
Диане снилось, что она проснулась. Но не на утреннем лугу, как хотела, а на полке в том же купе, только без попутчиков... Вместо белой туники, которую она придумала для своего сна, на ней была длинная шёлковистая юбка и полупрозрачная блузка с широкими рукавами и глубоким вырезом. Всё свидетельствовало о том, что сон был чужим. Диана удивилась: много раз она входила в чужие сны, но никогда прежде ощущения не были такими яркими. Во многих из них предметы были скорее обозначены, чем изображены, другие сны напоминали немое кино, были и сны насыщенные и яркие, даже связные, однако все они "плыли", не держали формы. А тут... Она провела рукой по стенке и ощутила её мягкую бархатистость, почувствовала нежное касание ткани своего рукава, которым случайно задела лицо. Плотность структуры сна поражала. Сосредоточившись на его основе, Диана и увидела мощное, но несколько неумелое плетение энергетических нитей. С таким сильным творцом она никогда раньше не встречалась. Жить во сне и смотреть сон - разные вещи. Для большинства людей сновидения - мелькание образов, изредка - сюжеты, поддающиеся пониманию. Мир сна для них словно наш мир для ребёнка с серьезными дефектами зрения и слуха. Для избранных территория сновидений - реальность, обжитая так же, как и реальность явная.
За дверью послышались мягкие уверенные шаги. Чего-то такого она и ожидала. Интересно, что дальше? Дверь беззвучно открылась, и в дверном проёме застыл высокий широкоплечий мужчина в светлом летнем костюме. Она сразу поняла - хозяина сна. Полумрак купе скрыл от Дианы его лицо.
В случае нечаянного проникновения в чужой сон, сноходцу следовало его немедленно покинуть, или, по крайней мере, уйти из фокуса сна. Так требовали правила Сеттории. Но Диана медлила, охваченная любопытством.
Мужчина шагнул в купе. И только тогда Диана, опомнившись, мысленно потянулась к локомотиву и осторожно подправила его движение в сторону периферии сна. Вагон тряхнуло, и сновидец, пытаясь сохранить равновесие, ухватился рукой за полку, коснувшись ее ноги. Диана вздрогнула от этого прикосновения, настолько реального, будто случилось оно наяву. И оно, короткое и едва ощутимое, невинное в своей случайности, оказалось более возбуждающим, чем иная ласка.
Но и хозяина сна, похоже, не остался равнодушным. Нежность и уверенность, с которой он провёл рукой по щиколотке, не оставляла сомнений в его намерениях. А почему бы и нет? - подумала она вдруг... - Что здесь такого? Это же только сон. Но волнующие прикосновения не помешали ей изучать его ауру, странную и негармоничную. Диана давно не видела такой яркой ауры, и тем заметнее в её серебристом свечении было тёмное пятно над левым плечом, почти полностью затенившее область отношений с людьми. Чтобы уменьшить его, Диане потребовались бы десятки сеансов терапии... Рука незнакомца меж тем достигла ее колена, провела по нему и скользнула по внутренней стороне бедра. Надо было немедленно просыпаться, потому что нарушения подобного рода строго карались Сетторией.Но искушение было так сильно... И Диана успокоила себя мыслью, что отвратительное пятно на ауре вырастет, оттолкни она ласкающую руку ... А этого она допустить не могла. Потому что правила Сеттории требовали от целительницы видеть в каждом встреченном сновидце пациента.
4
Он открыл дверь в купе, уверенный, что подсознание уже поработало здесь, предвосхищая его желания: сейчас, как и в прежние сны, ему привидится соблазнительная женщина, податливая, охотно отвечающая на его ласки. Как будет она выглядеть, он не знал... Потому предстоящая встреча, от предвкушения которой перехватывало дыхание, представлялась еще более волнующей. И действительно, на левой верхней полке он увидел прямо перед собой выбившиеся из под простыни - одну на другой - изящные ступни, затянутые в светлый капрон. Светлый капрон его не устроил, и тотчас же материал, повинуясь его воле, потемнел до черного. Вагон неожиданно толкнуло, и, удерживая равновесие, он сделал шаг вперед, непроизвольно коснувшись округлой пятки - плотной и прохладной. Подавляя волнение, он провел пальцами по сухожилию, заскользил по икре. Женщина была реальная - теплая, податливая, упругая телом. В какой-то момент он испугался - а вдруг это не сон? И вот сейчас она проснется и... Но вспомнил, как послушно потемнели чулки и успокоился. В последнее время он все чаще ловил себя на том, что путается и приходится делать усилие, чтобы разобраться, какая реальность его окружает. Женщина вдруг зашевелилась и перевернулась на спину... Он добавил света, чтобы рассмотреть её получше. Черные вьющиеся волосы красиво обрамляли лицо... Высокий, выпуклый лоб интеллектуалки очаровательно сочетался с милыми оттопыренным ушками, по-детски тонкие запястья - с округлой, тяжелой грудью, раздвигающей воротник кофточки. Неужели он достиг такого искусства в создании образов? Да, несомненно, это так. Рука его скользила все выше, увлекая за собой легкий подол. Что там? Колготки или чулки? И в эту секунду женщина приоткрыла глаза - темные, лениво-сонные. И заговорила... Осмысленно. Обращаясь к нему в ожидании ответа.
- Кто ты? - спросила она. Но он не стал отвечать - что толку разговаривать с порождением грез? Был в этой сонной вседозволенности особый кураж. Здесь он мог позволить то, на что никогда не осмелился бы наяву. И подол, вслед за его рукой, послушно скользнул выше, открывая его взору черные резинки с поблескивающими застежками и узенькие ажурные трусики. Девушка попыталась перехватить его руку, но он, не обращая внимания на ее неуверенный жест, провёл рукой по внутренней стороне бедра.
От этого движения у Дианы пропало желание разговаривать. Она прикусила губу, чтобы не застонать, и слегка развела ноги. По лицу незнакомца скользнула довольная усмешка. Но он тотчас же, словно устыдившись, убрал руку и нежно коснулся ее щеки. Диана на мгновение прильнула щекой к его руке, выражая молчаливое согласие. Сновидец ещё раз усмехнулся, и полка, на которой лежала Диана, плавно переместилась ниже. Так, чтобы ему удобнее было ласкать её. Мужчина провёл пальцами по подбородку, обвёл контур губ, нарисовал пальцем дорожку от левого уха, вдоль нежной жилки на шее, вниз, к глубоко вырезанному декольте.Нарочито медленно он расстегнул две верхние пуговицы на блузке, и увидел грудь, обтянутую тонкой тканью полупрозрачного лифчика, сквозь который просвечивали тёмные ореолы сосков.
Ткань лифчика нисколько не спасала Диану от губ и рук незнакомца, но само наличие мнимой преграды возбуждало обоих ещё больше. Откликаясь на ласку, соски набухли и отвердели, и Диана уже не могла и не хотела сдерживать стон наслаждения. Он прервал этот тонкий возглас длинным поцелуем, горячим, но неумелым. Диана запустила пальцы в его густые чёрные волосы, обхватив рукой затылок. Другая её рука скользнула по его плечу. Сквозь ткань льняного костюма ощущалось сильное, мускулистое тело. Но даже тонкая ткань мешала ей. В купе стало светлее, и она смогла рассмотреть классическое, очень правильное лицо. Но страсть преобразила каменную неподвижность его холодновато-скульптурного лица, зажгла блеском глаза. Он так и не назвал себя, и Диана мысленно окрестила его Фебом.
Блузка, а за ней и лифчик исчезли, повинуясь желанию сновидца. Освобождённая Диана потянулась к незнакомцу, влекомая жаждой прикоснуться к нему, почувствовать жар его тела. Она слегка подправила плетение его сна, заставив исчезнуть пиджак и рубашку. Феб удивлённо замер, но теперь уже Диана, не давая ему опомниться, скользнула к нему и провела сосками по его обнажённой груди вверх-вниз, её язык прочертил дорожку от ключицы к шее, а оттуда к уху. Дыхание сновидца сбилось, и, не раздумывая больше, Феб снова припал к её губам.
Стены купе поплыли, раздвинулись, и Диана обнаружила себя лежащей на широкой кровати, затянутой алым шёлком. Феб стоял рядом на коленях, пожирая обнажённое тело взглядом, и крохотные кружевные трусики с подвязками - единственное, не считая чёрных чулок, оставшееся на ней порождение его фантазии - не скрывали от горящего взгляда практически ничего. Откинувшись на постель, Диана залюбовалась мужчиной. Он и сложением напоминал античную статую. Некоторое подобие набедренной повязки, обвивавшее бёдра, обрисовывало несомненное свидетельство его возбуждения.
Ещё раз взглянув на Феба и мысленно улыбнувшись, Диана согнула ногу, делая вид, что хочет отстегнуть чулок. Как и следовало ожидать, он остановил её.
- Я сам, - сказал он глухим голосом.
Один из зажимов уже был расстёгнут, так что Фебу оставалось справиться ещё с тремя. Секундное дело, если не отвлекаться. Но не отвлекаться он не мог. Легко проведя по ноге, мужчина расстегнул застёжку спереди, и собрался отстёгивать застёжку сзади. Но рука его, сбившись с пути, оказалась вместо зажима у влажного входа в лоно Дианы...
5
Стук в дверь вернул Диану в действительность. Она несколько секунд полежала, нежась на волнах послесонья, вспоминая удивительный сон. Надо же, как не вовремя! Проводник постучал снова, и тогда одна из соседок снизу откликнулась: "Встаём, встаём".
Диана нехотя открыла глаза и посмотрела на часы. До станции назначения ехать оставалось ещё целых полтора часа. Как жаль! Вырвать из объятий в такой момент! Ритуал утренних сборов в поезде был отработан ею до мелочей. На все вполне хватило бы и пятнадцати минут. А сейчас они бы как раз...
Однако сон требовал осмысления. Было в нём много странного. Прежде всего, плотность фактуры, необычная связность происходящего. Кто же такой этот Феб? Кто-то из сета? Но кто? Впрочем, в Сеттории только серебряных сотни... Лицо явно незнакомое. Конечно, напоминает маску, но маску так долго не удержать, особенно, когда сосредоточен на другом, она начинает "плыть", и из-под нее проступают реальные черты. Здесь же лицо не менялось в очертаниях...
На соседней полке заворочался сосед. Он открыл глаза и уставился на её обнажённое плечо, выглядывавшее из-под одеяла.
- Сладко же вы спали, голубушка, - многозначительно произнёс он, - ах, как сладко. Что же вам снилось?
- Точно не вы, - отрубила Диана и повернулась к нему спиной, оставив его любоваться растрёпанными волосами. Она вспоминала руки, блуждавшие в них этой ночью.
Смотреть сны Диана любила с детства. А почему бы и не любить, когда они были связными, яркими и запоминающимися? Знакомые её родителей завидовали тому, с какой лёгкостью она укладывается спать. Когда она подросла, сверстницы удивлялись, почему Диана без возражений следовала запрету родителей на танцы и поздние прогулки. И посмеивались. Кто-то из подруг даже переделал в дразнилку стих Гумилёва:
Покорившись теплоте дивана,
Томная, как лебедь тёмных вод,
Тщетно ждёт прекрасная Диана,
Что прекрасный принц во сне придёт.
Как она ошибалась! Прекрасные принцы и благородные рыцари валом валили в сны Дианы. И никто из реальных мальчишек не мог сравниться с теми, кто ночи напролёт сражался за один её благосклонный взгляд. Никто... До тех пор, пока она не встретила Ромку.
Это были счастливые и беззаботные годы, когда мир сна утратил для Дианы часть своей привлекательности. Ромка был рядом с нею и наяву, и во сне. Они поженились и были счастливы. А потом всё изменилось. Не сразу, не в один день, а постепенно, незаметно, неуловимо они стали отдаляться друг от друга... И вновь она вернулась в мир грез, который был ярче и насыщенней реальной жизни. Она не смотрела сны, как другие, она жила в них.
Ещё в детстве она открыла в себе удивительный дар - дар исцеления. Все началось с того, что однажды во время болезни ей приснилось зеркало. Большое зеркало в туманной раме. В нём девочка увидела себя. Диана удивилась, потому что прежде никогда не видела себя во сне со стороны. В зеркале отражалась тонкая детская фигурка, окутанная ровным голубоватым сиянием. Но в одном месте сияние было словно пригашено. И тогда она сконцентрировалась на потускневшем сиянии, пожелав, чтобы оно снова стало ярким. И на другой день выздоровела - сразу и без нудного "послеболезнья". Так и повелось. Стоило удариться или приболеть, как ночью она перед волшебным зеркалом снимала с себя недуг.
А однажды тяжело заболела бабушка. Врачи, разговаривая с родителями, сочувственно вздыхали: "Что вы хотите - возраст! Организм изношен". В один из тягостных, пропахших лекарствами вечеров, Диана долго не могла уснуть. Она все понимала: речь шла о смерти! Но не хотела смириться с обречённостью, слышащейся во взрослых разговорах. Погрузившись наконец в тяжёлое забытье, девочка долго блуждала в поисках чего-то, открывая одну за другой двери, переходя из одного сна в другой, пока не попала в старый, полуразрушенный домик. В нем на скамейке сидела бабушка. У неё было измождённое, измученное болезнью лицо - как и наяву. Она смотрела на девочку грустным взглядом. Улыбнулась через силу. И не столько услышала Диана, сколько почувствовала ласковый голос, и нежное: "Внученька, солнышко моё". Диана торопилась, потому что знала - бабушка спит беспокойно, часто просыпается. Бабушкина аура - она уже знала, что так называется свечение - была тусклой, и по ней плесенью расползались тёмные пятна болезни. Дина боялась, что ей не справиться, но, отбросив страх, начала бороться с самым большим тёмным пятном. Пятно не поддавалось, но не отступала и Диана. Снова и снова набрасывалась она на пятно, шепча: "Бабуленька моя! Я тебя никому не отдам!". Потихоньку пятно стало поддаваться, и хотя совсем избавиться от него не удалось, Диана заставила его сжаться и побледнеть. Утром Диана проснулась совершенно опустошённой, зато с кухни доносился знакомый перезвон посуды - так посуда пела только в руках у бабашки. Диана выползла из постели и медленно побрела на эти предвещающие радость звуки. Бабушка, сидя мыла посуду.
- А вот и моя спасительница, - сказала она, обнимая Диану. - Ты, стрекоза, мне сегодня снилась. Пришла ко мне во сне и заявила, что никому не отдашь... Ну разве я тебя брошу, мою радость?
Диана ничего не ответила...Только обняла бабушку крепко-крепко, как во сне. И целый день тихо радовалась своему успеху. Радовалась, что вылечила бабушку. Она нисколько не сомневалась, что между её действиями во сне и выздоровлением есть прямая связь. Вечером Диана пораньше легла спать, но утром не могла вспомнить ни одного сна, словно все сны на эту ночь спрятали в чёрный мешок. И девочка поняла, что это - плата за лечение.
Но это понимание не смогло отбить прорезавшийся вкус к исцелению во сне. Она быстро научилась находить нуждающихся в помощи. Девочка не знала, как добирается до них, просто открывала одну дверь за другой. Иногда двери обнаруживались в самых неожиданных местах, например в дереве или в каменной глыбе, стоящей у дороги... Правда, не всегда она могла помочь.. Иногда с горечью отступала, понимая, что бессильна что-то изменить, но чаще добивалась - пусть и маленького -успеха. Не сразу все удавалось. Но она была упорна и приходила к страждущему вновь и вновь. При этом научилась вести себя в чужих снах так, что оставалась неувиденной.
6
Виктор открыл глаза и посмотрел на часы. Хотел было посмаковать сон, но передумал. Пора вставать. Поезд через полтора часа, а надо еще привести себя в порядок... Побриться, будь оно неладно! Он с грустью посмотрел на свое отражение... Лучше бы не видеть, но бриться без зеркала неудобно. В детстве, каждый раз подходя к волшебному стеклу, за серебряной плоскостью которого открывался целый мир, он загадывал одно и то же желание, для верности усиливая его набором бессмысленных фраз, которые в его представлении являлись заклинаниями, и с замиранием сердца ожидал чуда - а вдруг. Но чудеса даже в детстве случаются далеко не всегда. Огромное иссиня-черное пятно, занимавшее определенное ему при рождении место на левой щеке, не исчезало. Не уменьшалось и даже не бледнело, оставаясь вызывающе густым, словно след от пролитого чернила.
На улице было пасмурно. И здесь осень, - подумал он грустно, с недовольством поймав себя на мысли, что собрался было подправить погоду: стал замечать за собой, что иной раз, забывшись, ведет себя наяву, как во сне. Пока это не доставляло ему неприятностей и не ставило в комическое положение. Но... Надо быть осторожней. Ведь явь без сна существовать может, а вот сон без яви ...
На вокзал поехал троллейбусом. Время есть, так что пускай проездной и в выходные поработает. А вот оттуда придется, видно, взять такси. Интересно, кого он встречает? Почему Рубен не поехал на вокзал сам, а отправил его? В форме просьбы. Отказать ему Виктор не мог, хотя общаться с незнакомыми женщинами ему было непросто. Но, с другой стороны, не прятаться же из-за своего физического недостатка в четырех стенах. Надо жить так, как и все. Насколько получится. Во всяком случае, в публичной жизни меченая физиономия не такая уж большая помеха. Один даже президентскую карьеру сделал.
Прикинув место остановки вагона, Виктор машинально встал так, чтобы толпа обтекала его справа. Заметив это, раздосадовался и перешел на другую сторону перрона - пускай смотрят, не одному же ему страдать!
Поезд выплыл из сизого марева, наваливаясь на перрон всей громадой своего фиолетового бока. Земля загудела под ногами, забилась в такт толчкам колес в стыки. Виктор вынул из кармана картонку с надписью "Диана, я здесь!" - почему бы и не похохмить? - и принялся ловить глазами номера вагоны. И хотя внимание его было сейчас сконцентрировано на другом, он почувствовал, что необычный цвет поезда - видимо фирменный - почему-то зацепил его. То ли видел когда, то ли... Приснился? Сначала это подумалось в шутку. Но он вдруг припомнил, что тот поезд, во сне, тоже был необычного окраса. Какого? Кажется, фиолетового. "Надо же,- усмехнулся он, - сон в руку!" И развеселился. "Открылась дверь и на пороге появилась она!" - дурачась, будто цитируя из романа, проговорил про себя. Третий вагон протащило мимо, и Виктору пришлось его догонять. Он поспешил следом, помахивая своей афишкой и прикидывая, сказал ли Рубен своей знакомой о главном отличительном признаке, с которым табличка превращается лишь в проявление хорошего тона, предписывающего не замечать физических недостатков окружающих. Наверное, сказал. Ибо этот пароль куда вернее таблички. Даже Диан может оказаться несколько, а уж такое пятно, кроме как у него на лице, трудно у кого-то встретить...
7
После случая с бабушкой Диана поняла, что стала целительницей. Со временем врачевание во сне стало для нее потребностью. А потом случился этот замечательный сон... Она помнит его так ярко, как будто он приснился вчера. После одного очень трудного, забравшего все силы исцеления она открыла знакомую калитку, которая всегда появлялась перед ней в нужный момент. Но вместо того, чтобы оказаться в цветущем саду, попала в маленькую полутёмную комнатку, где в кресле у камина уютно устроился старик. Длинные седые волосы, ниспадавшие ему на плечи, показались ей белоснежной львиной гривой. Он был одет в тёмно-синий балахон, расшитый серебряными нитями. В одной руке держал трубку, второй перелистывал страницы фолианта, лежавшего у него на коленях. На правом запястье его сверкала красными камушками глаз золотая змейка браслета.
Диана удивилась тому, что он читает в темноте, но ещё больше удивилась самому факту его появления. До сих пор эта калитка всегда открывалась в сад. А видела она во сне, кроме нуждающихся в ее помощи, лишь то, что придумывала сама. Но этого седого льва она не придумывала. И в помощи он, как свидетельствовало яркое, ровное свечение ауры, не нуждался.
Постояв нерешительно на пороге, Диана шагнула вперёд и подошла к старику:
- Здравствуйте. Скажите, что вы делаете в моём сне?
Старик поднял глаза от книги, внимательно посмотрел на неё и чуть насмешливо спросил:
- А с чего ты взяла, девочка, что это твой сон?
- Потому что я сплю, и смотрю свой сон. Здесь должна была быть зелёная лужайка!
Старик улыбнулся в седые усы.
- Разве бывают чужие сны и сны только свои? Разве ты сама не заходишь в чужие сны без приглашения и, может быть, в твоих снах всё происходит только так, как ты того хочешь? Я давно слежу за тобой, - сказал он, откладывая книгу, - которая тут же, затрепетав страницами, растаяла. - Ты талантливая девочка и до многого дошла своей кудрявой головкой. Но многого ты еще не знаешь. Например, того, что вот так бездумно метаться от двери к двери совсем небезопасно. Ты ведь не пойдешь одна по неосвещенной улице? А здесь бегаешь в полной темноте. Откуда ты знаешь, что там за дверью? Вот шла в садик, а попала к старику-чародею. Хорошо, что доброму. Тебе бы не помешали бы фонарик и хороший провожатый... Разве не так?
- Не знаю, - ответила растерявшаяся Диана, осознав, что всё не так просто, как ей казалось. Но и поверить старику сразу она не могла.
- Но почему я должна Вам верить?! Может быть, вы мне просто снитесь.
- Нет, ну какова самоуверенная девица! - пробурчал старик, впрочем, довольно добродушно, - надо же, вообразила, что способна придумать меня! Вот что, девонька, приходи-ка завтра, - и он назвал адрес,- там и продолжим наш разговор.
А потом старик сделал эффектный пасс у нее перед лицом, какие делают волшебники в сказочных фильмах и Диана проснулась. В тот же день после института отправилась искать загадочного старика. Долго не решалась позвонить в дверь, пока выглянувший вдруг из квартиры маленький шустрый человечек не подхватил ее под руку.
- Лев Евграфыч ждёт тебя, милая. Проходи.
Нерешительно прошла через прихожую и оказалась в уже знакомой ей полутёмной комнате. Старик восседал в том же кресле и выглядел точно так же, как и во сне, только одет был вполне современно. И на руке его Диана заметила золотую змейку браслета. Так она встретилась с живой легендой Академии снов (так неофициально называли секцию на отделении нейрофизиологии психологического института, которую возглавлял профессор Лев Евграфыч). И только много позже она узнала, что эта его должность лишь прикрытие его главного занятия.
С того дня у неё началась новая жизнь. И жизнь нелёгкая: занятия в институте, занятия в Академии, занятия во сне...А ещё надо было успеть купить-приготовить-постирать... Ромка возвращался домой усталый и злой, цедя сквозь зубы: "Опять вчерашнее подогреваешь! И ничего не убрала! У всех жёны, как жёны, а у меня - сонная муха". Почему-то "сонная" было для нее даже обидней, чем "муха". Изображение недовольного Ромкиного лица Диана хранила на самой дальней полке воспоминаний и доставала, если начинали навевать грусть светлые воспоминания о начале их семейной жизни.
Вот и сейчас она вздохнула и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, попыталась сосредоточиться на встрече с Рубеном. Это по его милости она оказалась в этом поезде. Это он вдруг позвонил в пятницу утром и сообщил, что им необходимо встретиться. При этом, если судить по интонации, выходило, что ей эта встреча даже важней, чем ему! А это означало, что он очень нуждается в ее помощи. И не откликнуться она не могла. Рубен был её первым проводником, и ни с кем ей не ходилось по снам так легко, как с ним. И всё же она готова была побиться об заклад, что предстоит нелёгкий разговор. Жаль только, что биться об заклад она могла только с собой.
Мысли её незаметно вернулись к ночному происшествию. Вновь сладко заныло сердце. Да что ж это такое? Уж не влюбилась ли? В кого? В ночное видение? Смешно. Она вдруг поймала себя на том, что испытывает то же чувство, которое испытывала в предвкушении свиданий с Ромой. Но будут ли свидания? Сам он в сновидениях ещё неопытен, явно неопытен. И найти её, при всём желании, не сможет. А станет ли она его искать или ограничится сладкими щемящей ностальгией? И вдруг поняла, что станет. Обязательно станет. "Я ведь целитель и мой долг избавить его ауру от пятна... Ах, какая ерунда! Ну, разве это главное?" И в душе у нее потеплело от воспоминаний о нежности в его глазах.
Диана ещё понежилась под одеялом, лениво наблюдая за суетой соседок, а потом и сама принялась собираться. Она точно рассчитала время, так что, когда поезд подходил к перрону, уже стояла с сумкой на плече у входа в тамбур. Перед нею было только трое таких же "ранних пташек", остальные попутчики ещё торопливо одевались и вытаскивали в коридор кладь.
Диана ещё раз мысленно повторила инструкцию Рубена: "На вокзале тебя встретит молодой человек. Ты его ни с кем не перепутаешь, у него на щеке большая клякса".
8
Рубен был прав. Она сразу заметила высокого молодого мужчину в джинсовой куртке, державшего табличку с забавной надписью "Диана, я здесь!". Еще не видя надписи, она узнала его по темному пятну на левой щеке. Диана спустилась на перрон и направилась к нему. Лицо его вначале потеплело, и он заулыбался ей, как улыбаются знакомому, но внезапно улыбка исчезла и взгляд словно погас. Это было странно и необъяснимо. Но объяснений просить было не к месту. Поэтому Диана, сделав вид, что ничего не заметила, вежливо улыбаясь, проговорила:
- Здравствуйте. Меня зовут Диана.
Её взгляд зацепился за кляксу на его щеке, и она, спохватившись, отвела глаза, машинально подумав, что медицина помочь этому парню бессильна. До встречи с Рубеном было ещё два часа, которые Диана с удовольствием провела бы в кафе в компании собственных мыслей. Но у встречавшего ее мужчины были, как оказалось, другие планы.
- Едем ко мне, - поздоровавшись, сказал он, и, забрав у неё сумку, зашагал к выходу с перрона. Ей ничего не оставалось, как следовать за ним. Было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Диана шла, с трудом поспевая, досадуя на Рубена и на себя, и на этого парня, не пожелавшего даже представиться.
Они вышли на привокзальную площадь. Парень, стараясь не глядеть на неё, достал мобильник. Диана, которую уже начало раздражать такое отношение, обратилась к нему, стараясь говорить дружелюбно.
- Я оставлю вещи в камере хранения и подожду Рубена возле офиса. Там есть какое-нибудь кафе? Подскажите только, на чём туда можно будет добраться, - попросила она. И, спохватившись, добавила - Спасибо, что встретили.
- Выходит, я вас встречал, чтобы помочь донести вещи до камеры хранения? - насмешливо спросил он, поворачиваясь к ней правым боком. - Не бойтесь, вы никого не побеспокоите. Я живу один.
Однако, заявочка! Пойдемте, девушка, ко мне, потому что у меня никого нет! Но он, кажется, не заметил нелепости фразы, а Диана почувствовала, что выглядит в его глазах капризной дурой, и смутилась.
- Вы хорошо спали? - вдруг, словно не сдержавшись, спросил он.
- Да, - удивлённо посмотрела на него Диана. Невинный на первый взгляд вопрос был задан таким тоном, словно содержал подтекст. Но какой? Она вспыхнула, вспомнив сон, но как раз об этом незнакомец спрашивать не мог никак. Ответила примирительно: "Я много езжу по командировкам и научилась спать в поезде".
- Это хорошо. Я почему спросил? Некоторые совсем не могут спать в поезде, - пояснил, словно оправдываясь, молодой человек. - Если вы не выспались, то можете отдохнуть у меня.
Ситуация, кажется, прояснялась. Он решил поухаживать за ней. Но делает это неловко. Должно быть от стеснения. Нечасто ему, видно, приходится общаться с девушками. Вот и запутался в словах и интонациях. Впрочем, его можно понять и простить. Видно было, что он очень стесняется своего родимого пятна. Но Диана не причисляла себя к тем некоторым, что нуждаются в отдыхе после сна, зато у неё не было никакого желания принимать его неловкие ухаживания. И потому она не видела смысла продолжать этот нелепый разговор.
- Спасибо, но я лучше подождала бы в кафе, - вежливо сказала она, потянув к себе ремешок сумки.
Но он не отпустил его...
- Кажется, я понимаю, почему Рубен Михайлович не захотел встречать вас сам, - пробурчал он, - бережет нервы. Вы что же боитесь, что я покушусь на вашу честь? В конце концов, я слишком заметная личность, чтобы прилюдно умыкать женщину! - И он повернулся к ней, буквально сунув под нос левую щеку. - Поймите же вы, странная женщина, я буду выглядеть дураком, если брошу вас на вокзале, а отираться по городу два с лишним часа у меня нет никакого желания.
Если он хотел её обидеть, то своей цели не добился. Скорее наоборот. И зря он так щетинится... Да, родимое пятно было большим, но оно не настолько портило черты его лица, как ему казалось. Если бы не сжатые губы и злые глаза, парня можно было бы назвать вполне симпатичным.
А при его странном отношении к ней нелепо было бы предположить, что он захочет покуситься на эту самую честь. Но раз он так сказал, значит, определённо что-то такое в глубинах его мужского существа проворачивалось. Пусть даже он и сам не осознавал этого. Диана опустила глаза, чтобы спрятать улыбку.
- Я могу подождать его в техникуме, - предложила она. - Там рядом есть кафе?
- Зачем? Много удобней позавтракать у меня. Кстати, умоетесь, приведете себя в порядок и прочее...
Диана пожала плечами. Непонятно, зачем Рубен определил ей во встречающие этого странного парня. Она молча стояла, слушая, как он вызывает такси. Молча пошла за ним к подъехавшей машине. И улыбнулась насмешливо, когда он демонстративно плюхнулся на переднее сидение, не открыв перед ней дверцу. Диана настолько привыкла к путешествиям в одиночестве, что помощь в открывании дверей казалась ей ненужной роскошью. И она была рада тому, что не придётся поддерживать разговор. Ей было о чём подумать. Она пыталась думать о Рубене и его неожиданном приглашении, но мысли то и дело возвращались к сну.
Они молчали всю дорогу, выйдя из машины и поднимаясь по лестнице.
- Вот, - заговорил он, наконец, распахивая перед ней дверь квартиры. - Сейчас мы сообразим чайку-кофейку.
Диана чуть улыбнулась в ответ, и первой вошла в полутёмный коридор. Конечно, хорошо было бы принять душ. Но стоять обнаженной, разделенной с ним только тонкой дверью... Почему-то её это смущало. Но, с другой стороны, чего она боится? Не ворвётся же он к ней в душ. Глупости. А помыться после поезда было нужно. Он словно почувствовал ее колебания.
- Мойтесь,- синее полотенце ваше, ни разу мной не пачканное. А я в магазин.
Она с удовольствием подставила тело под тугие струи. Вода смыла с Дианы дорожное настроение, а мыльные руки, скользившие по телу, навеяли сладостные воспоминания о руках ночного незнакомца. Поэтому она вышла из душа в превосходном настроении, освежённая и успокоившаяся. Диана навела порядок в мыслях, решив, что если она недовольна тем, что Рубен вытащил её сюда, то все претензии следует высказывать ему, а не человеку, который был так любезен, что встретил её на вокзале и предоставил возможность перевести дух после дороги.
Поэтому на кухню, где возился у плиты хозяин, Диана не вошла, а впорхнула.
- Спасибо. После душа я чувствую себя совершенно другим человеком. Давайте знакомиться ещё раз, - весело сказала она. - Меня зовут Диана-утренняя. А вас?
Он смутился, видимо осознав, что так и не представился, и чуть замявшись, ответил:
- Виктор, - и добавил после короткой паузы, - что вы будете пить? Кофе или чай?
- Кофе. Чтобы окончательно проснуться, - не задумываясь, ответила она, - иначе я весь день буду изображать спящую-на-ходу красавицу.
Виктор улыбнулся и, продолжая улыбаться, протянул ей чашку.
Он принёс гостье стул из комнаты, а сам сел на табуретку. Видно было, что мебель досталась ему в наследство не от родителей даже, а от дедушки с бабушкой, но выглядела она вполне ухоженной. Да и на кухне было не по-холостяцки чисто. Диана с наслаждением отхлебнула кофе. Первый глоток, как и первый поцелуй, имеет особый вкус. Она вспомнила, как незнакомец поцеловал её во сне, но тут же отогнала воспоминание.
9
- Чудесный кофе, - сказала она, улыбаясь. За домашними хлопотами он немного расслабился, и, кажется, забыл стесняться родимого пятна. И Диане без особых усилий удалось завязать разговор.
Рассказывать о себе Диана не любила, да и не могла, так что ограничилась общими словами. Объяснила, что занимается триаметапатией, но её специализация настолько узка, что непосвященному ничего не скажет даже название. Сказала, что это связано с лечением во сне, но не стала уточнять, что спать при этом должны оба - и врачующий и пациент. А после этого умело перевела разговор на него. Он понял ее нежелание открываться и принялся рассказывать ей не столько о себе, сколько о своей газете, вернее о забавностях из журналистской практики. Но между делом, задавал вопросы, пытаясь узнать о ней побольше. Диана же, в свою очередь, уклонялась от ответов, переводя потихоньку разговор на Рубена.
Виктор заговорил о нём охотно, невольно рассеивая её опасения. Он рассказал, что Рубен приехал в город два года назад и открыл курсы "Сладкий сон". А для раскрутки начинания заказал в газете, где работал Виктор, рекламную статью. Для вхождения в тему тот посетил пару занятий. И выяснилось, что он талантлив. Виктор не только научился засыпать легко и быстро в любой обстановке, что было целью большинства поступивших на курсы, но и начал управлять своими снами. И Рубен буквально вцепился в него! Он пообещал выставлять рекламные статьи только в их газету, а Виктора предложил обучать бесплатно.
- Как это "управлять" снами? - заинтересовалась Диана.
- Придумывать сюжеты, фон, действующих лиц. Это как съёмка фильма, в котором сам себе сценарист, режиссер, и главный герой.
Диана улыбнулась. Улыбка получилась естественной. Потому что из рассказа Виктора следовало, что Рубен не пытается дублировать Академию Сеттории. А, возможно, даже подбирает для нее кадры. Её тронула гордость, с которой Виктор рассказывал о своих достижениях.
- А вы разве никогда не пробовали управлять своими снами? - спросил он.
- Пробовала, - снова улыбнулась Диана. - Но это не всегда получается.
И мысленно добавила: например, сегодня ночью я позволила сну управлять мной.
- А вы учились управлять снами у Рубена? - спросил Виктор, и обиженно посмотрел на рассмеявшуюся Диану. Но её смех был таким искренним и заразительным, что он и сам не выдержал, рассмеявшись вместе с ней.
Отсмеявшись, она снова улыбнулась ему. И эта улыбка уже была теплее всех предыдущих, как будто смех растопил остатки утреннего ледка, намерзшего между ними.
- Нет, я не училась у Рубена, - объяснила Диана, - он в некотором смысле мой коллега и давний друг.
- Коллега? - Переспросил Виктор, но Диана утренняя уже уступила место Диане дневной, и новая Диана не расслышала его вопроса:
- Виктор, мне очень уютно пить кофе на вашей солнечной кухне. Но часы на стене показывают, что у нас осталось всего полчаса. Мы не опоздаем?
Виктор помрачнел, и Диана почувствовала, что растаявший было ледок между ними, нарастает снова.
- Здесь всего десять минут ходьбы до техникума. Не беспокойтесь. К тому же Рубен не английский король, чтобы приходить к нему секунда в секунду.
Однако встал и, пока Диана собирала свои вещи, вымыл чашки.
В коридоре, когда они уже совсем собрались уходить, и он потянулся было за курткой, она повернулась к нему, и сказала, едва коснувшись пальцами плеча:
- Спасибо вам большое, Виктор.
Он удивлённо посмотрел на неё, и смущённо пробормотал ответ, в котором Диана скорее догадалась, чем расслышала "Не за что".
Они вышли из подъезда, и Виктор неожиданно спросил:
- Диана, хотите, я переверну для Вас мир?
- Что?
- Переверну мир. В фигуральном, в художественном смысле! - засмеялся он, довольный произведенным эффектом. По его виду было понятно, что оговорки не было - все вышло, как и задумывалось.
Диана улыбнулась в ответ. Прикинув, что оставшихся пятнадцати минут для серьезных преобразований маловато и не желая обижать его, осторожно ответила:
- Какая женщина откажется от этого? Но при условии, что в результате переворота не произойдет Вселенской катастрофы.
- Катастрофы не будет, - уверенно улыбнулся Виктор. - Пойдемте быстрей, пока солнце в облаках не спряталось.
Они пересекли двор, и подошли к обшарпанному двухэтажному дому. Асфальт перед домом был разрисован мелками, а на входной двери кто-то вывел краской "Коля + Варя = Любовь". Виктор распахнул перед ней дверь, пропуская в тёмный подъезд.
После яркого солнца темнота подъезда показалась Диане абсолютной, и она замешкалась на пороге.
- Надеюсь, я уже прошел испытание на благонадежность? - Спросил Виктор, - если прошел - давайте руку. Здесь пол неровный.
Предложение было неожиданным. Но ведь только руку, а не руку и сердце! И она протянула ему ладошку. Дверь за спиной закрылась, и они оказались в кромешной тьме.
- Порожек, - предупредил он вдруг осипшим голосом, - ступенька.
Он открыл еще одну дверь и повел ее вниз. В подвал? Диана вдруг поймала себе на мысли, что это очень приятно - быть ведомой. И тогда она испугалась. Нет, не темноты, которой она не боялась даже в детстве. И уж, во всяком случае, не Виктора. Испугалась Диана другого. Так уж сложилась ее жизнь, что привыкла она полагаться во всём только на себя, и теперь, позволив Виктору вести себя, почувствовала непривычное чувство защищённости. Его-то она и испугалась. И даже не самого ощущения, а того, чтобы потом, когда все кончится, тоска по этому ощущению и в самом деле не перевернула её мир.
Лестница, наконец, кончилась. Они остановились, и Диана, вновь потянула ладонь, но Виктор не отпустил её.
- А как же я буду руководить вами? Здесь "только без рук!" не получится.
Возражать она не стала. Минутой больше, минутой меньше...Через пятнадцать - двадцать минут они распрощаются навсегда.
- Вот он - перевернутый мир, - сказал Виктор, поворачивая ее к слабо белеющей в темноте стене. Чудесная картина предстала перед ней. Лучик, прорывавшийся сквозь дырочку в забитом слуховом окошке, нарисовал на стене целую картину - двор, деревья, голубое небо. Все это жило и двигалось, только вот в перевернутом состоянии.
Диана почувствовала себя маленькой девочкой. И расслабилась, забыв о его руке. Для маленьких девочек естественно, когда их держат за руку.
- Как это? - она, не пыталась скрыть своего восхищенного удивления.
- Ты никогда не видела? - спросил Виктор, переходя на "ты". И по голосу его она поняла, что он рад ее удивлению.
- Нет, - призналась она.
И тогда он повернулся к ней и она поняла, для чего... Ну, нет уж, дудки, целоваться мы не будем!
- Пошли, Виктор, опоздаем.- Диана буквально втащила его на лестницу. Когда они поднялись в подъезд, он остановился, перехватив ее за плечи и собираясь сделать еще одну попытку. Вот тебе и тихоня! Но тут наверху хлопнула дверь, раздались торопливые семенящие шаги. И только тогда он отпустил ее.
10
После тёмного подъезда солнечный свет на мгновение ослепил их. Виктор, поняв, что сказка закончилась, сам выпустил её руку, напоследок чуть сжав пальцы, но Диана не ответила на это движение. Не хватало ещё, чтобы он и в самом деле перевернул её мир - она почувствовала, что мир этот стал чуточку менее устойчив.
До техникума добирались молча. Диана была благодарна Виктору за это молчание, хотя понимала, что вызвано оно не вежливостью. Пусть эпизод с перевернутым миром просто останется в их памяти. Без комментариев. Кроме того, ей надо было освободиться от лирических настроений и настроиться на встречу с Рубеном. Она так погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, когда Виктор остановился и с шутливой гордостью произнёс:
- Ну, вот мы и пришли. Наша alma mater, прошу любить и жаловать.
Alma mater оказалась голубовато-зеленоватым четырехэтажным школьным зданием, построенным по типовому проекту, видимо, в семидесятые годы прошлого века. В том, что Рубен, эстет и оригинал, обосновался в нём, было что-то неправильное.
Виктор распахнул перед Дианой тяжёлую деревянную дверь, и она вошла, пряча любопытство и тревогу.
В воскресенье в техникуме было пустынно, и эхо разносило звук их шагов по всему зданию. Они начали подниматься по лестнице, но через пару пролётов Виктор замешкался на ступеньках и окликнул её.
Диана обернулась. Пряча от нее левую щеку, он собирался что-то сказать, но сверху вдруг послышалось радостное, с элементом театральной аффектации:
- С приездом, Ди!
Диана подняла голову и увидела сияющего улыбкой Рубена. Он помахал ей рукой:
- Поднимайся ко мне. - И чуть снизив накал во взгляде, кивнул ее спутнику. - Спасибо, Виктор! Я ваш должник. Не опаздывайте на семинар.
Диана по-дружески улыбнулась Виктору:
- До свидания. Спасибо. Спасибо за все, Витя.- И протянула ему руку.
Виктор попытался улыбнуться в ответ на ее "Витя", но улыбка получилась не очень веселой.
- До свидания, Диана.
Она забрала у него сумку, вдруг показавшуюся ей тяжёлой, и пошла вверх по лестнице, затылком чувствуя его взгляд.
- Привет, Руби, - улыбнулась она, подставляя щёку для поцелуя.
- Привет, Ди. Спасибо, что приехала, - ответил он, целуя её в щёку и касаясь пальцами волос. - Такая же лохматая! Волосы по-прежнему своенравные?
Диана не отстранилась, продемонстрировав этим свое дружеское расположение.
- Как и я! - откликнулась она.
Диана знала Рубена не первый год. Поговаривали, что он был записным волокитой, перед которым могла устоять далеко не всякая женщина. Впрочем, правды о его увлечениях не знал никто, и Диана подозревала, что сплетни эти были распущены самим Рубеном. Свои отношения с прекрасным полом он никогда не выставлял напоказ, и все его романы проходили вне стен института. Во всяком случае она ни одной его пассии не видела. Впрочем, ее это мало волновало: причин для ревности она не имела, поскольку никогда не была увлечена им. Он же слишком дорожил её дружбой, чтобы пытаться увести на путь лирических отступлений. Дружба вещь серьезная, а в делах амурных Рубен был непостоянен. Ей, защищенной этим пониманием, было приятно позволять ему в общении чуть больше, чем другим мужчинам. Некоторую фамильярность, например, чего никому не разрешалось.
- Однако, пойдём ко мне в кабинет, Ди! - сказал он негромко. - Наши невинные нежности, кажется, несколько расстроили твоего провожатого. Как бы они не стоили мне моего лучшего ученика.
11
Кабинет Рубена оказался большим и светлым классом, с неуклюжим учительским столом, с исцарапанной надписями зеленой доской. Несколько парт стояло у дальней стены, по периметру же помещения располагалось до десятка глубоких удобных и дорогих кресел. Кресла эти, без сомнения, купленные на деньги Рубена, мало походили на истертые студенческие кушетки в полутемных залах Академии, но, очевидно, выполняли ту же роль.
Рубен выглядел уставшим, но не утратил элегантности и напора и был также красноречив и остроумен, как прежде. Он усадил Диану в удобное кресло, подсунул под себя обшарпанный ученический стул, демонстрируя этим нарочитым мебельным неравенством свое уважение, преклонение, восхищение и черт знает что еще, с интересом принялся расспрашивать об общих знакомых. Диану всегда восхищали подобные его выходки. Было в них столько напускного донжуанства и комической комплиментарности, которые нельзя было принимать всерьез, но оставить без внимания тоже не получалось! Только он умел продемонстрировать свое преклонение перед женским полом даже этим, далеко не самым поэтическим, местом! Атмосфера дружественности и доверительности располагала чуть посплетничать, и она с удовольствием принялась пересказывать забавные и пикантные сведения из жизни института.
- А как поживает Арчибальд? Кажется, так звали твоего последнего хахиля?
Диана скорчила презрительную гримаску, демонстрируя всем своим видом недовольство и употреблённым выражением, и затронутой темой.
- Ты хотел сказать Артур? - Она махнула рукой, беспечностью жеста демонстрируя, что его судьба ее больше не интересует, - надеюсь, что хорошо. По крайней мере, полгода назад выглядел он вполне неплохо.
- Ах да, Артур! А кто тот несчастный, что сменил его? - продолжал ерничать Рубен.
- Тебе перечислить всех? - Улыбнулась Диана,- или ты удовлетворишься моим заверением, что я уже три месяца наслаждаюсь свободой одиночества?
Странный получался разговор. Конечно, Рубену на правах друга такой вопрос дозволялся. Но раньше личная жизнь Дианы его никогда не занимала.
- Но это ненадолго. Не поверю, что такая женщина, как ты, может долго оставаться одна. Вот уже и в стане моих учеников волнение замечено!
Диана усмехнулась, подумав с неудовольствием, что Рубен слишком увлекся личной темой.
- Я не испытываю никакого желания ещё раз обзавестись мужчиной, который будет делать замечания, что я не так погладила носки или что пол в прихожей не похож на зеркало. И оставим эту тему. Ты же не ради нее позвал меня, Руби? Или ты сам решил ко мне посвататься?
- Боже упаси, - он вскинул руки в комическом испуге,- носки я умею стирать. А пол... Если он женский, то о каком совершенстве может идти речь?
Он взял ее руку в свою и заглянул в глаза.
- Ди, я начну издалека. Чтобы ты прониклась доверием ко мне, и чтобы мои слова не показались тебе бредом сумасшедшего. Ты ведь и так втайне подозреваешь, что я немного с придурью, не так ли?
- Так, Руби. Но почему же в тайне? Что толку хранить в секрете то, о чем все говорят?
- Ди, ты хотела бы узнать почему я не в Академии? Не правда ли, это станет неплохим прологом для доверительного разговора?
Она посерьезнела и молча кивнула головой.
- Я пока не скажу тебе всего...
- Пока?..
- Пока мы не договоримся. Ты мне нужна, Ди. Очень! Но мое предложение может показаться тебе безумным, если ты меня не выслушаешь внимательно.
- Надеюсь, ты не о замужестве? - сказала и поняла, что зря. Шутки кончились.
- Ах, Ди. Ты нужна мне свободная. Так вот о моем уходе. Ходят слухи будто бы меня лишили серебра и даже изгнали из Сеттории. Ведь ходят? Так вот - смотри.
Он поднял рукав и показал ей серебряный браслет с замысловатым орнаментом. Точно такой же, только медный есть и у нее... Есть? Сердце вдруг отчаянно забилось. Она ощутила, что правое ее запястье свободно. Сколько времени? Если потеряла, то где? Немного успокоилась, вспомнив, что сняла его, когда принимала душ у Виктора. Рубен переждал ее эмоции, очевидно восприняв, как реакцию на сказанное им. И она взяла себя в руки. Хотя настроение заметно упало.
- Я немного понервировал Графа, и он услал меня, с глаз подальше. А чтобы я не скучал, он озадачил меня поиском сновидцев. Он думал, что отправил меня искать иголки в стогу сена. Но я обошёл его! Кому из тех, кто занимается этим, могло придти в голову организовать отбор талантов не во сне, а наяву? Не прочесывая сны, а через курсы обучения глубокому здоровому сну по системе индийских йогов? И какая эффективность! Извини, что бахвалюсь, но похвалы, кроме как от себя, ни от кого, видимо, не дождусь.
В последних словах его прозвучала нескрываемая обида и приглашение посочувствовать. Но Диана промолчала. В других обстоятельствах она непременно бы откликнулась на эту его реплику, пожалела, приласкала и польстила бы его самолюбию, но сейчас она ждала продолжения, чтобы понять, к чему он клонит. Да и мысль о потере отравляла ей душу, отвлекала от разговора. Он вздохнул в ответ на ее многозначительное молчание, будто всем своим видом говоря "и ты Брутия", продолжил, но более сухо, сдержано.
- Если бы меня выкинули из сета, то вопрос обо мне решался бы на коллегии золотых. Но он был решен единолично руководителем сектора. Понимаешь? Не преступление было в основе всего, а дисциплинарный проступок.
При словах "руководитель сектора" Диана насторожилась. Речь шла о Льве Евграфовиче. К чему клонит Рубен? Причем тут Граф?
- Помнишь, когда мы... - он сделал паузу, словно бы замялся в нерешительности, - поспорили с твоим Арчибальдом, ну, когда он на почве ревности чуть не разнес лабораторию...
- После чего он перестал быть моим, - уточнила Диана. Она могла простить мужчине многое, но только не сцену ревности.
- Да, плохо он тебя изучил! А я хорошо. Потому мы сидим с тобой и разговариваем, а его нет, и не будет. Но дело в том, что его ревность была не совсем безосновательна...
- Что такое? Как это!? - Удивилась Диана... - У нас с тобой был роман, а я даже не заметила?
- Я действительно выходил в тот день из вашего подъезда... Но был я не у тебя, как ты понимаешь, а двумя этажами выше, чего ты знать не можешь... Конечно, я мог бы не показываться на глаза этому твоем Арчибальду, но подумал, чем он хуже меня? Мне в тот день дал отставку Граф, а ему, подумал я, неплохо было бы получить отставку от тебя. Сознайся, Ди, он ведь нам порядком надоел?! Я увидел его авто из окошка, когда спускался по лестнице и задержался у входной двери на пару минут, чтобы столкнуться с ним нос к носу. При этом весьма натурально сконфузился и сделал вид, что прячу лицо! Это было последней каплей в его подозрениях.
- Так ты все специально подстроил! Но ты был у Графа? Дома?!
- Удивлена, что он меня принял дома? Приоткрыл ворота крепости? Н-да. Именно дома, потому что сны прозрачны. А у нас с ним был очень серьезный разговор. Знаешь, - сказал он не без гордости, - я его немножко шантажировал.
Час от часу не легче! Одного спровоцировал, другого шантажировал. И он говорит об этом так спокойно. Она съязвила в ответ.
- То, что ТЫ шантажировал, меня не удивляет, но то, что Льва Евграфыча!
- Нечем? Святой человек? - Рубен засмеялся. Но вяло. Кисло как-то.
- Рубен, он мой руководитель и наставник. Я его искренне уважаю, я ему всем обязана... Поэтому давай обойдёмся без намеков. Или говори напрямую, или...
- Хорошо, скажу. Чуть позже. Но обязана ты не столько ему, сколько своему таланту. И мне в некоторой степени. Впрочем, раз ты настаиваешь, я буду говорить по существу и без морально-этических оценок. Их Всеведение, - он произнес это с насмешливо-презрительным выражением, - утаил от сета некую информацию, на которую он наткнулся случайно. И когда я получил эту же информацию, но уже путем, как ты понимаешь, блестящего эксперимента, он попытался купить мое молчание. Он не хотел, чтобы кто-то узнал об этом открытии, особенно золотые. Как я понимаю, хранить его в тайне ему лично выгодно. Ну, а я в ответ, конечно, стал его шантажировать. Мне надо было кое-что от него получить. Не для себя лично, для пользы дела. И вот тогда он шуганул меня из института. И знаешь под каким предлогом? За сексуальную связь во сне. Представляешь? Кто этим не грешил? Ну, вот скажи, ты разве никогда ни на кого не соблазнилась?
Опять он заговорил на эту пикантную тему, и Диана вдруг задумалась - случайно ли? Не много ли совпадений? Эта ночная встреча накануне приезда... И намеки Рубена... На нее? Или просто так сошлось? Конечно, нарушителю всегда мерещится, что все говорят о его проступке. Но все-таки?
- Или Евграфыч... - Продолжал Рубен. - Можно подумать, что он в молодости обходил соблазны. Но никогда никого еще не наказали за это так, как наказали меня. По такой чепуховой причине меня лишили снодействия. Но не возможности выхода в сон. Им кажется, что это одно и тоже, но это далеко не так. Я изловчился обходиться без ментального тела, и..., - он выдержал паузу, - и открыл пути, которые закрыты для передвижения в классическом снохождении.
- Это очень интересно, Рубен, - ответила Диана, она действительно заинтересовалась и даже позабыла про браслет, - но зачем тебе нужна я!?
- У меня к тебе есть маленькая просьба.
- Маленькая? - подозрительно переспросила Диана.
- Ну, для тебя она не будет обременительной. Я хочу, чтобы ты присутствовала при одном моем эксперименте.
- Рубен, какие ещё эксперименты?! Ты сам усложняешь себе жизнь! Тебе надо восстанавливаться! Уезжать из этой дыры, возвращаться в сетт...
- Ди, Ди... - отвечал он с грустной укоризной. - Ты называешь дырой провинцию? А пуп земли, по-твоему, это жирующие столицы? Я не собираюсь возвращаться, Ди. Хотя, должен признать, мне случалось работать и в лучше декорированных помещениях. Мой дом теперь здесь. Здесь мои ученики... Ты думаешь, я отдаю вам лучших? Лучших я оставляю себе.
- Этот угрюмый парень, которого ты прислал встречать меня, тоже из лучших?
- Из лучших? Нет, он лучший. Правда цены он себе не знает. Да и не надо ему пока знать.
- Что ты задумал, Рубен? - Диана выглядела совершенно спокойной, хотя внутри у неё кипело. Он сумел очернить всех: старого Графа, к которому она относилась с огромным уважением, Сетторию, обе столицы, с которыми она была тесно связана происхождением и самой жизнью.
- Пока я не получу от тебя окончательного "да", я не могу тебе всего рассказать. Скажу только - я готовлю группу, которая должна экспериментально подтвердить сделанное мной открытие. Правда, открывать придется не новое, а хорошо закрытое старое. Завтра же я хочу направить их в мой домик и кое-что там забрать...
- И зачем тебе целитель? - спросила Диана.
- Ты не только целитель. Нужен опытный сноходец. Если бы я мог сопровождать их ментально, я бы не просил тебя об этом.
- Твой домик... Так ты называешь личную зону сновидения? Но она ведь закрыта? Тебя лишили туда доступа, не так ли, Руби?
- Меня... Но не их...
- Это риторика, ты же знаешь - личные зоны сна можно посещать лишь с разрешения Сеттории.
- Да. Тем, кто в ней состоит. А на тех, кто не состоит, правила Сеттории не распространяются.
- Потому что предполагается, что вне Сеттории сноходцев нет.
- Пусть они предполагают, что угодно. Нам это только на руку.
- Они... Нам... Ты далеко зашел, Руби. Очень далеко. И меня в это втягиваешь. Разве это по-товарищески? Но самое неприятное, что ты хочешь использовать меня втемную.
- Ди, не требуй от меня слишком многого. Я и так сказал тебе столько, что рискую потерять все. Стоит тебе лишь намекнуть своему шефу, и у меня будут крупные затруднения. И то, что тебе в ближайшее время, возможно, светит серебро, тоже мне не на руку. Вряд ли ты станешь рисковать накануне посвящения в более высокий ранг. Но я готов подождать до 16 января.
- А что будет 16 января, Руби?
- А с 16 января мы будем с тобой в одном качестве. Серебряном. Если мне, конечно, удастся его сохранить.
- Ты ясновидец, Руби? Дня посвящения еще никто не знает. Вакансий пока нет.
- Так уж и никто! Ди, запомни это число. Это мой аргумент в пользу того, что я кое чего достиг. Это мой козырь!
Диана посмотрела на Рубена с удивлением: не похоже было, чтобы он шутил. Неужели, правда? Неужели она через два месяца наденет на запястье серебряный браслет? Впрочем, - тревога сжала ей сердце - у нее и медного уже нет. Где она, растяпа эдакая, его оставила? Хорошо если у Виктора!
- Кроме того, - продолжал, многозначительно улыбаясь, Рубен, - у меня есть для тебя и личный стимул.
- Даже так? И что это?
- Ди, пойми меня правильно. Слишком многое для меня поставлено на карту. И тем, кто со мной, я готов помочь в осуществлении их желаний. Это не шантаж, нет... Этот парень с античным телом был совсем неплохим любовником? Не так ли? Но я не прошу ответа сейчас, Ди! Все дела отложим до шестнадцатого.
Диана вспыхнула. Значит, все-таки он это устроил! Без сомнения - он. Иначе откуда бы ему знать про сегодняшний сон? Каков мерзавец! И наблюдал их свидание, сластолюбец, прячась на периферии сна. Однако, как точно все рассчитал. Знает, что предложить.
- Бедный Рубен, - со сладкой улыбкой сказал Диана, вставая. - Мне жаль, что тебе осталось только утешать себя вуайеризмом. Кто бы мог подумать!
Пусть её насмешка оставит, по крайней мере, царапину на самолюбии Рубена. Интриган несчастный! Если бы он просто подсказал, как найти Феба. И тогда бы... Может быть...
Рубен словно прочитал ее мысли.
- Ты меня прости, дорогой мой человек. Я знаю, что поступаю по-свински. Конечно, правильней было бы отдать тебе его со всеми потрохами. Только... Ну, не могу я рисковать, понимаешь! Ты мне очень нужна. Позарез!
- Нарушение нарушению рознь, Рубен, - сказала она, надевая куртку. - Ты же ответил за свое? И я готова за свое ответить.- И добавила с горечью, - Запомни, я та рыбина, которую так просто не подсечешь, если она даже клюнула на живца. - С этими словами она подхватила сумку, и вышла из кабинета. Рубен молча смотрел ей вслед. И только когда внизу хлопнула входная дверь, произнёс тихо:
- Беги, беги, красавица моя. От себя ты не убежишь. Прости, милая. Грустно все это. - И вдруг сообразив, что она оказалась по его милости в чужом городе совершенно одна, схватился за мобильник.
12
Диана шла по улице быстро, не оглядываясь, не обращая внимания ни на дома, ни на прохожих. Два раза оживал мобильник, но дважды она сбрасывала звонки. С Рубеном ей совсем не хотелось разговаривать, и, поняв, что он не отстанет, выключила телефон. Она блуждала сейчас не по городу, а в хороводе собственных мыслей. Она пыталась понять, знал ли ее партнер о присутствии в сне Рубена, и еще, действовал он по собственному желанию или по указанию учителя. От прекрасного незнакомца её мысли перескакивали к Виктору и той роли, которую он должен будет играть в эксперименте. Теперь Диана уже не сомневалась, что Виктор был с ней не до конца откровенен, и его обучение не ограничивалось только управлением собственными снами. И еще ее волновало, куда же делся браслет. Кроме как у Виктора в ванной, она нигде не могла его оставить. Если только уронила в подвале. Но туда она в одиночку идти не решалась.
В конце концов, ей удалось кое-как упорядочить этот хоровод, в центре которого странным образом то и дело всплывало: "Диана, хотите, я переверну для вас мир?". Но с Виктором ей еще предстоит сегодня встреча: хочешь - не хочешь, а надо зайти к нему, чтобы забрать браслет. Она почти не сомневалась, что забыла его именно там. Заодно и предостеречь по поводу рубеновской авантюры. А вот с прекрасным незнакомцем встреча может и не состояться. Хотя... И тут ее разобрала веселая злость. Почему нет? Неужели она сама не сможет его найти? Но, осторожней, Ди, может быть, Рубен как раз и добивается этого? Отличный повод для шантажа. Если он шантажировал Графа, что помешает шантажировать её? Как он выразился, для пользы дела.
Тут Диана, наконец, огляделась и обнаружила себя на безлюдной улице, по обеим сторонам которой стояли шеренгами серые панельные дома. Она взглянула на часы и поняла, что бродит по городу уже больше часа. Время подходило к полудню, на улицах было пустынно, и лишь во дворе ближайшего дома катала коляску молодая мама. Та шёпотом, чтобы не потревожить ребенка, объяснила Диане, как доехать до вокзала.
Диана таким же шёпотом поблагодарила ее, и отправилась искать троллейбусную остановку. Она решила сначала поменять билет - теперь ей нечего было делать здесь два дня, а потом вернуться к Виктору за браслетом.
13
Как дети малые,- ворчал Рубен. - Вы должны уметь засыпать сами, а мне вас укладывать приходится.
Виктор заметил, что он явно не в духе. Ворчать Рубену было не свойственно.
Рубен Михайлович, и меня убаюкайте, - игриво пропела со своего кресла Верочка.
- Колыбельненькую тебе? - Откликнулся Рубен. К Верочке он имел заметное снисхождение. Симпатию, как шушукались курсовые девчонки. Но дело было, как понимал Виктор, не в Верочкиных прелестях, вполне, впрочем, достойных, а в чем-то ином, явно связанным с обучением. Это можно было понять из того, что верочкины отчеты о семинарах он всегда просматривал первыми.
- Вер, - пробубнил со своего места Лахов, - иди, я тебя на руках буду укачивать.
- У тебя руки, Лахов? - привычно насмешливо отозвалась Верочка. - У тебя грабли садовые. Ими только ботву ворошить, а не девушек укачивать.
Видно было, что фраза про ворошение ботвы навела Лахова на какую-то важную мысль, и он даже приподнялся, чтобы удобней было ее высказать, но Рубен одним движением ладони послал его в глубокий нокаут. Сраженный сном тот, как подрубленный, завалился на спину и захрапел, закинув голову. Верочка восхищенно пискнула.
- Черта с два, - подумал Виктор. - Я сам.
В прошлый раз он пытался сопротивляться гипнозу, и Рубен это почувствовал. Когда не хватило легкого воздействия, он сморил Виктора каким-то иным способом, выбив его из яви разом, словно мешок на голову накинул. Тогда он оказался в промежуточной мгле и долго выбирался из нее, ища знакомую калитку, через которую выходил в сновидение. Потому что та темнота, в которую погружается человек, ушедший в небытие, еще не сон. Это некоторое пограничное состояние, скорее обморок - преддверье и ко сну, и к смерти, кстати. Рубен склонился над Верочкой и что-то тихо, почти нежно, сказал ей.
- Раз, два, три, огонь пали, - пробормотал Виктор и закрыл глаза. Гулкий шум пронесся в голове. Мгла обступила его, но мгла знакомая. Он привычно толкнул невидимую калитку, и вышел в ослепительный летний день. Несколько секунд постоял на высоком обрыве, наслаждаясь созданным им миром. Далеко внизу, постепенно фокусируясь и набирая резкость, серебрилась речная гладь. Волны и блики, наконец, совместились, заиграли слажено и ярко. Соседний берег он рассматривать не стал, оставив его окутанным легким туманным маревом, а шагнул вперед и с замиранием сердца заскользил вниз. Сияющие мягкие воды сошлись у него над головой. Купаться было некогда, поэтому он сразу же вынырнул возле золотистого узкого пляжа, тянущегося вдоль соседнего берега, отряхнулся и пошел босиком по приятно расползающемуся песку к тропинке, петляющей меж травы. Поравнявшись с кустами, прислушался, и тот час же оттуда раздался звонкий девичий смех. Виктор привычно потянулся на мелькание тел средь прорезей в негустых зарослях и раздвинул ветви. Две девушки переодевались после купания. Полненькая блондинка выжимала купальник, брюнетка, прыгая на одной ноге, пыталась натянуть на мокрое тело трусики. Обе были хорошенькие, но хорошенькие по-разному. Виктор восхитился тем, как быстро и качественно сработало подсознание, придав мелькнувшему, неоформленному эротическому желанию идеальное ожидаемое воплощение. Но время! Время. Вздохнув, шлепнул зардевшуюся и даже, кажется, растерявшуюся толстушку по упругой попке, помог брюнетке натянуть трусики, мельком коснулся ее груди губами и подумал, что начал бы он, пожалуй, с нее. Но не сейчас. Надо успеть выполнить задание как можно быстрее, вернуться в явь и попытаться узнать про Диану. Он оставил девчонок смущаться и, не тратя время на прогулку, сразу оказался в своей комнате, расположенной в доме, построенном им специально для семинаров - простеньком дачном строении с минимумом удобств. Так - служебное помещение, где удобно выполнять рубеновские задания, не отвлекаясь на развлечения.. Первым делом подошел к зеркалу и стер со щеки пятно. Вздохнул: вот так бы было в самый раз. С удовольствием отметил, что уже переоделся во что-то удобное, а затем оглядел комнату. С прошлого раза все осталось на местах и не потеряло форм. Немного погордился собой, мельком вспомнив, сколько "ремонтов" приходилось делать поначалу, когда только учился ваять во сне.
Ладно, к делу. Рубен поставил им задачу найти друг друга. Им - это Верочке, Лахову и ему. Как искать? Где искать? "Интуиция подскажет и опыт". - Так он сказал. Приснить их себе что ли? Нет, это означает создать фантомов. А надо реально встретиться. Виктор подошел к столу и открыл толстую замусоленную записную книгу: такая точно была у его отца, во всяком случае, такой она ему запомнилась. Последняя запись была сделана рубеновским почерком. Прочел: "Лахов: Мать твою за ногу!" Против имени Верочка стояло - "Моя любовь - разбиты зеркала". Это явно были пароли. Ну и что с ними делать?
Интересно, подумал Виктор, - где граница моего сна? Ведь пространственных границ у сна, в общем-то, нет. Он выглянул в окно, за которым неясно чернел дальний лес, подпирающий яркое летнее небо, и тотчас, словно начерно набросанный рисунок под кистью художника, под его взглядом начало выстраиваться пространство. Прорисовался, словно отвердел, забор по краю участка. Из призрачного марева возникли за ним купы берез, меж ними и горизонтом поднялась водонапорная башня с облезлой рыже-красной крышей, прорезалось здание школы, то тут, то там обозначились массивы садов. Лес на горе потерял свою условность: если присмотреться, видно было, как из ломаного края его, подрезающего небо, выбивались деревья-великаны и как снижается его высота в местах, где он выходит к опушке низкорослью.
Виктор знал, что, если он даже перенесется туда, к лесу, перед ним откроются новые просторы, и чем пристальней он будет всматриваться в пространство, ища его границы, тем шире и подробней это пространство будет перед ним открываться. Если даже в яви горизонт лишь воображаемая линия, то что говорить о сне?
Бесполезное это дело! Вздохнул и потянулся за кофе. Чайник, как всегда в такой момент, весело засвистел и ударил из носика паром.
- Дверь, - вдруг подумал Виктор. - Дверь. Надо искать логическое созвучие символов. Дверь - выход. К Диане он пришел через дверь. Сюда тоже попадает через дверь. У каждой двери свое назначение.
Он оглядел комнату, то ли ища, то ли прикидывая, куда бы ее пристроить. И дверь нашлась - небольшая, из цельного массива, плотная и глухая. Даже на вид неприступная. Он, скорее для очистки совести, подергал за ручку, потолкал плечом - даже не дрогнула. Будто нарисованная. Плотно прилажена и надежно заперта. Поискал глазами ключ - где-нибудь обязательно должен быть. На гвоздике каком-нибудь должен висеть. Нет, пусто. Потом вспомнил, что бабушка всегда хранила ключ от чулана на посудном шкафу. И точно нащупал, пошарив. Достал тяжелую, потемневшую от времени загогулину. Вставил ее в замочную скважину и нажал. Ключ чуть прошел и тут же уперся в преграду. Виктор нажал сильней, потом покрутил его влево - вправо, сколько позволял свободный ход. Нет, все бестолку. Без сомнения, он был на правильном пути, но путь этот был от него закрыт. Видимо, это был не его путь. Поэтому, облегченно вздохнув, решил, что имеет полное усаживаться за кофий. Что и сделал.
Кофе был безвкусным, не горячим и не холодным. В общем, никаким. Но где-то в реальном мире тело откликнулось на его образ соответствующими ощущениями, и Виктор пил именно кофе и получал от него удовольствие, которое получают только от кофе. Все было хорошо, настолько хорошо, что не хотелось возвращаться в реальность. Лишь одно смущало: показалось ему, что пару раз вдруг какая-то тень проскользнула вдоль комнаты, словно на мгновенье легкое облачко прикрывало солнце. Впрочем, в этом мире было еще многое им не понято.
- Допью кофе, - подумал он, - и домой.
И в этот момент в дверь, с которой он только что возился, дернулась...
14
Он подскочил от неожиданности. Дверь дернулась еще несколько раз, потом громыхнула, как будто в нее стукнули ногой. Виктор осторожно взялся за ручку. Помогать открыть или держать, чтоб не открыли - вот в чем вопрос! Впрочем, возможно это кто-то из семинаристов.
-Эй, кто там? - окликнул он стучавшего. Но за дверью уже было тихо. Зато стукнули в окно. Он обернулся: за стеклом стояла Верочка и махал ему рукой.
- Открывай, - крикнула она, - чего ты там заснул, что ли?
На раме, как и положено, оказались шпингалеты, которые легко поддались. Верочка плясала под окном, пытаясь влезть, но безуспешно. Он перегнулся и буквально втащил ее вовнутрь. Очутившись в комнате, она с интересом огляделась и пропела восхищенно:
- Ух ты, как у тебя тут! Здоровски! Слушай, Витька, как ты все это?
Он пожал плечами в ответ.
- Я мужик мастеровой.
- Да ладно трепаться-то. У тебя все как по-настоящему. Вон и табуретка. Она осторожно присела на табурет. Покачалась на нем. - Крепкий!
Для тебя кресло, - ответил он, польщенный похвалой.
- Ты сейчас прямо сделал?! - Поразилась она, повернувшись в направлении его жеста. - Здесь же ничего не было! - И с разбегу плюхнулась в бархатистую мякоть.
- Надо же, обарахлился! - она погладила мягкий ворс сидения. - И пятно стер, - добавила вдруг бестактная Верочка.
- Оно что, тебе нравится? - засмеялся Виктор.
- Неа! Глянь, и кофе у него есть! Угости кофем-то!
- Наливай сама.
- Тоже мне джентльмен.
Она насыпала в кружку кофе, сахару, залила месиво кипятком. Размешала и сделала глоток.
- Фу, не вкусный! Без аромата.- И отставила чашку.
- Кофием от него и не пахнет! - пошутил Виктор.
- Нет, ну почему у тебя так здорово, а у меня хмызник какой-то?! Война в Крыму, все в дыму, ничего не видно! - Кокетливо воскликнула Верочка. - У Лахова хоть речка просматривается-угадывается... А у меня вообще ничего! Витенька, построй мне домик, а? Или возьми к себе жить... - сказала она вдруг, глядя ему прямо в глаза.
- Построю, - поспешно пообещал Виктор и тут же перевел разговор на другое. - А ты что уже у Лахова побывала?
- Ну! Только там дурдом без дома! И он дурак-дураком сидит с удочкой и отвечает словно чокнутый. Я, когда шла к нему, боялась, что приставать начнет.
- Испугалась? - хмыкнул Виктор.
- Дурак ты, Витька! Я женщина замужняя, - опять принялась она кокетничать.
- И даже во сне мужу не изменяешь?
- Один раз... И знаешь с кем?
- С Лаховым?
- Зачем он мне этот охламон нужен? Мужлан. Мне нравятся мужчины интеллигентные. Вроде тебя. Вот если б не пятно...
- А мне женщины интеллигентные нравятся, - разозлился Виктор.
Верочка надулась. И Виктор пожалел о сказанном.
- Ладно, Вер, не обижайся. Достало меня это пятно, а еще ты...
- Это я дура,- сказала она вдруг каким-то гортанным, сдавленным голосом. Видно было, что без пятна он ей так нравится, что нет никаких сил сдерживаться. Виктора вдруг тоже охватило желание, но он только мысленно чертыхнулся и сделал вид, что убирает со стола. Вера была невысокой симпатичной блондинкой, скорей всего искусственной. Красота ее была без изысков - курносой, веснушчатой, простодушной, а формы упругими и, что называется, аппетитными. Потому-то у Виктора в груди что-то и поднялось. Возможно, и не только в груди. Даже верней всего, что не только. Но он усилием воли остановил свои фантазии. Переодень он сейчас ее в короткий халатик, из-под которого просвечивается влекущая нагота и все... Новый сюжет жизни, новые обременения. А нужны они? Но были еще два момента, которые остановили его порыв. Краем глаза он вдруг различил на стене, среди ненаписанных им картин, женский портрет. Милая брюнетка смотрела с него с лёгкой усмешкой. Он вспомнил ее руки, жадные губы... И тень. Вновь промелькнула по комнате тень, источник которой он не успел различить. На этот раз она была явственной, как от прошедшего за окном человека. Тень отвлекла его внимание от Верочки.
- Вер, что это было?
- Где? - спросила Верочка, недовольная перемене темы и явно не желая отпускать лирическое настроение.
- Тень!
- Какая еще тень?!
Виктор выглянул в окно. Странно.
Когда он повернулся к Верочке, она с обиженным видом сидела в кресле и демонстративно смотрела в сторону, как раз на таинственную дверь, которую он пытался открыть. И тут его словно прошибло: Верочка обязательно ее откроет!
- Вера. - позвал он. Ве-е-ра! Ну, ты чего?
- А ничего! Все вы мужики одинаковые, - вдруг сказала она невпопад.
Виктор совсем было собрался брякнуть что-то вроде, "одинаковые тем, что все тебя заводят", но сдержался. И вместо этого спросил:
- Вер, а как ты ко мне дорогу нашла?
- Ну, Рубен же дал адреса. Я и нашла... - И подумав, добавила, - а черт его знает как. Вышла из своего хмызника. Повторила слова. Смотрю, дорожка. Я по ней и пошла. А там Лахов. Дурак-дураком. Еще тупей, чем в жизни. У него вообще ничего нет. Темно. Типа берег. Внизу как бы река плещется, и он с удочкой.
Я ему говорю: "Лахов, привет!" А он как после инсульта, по одному слову невнятно и с остановками. А сам рыбу удит. И наловил много. Рыба, рекой пахнет. Как живая. Вить, - она встала, намериваясь подойти к нему. Но вдруг застыла, с ужасом глядя на входную дверь. Виктор не стал оборачиваться, потому что отлично знал, что она увидела. На пороге стоял - заспанный и небритый - удивленно тараща глаза, верочкин муж. Сама же она, внезапно оказавшись практически без одежды и недвусмысленно растрепанная, присела за стол и закрыла ладонями лицо. Виктор засмеялся и вышел вон из сна.
12
Диана шла по улице быстро, не оглядываясь, не обращая внимания ни на дома, ни на прохожих. Два раза оживал мобильник, но дважды она сбрасывала звонки. С Рубеном ей совсем не хотелось разговаривать, и, поняв, что он не отстанет, выключила телефон. Она блуждала сейчас не по городу, а в хороводе собственных мыслей. Она пыталась понять, знал ли ее партнер о присутствии в сне Рубена, и еще, действовал он по собственному желанию или по указанию учителя. От прекрасного незнакомца её мысли перескакивали к Виктору и той роли, которую он должен будет играть в эксперименте. Теперь Диана уже не сомневалась, что Виктор был с ней не до конца откровенен, и его обучение не ограничивалось только управлением собственными снами. И еще ее волновало, куда же делся браслет. Кроме как у Виктора в ванной, она нигде не могла его оставить. Если только уронила в подвале. Но туда она в одиночку идти не решалась.
В конце концов, ей удалось кое-как упорядочить этот хоровод, в центре которого странным образом то и дело всплывало: "Диана, хотите, я переверну для вас мир?". Но с Виктором ей еще предстоит сегодня встреча: хочешь - не хочешь, а надо зайти к нему, чтобы забрать браслет. Она почти не сомневалась, что забыла его именно там. Заодно и предостеречь по поводу рубеновской авантюры. А вот с прекрасным незнакомцем встреча может и не состояться. Хотя... И тут ее разобрала веселая злость. Почему нет? Неужели она сама не сможет его найти? Но, осторожней, Ди, может быть, Рубен как раз и добивается этого? Отличный повод для шантажа. Если он шантажировал Графа, что помешает шантажировать её? Как он выразился, для пользы дела.
Тут Диана, наконец, огляделась и обнаружила себя на безлюдной улице, по обеим сторонам которой стояли шеренгами серые панельные дома. Она взглянула на часы и поняла, что бродит по городу уже больше часа. Время подходило к полудню, на улицах было пустынно, и лишь во дворе ближайшего дома катала коляску молодая мама. Та шёпотом, чтобы не потревожить ребенка, объяснила Диане, как доехать до вокзала.
Диана таким же шёпотом поблагодарила ее, и отправилась искать троллейбусную остановку. Она решила сначала поменять билет - теперь ей нечего было делать здесь два дня, а потом вернуться к Виктору за браслетом.
13
Как дети малые,- ворчал Рубен. - Вы должны уметь засыпать сами, а мне вас укладывать приходится.
Виктор заметил, что он явно не в духе. Ворчать Рубену было не свойственно.
Рубен Михайлович, и меня убаюкайте, - игриво пропела со своего кресла Верочка.
- Колыбельненькую тебе? - Откликнулся Рубен. К Верочке он имел заметное снисхождение. Симпатию, как шушукались курсовые девчонки. Но дело было, как понимал Виктор, не в Верочкиных прелестях, вполне, впрочем, достойных, а в чем-то ином, явно связанным с обучением. Это можно было понять из того, что верочкины отчеты о семинарах он всегда просматривал первыми.
- Вер, - пробубнил со своего места Лахов, - иди, я тебя на руках буду укачивать.
- У тебя руки, Лахов? - привычно насмешливо отозвалась Верочка. - У тебя грабли садовые. Ими только ботву ворошить, а не девушек укачивать.
Видно было, что фраза про ворошение ботвы навела Лахова на какую-то важную мысль, и он даже приподнялся, чтобы удобней было ее высказать, но Рубен одним движением ладони послал его в глубокий нокаут. Сраженный сном тот, как подрубленный, завалился на спину и захрапел, закинув голову. Верочка восхищенно пискнула.
- Черта с два, - подумал Виктор. - Я сам.
В прошлый раз он пытался сопротивляться гипнозу, и Рубен это почувствовал. Когда не хватило легкого воздействия, он сморил Виктора каким-то иным способом, выбив его из яви разом, словно мешок на голову накинул. Тогда он оказался в промежуточной мгле и долго выбирался из нее, ища знакомую калитку, через которую выходил в сновидение. Потому что та темнота, в которую погружается человек, ушедший в небытие, еще не сон. Это некоторое пограничное состояние, скорее обморок - преддверье и ко сну, и к смерти, кстати. Рубен склонился над Верочкой и что-то тихо, почти нежно, сказал ей.
- Раз, два, три, огонь пали, - пробормотал Виктор и закрыл глаза. Гулкий шум пронесся в голове. Мгла обступила его, но мгла знакомая. Он привычно толкнул невидимую калитку, и вышел в ослепительный летний день. Несколько секунд постоял на высоком обрыве, наслаждаясь созданным им миром. Далеко внизу, постепенно фокусируясь и набирая резкость, серебрилась речная гладь. Волны и блики, наконец, совместились, заиграли слажено и ярко. Соседний берег он рассматривать не стал, оставив его окутанным легким туманным маревом, а шагнул вперед и с замиранием сердца заскользил вниз. Сияющие мягкие воды сошлись у него над головой. Купаться было некогда, поэтому он сразу же вынырнул возле золотистого узкого пляжа, тянущегося вдоль соседнего берега, отряхнулся и пошел босиком по приятно расползающемуся песку к тропинке, петляющей меж травы. Поравнявшись с кустами, прислушался, и тот час же оттуда раздался звонкий девичий смех. Виктор привычно потянулся на мелькание тел средь прорезей в негустых зарослях и раздвинул ветви. Две девушки переодевались после купания. Полненькая блондинка выжимала купальник, брюнетка, прыгая на одной ноге, пыталась натянуть на мокрое тело трусики. Обе были хорошенькие, но хорошенькие по-разному. Виктор восхитился тем, как быстро и качественно сработало подсознание, придав мелькнувшему, неоформленному эротическому желанию идеальное ожидаемое воплощение. Но время! Время. Вздохнув, шлепнул зардевшуюся и даже, кажется, растерявшуюся толстушку по упругой попке, помог брюнетке натянуть трусики, мельком коснулся ее груди губами и подумал, что начал бы он, пожалуй, с нее. Но не сейчас. Надо успеть выполнить задание как можно быстрее, вернуться в явь и попытаться узнать про Диану. Он оставил девчонок смущаться и, не тратя время на прогулку, сразу оказался в своей комнате, расположенной в доме, построенном им специально для семинаров - простеньком дачном строении с минимумом удобств. Так - служебное помещение, где удобно выполнять рубеновские задания, не отвлекаясь на развлечения.. Первым делом подошел к зеркалу и стер со щеки пятно. Вздохнул: вот так бы было в самый раз. С удовольствием отметил, что уже переоделся во что-то удобное, а затем оглядел комнату. С прошлого раза все осталось на местах и не потеряло форм. Немного погордился собой, мельком вспомнив, сколько "ремонтов" приходилось делать поначалу, когда только учился ваять во сне.
Ладно, к делу. Рубен поставил им задачу найти друг друга. Им - это Верочке, Лахову и ему. Как искать? Где искать? "Интуиция подскажет и опыт". - Так он сказал. Приснить их себе что ли? Нет, это означает создать фантомов. А надо реально встретиться. Виктор подошел к столу и открыл толстую замусоленную записную книгу: такая точно была у его отца, во всяком случае, такой она ему запомнилась. Последняя запись была сделана рубеновским почерком. Прочел: "Лахов: Мать твою за ногу!" Против имени Верочка стояло - "Моя любовь - разбиты зеркала". Это явно были пароли. Ну и что с ними делать?
Интересно, подумал Виктор, - где граница моего сна? Ведь пространственных границ у сна, в общем-то, нет. Он выглянул в окно, за которым неясно чернел дальний лес, подпирающий яркое летнее небо, и тотчас, словно начерно набросанный рисунок под кистью художника, под его взглядом начало выстраиваться пространство. Прорисовался, словно отвердел, забор по краю участка. Из призрачного марева возникли за ним купы берез, меж ними и горизонтом поднялась водонапорная башня с облезлой рыже-красной крышей, прорезалось здание школы, то тут, то там обозначились массивы садов. Лес на горе потерял свою условность: если присмотреться, видно было, как из ломаного края его, подрезающего небо, выбивались деревья-великаны и как снижается его высота в местах, где он выходит к опушке низкорослью.
Виктор знал, что, если он даже перенесется туда, к лесу, перед ним откроются новые просторы, и чем пристальней он будет всматриваться в пространство, ища его границы, тем шире и подробней это пространство будет перед ним открываться. Если даже в яви горизонт лишь воображаемая линия, то что говорить о сне?
Бесполезное это дело! Вздохнул и потянулся за кофе. Чайник, как всегда в такой момент, весело засвистел и ударил из носика паром.
- Дверь, - вдруг подумал Виктор. - Дверь. Надо искать логическое созвучие символов. Дверь - выход. К Диане он пришел через дверь. Сюда тоже попадает через дверь. У каждой двери свое назначение.
Он оглядел комнату, то ли ища, то ли прикидывая, куда бы ее пристроить. И дверь нашлась - небольшая, из цельного массива, плотная и глухая. Даже на вид неприступная. Он, скорее для очистки совести, подергал за ручку, потолкал плечом - даже не дрогнула. Будто нарисованная. Плотно прилажена и надежно заперта. Поискал глазами ключ - где-нибудь обязательно должен быть. На гвоздике каком-нибудь должен висеть. Нет, пусто. Потом вспомнил, что бабушка всегда хранила ключ от чулана на посудном шкафу. И точно нащупал, пошарив. Достал тяжелую, потемневшую от времени загогулину. Вставил ее в замочную скважину и нажал. Ключ чуть прошел и тут же уперся в преграду. Виктор нажал сильней, потом покрутил его влево - вправо, сколько позволял свободный ход. Нет, все бестолку. Без сомнения, он был на правильном пути, но путь этот был от него закрыт. Видимо, это был не его путь. Поэтому, облегченно вздохнув, решил, что имеет полное усаживаться за кофий. Что и сделал.
Кофе был безвкусным, не горячим и не холодным. В общем, никаким. Но где-то в реальном мире тело откликнулось на его образ соответствующими ощущениями, и Виктор пил именно кофе и получал от него удовольствие, которое получают только от кофе. Все было хорошо, настолько хорошо, что не хотелось возвращаться в реальность. Лишь одно смущало: показалось ему, что пару раз вдруг какая-то тень проскользнула вдоль комнаты, словно на мгновенье легкое облачко прикрывало солнце. Впрочем, в этом мире было еще многое им не понято.
- Допью кофе, - подумал он, - и домой.
И в этот момент в дверь, с которой он только что возился, дернулась...
14
Он подскочил от неожиданности. Дверь дернулась еще несколько раз, потом громыхнула, как будто в нее стукнули ногой. Виктор осторожно взялся за ручку. Помогать открыть или держать, чтоб не открыли - вот в чем вопрос! Впрочем, возможно это кто-то из семинаристов.
-Эй, кто там? - окликнул он стучавшего. Но за дверью уже было тихо. Зато стукнули в окно. Он обернулся: за стеклом стояла Верочка и махал ему рукой.
- Открывай, - крикнула она, - чего ты там заснул, что ли?
На раме, как и положено, оказались шпингалеты, которые легко поддались. Верочка плясала под окном, пытаясь влезть, но безуспешно. Он перегнулся и буквально втащил ее вовнутрь. Очутившись в комнате, она с интересом огляделась и пропела восхищенно:
- Ух ты, как у тебя тут! Здоровски! Слушай, Витька, как ты все это?
Он пожал плечами в ответ.
- Я мужик мастеровой.
- Да ладно трепаться-то. У тебя все как по-настоящему. Вон и табуретка. Она осторожно присела на табурет. Покачалась на нем. - Крепкий!
Для тебя кресло, - ответил он, польщенный похвалой.
- Ты сейчас прямо сделал?! - Поразилась она, повернувшись в направлении его жеста. - Здесь же ничего не было! - И с разбегу плюхнулась в бархатистую мякоть.
- Надо же, обарахлился! - она погладила мягкий ворс сидения. - И пятно стер, - добавила вдруг бестактная Верочка.
- Оно что, тебе нравится? - засмеялся Виктор.
- Неа! Глянь, и кофе у него есть! Угости кофем-то!
- Наливай сама.
- Тоже мне джентльмен.
Она насыпала в кружку кофе, сахару, залила месиво кипятком. Размешала и сделала глоток.
- Фу, не вкусный! Без аромата.- И отставила чашку.
- Кофием от него и не пахнет! - пошутил Виктор.
- Нет, ну почему у тебя так здорово, а у меня хмызник какой-то?! Война в Крыму, все в дыму, ничего не видно! - Кокетливо воскликнула Верочка. - У Лахова хоть речка просматривается-угадывается... А у меня вообще ничего! Витенька, построй мне домик, а? Или возьми к себе жить... - сказала она вдруг, глядя ему прямо в глаза.
- Построю, - поспешно пообещал Виктор и тут же перевел разговор на другое. - А ты что уже у Лахова побывала?
- Ну! Только там дурдом без дома! И он дурак-дураком сидит с удочкой и отвечает словно чокнутый. Я, когда шла к нему, боялась, что приставать начнет.
- Испугалась? - хмыкнул Виктор.
- Дурак ты, Витька! Я женщина замужняя, - опять принялась она кокетничать.
- И даже во сне мужу не изменяешь?
- Один раз... И знаешь с кем?
- С Лаховым?
- Зачем он мне этот охламон нужен? Мужлан. Мне нравятся мужчины интеллигентные. Вроде тебя. Вот если б не пятно...
- А мне женщины интеллигентные нравятся, - разозлился Виктор.
Верочка надулась. И Виктор пожалел о сказанном.
- Ладно, Вер, не обижайся. Достало меня это пятно, а еще ты...
- Это я дура,- сказала она вдруг каким-то гортанным, сдавленным голосом. Видно было, что без пятна он ей так нравится, что нет никаких сил сдерживаться. Виктора вдруг тоже охватило желание, но он только мысленно чертыхнулся и сделал вид, что убирает со стола. Вера была невысокой симпатичной блондинкой, скорей всего искусственной. Красота ее была без изысков - курносой, веснушчатой, простодушной, а формы упругими и, что называется, аппетитными. Потому-то у Виктора в груди что-то и поднялось. Возможно, и не только в груди. Даже верней всего, что не только. Но он усилием воли остановил свои фантазии. Переодень он сейчас ее в короткий халатик, из-под которого просвечивается влекущая нагота и все... Новый сюжет жизни, новые обременения. А нужны они? Но были еще два момента, которые остановили его порыв. Краем глаза он вдруг различил на стене, среди ненаписанных им картин, женский портрет. Милая брюнетка смотрела с него с лёгкой усмешкой. Он вспомнил ее руки, жадные губы... И тень. Вновь промелькнула по комнате тень, источник которой он не успел различить. На этот раз она была явственной, как от прошедшего за окном человека. Тень отвлекла его внимание от Верочки.
- Вер, что это было?
- Где? - спросила Верочка, недовольная перемене темы и явно не желая отпускать лирическое настроение.
- Тень!
- Какая еще тень?!
Виктор выглянул в окно. Странно.
Когда он повернулся к Верочке, она с обиженным видом сидела в кресле и демонстративно смотрела в сторону, как раз на таинственную дверь, которую он пытался открыть. И тут его словно прошибло: Верочка обязательно ее откроет!
- Вера. - позвал он. Ве-е-ра! Ну, ты чего?
- А ничего! Все вы мужики одинаковые, - вдруг сказала она невпопад.
Виктор совсем было собрался брякнуть что-то вроде, "одинаковые тем, что все тебя заводят", но сдержался. И вместо этого спросил:
- Вер, а как ты ко мне дорогу нашла?
- Ну, Рубен же дал адреса. Я и нашла... - И подумав, добавила, - а черт его знает как. Вышла из своего хмызника. Повторила слова. Смотрю, дорожка. Я по ней и пошла. А там Лахов. Дурак-дураком. Еще тупей, чем в жизни. У него вообще ничего нет. Темно. Типа берег. Внизу как бы река плещется, и он с удочкой.
Я ему говорю: "Лахов, привет!" А он как после инсульта, по одному слову невнятно и с остановками. А сам рыбу удит. И наловил много. Рыба, рекой пахнет. Как живая. Вить, - она встала, намериваясь подойти к нему. Но вдруг застыла, с ужасом глядя на входную дверь. Виктор не стал оборачиваться, потому что отлично знал, что она увидела. На пороге стоял - заспанный и небритый - удивленно тараща глаза, верочкин муж. Сама же она, внезапно оказавшись практически без одежды и недвусмысленно растрепанная, присела за стол и закрыла ладонями лицо. Виктор засмеялся и вышел вон из сна.
15
Рубен, заслышав возню, на мгновенье оторвался от книги и мельком взглянул на него. Виктор встал с кресла, потряс головой, гоня остатки сна. Умыться бы... Ладно, дома. Ему хотелось поговорить о Диане, пока все еще спят. Шеф закрыл книгу и вопросительно посмотрел на него, словно почувствовал, что у Виктора есть к нему вопросы. Впрочем, вполне возможно, что он ждал краткого отчета о сне. С этого и начался разговор.
- Вера нашла меня и Лахова. Она свободно передвигается по снам. У меня не получается.
- Завтра подробно напишешь, - ответил Рубен как бы даже без интереса... Соберу отчеты тогда и обсудим все.
- Рубен Михайлович, а Диана..., - он замялся, сообразив, что называть ее просто по имени неудобно.
- Викторовна, - мягко подсказал Рубен, - и с интересом, куда большим, чем во время разговора о сне, посмотрел на Виктора.
- Как ее найти?
- Не знаю. Мы поговорили, решили свои вопросы и она ушла. Что-то случилось, Виктор?
А тень-то была человеческая, вдруг некстати подумал Виктор. Или кстати?
- Нет, ничего. Записную книжку она у меня забыла. - Что-то подсказало ему, что про браслет лучше молчать.
Рубен насторожился. Его зрачки еще более потемнели, и он даже несколько подался вперед.
- Записную книжку?
Реакция Рубена Виктору не понравилась. И тут еще из памяти выползла сцена встречи шефа с Дианой на лестнице.
- Давайте, я попробую передать.
- Я сам, - ответил Виктор с вызовом.- Он понял вдруг, что Рубен рассчитывал пролистать страницы.
- Хорошо, - сказал равнодушно Рубен и вновь уткнулся в свой фолиант.
На улице посвежело. Виктор с удовольствием втянул в себя бодрящий воздух. Лужи затянуло ледком, и по нему ребятишки уже прокатали дорожки. Оглядевшись по сторонам - не видят ли, - он с разбегу проскользил по одной из них. С неба сыпал мелкий снежок и уже начинал скапливаться в тротуарных рытвинах. Но где же ее все-таки искать? Московский поезд - он знал это точно - уходит в начале первого ночи. Сейчас около шести... Обзвонить гостиницы? И тут он сообразил, что ему совсем не надо искать Диану, что она сами будет искать его... А, может быть, уже и ждет возле запертой двери. И ругая свою недогадливость, одержимый радостным предчувствием, он вприпрыжку побежал домой.
16
Диана стояла на лестничной площадке у окна и что-то писала на клочке бумажки. Он помедлил, глядя на неё. Черный локон, пользуясь попустительством задумавшейся хозяйки, нахально выбился из-под шапочки и вился вдоль щеки. Вид у нее был измученный и почти несчастный. Виктору до невозможности сдержаться захотелось отодвинуть прядку и поцеловать ее в щеку. И он уже готов был это сделать, но Диана почувствовав, что на неё смотрят, и обернулась.
Увидев его, она вскинулась с надеждой.
- Не беспокойтесь, - ответил он, - опережая вопрос. Все у меня.
- Что "всё"? - удивилась Диана.
- И книжка тоже, - он сделал маленькую паузу.
- А браслет?
- Он у меня идет первым номером. Заходите.
Виктор в одно движение открыл дверь, и Диана, глядя на это, подумала, что у неё ключи всегда норовили спрятаться, или вывернуться, или выкинуть ещё что-то, так что быстро открыть дверь ей никогда не удавалось.
- Снимайте куртку, - скомандовал Виктор, - будем пить чай и разговаривать. До поезда ещё шесть часов. Вы ведь купили билеты?
Командовать Дианой ещё ни у кого не получалось. И если бы Диана не была уверена, что Виктор прячет за командным тоном смущение, то повела бы себя как кошка, которую погладили против шерсти. Но сейчас Диана только улыбнулась. К тому же она слишком устала, чтобы тратить силы на выстраивание этики отношений, которые не придется, скорей всего, поддерживать.
- Купила. И, - она чуть помолчала, - Виктор, давай на "ты"?
- Давай, - согласился он. Они прошли на кухню, и Виктор поставил чайник на плиту.
- Витя, браслет, - напомнила ему Диана.
- Да, сейчас принесу.
Он вышел из кухни, и вернулся через минуту, неся в руках записную книжку и браслет. На книжку она даже не взглянула, отложив её в сторону, а браслет поспешила надеть на руку.
- Спасибо, Витя, - сказала она. - Этот браслет мне очень дорог. Не представляю, как я могла его потерять!
- У него сломалась застёжка. Он соскользнул, когда ты собирала вещи.
Диана с беспокойством посмотрела на браслет.
- Я починил. Медь - металл мягкий. Но... В общем, я думаю, больше не подведет.
- Спасибо! - благодарность, которая звучала в голосе Дианы, которая светилась в её глазах, была настолько горячей, что Виктор почти покраснел от смущения и удовольствия.
Откуда ему было знать, что браслет был для Дианы совсем не украшением. Он был знаком принадлежности к сеттории. Кроме того, ему приписывались и свойства амулета, который гарантировал её телу пробуждение, в какие бы глубины сна не забралась Диана. Летаргический сон - самая маленькая опасность, которая грозила ей при путешествии во сне без браслета. В Академии рассказывали, что история о Спящей Красавице не такая уж выдумка. Её наставница, которую сказочник превратил в злобную фею, предупредила девушку и её родителей о необходимости соблюдения простейших правил. В первую очередь, девушке было запрещено отправляться в глубины сна без амулета. И впала она в летаргический сон не потому, что укололась веретеном, а потому, что заснула без подвески, служившей ей амулетом. И вот Диана чуть было не повторила ее ошибку.
Польщенный ее искренней радостью Виктор чуть поплыл: взялся было за чайник, чтобы разлить кипяток, но спохватился - черт, не во сне же... его сначала на огонь поставить надо!
Надо же, как смешиваются явь и сон. Впрочем, может быть это две яви, об одной из которых люди знают больше, а в другую большинство из них допущено лишь частично. Вот чайник, который не хочет кипятиться сам, вот Диана, которая тоже ведет себя совсем не так, как ведет себя там. Виктор занялся столом, стараясь держаться к Диане правым боком. Но она и не смотрела на него. Откинувшись на стуле, расслабилась и размякла. Казалось, что даже ее волосы утратили свою жёсткость. Ее разморило. Глаза слипались, но она мужественно боролась со сном. Виктор старался не смотреть в ее сторону, ее вид вызывал у него томное желание. Потом они пили чай с булками, намазанными маслом и сверху политыми вареньем. Больше в доме ничего не нашлось. Даже колбасы. Он мог бы сходить в магазин, но не хотел ни на секунду оставлять ее.
- Вы согрелись? - спросил он, жестом останавливая ее попытку, впрочем, скорее демонстративную, помочь ему с посудой.
- Мы? - спросила она с улыбкой.
- Ты, - поправился он.
- Да, - отвечала она сонным голосом.
Виктор не выдержал.
- Ты совсем спишь, - заметил он. - До поезда еще уйма времени. Пойдем.
Он двинулся к ней, и Диана вдруг подумала, что, если она сейчас не встанет, он отнесёт её в постель на руках. Поэтому она встала и послушно пошла в комнату.
Там он уложил ее на диван, сунул ей под голову подушку, накрыл ноги пледом и выключил свет. А затем вышел из комнаты. Диана уснула, едва донеся голову до подушки.
Виктор так и не пошел в магазин. Пристроившись на кухонном диванчике, тоже задремал.
Ему снилось, что он бродит по незнакомому городу и ищет ее, заглядывая в лица всем, чем-то напоминающим ее девушкам. Одна из них, очень похожая на Диану, взяла его за руку и увлекла за собой в наполненную полумраком комнату, но он высвободился и вновь оказался на улице. Желтые фонари бросали под ноги пятна маслянистого света. Окна утонувших во мраке домов горели разноцветными квадратами. Улица была пустынна, однако Виктор почувствовал, что он не один. Чья-то тень легла у его ног, но тут же, словно испугавшись своей неосторожности, качнулась и исчезла. Но этого мгновенья ему хватило, чтобы узнать ее. Вернее, узнать ее хозяина. Эта тень, которая постоянно была рядом с ним в его снах, принадлежала...
Имя того, кому принадлежала тень, он произнес, уже проснувшись. Рубен. Древние египтяне считали, что тень - это человеческая душа. И, наверное, они были не так уж и не правы. Конечно, за доли секунды он успел ухватить только самое общее ее сходство с фигурой руководителя семинара. Но было нечто, сразу, в целом, бесспорно засвидетельствовавшее подсознанию - это он. Странные получались дела. В своем сне он перестал быть хозяином. В самом деле, вдруг в нем появляется нежданно-негаданно Диана. Ну, это, положим, хорошим. Она пускай появляется. Потом с неприличными предложениями вваливается Верочка. Вот этого уже не надо. Во всяком случае, без приглашения, и уж не дай Бог при Диане. Ее явления совершенно ни к месту! Но оказывается и это еще не все - тихой тенью, как шпион, бродит по его сновидениям за ним Рубен. Давно бродит. С похотливым любопытством наблюдает за его любовными утехами с девчонками-фантомами, посмеивается над неуклюжим кокетством Верочки, и... Виктор даже подскочил от ударившей в голову мысли - и наблюдает за их встречей с Дианой. Ничего себе интим. Представив, как они Дианой ласкали друг друга на глазах у Рубена, Виктор ощутил неудержимую злость, густо напитанную стыдом. Но в соседней комнате зашевелилась Диана, и он успокоился, прислушиваясь.
Скрипнул диван, и что-то чуть слышно стукнуло о столешницу журнального столика. Телефон, - сообразил он, - посмотрела время. В комнате стало тихо. Шальная мысль вдруг пришла ему в голову.
- Она меня ждет, - вдруг решил он. Виктор встал и под бешеный стук сердца вошел в полутемную комнату. Диана лежала неподвижно, отбросив руку в сторону. Виктор тихо подошел к дивану и коснулся ее кисти. И в этот же момент понял, что сделал это совершенно напрасно: она убрала руку. Виктор стоял, сгорая от стыда, и вдруг услышал спокойный, чуть сонный голос Дианы.
- Ой! Уже пора просыпаться? Спасибо, что разбудил... Меня не толкни, я могу спать до утра. Сколько времени?
Виктор усмехнулся, взял ее телефон и назвал время. Аппарат опустился на столик с тем же характерным стуком, что и несколько минут назад. Они взглянули друг на друга и оба не сдержали улыбки.
- Вставайте, сударыня, - сказал он весело. - Но кормить мне вас пока нечем. Сейчас схожу в магазин...
- Зачем в магазин? Ты просто обязан показать мне город! Где-нибудь по дороге и перекусим...
Понятно было, что оставаться с ним наедине после случившегося ей не хочется.
17
Город встретил их редкими цепочками огней уличного освещения, замысловатыми несимметричными узорами окон. Они прошли через тускло освещенный двор по щербатому асфальту и вышли через дворы к остановке.
Поехали на троллейбусе. В маршрутках для них было бы теперь чересчур темно и тесно. Салон оказался полупустым. Они сели в правом ряду, Диана - у окна. Это было удобно, потому что Виктор мог смотреть на нее, а она его практически не видела. Если только в отражении. А повернувшись к нему с вопросом, не натыкалась взглядом на затаившееся с другой стороны лица пятно. В общем-то, показывать столичной гостье было нечего. Яркими открытками светились на фоне черного неба здания магазинов. Но неоном москвичей не удивишь. Улицы же, пересекающие троллейбусную трассу, растворялись в подмазанной желтоватым светом фонарей мгле, сохранившейся, видно, еще со времен энергодефицитных девяностых. Однако редкие огни поэтизировали картину, живописно очерчивая кроны деревьев и подбиравшиеся иногда к дороге частные строения, приобретавшие, благодаря неожиданным световым решениям вид лирических акварелей. Как все-таки рисует свет! Самый талантливый, не знающий авторитетов художник. В одном из проплывающих мимо троллейбуса уличных устий в желто-фиолетовом мареве вдруг четко обозначилась далекая башенка - яркая, как елочная игрушка.
- Что это? - удивленно спросила Диана, быстро повернувшись к Виктору. Он не успел отвести, погасить взгляда. И смутился, вдруг ясно осознав, что влюбился.
- Посмотрим? - он поднялся. Она охотно согласилась. На выходе он принял ее руку и подумал, что ради этого мимолетного пожатия готов выходить на каждой остановке.
- Какой у вас зеленый город! - сказала Диана, оглядываясь.
- Днем, - улыбнулся Виктор. - Ночью он черный.
Они вернулись к входу в таинственную улицу. Реальность была много прозаичней вида из окна. И оба, наверное, в этот момент подумали о том, что это словно из сна вернуться в явь, на землю. Неровную, теряющуюся под слоем мелкой темноты, словно дно под поверхностью воды, землю. А если еще фары встречной машины били в глаза! Виктор взял растерявшуюся Диану под руку, и она не возражала. О, этот ничего не значащий и одновременно так много значащий акт доверия! Если бы каждое "взять под ручку" приводило к роману! Но ни один роман не начался без этого первого "взятия". В этой невинной поддержке сокрыто столько начал, ведущих к счастливому концу и в никуда! Они прошли мимо живописной беседки, чуть подсвеченной окнами соседнего домика. И Виктор подумал, что здесь здорово было бы целоваться! Но вот и башенка. Аккуратное здание в стиле псевдофэнтези, венчающее широкое, застекленное, словно одним куском, основание - вверху дорогой ресторан, внизу кафе с кормежкой по вполне разумным ценам. Над дверью вывеска: "Камелот".
- Так вот что это за романтическое здание! - засмеялась Диана и словно для того, чтобы поправить воротник куртки, освободила руку.
- Здание для романтических бизнес-ланчей, - мрачновато пошутил Виктор, ругая себя за то, что не смог заставить себя отпустить ее руку чуть раньше. - Надо бы попробовать их меню.
- Нет, - ответила она весело, - Бумагу я есть не хочу. А то, о чем рассказывается в нем, пожалуй, можно попробовать.
Они заняли удобный столик. Принесли меню. Виктор вернул свое, бросив небрежно: "Мне то же самое!" Официантка некоторое время соображала, что может означать эта фраза, а, сообразив, дежурно улыбнулась и потеряла к нему интерес. Диана же выбирала не спеша и со знанием дела...
- А у вас неплохо кормят, не хуже, чем в столицах - сказала она так, чтобы слышала официантка. После всех дневных треволнений Диана была в прекрасном расположении духа. И ей хотелось всем делать приятное. - Тебе действительно все равно, что есть? - спросила она с интересом, когда они остались одни.
- Главное, чтоб была еда. А разбираться в этой писанине... Откуда я знаю, что там за нерусскими названиями. Так что я следом. Ты ведь у нас проводник!
Она бросила на него быстрый, веселый взгляд. Произнесено им было то, о чем наяву говорить не рекомендуется. Не то, чтобы запрещено. Однако не всуе и не в местах публичных.
- Ты знаешь такие слова, Виктор... Тебе Рубен это сказал?
- Нет, браслет.
- Ты его не понял, - отвечала она, вспомнив выгравированное на браслете "Знающей Путь". - Я не проводник. У меня другая специализация. Но в главном ты прав.
- У Рубена точно такой, только серебристый. И я ему не сказал ничего.
- Спасибо, Вить. - Она дотронулась до его руки.
- А больше я из ваших никого и не знаю.
Разговор сворачивал в нежелательное направление. Диана понимала, что его следует срочно прекращать - ведь из-за можно попасть в серьезную переделку. И тут очень кстати принесли еду, и можно было взять небольшую передышку для обдумывания ситуации.
- За знакомство? - спросил Виктор, поднимая бокал.
- За знакомство, - отвечала Диана, стараясь за легкостью тона скрыть вновь набежавшее беспокойство.
Что же все-таки этот авантюрист Рубен затеял? Куда он собирается послать этих ребят? Если она правильно поняла его намеки, то, возможно, что и её ночной гость в этой команде. Но тут к беспокойству добавилась обида... Надо же так развести... Режиссура Рубена, несомненна. Подослать красивого чувственного юношу, соблазнить, подцепить на крючок. Глупая, не ты его, оказывается, соблазняла. Еще посмеивалась над его неумелостью. И сегодняшнее предложение. Будто уверен, что она его не найдет. Мол, попробуй, милочка, а если нет - я к твоим услугам. Старый сводник!
Несомненно, ее любовник - что уж стесняться, надо называть вещи своими именами - в этом городе и, возможно, Виктор знаком с ним. Он ниточка, потянув за которую, можно вытянуть из сна в реал этого парня. Но тянуть надо аккуратно.
Нужно попытаться узнать у Виктора о нём, но осторожно. Виктор, кажется, влюблен. Это приятно, хотя и непонятно, когда он успел. На любовь с первого взгляда их встреча не похожа. И тот странный взгляд на перроне. Замечательный парень, но... У их отношений нет будущего. Нет, не герой ее романа. И, ну что уж тут поделаешь, его отношение надо использовать, чтобы найти героя. Как-то очень по-рубеновски получалось... А может, он не так уж и не прав?
Есть еще Рубен. Он уже, очевидно, включил её в свои планы. У него в ней большой интерес. И он тактик. Сегодня он неуклюже предлагал обмен. Не получилось. Не исключено, что прикинув варианты, решит, что выгодней подарить, чем обменять. Хотя неизвестно, что лучше: отдариваться всегда дороже обходится, чем обменяться. Ох, не запутаться бы в этих тенетах.
Она взглянула на Виктора. Тот вяло жевал, глядя в тарелку. И явно думал не о еде. Пятно его, так неприятно поразившее Диану утром, сейчас не выглядело так отталкивающе. Жалко, если Рубен подведет его под удар. Речь не о реальном физическом ущербе. Но неосторожность может стоит ему жизни. Явной. Летаргический сон, и кома сразили многих. А в лучшем случае - еженощные кошмары... Но с этим-то она легко справится...Подумала так и улыбнулась. Вот так. Сама того не заметив, взяла его под опеку?
А есть ещё и Сеттория. Орден не карает жестоко непосвященных. Жизни или здоровья он лишает только тех, кто состоит в нем, но не профанов. И если Рубен подобьёт их на что-то запрещённое, то сновидений их всех лишат. Конечно, мало ли таких, кто живет, не видя снов или забывая их начисто после пробуждения. Но для Виктора, вкусившего сладость снотворчества, это будет жестоким ударом. Интересно, а на чем его Рубен специализирует? Вот и тема для разговора. Он ведь пытался узнать ее специальность, и она ему чуть-чуть ответила на этот вопрос. Значит, теперь и она имеет право чуть-чуть спросить.
18
Пока она размышляла об этом, Виктор нарушил молчание.
- А откуда ты знаешь Рубена?
- Мы с ним работали... Ты спросишь, где или тебе это известно?
- В институте психологии?
Она вздохнула с облегчением. Рубен, конечно, трепло, но, слава Богу, не болтун. Если бы сейчас этот парень начал рассказывать о Сеттории, то это могло стать для Рубена реальным основанием для вынесения смертного приговора. Исполнение было бы скорым и незаметным. Итог - смерть во сне в результате острой сердечной недостаточности.
- Да. Мы занимались проблемами сна. На отделении нейрофизиологии есть секция, которая изучает мозг путем контактного наблюдения. Через сновидения. Мы с Рубеном работали в одной группе. Но потом, - она сделала паузу, - я не хочу об этом говорить подробно... Короче, он совершил дисциплинарный проступок и был выведен из состава группы. А позже вынужден был покинуть институт. Так сложилось.
- И от переживаний лишился сна?
Сказал он это невинным тоном, однако фраза была многозначна и многозначительна. Этот парень не так прост... И знает он больше, чем говорит. И так же, как Диана, откровенничать особенно не намерен.
Рубен тоже явно не договаривал. Но о чем? Он предлагал ей сделку - обмен... На что? На ее участие в его авантюре? Вряд ли... Он знал, что это невозможно. И тут ее осенило. Мысль была проста и неожиданна - снять табу на выход в сны, вот что ему надо было! Он хотел быть в группе. Этот авантюрист не мог оставаться в стороне от захватывающих экспериментов. И не в его характере было посылать в бой других, а самому в это время отсиживаться в окопе, потому что в нем бурлили честолюбие, природная тяга к острым ощущениям, своеобразная порядочность, касающаяся личных отношений и гипертрофированное чувство собственного превосходства - уверенность в том, что нет в мире человека умней и предприимчивей его.
- Переживания переживаниям рознь, - многозначительно ответила Диана. - Но я не люблю обсуждать чужие переживания. Расскажи лучше, многому ли ты у него научился?
- Мне понравилось спать. Теперь я не считаю, что сон - ненужная трата времени.
- И не только ты так не считаешь?
- И не только я. У нас был один дедок с высоким давлением. После трех месяцев занятий он научился снижать его во сне. Дает себе установку, перед тем как лечь спать, и утром - как космонавт. Женщина была с фобиями. Все чего-то боялась: то ей казалось, что квартиру не закрыла, то, что утюг не выключила. Теперь вообще нечего не боится! Квартиру не закрывает, утюг не выключает и счастлива!
Диана улыбнулась шутке.
- Многие худеют. Рубен Михайлович дает установку и усыпляет. Никаких диет и бега трусцой. Спортсмен один перед соревнованиями настраивался. Футбольная команда областная у шефа сон-тренаж проходит.
- И что? Спят на ходу?
- Теперь уже на бегу! А спортсмен тот кого-то вроде побил. А сам остался цел. Видишь, как важно перед соревнованиями хорошо, а главное, правильно выспаться?
- Но ты? Тебе что это дало?
Виктор подумал секунду и ответил весело:
- Здоровый и крепкий сон, радостное, быстрое пробуждение и бодрость в течение дня.
Да, разговаривать он был не расположен. Или проинструктирован Рубеном. Но тогда явно проступают черты сговора и конспирации. А может быть это и лучше? Для нее. Как говорится, меньше знаешь - крепче спишь.
- Ну, в общем, каждому свое. Говорят, был один красовЕц,- перевел разговор на другое Виктор, - так тот научился эротические сны заказывать. Может, и врут.
- Кино на заказ? - Диана насторожилась.
- Рассказывали про него так. Рубен собирался его при группе помощником оставить, но тот не согласился. Шеф очень переживал.
- А ему зачем?
- Ну как? Доход хороший курсы дают. А больше инструкторов - и денег больше. На эротику многие бы клюнули.
- А ты в инструкторах?
- Пока нет. Стажировку прохожу. Бесплатную. А потом буду помогать шефу.
- Ты один?
- Трое нас. - Виктор отвечал охотно и точно.
Такая откровенность удивила Диану. То темнит, то, не таясь, все выкладывает.
- А ты не хочешь пройти тестирование у нас в институте?
- Зачем это?
- Ну, чтобы например, определить параметры своей соноадаптации. Мы ищем людей со способностями к считыванию информации из подсознания. Сновидение ведь это информация, поступающая из подсознания. Ее-то правильно воспринять и зафиксировать немногие могут. А уж расшифровать. Адаптеров, проводников талантливых мало. Не хочешь попробовать?
- В качестве подопытного кролика? А что предусмотрена статья расходов на усиленное питание морковкой?
- Ну да. Гонорары... - Она назвала сумму.
- Конечно сейчас у меня гонорары меньше. Зато и в мозги ко мне никто не лезет.
- А другие твои товарищи? Понимаешь, - она доверительно, будто нечаянно положила ладонь ему на руку, - у нас каждый себе набирает адаптеров сам. У меня с этим не очень хорошо получается. Ну, не будешь же ходить по Москве и кричать: кто хочет спать в моей лаборатории!
- А что, спать придется вместе? - вдруг оживился Виктор.
Видно было, что все его мысли крутятся вокруг одного.
- Через стенку, - с усмешкой ответила Диана. - Но ты не о том беспокоишься.
Она убрала руку и заговорила уже серьёзно.
- Видишь ли, Виктор, то, чем собирается заниматься с вами Рубен, конечно, захватывающе и увлекательно. Однако... Он рассказывал тебе что-нибудь о побочных явлений этих, как ты выразился, сонтренажей? Я могу перечислить некоторые: впадение в летаргический сон, шизофрения, остановка сердца во сне. Реакция организма на вторжение в подсознание индивидуальна и не изучена. Все, связанное с этим, должно проходить под контролем со стороны специалистов.
Она, кажется, удачно попала в тему, о которой он неоднократно задумывался. Во всяком случае, после ее слов он помрачнел.
- Обещай подумать над моими словами, ладно? Вить, поверь, это серьезней, чем ты думаешь. Вот. - Она протянула ему визитную карточку, - тут телефон, электронная почта. Если почувствуешь, что происходит что-то не то, обязательно свяжись со мной. Пойдем?
Она потянулась за кошельком, но он посмотрел на нее укоризненно и расплатился с официанткой, мучительно соображая, сколько же дать ей на чай.
19
Они доехали до вокзала на троллейбусе, болтая о ерунде. Он удачно острил, а она беззаботно смеялась, получая удовольствие от того, что не надо думать о маршруте, помнить о времени. Как все-таки приятно быть ведомой! Хоть иногда. С другими мужчинами у нее так не получалось! Мужа вела она, а другие ее мужчины двигались параллельными курсами. Этот же уверенно брал на себя управление. Ну что ж, пусть немного порулит. А он опять с удовольствием принял ее руку при выходе из салона. Впрочем, и она с удовольствием протянула руку. И рука ее на этот раз была более податлива и даже задержалась немного в его ладони дольше необходимого.
Но он не обольщался по этому поводу. В общем-то, расклад ему был понятен. Он ей нужен только для того, чтобы найти Вика. Этот вариант был для него совсем неплох, потому что, вполне могло получиться, что, в конце концов, Вик поможет ей найти Виктора. Хуже было то, что она, кажется, узнала о намерениях Рубена больше, чем знал Виктор. И это мешало ему сообразить, следует ли принимать ее предложение. Дураку было понятно, что не инструкторов собирался готовить из них Рубен. Слишком уж другим, не тем, что было записано в рекламных проспектах, занимались они на закрытых семинарах. Диана тоже задумалась и, кажется, переживала. Один раз он даже поймал ее быстрый, как ему показалось, обеспокоенный взгляд. Они немного посидели на привокзальной скамейке, болтая на отвлеченные темы, потом он всучил ей сверток с бутербродами, купленными бог знает когда, и этой непоказушной, почти инстинктивной заботой ее совершенно растрогал. Потом они постояли немного на перроне, ожидая, когда рассосется очередь у ступеней, и она улыбнулась на его многозначительное "проводник", обращенное к стоявшему у входа в вагон парню в форменной одежде.
Он проводил ее до купе. Диана повернулась к нему и таким милым жестом поправила волосы, что ему стало не по себе.
- Счастливого пути, - выдавил он и, выждав секунду, приготовился уйти. Но она вдруг сделала быстрое движение, приподнялась на носочки и поцеловала его в черное пятно.
- Спасибо тебе за все, Витя! Ты хороший!
Между сном и межсоньем кружа
Часть 2
Вик Ди
1.
После отъезда Дианы у Виктора разладились отношения с Рубеном. Внешне это никак не выражалось. Ну, почти никак. Может быть, в общении появился едва заметный холодок. Виктор перестал отвечать улыбкой на шутки Рубена, избегал его взгляда. А ведь в какой-то момент потянулись друг к другу. Почти сдружились. Насколько могут сдружиться сорокапятилетний уверенный в себе прагматик, готовый ради достижения цели вступить в противостояние со всем миром, и уравновешенный, меланхоличный двадцатисемилетний мечтатель. Они нашли друг в друге то, что искали. Первый - талантливого единомышленника, второй - учителя.
А теперь Виктор отвечал Рубену, преодолевая внутреннее сопротивление, и обращался к нему лишь в случае крайней надобности. Рубен, заметивший охлаждение, тоже стал более сдержан и официален в общении. Он даже как бы потерял интерес к Виктору, уделяя теперь больше внимания Верочке и Лахову. Верочка, почувствовав это, изо всех сил старалась очаровать Рубена, оставив Виктора за скобками. Лахов же, кажется, ничего не замечал. Он, как и прежде, был мрачноват, плоско и неприлично шутил и не расставался с журналом "Охота и рыболовство", погружаясь в него при первой же возможности.
Виктор переживал разлад с шефом, но поделать ничего с собой не мог. Диана явно поссорилась с Рубеном, и он, не зная сути конфликта, принял ее сторону... Потому что это была ЕЁ сторона. И других аргументов ему не требовалось. Кроме того, воображение мучили воспоминания о встрече на лестнице. Он вновь и вновь переживал тот момент, когда Рубен коснулся ее волос, и Диана спокойно и даже с удовольствием приняла это прикосновение. И размолвка их, причин которой он не знал, радовала его.
Но ревность была не единственной причиной. Тень... Он был почти уверен, что она принадлежит Рубену, который незаметно проникает в их сны. Иначе, почему бы его так мало интересовали отчеты о практических занятиях? Почему он так точно и емко определяет допущенные ошибки, и почему его указания по работе над ними так конкретны?
Назревал разрыв, и Виктор подсознательно стремился к нему. Где-то в пучинах подсознания, словно подводная лодка в глубинах, таилось, готовясь к всплытию, решение принять предложение Дианы поработать в её лаборатории. Его тянуло к ней, и с этим ничего нельзя было поделать...
- Ви-и-и-ктор, - Рубен напомнил о себе, с нажимом произнеся его имя. - Вы где?
- Здесь, - Виктор вздохнул и сосредоточился на разговоре. Они сидели в гулкой сумрачной классной комнате за обшарпанным ученическим столом друг против друга под раздражающе подмигивающей лампой дневного освещения, которая вдобавок еще и противно трещала. Рубен внимательно посмотрел на Виктора:
- Как вы себя чувствуете? У вас нездоровый вид.
Тот в ответ только пожал плечами. Его тяготил предстоящий разговор. Тем более, что разговор этот, как пообещал Рубен, предстоял серьезный. Веселые прогулки в сны, как в кинозал, видимо, заканчивались. Диана предупреждала
- Знаете, Виктор, мне трудно начать, потому что случилось нечто, выбившее вас из колеи. Вы сейчас мыслями далеко. И в душе у вас нет спокойствия. Но поговорить нам надо, потому что пора. Дело в том, что вы сейчас подошли к рубежу, когда придется делать выбор. И я хочу рассказать вам, между чем и чем надо будет выбирать. Другие вам не скажут, а когда вы сами поймете, будет уже поздно что-то изменить. Мой пример тому подтверждение. Вы знаете, что это такое? - Он усмехнулся и, подняв рукав, снял с запястья серебряный браслет.
- Видали такую вещичку?
- Видал.- Он взял браслет в руки....
- Я даже догадываюсь у кого... А знаете, что он обозначает?
- Знак какой-то. Ну, свидетельство о принадлежности к организации. Типа удостоверения.
- Да. А что за структура такая, догадываетесь?
- Сонное царство,- пошутил Виктор.
- Царство? - Рубен зажегся улыбкой. - Именно! Именно царство-государство. Ну, не совсем царство, конечно, однако и не республика - факт. А обратили внимание, что металл иной, чем у того браслета, который вы где-то в другом месте видели?
- У вас статус выше.
- Был. Хороша вещица, да? Даже отдавать жалко!
- У вас ее забирают?
- Нет, сам решил вернуть. А знаете почему? Надоело в царевых холопах ходить.
- Ну, браслетик боярский, пожалуй...
- А бояре у царя не холопы? - Рубен усмехнулся и небрежно сунул браслет в карман. - Хотите, я расскажу вам сказку?
- О спящей царевне?
- Ну, не царевне, однако красавица в той сказке водится. Разве её социальный статус так уж важен? Я думаю, вас больше занимает эстетическая составляющая. Нет? Так вот, Царство это было создано в незапамятные времена и с целью, которую вряд ли кто сумеет сейчас сформулировать. А для чего создаются царства вообще? Я как историк вам скажу - из тщеславия. Почему создаются? Чтобы другие не опередили. И нет у монарха большей заботы, чем власть эту лелеять и беречь. Обычное дело - если есть заселенная территория, то непременно на ней будет установлена власть. С одной стороны - правильно, должен же кто-то всяких вредных элементов подавлять. Но у власти есть свойство подавлять и полезные элементы, если они ей причиняют беспокойство или нарушают установленные этой властью законы. Вы обращали внимание, Виктор, что власть всегда в конфликте с прогрессом, хотя плодами этого прогресса пользоваться не преминет?
- Если вы о территории сна, то я без царя в голове.
Рубену шутка пришлась по душе. Видно, была она в тему. Он нервно потер руки, встал и в возбуждении прошелся по комнате.
- Вот, - сказал он, - резко поворачиваясь к Виктору, и вскинул руку, собираясь продолжить речь. В жесте этом было столько театрального, что тот невольно улыбнулся, но Рубен не заметил или не захотел замечать иронии. - Вот в этом-то все и дело! Есть принципиальное различие "царь в голове" и "царь вне головы". Одно дело, когда царь живет по твоим законам, другое, когда ты вынужден жить по его законам, которые в твоей голове, как мы только что сказали, не укладываются.
- Я не понимаю, - ответил Виктор. Он несколько лукавил, кое-что он уже понимал.
- Хорошо, - продолжил Рубен, - с напором. - Что такое сновидение? Современная наука полагает, что это возникающие во время сна видения, воспринимаемые нами как реальность. Не будем ворошить всю эту академическую заумь, а отметим, что, по мнению ученых, сновидения дело индивидуальное. Внутреннее. Считается, что сновидения есть производное активации следов долговременной памяти, они отражают реальные физиологические и эмоциональные состояния. Короче, кино в голове.
- Да, я помню, - Виктор не удержался от ехидной реплики, - как раз этому вы нас и учили.
- Именно! - Рубену колкость Виктора, кажется, пришлась по душе.- Именно так я и говорю на занятиях в кратком теоретическом курсе. Потому что это является условием, дающим мне право заниматься с профанами.
При этих словах Виктор вздернулся.
- Ты зря обижаешься, - улыбнулся Рубен, переходя на "ты". - Я употребил этот термин в древнегреческом, а не современном смысле. Профан изначально обозначал человека, не посвященного в таинство, не допущенного к сакральным знаниям. Но тебя это уже не касается даже в античном понимании. Ты незаметно для себя вошел в число адептов, потому что уже умеешь значительно больше тех, кто посещает мои курсы. Больше разрешенного обычному человеку, не подданному царства! Я провел тебя дальше, чем мне было позволено, и оставлять тебя в неведении не собираюсь. Так вот, кроме научно обоснованного и единственно верного мнения о психофизиологической основе сновидений есть и архаичная, псевдонаучаная точка зрения, будто бы сновидение является объективным отражением реально существующего тонкого материального пространства, находящееся на границе двух миров - Этого и Того.
- Я это так и воспринимал, - отвечал Виктор. - Так ощущал. Хотя и не задумывался над этим.
- А как могло быть иначе? Последний семинар, когда вы перемещались в чужих снах, тому подтверждение. Вы реально общались, у вас одинаковые воспоминания. Вы уже многое умеете. Тебе по праву полагается медный браслет... Если, конечно, ты воспользуешься советом Дианы и согласишься на тестирование. Но ты должен знать, что получив эту цацку, - он пренебрежительно похлопал себя по карману, где лежал браслет, - попадешь в рабство. Навсегда. Потому что это не что иное, как твоя часть наручника. А где другая часть? Где она, вторая манжетка? У того, кто надел тебе первую. И будь уверен, он ее не выпустит. А твоя хорошо закреплена. Цепь хоть длинная и невидимая - но очень даже реальная и крепкая. Так сказать, неразрывная связь царя и народа. А сейчас ты свободен. Твой сон - твоя крепость, пусть и построенная на песке. Запомни, сейчас никто не вправе зайти в него без твоего на то разрешения. Никто, из чтящих законы царства. Если на то не будет особого решения боярской думы.
Виктор устал. Состояние усталости и апатии всегда возникали у него, если он внезапно оказывался в ситуации ему незнакомой, чреватой последствиями. Вот и сейчас он словно устранился от разговора. То, что говорил Рубен, существовало как бы само по себе. Словно репродуктор вполголоса бубнил что-то в соседней комнате. А в нем нарастало тревожащее его беспокойство, которое всегда сопровождало необходимость принять решение. И вдруг!..
- Но ты имеешь право принять кого угодно. Например, прекрасную девушку, случайно заехавшую к тебе в реальном поезде. Вот если бы ты был царевым подданным! Тогда дело другое. А так...
- Рубен Михайлович, - начал было Виктор и запнулся, не зная как продолжить.
Тот махнул рукой.
- Тот, кому суждено быть повешенным, не утонет. Я уже столько натворил, что одним преступлением больше, одним меньше... "Чудо-юдо рыба-кит" - это ее пароль. Ты, правда, не ходец! Ты художник. И она дверь открытой не держит. Но попробовать можно, не так ли?.. И я постараюсь помочь. - Он посмотрел на Виктора с сочувствием и тщательно скрываемым превосходством. - Ладно, сегодня мы хорошо поговорили. Я тебя даже малость перегрузил. Давай уж будем расходиться. - Но вдруг продолжил после короткой паузы.
- Я тебе хочу сказать о Диане. Она хороший человек, умница. Но... Тебе с ней, если вдруг у вас сложится, трудненько будет. Я бы не смог. И пробовать не пытался. И не ищи ее. Тогда она тебя сама найдет. Если свободна от увлечения... Не думаю, что она на тебя уже запала, но ты ее заинтересовал несомненно. Все, Виктор, иди. Ко мне сейчас гости будут. - Он вдруг подмигнул ему заговорщицки, - у меня нынче свидание.
2.
В перевёрнутом мире вдруг стала я слабой...
У меня есть на слабость пятнадцать минут.
Так плыви же скорей, мой бумажный корабль,
В перевёрнутый порт, тот, где верят и ждут.
Диана нажала на кнопку сохранения и с недовольством взглянула на набранные строки. Строчки, полунапетые - полунашёптанные в подъезде Виктора, застыли, закаменели, потеряли текучесть, а самое главное, в них не поместилась картинка, которая стояла у неё перед глазами: широкое зеркало лужи, в котором отражается перевёрнутое голубое небо, и кораблик из тетрадного листочка в клеточку, и взъерошенный мальчуган, щедро украшенный синяками и ссадинами, и большеглазая девочка, чьи непокорные волосы заплетены в косички...
Мальчик и девочка стоят на берегу, затаив дыхание, и следят за плаванием бумажного корабля. И в какую сторону ни подул бы ветерок перевёрнутого мира, к какому дальнему берегу лужи ни прибил бы отважных бумажных путешественников, мальчик и девочка с радостью встретят его...
И девочке нет дела до большой чёрной кляксы, расплывшейся по щеке друга...
Диана вспомнила взгляд Виктора, полный смятения и ещё чего-то, чему не могла подобрать названия. Как она ругала себя за то, что поддалась минутному порыву и поцеловала на прощание проклятое пятно. Проклятое не потому, что уродовало его лицо. В конце концов, подумаешь, большое родимое пятно. Но, судя по тому, как старательно поворачивался к ней Виктор незапятнанной щекой, оно кляксой легло на всю его жизнь. А этот дурацкий поцелуй... Да, если бы она хотела привязать его к себе, жеста вернее и выдумать было нельзя. Если бы хотела привязать... Но ведь не хотела. Не хотела привязывать. Не хотела приручать и чувствовать себя в ответе за приручённого...
В её жизни нет места мужчине. По крайней мере, такому одновременно закомплексованному и самоуверенному, как Виктор. Нет, нет и ещё раз нет! И хватит о нём.
Сообщение о новом письме, замигавшее в углу экрана, оторвало от мыслей о Викторе. Но ненадолго. Письмо было от него: доброе и весёлое, с забавной мордашкой, пририсованной в конце вместо смайлика. И ни слова о Рубене.
Это письмо не было первым, полученным от Виктора после её возвращения. Он написал ей в тот же день, когда она вернулась. Да, забавно вышло. Ехала к Рубену, а попала к Виктору. И это знакомство, так странно начавшееся на перроне, знакомство, которое и не собиралась она поддерживать, потихоньку начало перерастать в нечто большее. Тоненький пунктир писем и телефонных звонков протянулся между ними. Виктор ни о чём не просил, ни на что не намекал, но и не отпускал. Просто был где-то рядом, и Диану смущала радость, вспыхивавшая при виде его адреса в заголовке письма.
Дважды перечитав письмо, она быстро написала ответ. Перечитала, удалила и переписала снова... Только третий вариант ответа ей понравился, и Диана нажала на кнопку "отправить", посылая письмо в меру легкомысленное, в меру серьёзное, между строчками которого должно было читаться: "Дружба, дружба и ничего, кроме дружбы".
Да, Виктору кроме дружбы ничего не светит. Другое дело Феб. Диана тихо вздохнула, отгоняя от себя воспоминания о его поцелуях. У неё был свой метод борьбы с ненужными воспоминаниями: она мысленно их фотографировала и мысленно убирала в альбом. В этом альбоме было много фотографий.
Вот они с Ромкой, взявшись за руки, прячутся от дождя под большой берёзой. Им весело, и Ромка целует её мокрое от дождя лицо.
Вот Диана-невеста в белом платье, взятом напрокат перед самой свадьбой. А жених красуется в костюме, одолженном ему отцом свидетеля. Они хотели совсем обойтись без свадебной церемонии, но им не позволили.
Вот они, сидя рядом, готовятся каждый к своему экзамену. Но Ромка поднимает глаза от конспекта, и, улыбнувшись ей своей мальчишеской улыбкой, протягивает руку. Он проводит пальцем по её щеке, обводит им контуры губ... И они забывают о конспектах...
Вот Ромка после первого рабочего дня сияет взрослостью и нарочитой солидностью, но мальчишество пробивается сквозь них и, подхватив Диану на руки, он кружится с ней по комнате.
Феб был совсем не похож на Ромку. И не только внешне. Дело было не в цвете волос или форме носа. В Ромке Диана любила мальчишку, беспечного и шебутного. В ауре Феба читался мужчина - сильный, готовый взять на себя ответственность, привыкший держать всё под контролем... Разумеется, с ней держать под контролем "всё" не удастся. Диана улыбнулась, вспомнив удивлённо-растерянное выражение лица, когда он понял, что целует не фантома. И эта озорная улыбка предвещала Фебу ещё много приятных сюрпризов. Оставалось только найти его.
В углу экрана снова замигало сообщение о письме. От кого бы это? От Рубена!?
Письмо было коротким, всего пять слов: "Раз, два, три, огонь пали", но за эти пять слов Рубену простятся многие грехи. И если удастся уговорить Энди, то сюрприз Фебу можно будет преподнести уже сегодня...
В спальне, обняв свою любимую, наспанную подушку, Диана прошептала ей:
- Ну что, моя душечка-подушечка... Помоги мне, покажи мне моего суженого-ряженого...
И замолчала, удивляясь самой себе. Это Феб-то суженый-ряженый? Но на душе стало спокойно, потому что сегодня ночью её поиски должны увенчаться успехом.
3.
В общем-то, действительно ерунда. И чего он на Рубена окрысился? Даже если и было у них с Дианой что... Из-за этого что ли отношения рвать? Раз она не тебя выбрала, так что же злость копить против счастливчика?.. - Так он думал, шагая по заметаемой метелью улице, и радовался, что ревность его не имеет оснований. И еще грело предвкушение того, что, вернувшись домой, откроет почту и увидит там ее письмо.
Ранняя в этом году зима. Впрочем, к Новому Году, скорей всего, растает. Не дай Бог! Мысль о Новом годе, крутнувшись в голове, вдруг неожиданным образом подхватила на крыло Диану. И Виктору это сочетание понравилось. Действительно, было бы здорово встретить Новый год вместе. Хотя бы во сне. Это много реальней, чем наяву. Он подумал, что никогда еще не конструировал во сне зиму. Вот такую - снежную. Надо бы повнимательней присмотреться к тому, как мельтешит снег в свете фонарей, как вьется по мостовой, вырывается из-под колес автомобилей. И он настроился на эту работу, словно прорисовал реальность, легкими штрихами повторяя то, что уже изобразила природа. Они будут гулять по заснеженным улицам, кататься на старом трамвае. Автомобили и прохожие не нужны. Снег - густой и мягкий, желтые окна домов... На перекрестке, не отвлекаясь от размышлений, переключил светофор на зеленый и ступил на "зебру". Виктор видел несущийся на него автомобиль, но не обратил на него внимания... И когда понял, что машина реальная, было поздно... Но в последний момент, когда, казалось, столкновения не избежать, не отдавая отчет тому, что делает, подпрыгнул, крутнулся в воздухе и пролетев над капотом, ударился в лобовое стекло. Истерически завизжали тормоза. Виктор скатился на мостовую и, приходя в себя, поднялся на ноги.
- Придурок! - водитель выскочил из кабины и бросился к нему с кулаками. Виктор, не обращая на него внимания, в изнеможении присел возле колеса. Сердце бешено колотилось. Грудь расшибло так, что нельзя было вздохнуть - словно кол вогнали. Водитель остановился перед ним в нерешительности. Бить кулаком было неудобно, а ногой он не решился. От этой неопределенности боевой пыл у него поугас.
- Ты мне стекло расшиб, гад!
- Вызывай гаишников, - слабым голосом отвечал Виктор. Говорить было трудно. Да что там - говорить - дышать и то не получалось, как следует.
Водителя распирала злость. Однако он взял себя в руки.
- Ладно, зачем нам гаишники? Так договоримся. Садись, я тебя отвезу. Ты где живешь?
Маневр был понятен. Не дать парню улизнуть и узнать, где расположена квартира, в которой деньги лежат. Скрываться Виктор не собирался, а добираться домой своим ходом в таком состоянии было затруднительно. Потому без возражений влез в машину. Без водительского стекла мир был ближе.
- Так, куда едем? - повернулся к нему водитель. От него разило спиртным. Вот почему он не хотел встречаться с милицией!
- С доставкой на дом. Как проблему решать будем, дружище? Двадцать тысяч стеклышко вставить обойдется.
- Можно и за пять.
- Ловкий какой! Где ж ты вставишь за пять?
- Я тебе адрес дам. За пять и пополам.
- Ты виноват, а я платить должен? Так не пойдет.
- Поехали в ГАИ, может, там, что другое скажут... Например, что на "зебре" пешеход всегда прав, даже если не прав. И что водитель "под шафе" - не водитель...
- А ты что, водила? Откуда знаешь про зебру?
- Журналист. Недавно с главным областным гаишником материал делал.
Малый заметно сбавил гонор. Но давать сразу задний ход ему видно было стремно.
- Не дури мне голову. А то щас съездим, только не к ментам, а в другое место. Боюсь, не понравится тебе там. Короче, адресок твой я знаю, личность ты приметная. Завтра пять тысяч. И каждый день просрочки еще сотня.
- Влип, - подумал Виктор. На душе неприятно засосало. Может, блефует, а может и, правда, какой бандюга. Если так - лучше заплатить.
- Ничего не получишь, - сказал со злостью и, превозмогая боль, попытался открыть дверцу. Тот прихватил его за плечо. Рука была крепкая - не вырваться, особенно, если грудь болит так, что пошевелиться трудно.
- Забыл, приятель, мой телефон спросить. Как ты меня найдешь?
- По номеру машины. Участковый поможет. - И подумал: "Вот теперь он меня точно завезет на какую-нибудь малину". Но беспокойства уже не было. Несколько минут назад вдруг включилось журналистское чутье, которое, увы, включалось у него далеко не сразу. Сообразил - складывается замечательный материал, которому совсем не помешает интрига с похищением. В крайнем случае, если платить все равно придется - редактор заплатит. Но для этого нужен эффектный поворот. Значит, надо ехать. Однако водитель почувствовал перемену в его настроении...
- Ладно, давай пополам. Две с половиной.
- Пошли, - сказал Виктор. Сейчас и отдам.
Денег набралось... Еще и осталось рублей пятьсот.
- Слушай, - сказал малый, - а где твои?
- В отъезде...
- Меня Сергей зовут...- А давай я у тебя переночую? А то мне далеко ехать. Через пост ГАИ. В таком виде, - он провел ладонью от лба до подбородка и выразительно дыхнул, - сам понимаешь... А без стекла точно прицепятся. А мне машину терять нельзя ни на день - она меня кормит. - Был он нагл до наивности. Хамил, угрожал, покалечил и тут же напрашивается ночевать.
- Оставайся. Но пить не будем. У меня завтра работа серьезная.
- Какой из инвалида работник! - хохотнул Сергей. - Не, я выпью. У меня в машине осталось. А ты как хочешь. Закусить-то найдется?
- Вроде каша какая-то была.
- Ну, разогревай. Я щас. - И он ушел. Вернулся через несколько минут с пакетом, в котором оказалась начатая бутылка водки, консервы, колбаса - нарезанная в целлофановом пакетике и полпалки отдельно.
- Садись, - скомандовал он Виктору. - За знакомство надо. И за здоровье тебе не помешает. - Он засмеялся. - Ну, ты ловкач! Как на капот вскочил. А ведь и себя и меня спас. Она же, зараза, за три секунды 60 километров набирает. - И добавил со смехом. - Пару ребер сломал, это факт. Ну, давай. Твое здоровье, мое везение!
- Пей, а я спать.
Виктор с трудом поднялся, достал Сергею надувной матрац. Тот, оторвавшись от стола, минут десять пыхтел, надувая его, и все порывался сходить за насосом. Но поленился. Затем неумело завозился с простынею и вдруг спросил.
- А не боишься, что я ночью того? Я ведь тебе угрожал...
- Не боюсь.
- А по деньгам. Две с половиной мало. Надо еще тыщи полторы добавить. Чтобы уж наверняка. Вдруг за пять не вставлю?
- Машина твоя и проблемы твои.
- Ну, смотри, - в голосе Сергея вновь зазвучала угроза.
После этих слов стало не по себе... Однако и не расстроили они его, а скорей наоборот! Вдруг понял Виктор, вернее признался себе, зачем оставил этого бомбилу ночевать. И от этой мысли перехватило дыхание. А почему бы и не попробовать?
Виктор, поворочавшись, чтобы поудобней уложить разбитый бок, наконец погрузился в сон, оставив на всякий случай снаружи индикатор- маячок. Рубен научил этой премудрости, позволяющей, не просыпаясь, слышать все, что происходит наружи. Хотя и отвлекает немного от неявной реальности, однако и явную позволяет держать под контролем.
Рубен научил его многому. Например, перехвату. Ходить по межсонью, а тем более чужим снам может далеко не каждый. Тут нужен особый талант проводника, а вот перехватить ментальное тело во время засыпания - проще. Если проследить движение ментала. Научил в теории, а вот сегодня можно будет закрепить это на практике.
4.
Закрыв глаза, Диана мысленно произнесла "Чудо-юдо, рыба-кит...", и тотчас погрузилась в привычную мглу межсонья. Многие непосвящённые или застревают здесь, или не помнят ничего, кроме этой мглы. Да и самой Диане приходилось проводить в ней ночи после тяжёлых исцелений. И всё же для неё мгла была полна обещаний, словно театральный занавес.
Эта ночь обещала быть длинной. В планах у неё было посещение двух постоянных пациентов, и неофициальный визит к дочке подруги. Марина пожаловалась, что восьмилетняя Полинка извела её своими "не хочу". Это было непохоже на обычно весёлую и озорную девчушку. Врачи утверждали, что девочка здорова, и не могли ничем объяснить охватившую ребёнка апатию. И, если от визитов к постоянным пациентам Диана не ждала ни сюрпризов, ни осложнений, то случай с Полиной обещал быть сложным. Во-первых, потому что детская психика тоньше и нежнее, чем у взрослого, и потому неверное действие может обернуться затяжными кошмарами для ребёнка. Во-вторых, потому что целительница подозревала, что вызвать неожиданную апатию могло вторжение энергетической сущности, и была готова к встрече с ней. Точнее, встречаться с сущностью должен был её напарник, ритер-аргенти Энди, а целительнице оставалось бы только "залатать" повреждённую ауру. Ритерами в сетте называли специалистов по борьбе с сущностями. Воители, окруженные ореолом героики. Поговаривали, что они выполняют ещё другие функции, но какие никто точно не знал.
Да, ночь обещала быть длинной, но у Дианы бывали и более насыщенные ночи, и она была уверена, что к утру ещё должны остаться силы для поисков Феба. Потому что нельзя найти то, чего не ищешь.
Целительница, чуть задержавшись на грани сна и яви, толкнула невидимую дверь и вышла в сад, где вперемежку росли левкои и люпины, лютики и львиный зев, одновременно цвели сирень, вишня и жасмин. Вдоль изгороди густели кусты колючего шиповника, усыпанные белыми цветами, а сама изгородь была увита вьюнком, цветы которого белели и тут, и там. Словом, это был самый беспорядочный сад, который только можно себе вообразить, но Диана любила его. Лев Евграфович, побывавший здесь однажды, пожурил за хаотичность и непроработанность деталей, но Диану детали не интересовали. Она забывала о цветке или кусте, как только переводила глаз с него на что-то другое, зато прекрасно помнила, что и шиповник, и изгородь предназначены для того, чтобы не допустить в сад незваных гостей. А вьюнок-сигнализация добавился недавно, после неожиданного пробуждения в купе, чтобы никто не смог застать её врасплох.
Пройдясь по саду и настроившись на переход, Диана подошла к садовой беседке и открыла дверь. В большинстве садовых беседок дверей нет, но в этой изящная дверца была навешена специально для того, чтобы переходить в чужие сны.
Визит к первой пациентке, молодой женщине, поправлявшейся после тяжёлой операции, не отнял много времени. С периферии сна целительница, чуть подправив ауру и подкорректировав сюжет сна, чтобы сделать его более ярким и радостным, вернулась к себе.
Визит ко второму пациенту тоже был коротким. Она заглянула к нему по просьбе Графа. Это был молодой адепт, которого недавно пришлось вытаскивать из летаргического сна. Плата за беспечность и недосмотр наставника оказалась высокой.
Вернувшись к себе, Диана увидела фигуру в длинном плаще с капюшоном и высоких сапогах, стремительно перемещавшуюся по дорожке... Но ни плащ, ни капюшон не могли придать солидности коротышке-ритеру. Заметив Диану, он понёсся к ней напрямую через кусты.
- Привет, Энди, - поздоровалась она со своим гостем. Энди был единственным, кому позволялось появляться в её снах без приглашения.
- Ди, где ты была столько времени? - вместо приветствия набросился неё гость. - Я уже начал волноваться. Ты что, забыла обо мне?
- Что ты, Энди, как я могла о тебе забыть?- возмутилась Диана. Её возмущение было искренним. Энди был не просто напарником, но и другом. Многие находили его забавным и за глаза смеялись над его усами, похожими на перевёрнутую букву V, и над его фигурой, называя бочонком в латах... Но никто не смел смеяться над ним в глаза. И не потому, что его руку украшал серебряный браслет, а потому, что малый рост сочетался в ритере с огромной отвагой и готовностью, в нарушение всех правил, расправиться с насмешником.
Целительница же, смотревшая больше на ауру, чем на внешность, видела совсем другое, и ценила отважное сердце и готовность в любую минуту придти на помощь. И не обращала внимания на маленькие недостатки. Например, зачем он пришёл в сон раньше неё? Ведь это сон, и понятие времени здесь относительно...
- Так зачем же ты звала меня? - спросил ритер, пытаясь за деловитостью тона скрыть неловкость. Возмущение Дианы было ему приятно.
- Помнишь, я рассказывала тебе про девочку - "нехочуху"?
Энди кивнул.
- Дежурный проводник дал мне ключ к её сну: "Рыбка, рыбка, где ты спишь?" Пойдём, посмотрим?
- Пойдём, - согласился Энди. Он взял целительницу за руку, и на мгновение их окутала мгла перехода. Они вышли в межсонье и огляделись.
- Потускнение ауры указывает на присутствие энергетической сущности, - предположила Диана.
- Присутствует сущность, присутствует, - подтвердил Энди. Его длинный плащ исчез, и теперь он красовался перед ней в сияющих доспехах. Сколько раз Диана пыталась, но так и не смогла рассмотреть рисунок, украшавший и латы, и шлем. А ведь, говорят, что настоящая защита ритера - не иллюзия парадного доспеха, а именно эти странные символы, разбросанные по всей поверхности иллюзии. Насмешники, пожалуй, сказали бы, что доспехи на коротышке выглядят смешно, но в ритере, готовом к бою, не было ничего смешного.
- "Паучок" там, к счастью, небольшой ещё. Сейчас мы его, миленького...
В его голосе звучала ласковость кота, заприметившего беспечную мышь.
Он поднял руку ладонью вверх и принял появившейся из ниоткуда короткий меч, клинок которого так же был испещрен символами.
Рука ритера привычно легла на рукоятку меча. Энди направил остриё на тёмную точку, почти незаметную на фоне Полинкиной ауры.
- Аруз стоц равм, - негромко произнёс он, и символы на клинке и доспехах ослепительно вспыхнули. Вслед за тем вспыхнула точка, на которую указывал ритер. Вспыхнула и погасла.
- Всего-то и делов, - произнёс Энди, и его круглое лицо расплылось в улыбке. В нём не осталось больше строгости рыцаря, готовящегося к бою. - Давай, Ди, действуй. Паутина по твоей части.
Диана заглянула в сон Полинки. Девочка брела по саду, но деревья в саду были сухими, чёрными, и отовсюду с веток свисали клочья паутины. Руки и платье её были покрыты паутиной, и только лицо, которое Полина прикрывала руками, было чистым.
- Придётся мне брать метлу, - вздохнула Ди. - Ты можешь представить себе меня с метёлкой?
Энди понимающе хихикнул. Он знал, что Ди терпеть не могла заниматься уборкой.
Диана подставила руки ладонями вверх.
И в руки ей легла метёлка. Разноцветная метёлка для сметания пыли. Вдоль тоненькой ручки бежали знаки, не менее странные, чем на мече, но совсем другие.
- Красота! - Восхитился Энди. - Такой метёлкой даже тебе, Ди, не зазорно помахать.
Оказавшись в предсонье, Виктор не стал отрывать свою калитку, а присел возле нее на камень, будто и лежавший здесь всегда, и стал ждать, всматриваясь в темноту.
Постепенно глаза словно привыкли к ней и начали различать неясные очертания - что-то вроде тропинки тянулось из мрака и будто бы кусты обрамляли ее. Рубен объяснил ему когда-то, что в межсонье не существует ничего явного. Потому в нем так трудно ориентироваться. А оно - межсонье это - тянется среди снов и удобно для передвижения. Но вот передвигаться там очень неудобно. Проводники, специально натренированные для поисков частных территорий сна благодаря особому природному чутью кто быстрее, кто медленнее находили сон конкретного человека, целители отыскивали больных, но перемещаться по этим путям из праздного любопытства вряд ли кто пробовал. Да и как, если Сеттория пристально следит за действиями своих членов? Не при помощи ли браслетов следит? Надетые наяву, во сне они не снимаются.
Он уже начал думать, что ничего не получится, но вдруг на одной из тропинок образовалось какое-то мерцание. Виктор пригляделся - под его взглядом мерцание приняло расплывчатые очертания человеческого силуэта. Силуэт этот несло словно воздушный шарик - он скользил, покачиваясь, натыкаясь на невидимые преграды, цепляясь за сгустки темноты, представляющиеся Виктору ветвями подступающих к тропинке деревьев и кустов. Вот силуэт уже совсем близко. Сергей. На лице отсутствующе-равнодушное выражение, глаза открыты, однако в них ни мысли, ни эмоций. Виктор отступил в сторону, пропуская бесчувственную душу. Выждал некоторое время и заскользил над тропинкой туда, откуда эта душа появилась.
Где и как происходит отделение духовного от плотского, где и как происходит их воссоединение? На себе он не мог этого увидеть. Его возвращение в тело - это просыпание. Процесс с его стороны неконтролируемый. Но каков механизм воссоединения? Можно ли спуститься в тело другого человека? Что последует за этим? А вдруг сумасшествие из-за сбивки двух сущностей или смерть в результате отторжения духовной инородности? Или еще что-то не менее ужасное... И находиться в чужом теле, когда даже одеждой чужой брезгуешь... Скорей всего это и не возможно. Ну а вдруг?
Он двигался очень осторожно, готовый в любой момент повернуть обратно. Вскоре сознание его, освещавшее до этого, словно фонариком, путь, отступило перед сгустившимся почти до ощутимой плотности мраком. Словно батарейки иссякли. Вязкая тяжелая беззвучность окружила его. Не то, что бы пути не было - просто не было смысла двигаться: здесь для него все кончалось. Словно непроглядной ночью в пустыне - иди, не иди, все одно - нет движения. Километр, два ли ты пройдешь, или будешь кружить во мраке на пятачке - нет разницы. Потому что нет результата. В какой-то момент его охватил дикий ужас, потому что он потерял всякую ориентацию. Откуда он пришел? Куда идти, чтобы выйти, и куда не идти, чтобы не завязнуть? Да и существует ли здесь вообще понятие направления? Виктор заметался, словно заблудившийся в катакомбах. Вспомнилось из священного писания о наказании грешных душ вечным блужданием во внешнем мраке. Не это ли имелось ввиду? Мрак этот ощутился вдруг столь реально, что ни о какой иной реальности нельзя было и подумать. Хотел было проснуться, но вдруг ясно понял, что проснуться может в чужом теле. В теле Сергея.
Завертелся в отчаянии на месте, и тут ему померещился вдали слабый проблеск, и он пошел на него, а вскоре уже стоял на потерянной тропинке.
6.
Как это все-таки здорово чувствовать себя защищенным! Вернее, свободным в своих действиях... Территория сна - это территория свободы. Свободы, не знающей ограничений. Правило, гласящее, что личная свобода может быть ограничена лишь правами других, в сновидениях не действует. Потому что никаких других здесь не существует. Есть только фантомы. Плод фантазии, отделенный от нее в пространстве и имеющий условно-реальные очертания. Поэтому свобода здесь не ограничена ничем. Как в компьютерной игре. Только целесообразность или удовольствие является причиной всех поступков. Здесь не может быть моральных оценок, потому самая тайная, самая сокровенная фантазия имеет право на осуществление. И ограничить ее способно только личное понимание "приемлемого".
Во сне можно создать город, никого этим не осчастливив, и разрушить его, никого не огорчив этим. Здесь можно без усилий совершать подвиги и без угрызений совести злодеяния. Здесь можно не таиться от людей, здесь не надо носить маску. Во сне находят выход самые древние инстинкты, скованные наяву социальными традициями, законом, религиозными условностями, на которые ориентировано сознание. Подсознательное реализуется во сне. Сон разума рождает чудовищ. Но и бодрствование разума в зоне сновидений далеко не всегда приводит к торжеству разумного, доброго, вечного. Недаром говорят, бойся желаний - они имеют свойство осуществляться.
В юности у Виктора было два увлечения - книги и рисование. Второе развилось из первого. Читать он начал рано, еще до школы. Но полностью ушел в выдуманный мир из реального, где ему невмоготу было оставаться, после гибели родителей. Он ограничил свои контакты с миром лишь теми, которых невозможно было избежать - школа, равнодушные продавщицы в хлебном и молочном, ненавязчивая библиотекарша. Вернувшись домой и наскоро перекусив, брал книгу и уходил прочь, плотно закрывая за собой дверь обложки. Бабушка горестно вздыхала. Жаловалась тетке - старшей дочери - в другой город по телефону: "Все книжки, да книжки... Уроки тяп-ляп делает. Сядет и сидит день-деньской. Хоть бы в секцию какую-нибудь записался. Или в кружок..."
Чтение развило воображение. Он часами мог бесцельно бродить по городу, додумывая недочитанное, а чаще недописанное автором. И без того замкнутый, увлеченный фантазированием, стал еще более сторониться людей. Лет в двенадцать попробовал писать. Но не пошло. Не хватало слов, нечем было занять героев. Обладая хорошим умом, развитым в размышлениях, он был куда лучшим читателем, чем писателем. Развитый вкус делал его слишком критичным в отношении собственных текстов. Читать себя ему было стыдно. Но впечатления требовали фиксации на бумаге. И совершенно случайно он начал иллюстрировать прочитанное. Получалось неважно. Тетка, гостившая у них тем летом, посмотрела его рисунки, сдержанно похвалила, а потом взяла черный карандаш и густо намалевала на листе пятно-силуэт. Тетка была чертежницей, и рука у нее была натренированной изображать четкие контуры. Силуэт очень напоминал идущего по дороге старца с клюкой.
Это оказалось довольно просто - рисовать силуэты. Их можно было наращивать кусочками, вприглядку. И дело у Витьки пошло! Целые армии силуэтов сходились в кавалерийских сечах и штыковых атаках. Силуэты-рыцари рубились с силуэтами пришельцев. Силуэты бородатых колдунов носились над силуэтами замков.
На четырнадцатом году все чаще в тетрадях Виктора среди суровых мужских силуэтов стали появляться очертания стройных женских фигурок с развивающимися волосами и летящими подолами платьев. Чем взрослей становился художник, тем больше крепчал ветер. Шло время. Мужские и женские силуэты стали собираться попарно. Как правило, взявшись за руки и глядя с листа. Или вглубь листа. Это невозможно было понять со стороны. Тетка, приехавшая навестить мать в очередной отпуск, удивленно вскинула бровь, просматривая рисунки племянника. Тетрадей было много, и, понятно, что далеко не все ей довелось увидеть. Но и без женских силуэтов Витькино творчество произвело на нее впечатление. В тот же вечер она позвонила школьной подруге - деятелю средней руки местного масштаба в области искусства - и поинтересовалась, как налажено дело подготовки молодых художников в городе. Оказалось, что неплохо. И лучше всего дело обстоит в ДК "Пищевик", где изостудию ведет умеренно пьющий и потому не реализовавший огромный художественный потенциал руководитель.
Так Виктор попал в не очень твердые, но талантливые руки. И сразу же прикипел к студии. Он выбирал для занятий самое неудобное для посещения время, чтобы подольше оставаться одному, пристраивал мольберт у окна, так, чтобы левей его никто не мог сесть, и работал. Рисунок у него пошел сразу. А вот с живописью дело было швах. Просить деньги у бабушки на хорошие колонковые кисти крупных размеров и дорогие акварельные краски он стеснялся. А без них какие шедевры? Его натюрморты были засушены, замучены многократными прорисовками. В общем, не было в них ни прозрачности, ни влажности, всего того, что руководитель называл туманным словом "состояние".
А перо и тушь стали любимым материалом. Домашние альбомы Виктора ожили. Красавицы вышли из тени и кокетливо полуобнажились. А их кавалеры, ранее пялившиеся в пространство, обратили на них внимание и даже начали неназойливо пока приставать. Но самое интересное, что барышни вдруг стали напоминать друг друга и сложением и чертами лица. Причем, черты лица эти были не стереотипны и не идеальны. Бабушка, заставшая внука за рисованием, воскликнула: "Вылитая Катенька Степанова..." И тут же осеклась. Виктор поспешно убрал лист и с тех пор стал еще более острожным.
Он влюбился. И, как бывает в таких случаях, Катя начала ему сниться. Тогда-то впервые он обратил внимание на свои сны. Сновидения были яркими, сюжетными, интересными. И что необычно - запрограммированными. Ходом их он управлять не мог, но снилось то, что заказывал, или то, что захватывало воображение наяву. Катя приходила к нему во сны как на свидание. Равнодушная и далекая наяву, здесь она преображалась. Сбрасывала маску рассеянной доброжелательности, улыбалась только ему, говорила с ним. Они гуляли по берегу моря. Его море было удивительным! Он никогда не видел настоящего, но его было, несомненно, лучше настоящего! Оно было такое же, как на картинах Айвазовского! Во время прогулки он брал ее за руку, и она не возражала. Иногда в классе он ловил себя на том, что смотрит на нее с заговорщеским выражением, как смотрят на человека, с которым связан тайной, которую приходится скрывать от других.
Когда она стала встречаться с другим, он заболел. Сны превратились в кошмары. Бесконечные, нудные объяснения. Она плакала в его объятиях. Говорила о том, что любит только его и что не виновата в происходящем Там. Сон и явь словно поменялись местами. Виктор начал терять грань между ними. Во сне он много раз бросался вниз с горных вершин - то ли спасая ее, то ли для того, чтобы воспарить над миром. И он стал искать нечто подобное наяву, потому что не в состоянии был забыться ни сном, ни явью. Они жили на втором этаже и вариант собственного балкона во внимание не принимался.
Случайно он увидел на окраине города почти достроенную девятиэтажку. Необрешеченный балкон на девятом этаже был идеальной площадкой для полета. Той же ночью он воспроизвел ее во сне.
Взлетел на балкон, не обращая внимания на сидевшего там человека ("левые" фантомы нередко присутствовали в его снах, никак не влияя на происходящее) и посмотрел вниз, где чуть в стороне от нагромождений плит, кирпича и строительного мусора угадывалась большая куча песка. Он мысленно примерялся к ней. Человек, сидевший на краю балкона, хмыкнул. И хотя он по-прежнему смотрел куда-то в сторону, но хмыкнул явно по поводу Виктора. Это его смутило, однако заговорить со старшим даже во сне он не решился. Однако теперь уже не мог и игнорировать его.
- Хочешь прыгнуть? - спросил человек, сделав ударение на слове "прыгнуть" и повернулся к Виктору. Был он носат и черняв, словно грузин. Голос звучал сочувственно, однако в глазах затаилась усмешка. Виктор не ответил, а лишь вздохнул и сел с ним рядом. Вот что ему требовалось сейчас! Поговорить. Все равно с кем.
- Здесь прыгнуть не трудно. - Сказал он незнакомцу, - Я и хочу сейчас прыгнуть, чтобы потом не так страшно было.
- Потренироваться значит... - понимающе кивнул тот. - Это правильно... Ну, давай, а я посмотрю.
Виктор соскользнул с балкона и понесся вниз. Это было здорово! Дух захватывало от стремительного, лихого полета. Человек рванул следом, догнал его, пролетел перед самым носом и резко взмыл вверх. Он словно дразнился, подначивая его своей ловкостью и умением. Виктор, раззадорившись, понесся за ним и почти настиг на крутой восходящей, но тот вдруг, совершив невероятный пируэт, пропал из виду, и пока Виктор крутился в воздухе отыскивая пропажу, пронесся мимо еще раз, задев плечом, закрутив, как юлу. Виктор еще приходил в себя, а странный человек уже успел вернуться на балкон и снова сидел там, свесив ноги. Виктор очутился рядом с ним.
- Здорово? - спросил незнакомец.
- Да. - Ответил Виктор. - Я люблю летать.
- Ну, полетай еще. Завтра ведь в это время уже не полетаешь...
- Почему это? - спросил и тут же вспомнил, почему.
- А хочешь узнать, как это будет?- в ответ Виктор поежился. Ему стало страшно, но он не успел ответить: "Не хочу".
- А вот как. - сказал незнакомец.
И в ту же секунду край балкона обломился и Виктора сбросило вниз. Руки разлетелись в поиске опоры. Но ее не было. "Это все, все, все..."- пронеслось в голове. Неужели это со мной?
- Нет!
Это он уже кричал, не в силах сдержать страх. Нарастающая скорость, свист ветра в ушах. И удар. Страшный удар, ломающий кости, вминающий в землю, пронзающий тело болью, которую он по-настоящему не успел испытать. А потом темнота. Бесконечная, глухая. Непроглядная. Долгая. Мрачная темнота. Ни-че-го.
- Ну и как? - спросил незнакомец.
Они вновь сидели на том же балконе. Над ними было голубое приветливое небо. Казалось бы, ничего не изменилось. Но изменилось все! Теперь вокруг был мир, который не хотелось терять! Раньше он не видел, не ценил его... Виктор не смог ответить.
- Кошмар, не правда ли? - спросил незнакомец. - А ведь там не будет облегчения. Там ничего не будет. Боли ты испытать не успеешь. Твои родные ее испытают за тебя. Хочешь взглянуть?
И в ту же секунду снизу грянули звуки траурного марша, красная коробка гроба колыхнулась в толпе.
- Нет! - закричал Виктор. - Он уже понял, кого сейчас увидит в гробу.
- Что ж ты так кричишь? - засмеялся незнакомец, движением руки стирая изображение похорон. - Бабушку перепугаешь. - И спросил: "А не могли бы мы перенестись в какое-нибудь более живописное место?"
- Можно, - ответил Виктор.
Они сидели теперь на высокой скале. Внизу бился об исполинские камни прибой. Могучие валы с ленивым тяжелым разбегом набегали почти от горизонта и с неистовым ревом дробились о каменную преграду. Брызги взлетали к небу.
- О-о-очень романтично, - сказал человек с непонятной интонацией,- ты море-то видел когда-нибудь? Ничего ты еще не видел!
- Нет, - ответил Виктор. У меня свое море...
- Было, - сказал незнакомец. - Было... Ты же завтра сиганешь? Кстати, предсмертную записку надо написать. Сумеешь или надиктовать? И смотри, ошибок не наделай. Все-таки первый и последний серьезный документ в твоей жизни.- И не дав ему ответить, воскликнул, повернув голову к берегу, - а это к тебе, видно.
Виктор оглянулся. На песчаном берегу стояла Катя.
- Ну, иди, попрощайся. Теперь уж она тебя только в гробу увидит. В белых тапочках... Тапочки, кстати, запас?
И не давая ответить, незнакомец подтолкнул его в спину. Да так удачно, что он в тот же момент оказался рядом с Катей. Она смотрела испуганно и удивленно, во взгляде ее читалось "Но чем я-то виновата!?" Этого взгляда Виктор выдержать не смог и проснулся.
До утра он ворочался в постели, а потом, вдруг найдя удобное положение, заснул спокойным, ровным сном.
После этого сна он изменился. Успокоился, смирившись с тем, что в жизни не ему выбирать женщин, а им его. Стал общительней, менее ранимым. Он вдруг понял, что у него есть богатство - свой внутренний мир. Не тот эфемерный, мир мечтаний и устойчивых образов, эмигрировавших большей частью из книг и фильмов, а конкретный, бескрайний, неосвоенный. И тогда он с увлечением начал его осваивать и населять.
Дело пошло совсем неплохо. Управлять сновидениями он еще не умел, однако придавать им яркость, красочность, перемещаться внутри происходящего, чтобы лучше рассмотреть действие, научился. Здесь он был раскован и свободен. Легко знакомился с девушками, заводил дружбу с людьми значительными, ввязывался в потасовки, совершал подвиги. Катя первое время была там рядом с ним, и он, по мере того, как остывал к ней наяву, она стала появляться здесь реже и наконец совсем исчезла.
Самые странные и неожиданные видения посещали его, но ни разу больше он не видел своего спасителя. Хотя порой ему казалось, что тот рядом. Все чаще стали сниться ему сны-головоломки, в которых приходилось распутывать сложные ситуации. Такие сны вырабатывали навыки снодействий, которые он быстро осваивал. Постепенно Виктор научился завершать сюжет сна и вызывать новый. Даже общую тему научился им задавать. Научился убирать из сна нежелательные предметы и существа, однако призвать нужные пока не умел. Даже читать во сне научился, притом читать как отдельные слова, так и огромные тексты. Одним взглядом. А ведь ранее буквы даже в знакомых вывесках во сне упрямо не желали складываться в осмысленные слова.
Армия, институт вносили в сновидения свои коррективы. Оказалось, что пропущенное мимо ушей наяву, можно было легко воспроизвести во сне. Физические упражнения, повторенные во время сонтренажа, давали эффективный и устойчивый результат. Именно благодаря этому он стал лучшим стрелком в части, несмотря на то, что стрелять наяву пришлось всего четыре раза. Строевая подготовка пошла быстро и без усилий. Радиостанцию изучил капитально, работал на ней быстро и умело. Его заметили и предложили остаться на сверхсрочную. Но служить было не по нему. И желание стать художником осталось в детских мечтах. Надо было получать высшее образование. Выбирать специальность не приходилось - гуманитарий. Поступил в пед. На филфак. Учиться оказалось легко и эффективно. Книга, пролистанная наяву и прочитанная во сне, западала в память навсегда.
А тот давний случай не то, чтобы забылся, но был оттеснен в самый дальний уголок памяти, там свернулся и спрятался. Но иногда Виктор извлекал его и рассматривал, вспоминая ощущения, вызванные падением, которое организовал для него незнакомец. С годами Виктор стал задаваться вопросом, что же остановило его - инстинкт самосохранения, облаченный в такую причудливую форму или все-таки внешнее влияние. Но если второе то, что за сила вмешалась в его судьбу в критический момент? Очень уж тот упитанный, горбоносый дядька с кавказской внешностью не был похож на ангела-хранителя. Ни обличием, ни манерой поведения, ни речью. Скорее на дьявола-искусителя... Но почему тогда удержал, а не подтолкнул? Для чего сохранил?
И только спустя годы, когда стало ясно, что зона сна не ограничивается его сновидениями, появилась и третья версия. Маленькая деталь, на которую он тогда не обратил внимания, ясно говорила в ее пользу. На запястье его собеседника мелькнул из-под рукава несколько раз браслет красноватого оттенка, который Виктор принял тогда за браслет часов. И вот теперь Вику казалось, что даже имя этого человека он может назвать. И хотя лица спасителя он не рассмотрел - искусно прятал он тогда лицо, используя искажения света, - ему казалось, что был это Рубен. Ни слова, ни полслова по этому поводу между ними сказано не было, однако он теперь был в том почти уверен.
Почему он оказался тогда рядом? Наблюдал ли за Виктором, или просто так совпало, однако результат таков, что он жив. И, выходит, что жив, благодаря Рубену.
7.
- Ну, вот и всё, - целительница устало опустила "метёлку". Кропотливая, монотонная работа была закончена, и аура девочки сверкала, как новенькая монета.
- Всё на сегодня? - уточнил Энди. - Разбегаемся?
- Нет, если ты не торопишься, - замялась Диана. Она не хотела откладывать поиски Феба ещё на одну ночь, но и просить напарника о таком одолжении было неловко. - Мне нужна твоя помощь. Ты сможешь провести меня к моему, - она снова замялась, - к моему потенциальному пациенту...
Энди пристально посмотрел ей в глаза, и Диана смутилась ещё больше.
- То есть, я точно знаю, что он нуждается в лечении...
Ритер усмехнулся заминкам. Это было так непохоже на Ди, что ему стало даже любопытно посмотреть, кого же ищет обычно уверенная в себе целительница.
- Ладно, пойдём, посмотрим на твоего потенциального, - тут он сделал многозначительную паузу, - пациента. Если только ты знаешь ключ, я найду его.
"Раз, два, три, огонь пали", - произнесла Диана, и из межсонья они шагнули прямо в сон, выйдя у окна одноэтажного аккуратного домика, напоминающего дачный. Ритер заглянул в окно. Когда он обернулся к Диане, в его ауре полыхнула ревность.
- Ты права, Ди, это действительно твой потенциальный, - Энди сделал очень многозначительную паузу, - пациент. Правда, он сейчас немного занят...
- Спасибо, Энди, ты настоящий друг, - оборвала его Диана, демонстративно "не заметив" многозначительности. - За мной - долг. В разумных пределах, разумеется.
Она нежно улыбнулась проводнику.
- Брось, Ди. - просиял от её улыбки Энди.- Не за что.
- Нет, есть за что. За помощь. И за это, - с этими словами Диана одним неуловимым движением выбросила напарника в явь. Поступок был, мягко говоря, невежливым, но ничего другого придумать она не смогла. Ей просто необходимо было поговорить с Фебом без свидетелей.
8.
Виктор, отследив путь Сергея, не пошел к себе, а решил походить по межсонью. Его задевало, что простейшая из снодейственных специальностей - снохождение - ему не давалась. Конечно, ориентироваться в снопространстве так, как ориентируются профессионалы, он и не надеялся научиться. Как может простой смертный научиться ориентироваться в том, чего нет? Ему, чтобы передвигаться по межсонью - даже бесцельно передвигаться - приходилось это пространство организовывать. Верочка же, например, ничего не организовывала: просто шла и приходила, куда ей надо. Ему представлялось, что снопространство сродни пространству Интернета. Оно и существует и одновременно не существует. Казалось бы, чего проще, научись пользоваться программами, и мир сновидения, словно Интернет, откроется тебе. В общем-то, так, только мало уметь пользоваться программами - надо еще иметь и компьютер. У сноходцев он был в голове. По сути дела, через них, через их сновИдение остальные могли попасть в чужие сны или приблизиться к границам этих снов. У Виктора такого компьютера не было. А если и был, то он не знал, как компьютер этот включается.
Вот и сейчас он попробовал двигаться по межсонью, повторяя переданную ему Рубеном ключевую фразу-пароль, которая должна была вывести его к участку Дианы. Но ничего не получилось. Что-то происходило в недрах межсонья, откликавшегося на его вызов, но это что-то не завершалось ничем. Подобно тому, как не приводит к результату телефонный вызов, если по каким-то причинам не происходит соединение. Потоптавшись на созданном среди темноты пятачке, напоминающем фрагмент асфальтированного шоссе, он махнул на свою попытку рукой и вернулся к себе.
В тот сегмент сна, где была выстроена его персональная Античность. Сюда он приходил нечасто. Чаще всего, чтобы прогуляться по безлюдному берегу, чтобы услышать шум моря. Ему было грустно и одиноко. А почему собственно он должен грустить? Он решительно обернулся и, поискав глазами, рассмотрел, как из фактуры скалы вырисовался женский силуэт. Это была почти Диана. Он возник рядом с ней и взял ее за руку. Рука была почти осязаемой. Море вылизывало песок у их ног. Они ступали по блестящей глади и, казалось, он ощущал влажную прохладу под ногами. На ней был короткий белый хитон. Наверное, сработало подсознание, подстроив образ под античный антураж.
Ему даже казалось, что это не фантом.
- Ди, - окликнул он осторожно.
Она повернула голову и посмотрела на него серьезно и внимательно.
- Ты - это ты?
- Я - это я, - отвечала она очень естественно. Но было в той естественности больше от него, чем от Ди.
- Кукла, - усмехнулся он в ответ, - но кукла очень даже хорошая. Иди-ка сюда...
И притянул ее к себе. Она охотно и умело ответила на поцелуй. Но совсем не так как ответила бы Диана. Впрочем, Диана во сне тоже не совсем Диана. Ослепительно-желтый пляж остался позади. В доме было полутемно и, казалось, - прохладно. После палящего солнца Средиземноморья прохлада средней полосы была особенно приятна. Как с курорта вернуться в родную деревню. Виктор усадил Диану к себе на колени и почти ощутил тяжесть ее тела и упругость бедер. Они обнялись. И вслед за этим пришло возбуждение. Но ощущение того, что целуется с одной, а представляет себе на ее месте совсем другую, преодолеть не смог...
- Кукла ты, - сказал он, отстраняясь. - Хотя и очень даже неплохо художественно исполненная. Но в этом твоей заслуги нет.
9.
Диана осторожно заглянула в дом, и чуть не вскрикнула от удивления. Теперь было понятно, почему так ухмылялся Энди. Напротив окна на стене висел её портрет, а под ним в кресле сидел Феб. Он действительно был очень занят. И он сам, и его руки: одна по-хозяйски устроилась на бедре девушки, сидевшей у него на коленях, другая - на её полуобнажённой груди. И самым возмутительным, и самым замечательным в этом зрелище была сама девушка, уткнувшаяся в носом в шею Феба. Лица её видно не было, но ошибиться было невозможно: на коленях у Феба сидел фантом Дианы!
На лице настоящей Дианы заиграла лукавая усмешка, и она скользнула в фокус сна, сливаясь с фантомом. Феб замер, почувствовав, как тело в его руках стало осязаемым и упругим. Диана подняла голову и лукаво в её глазах заплясали чертенята.
- Ди!- выдохнул он, и потянулся к её губам. Но Диана увернулась.
- Похоже, мне представляться не надо. А ты сам не хочешь представиться? Или, как в анекдоте, - ехидно произнесла она, - "секс - не повод для знакомства"?
Феб очень смутился. Совсем как Виктор, когда она представилась второй раз.
- Вик, - чуть замявшись, ответил мужчина.
Диана задумчиво посмотрела на него. Интересно было бы взглянуть на ауру Виктора и сравнить с аурой Вика, неожиданно подумалось ей. А аура Вика... На ней отпечатался след свежего ушиба. Похоже было, что он крепко приложился к чему-то намного более твёрдому, чем фантом.
- Вик, - повторила Диана, словно пробуя имя на вкус. Имя, короткое и резкое, перекатывалось во рту, как леденец. Кончиками пальцев целительница провела по его груди, врачуя ушиб.
Но Вик отреагировал на это прикосновение, как на ласку. И, крепко прижав её к себе, припал к полуоткрытым губам. Они провалились в поцелуй, как в бездонный колодец, утратив всякую связь с реальностью, если сон можно считать таковой. Не было больше ни сна, ни яви, только жадные губы, только тела, прильнувшие друг к другу.
Во сне нет времени, и мгновение может растянуться в вечность, а вечность пролететь, как один миг. Так что, когда Вик отпустил Диану, они не могли бы с точностью сказать, сколько длился поцелуй - миг или вечность.
Но вот силы... Ушиб обошёлся ей слишком дорого, и силы были уже на исходе.
Вик вновь потянулся к ее губам, но она остановила его.
- Не сейчас. Мне пора.
- Только пришла и уже уходишь? - Вик выглядел разочарованным, как ребёнок, у которого отняли только что подаренную игрушку.
Диана вздохнула.
- Береги себя, Вик, - попросила она.- Береги себя для меня.
Она поцеловала его в лоб, оставляя метку. Такие метки она ставила в снах своих пациентов, чтобы их легче было находить. Но эта метка была особенной. Если он попадёт в беду, а то, что он с Рубеном в одной связке, Диана уже не сомневалась, она узнает об этом первой.
Метка забрала у целительницы последние силы, и, не прощаясь, она проснулась, оставив в объятиях Вика фантом.
Проснулась и посмотрела на часы. Пять утра, но спать больше не придётся. Зато есть время подумать. Что делать с Фебом, то есть с Виком? Он, наконец, нашёлся, спасибо Энди, и не просто нашёлся. Не похоже, чтобы он ждал её сегодня в гости, так что декорации во сне расставлял для себя, а не для зрителей. И картина на стене... И фантом... При воспоминании о подмене фантома в объятиях Вика Диана улыбнулась. А какая радость вспыхнула в его глазах...
И какое счастье было снова ощутить себя в его объятьях! Неужели она действительно влюбилась?
10.
Утром он проснулся совершенно здоровым и бодрым. Бок не болел совершенно. Перешагнув через распластанного Сергея, прошел на кухню. Вскоре и тот зашевелился. Долго хрипел во сне, кашлял. Через приоткрытую дверь Виктор видел, как тяжело он приходил в себя. В буквальном смысле. Наконец поднялся и, усевшись на матраце, долго туманным взглядом осматривал комнату, соображая, где находится. Странно, не настолько он был вчера и пьян. Наконец, кажется, сообразил.
- Во, блин! Земеля, у тебя пивка нет?
- Тебе с креветками или с орешками?
- Просто.
- Просто нет.
- А так что ли есть?..
- А так я сбегаю...
- Ты чего это?- не понял Сергей.
- А приборзел!
- Я и вижу, - сказал Сергей, угрожающе приподнимаясь. Но его сильно качнуло и он вновь сел. - Во, блин! Ноги не держат... Что такое? Я ж не так сильно вчера нажрался. И проснуться никак не мог... Соображаю, а будто не в себе, а где-то. Дай хоть чая.
- Иди, пей.
Выхлебав полчашки, спросил вдруг.
- Так как с долгом будем, Витя?
- Да, прощаю я тебе эти пятьсот рублей, - ответил весело Виктор.
- Чего-то я с утра сегодня... Каких ты мне пятьсот рублей прощаешь? Ты мне две пятьсот должен.
- Был вчера должен. А сегодня ты мне.
- Чего ты несешь?!
- Сам считай. Ночевка - полторы тысячи. Белье, матрац импортный, подушка. - Он сделал вид, что задумался. - Слушай, а не продешевил ли я? Подушка тоже ведь импортная. Китайская. А ладно. Я сегодня добрый. Вчера кашу ел? Еще пятьсот рублей. Чай пьешь - тоже пятьсот. Домашнее питание - это тебе не общепит. Все качественное! Экологически чистое. Что сам ем, тем и тебя кормлю! Вот уже две пятьсот. Ну и стоянка платная. Тоже пятьсот. Вот и выходит, что при любом раскладе ты мне должен.
- Ты, земеля, борзеешь!
- А я тебя честно предупредил, что борзею. Есть еще вопросы? Если нет - я тебя не задерживаю.
- Ты знаешь, что с тобой будет? Завтра сюда придут мои ребята...
- А сегодня пошел вон.
Сергей поднялся. Настроен он был решительно, однако его вновь качнуло, да так, что едва удержал равновесие. Виктор же стоял против него уверенный и бодрый, словно и не бился вчера о машину.
- Ну, черномазый, смотри! Пожалеешь, - он встал, кое-как оделся и вышел на лестничную площадку.
11.
Рубен в последнее время осунулся, посерел лицом. Пропали порывистость и легкость в движениях. Но в ответ на Верочкино:
- Что с вами, Рубен Михайлович? - Ответил весело: "Хронический недосып, дорогая моя!"
- Кто же это вам мешает высыпаться? - тут же закокетничала Верочка.
- Лучше переесть, чем недоспать... - включился в разговор Лахов.
- И требуй досыпа после укачки - поддержала его философствование Верочка. В последнее время между ними заметно улучшилось взаимопонимание.
- Друзья мои, будем считать, что интеллектуальная разминка перед погружением в сон завершена. Теперь слушайте внимательно. Я буду ставить перед вами боевую задачу. Сегодня вам надо будет совершить скрытный рейд на территорию условного противника. Ну что вы на меня так смотрите!? Противника, именно противника, хотя и условного. Это интересно и безопасно. Вроде игры в прятки. А лучше сказать, вроде лазанья по чужим дачным участкам за яблоками. С той разницей, что яблоки надо будет не воровать, а приносить. Заинтригованы? Так вот, как я вам уже рассказывал, существуют выморочные участки сна, которые многие годы не используются. Это не значит, что они бесхозные. Это значит только то, что они заброшенные.
- Как это "выморочные", но временно неиспользуемые? - удивился Виктор. - Если сновидец умер... Не по наследству же они передаются.
- Мы пока теории касаться не будем. Рассуждение о том, что такое смерть, прерывает ли она существование сущности глобально или только жизнь конкретного существа, заведет нас слишком далеко. Задача же стоит конкретная: побывать на таком участке и оставить там метку. Верочка, наш замечательный и талантливый следопыт, и это не преувеличение, отыщет маячок, что я оставил возле одного из таких участков. Наш художник-аниматор в самом буквальном смысле этого слова, - Рубен полукивнул-полупоклонился в сторону Виктора, - создаст там некое, не побоюсь этого слова - бессмертное - произведение искусства. Впрочем, с ним мы поговорим об этом подробней. Ну, а Александр...
При этих словах все напряглись. Потому что Лахов ничего не умел! За все это время он не научился никакому снодействию. И, тем не менее, Рубен придерживал его возле себя, ничем не обременяя. Был в этом некий непонятный для них подтекст. А когда Лахов вдруг перестал посещать занятия, звонил ему домой и долго говорил по телефону, уговаривая вернуться. И уговорил-таки!
- Александр будет ему помогать.
- Я? - удивился Лахов.
- Именно. Виктор объяснит, что делать.
- Я? - удивился в свою очередь Виктор.
Удивились они настолько одинаково, что Верочка прыснула. И Рубен улыбнулся.
- Не волнуйся, - он обращался только к Виктору. - Я все объясню.
- Ну что ж, начинаем. Вера, ты осмотрись, прикинь направление, потом заберешь Александра. С ним вместе находите Виктора и - на участок. Все как обычно - ты указываешь направление в межсонье, Виктор прокладывает дорогу для себя и Александра. Я думаю, это будет нетрудно. Теперь всем спать, а ты Виктор, задержись еще на несколько минут.
Когда Верочка и Лахов погрузились в забытье, Рубен на секунду наклонился над каждым, проверяя, спят ли. Затем подошел к Виктору.
- Витя, есть небольшой разговор без свидетелей, - сказал он каким-то не своим, слишком ровным, без напора и интонационной аффектации голосом. - Дело твое несложное. Это словно нарисовать натюрморт и расположить его в заметном месте. Цветы, фрукты, вино... Просто и достоверно. Чистейшей воды реализм. - Он несколько секунд помолчал и продолжил, приблизив свое лицо к лицу Виктора.
- Чтобы ты лучше понял... Тот, кто бывает там, покинул наш мир. Сказать по-простому - умер. Но... Помнишь из Греческой мифологии Тартар? Царство теней? Такие вещи нельзя выдумать. Но тени не изолированы словно пленники, нет. Они достаточно мобильны. В известных пределах, разумеется. Территория сна одинаково доступна и с той и с этой стороны. Я это знаю совершенно точно. Я занимался этим. И был лишен за свое любопытство возможности выходить в сон. Мы попытаемся установить контакт с одним из Инаких. Как? Одиссей, чтобы заставить тени воплотиться, кормил их кровью жертвенных животных. Но как пронести в Тартар кровь? В древние индусы приманивали души умерших запахами. Ты ведь знаешь, что запахи способны оживить даже, казалось бы, утраченные воспоминания. Вот вы и попробуете.
У того, кто обитает там, должно возникнуть чувство ностальгии. Щемящее чувство. Вам надо оставить гостинцы из этой жизни - яркие, отчетливо и правильно пахнувшие. Свежо пахнущие. И все. Тихо удалиться. Никакой самодеятельности. И ни в коем случае не входить в контакт с владельцем участка, если он вдруг появится. Впрочем, это маловероятно. Не то маловероятно, что появится, а то, что вы его увидите.
И еще. Зона вокруг участка охраняется Сетторией. Не строго. Вероятность встречи с охраняющими невелика. Но есть. Это не существенно. Что-нибудь придумаешь. Кустами заслонитесь, отлежитесь. Если уж никак не укрыться - просыпайтесь. Но, запомни, из самого участка просыпаться нельзя. Оставлять сон можно только за его пределами. И, в конце-концов, ничего страшного, если даже попадетесь. Просыпайтесь и сетторианцы вас потеряют.
- Рубен Михайлович...
- Можно просто Рубен. Или Руби. Это на профессиональном сленге. Как позывной.
- Хорошо, Руби... - "Руби" он произнес с запинкой. Но произнес, тем самым сделав еще один шаг навстречу этому странному человеку. - Зачем все это? - Он был поражен услышанным, и хотел убедиться, что не ошибается в предположениях.
- Что, захватило? Чертовщинкой попахивает? Серой? Хорошо, давай подробней... Помнишь, ты мне рассказывал о том, как ты пытался отследить путь сути из тела к зоне сновИденья? Ты многое умеешь! Изначально. Одни это называют талантом, а я бы рискнул предположить, что это огромный опыт.
- Какой опыт? - насторожился Виктор. - Я полтора года всего хожу!
- Ну, если предположить, что душа бессмертна, но в жизненных фазах лишена памяти... Ты понимаешь, куда я клоню? Ты понимаешь, к какой тайне нам предстоит прикоснуться?
И Виктор понял, куда он клонит. И ему стало душно. И страшновато.
- Именно так. Живые и мертвые, постоянно меняясь местами в этих двух мирах, начисто забывают о том, где пребывали до перехода. А встречаясь в нейтрали, не замечают друг друга. Вот и ты. Талант? Или опыт, приобретенный в прошлых жизнях? Не хочешь взглянуть на себя бывшего? Заглянуть в память лет этак на 500? Убедиться в том, что бессмертен, и всего лишь забыл об этом?
- Угостим... - сказал Виктор невпопад, вдруг охрипнув так, что пришлось откашляться... - На живца ловить будем, Руби? А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты...
- И запахи цветов. Земные запахи. Запах из прошлого, с которым связаны приятные воспоминания, сводит с ума. А если еще в ассоциации с этим и женщина!
- Ну, да. А учитывая, что в сновидениях запахов нет вообще... Эффект будет поразительный.
- Я не ошибся в тебе... Не страшно?
- Страшно. И интересно. Так вот для чего Лахов... А я думаю, что мы его с собой бестолку таскаем...
- Ты будешь старшим в группе... Негласно. Присматривай за ними. И не очень откровенничай. Ненадолго они...
- Что такое? Что им угрожает?
- Не им, а мне... Вернее нам. Я тебе так скажу: мы с тобой одной крови. Я тебя еще на балконе заприметил. А они недолго будут с нами. Их купит хорошей карьерой Сеттория. Верочка проводник от Бога. А Лахов вообще уникум. Правда, применения его уникальности ограничено. Мы разок используем и нам больше не надо... Однако им он еще не раз понадобится...
- Понятно. Ну, а так как меня - посредственность - в Сетторию не поманят, на меня можно положиться...
- Ты посредственность?!. - Рубен засмеялся, махнув на него рукой, мол, "скажешь тоже"!... - Ты гений! Таких, как Верочка, один из десяти, таких, как Лахов, один из тысячи, таких, как ты - просто один! Во всяком случае, я больше ТАКИХ не встречал. Переводить сновидь в реальные формы не умеет никто. Поэтому-то о тебе я беспокоюсь меньше всего. Тебя наши орденцы не тронут, а наоборот беречь и опекать станут. Может быть, уже опекают и подманивают. Не сердись, но я говорю о Ди.
- Так значит...!
- Да ладно тебе. Сны прозрачны. Это в реале мы можем откровенничать. Там же - все просматривается и увековечивается. Эхо во сне длинное. Другое дело, что ты не соблазнишься ни на их серебро, ни на их золото. А Ди будет с нами. Я ее знаю. Так что еще неизвестно, кто кого подманивает.
12.
Сны становятся явью, а явь расплывается сонно.
Стёрлась зыбкая грань, истончается ткань бытия.
Но судьба накатила внезапно купейным вагоном.
Диана оторвала взгляд от строчек на экране. Иногда для того, чтобы разобраться в своих эмоциях, ей нужно было уложить их в строчки. Но сегодня эмоции укладываться не хотели, а мысли разбегались во все стороны. Ха, судьба! У этой судьбы было имя, но какое? Вначале Диана грешила на Рубена, подославшего к ней кого-то из учеников, но после вчерашнего разговора с Графом она засомневалась. Но, с другой стороны, не мог же учитель использовать её в качестве приманки, да ещё в тёмную... Или мог? Теперь уже ни в чём нельзя быть уверенной... Такое ощущение, что это был не сон, а настоящее порно-шоу. Рубен, Граф... Кто ещё? Ну и пусть, подумалось ей со злостью, пусть завидуют Вику. Но надо будет предупредить его, что какое-то время не стоит встречаться. А жалко, ах, как жалко!
Размышления Дианы прервал телефонный звонок. Звонила Маринка. В её "Привет, Ди" звенела такая заразительная радость, что Диана рассмеялась. Какая разница с предыдущим разговором, когда в её "привете" шелестела усталость. Сегодняшний звонок напомнил Диане Маринку-"покажи только пальчик". Самую неуемную хохотушку, которую она только знала. Ради такого звонка стоило провести ночь во сне Полинки.
- Представляешь, Ди, - радовалась подруга, - Полина утром встала, с аппетитом позавтракала и попросилась на каток. Первый раз за всю зиму!
Диана порадовалась вместе с подругой.
- Ди, ты зайдёшь сегодня к нам? - спросила Маринка. - Полина очень хочет тебя видеть. Говорит, ты ей даже сегодня приснилась. Представляешь?
Да, зайти в гости к Маринке надо будет обязательно. И присмотреться к её дочке повнимательней тоже. Если девочка смогла разглядеть работающую целительницу, значит, у неё есть неплохие способности...
Но не сегодня. Сегодня вечером надо лечь пораньше.
Диана спустилась в свой сад, где царили покой и безмятежность. Пушистые белые облака ползли по ослепительно голубому небу, а лёгкий ветерок нежно шелестел листьями и снежил опавшими лепестками яблонь и вишен. Энди, беспокойно меривший шагами дорожку перед домом, не вписывался в картину идеального покоя.
Диана поспешила к нему, вспоминая слова, которые она весь день подыскивала для извинений, но извиняться не пришлось. Ритер заговорил с ней, как будто ничего не случилось.
- Привет, Золушка, - приветствовал он хозяйку сна. - А где твоя метёлка? А горох с чечевицей перебрала?
- Привет, - в тон ему ответила Диана. - И горох перебрала, и розы посадила. Видишь?
В подтверждение её словам рядом с дорожкой появился куст алых роз.
- Вот это скорость, - восхитился ритер. У него плохо получалось менять декорации своего сна, хотя выход к набору фантомной бутафории он, как и любой сетторианец, имел практически неограниченный. - А ты помнишь, чем занимаются золушки в свободное от работы время?
- Разумеется, балуются, - весело ответила Диана. Настроение у неё было весьма приподнятое, в самый раз для баловства.
- Ты, несомненно, заслуживаешь, Ди, чтобы тебя баловали, и в желающих баловать тебя, судя по всему, недостатка нет. - В голосе Энди проскользнула нотка ревности. - Но позволь мне сегодня быть твоим крёстным, и пригласить тебя на бал.
- Бал? - переспросила Диана. И в голосе её прозвучала радость, словно она и в самом деле была Золушкой, получившей приглашение во дворец. Слухами о балах и турнирах ритеров сны полнились, но до сих пор ей не случалось там побывать.
- Я, конечно, не принц, - вздохнул Энди, но Диана перебила его.
- Энди, милый Энди, - воскликнула она, воодушевлённая приглашением. - Ты лучше всякого принца, во всяком случае, отважнее и щедрее.
Энди, польщённый похвалой, просиял. Странное дело, он столько лет видел в Диане только целительницу, но, стоило увидеть её фантом в объятиях другого мужчины... Бал, о котором он почти забыл, пришёлся как раз кстати.
- А что, милый крестный, мне надеть на бал? - спросила Диана, - Ты сам в чём будешь?
Ритер смутился. Об этом он совсем не подумал.
- Ну, бал объявлен в стиле Средневековья, - пробормотал он.
- Прекрасно, - воскликнула Диана.
Она внимательно посмотрела на Энди, и его длинный плащ превратился в синюю шёлковую тунику, расшитую серебряной нитью и опушённую мехом. Поверх туники лёг длинный белоснежный плащ, ниспадавший крупными складками. Синий восьмиконечный крест, заключённый в двойной золотой круг, - символ ритеров - был нашит на плаще. На ногах появились сапоги из синего сафьяна, расшитого серебром. На шею легла тяжёлая цепь из белого золота, на которой висел восьмиконечный сапфировый крест в золотой оправе.
Если бы кто-то обвинил Диану в исторической неточности, она бы только рассмеялась. Какая историческая точность во сне?
- Ты неотразим, - удовлетворённо улыбнулась Диана, любуясь своей работой.
- Ну да, зеркала здесь нет, отражаться мне не в чем, - согласился Энди, скептически отнёсшийся к энтузиазму Дианы.
- Это легко исправить, крёстный, - хихикнула разошедшаяся Диана. - Смотрись!
Прямо перед ним в воздухе появилось большое зеркало в причудливой золотой раме. Ритер посмотрел в него и присвистнул от удивления. Туника скрыла излишнюю полноту, а плащ придал фигуре некоторую величественность. Даже волосы, серые от пробивавшейся в прядях седины, казались серебристыми. Да, на такого себя не стыдно и полюбоваться.
- Ты настоящая волшебница, Ди! Вот только меч...
- Зачем тебе? Средневековые "сэры", с ног до головы увешанные оружием, существовали только в рыцарских романах. А на праздниках ношение оружия было запрещено.
- Так то у рыцарей, - усмехнулся Энди.- А ритер без оружия не ритер.
- Ну, перевязь я тебе сделаю, а меч добавишь сам, - ответила Диана, и добавила к костюму роскошную перевязь, усыпанную драгоценными камнями, и ножны с серебряными насечками по синему воронёному фону, обложенные пластинками из перламутра и украшенные сапфирами и рубинами.
- Ух, ты! - Поразился Энди. Он предпочёл бы костюм попроще, но почему бы не дать Ди поиграться? - Придётся соответствовать. Шпагу! - Приказал он.
Ритер протянул руки ладонями вверх, и ему на ладони легла шпага, серебряный эфес которой был похож на плетёную корзинку, а синий воронёный клинок был покрыт серебряным орнаментом, в который сплелись знаки силы.
- Вот теперь ты совсем готов, - одобрительно кивнула Ди. - Сможешь поддержать иллюзию?
Иллюзии были слабым местом ритера. Он предпочёл бы сразиться с парой тварей, чем придумывать что-то. Но поддержать уже созданную мог.
- Да, Ди, - ответил Энди. - Но ты ещё не готова. Где моя волшебная палочка?
Он сделал вид, что оглядывается по сторонам в поисках волшебного инструмента, но Диана его со смехом остановила.
- Нет уж, крёстный! Я сама. Подожди только секундочку.
Девушка на мгновение задумалась, а потом преобразилась. Теперь на ней было синее бархатное блио с широкими рукавами почти до полу, из-под которых пунцовели атласные рукава нижнего платья. Рукава и подол блио были отделаны мехом. Широкий серебряный пояс спуcкался ниже талии. Пышные чёрные волосы были убраны на затылке в серебряную сетку.
Короткий взгляд в зеркало, потом в восхищённые глаза ритера... И Диана манерно протянула руку Энди.
- Вот мы и готовы, крёстный, - сказала она, - можно подавать тыкву.
13.
Во сне нет ни пространственной, ни временной определенности. Конечно, причинно- следственная связь событий и видений присутствует, однако с земным временем она никак не согласуется. За секунду реального времени во сне можно прожить годы и за несколько часов успеть сказать лишь одно слово. Поэтому опоздать на встречу с группой Вик никак не мог.
И когда постучали в окошко его дома, он уже был готов - стер пятно. Лахов подсаживал Верочку с той стороны. Подсаживал довольно долго и с удовольствием. Обоюдным, кстати. И Виктору показалось, что сегодня они уже никуда не пойдут.
- Ты бы дверь наладил, что ли, - с деланным недовольством сказала Верочка.
- А чего, нормально, - возразил Лахов. - Мне понравилось.
- Командуй, Вер, - сказал Вик. Пора было приступать к делу.
Верочка вдруг преобразилась. Куда подевались ее похохатывание и манеры в стиле "ой, ну ты скажешь тоже..." В одно мгновенье она словно окомиссарилась - посерьезнела, наполнилась значимостью, и даже формы ее как бы сгладились, отвердели и перестали оттягивать взгляд.
Она уверенно подошла к шкафу, не шаря, будто сама туда его клала, взяла сверху ключ и легко открыла ни разу не поддавшуюся Вику дверь.
Они вышли в непроглядную темноту. Это была даже не кромешная темнота подземелья. Это была тьма, в которой не было не только света - в ней не было ничего, поскольку не было пространства. Три покрытые серебристой едва светящейся пылью фигурки стояли на краю этой тьмы.
- Пошли! - Верочка решительно двинулась вперед. Она не сказала Виктору ничего. Впрочем, ей и не надо было от него ничего - она обходилась без осязаемых и видимых ориентиров. Она шла к цели, как волчица, руководствуясь верхним чутьем, интуицией, аномалиями биополей и еще черт знает чем, чего он не видел, не чувствовал, не понимал. Но им-то с Лаховым этого было мало, и Вик мысленно бросил под ноги себе тропинку. Недлинную. На пару десятков шагов. Взглянул мельком на небо - и оно просветлело. Чуть-чуть. А в одном месте образовался блик, словно луна пыталась пробиться лучом из-за тучи. И тотчас же вокруг слегка организовалось пространство. Нешироко, но все-таки. Сколько смог, он отодвинул от дороги темноту, и она сконцентрировалась в некотором отдалении, принимая вид глухого, едва угадывающегося во мраке кустарника.
- Ну, это другое дело, - сказал с облегчением Лахов. - Верка, не гони ты!
Они брели сквозь тягучее, вяжущее пространство так, как будто вернулись в те времена, когда еще не освоили, не утрамбовали под себя до реальности ощущения индивидуальные площадки, на которых, оказывается, только и могли чувствовать твердую почву. И теперь вот двигались, прости Морфей за каламбур, словно во сне... То ли шли, то ли топтались на месте. Здесь, в межсонье, Виктор не был так силен, как у себя. Потому сонностная ирреальность, оттесненная им от дороги, улучив момент, когда он ослаблял бдительность, наваливалась на них обвалами кромешной темноты. Швыряла в лицо, словно снежные заряды, искрящиеся мороки, из которых скалились клыкастые морды, тянулись костистые пальцы, сверкали устремленные на них глаза. И Верочка, когда налетал такой морок, казалась ему волчицей, ведущей стаю. Наконец, она остановилась и обернулась к ним быстро. По-волчьи. Однако лицо было вполне человеческим. Милой веркиной мордашкой.
- Пришли, кажется.
Виктор вгляделся и различил покосившийся забор, темные купы деревьев над ним и даже очертания какого-то строения причудливой формы. Но, вспомнив наставление Рубена, тут же вновь запрятал все это в темноту. Стер и дорожку под ногами, затем, словно фокусник, покрутил в воздухе пальцами, вылавливая в пустоте фонарик. Им он и подсвечивал путь, пока не подошли к забору.
- Здесь, - сказала Верочка.
Возле забора что-то неясно мерцало. Сверток, "оставленный" Рубеном! Виктор присмотрелся, прорисовывая форму. Затем нагнулся, поднял пакет и вынул из него маленький изогнутый ломик, который и был для них маячком, а теперь станет орудием взлома.
- Не мог ключ придумать! И что я с этим буду делать? - Недовольно откликнулась Верочка. Она хотела еще что-то сказать, но не успела.
В воздухе вдруг возникла напряженность: откуда-то из темноты незримо и неслышно приближалась опасность. Ощущение было реальным и в то же время неопределенным. Вик погасил фонарик.
- Тихо!
Словно негромкие шаги раздались неподалеку. Вик взглянул на небо, и луна, прятавшаяся до этого в непроглядной небесной тьме, пробилась лучом сквозь облачность. В его отблеске он различили человеческий силуэт. Некто походкой дачного сторожа шел по дорожке между заборами. Они быстро присели в канавку у обочины. Человек остановился. Прислушался. У ног его шевельнулся неразличимый отсюда клубок. Раздалось сдержанное рычание. Собака! Этого еще не хватало...
- Закури, - подумал с нажимом Виктор.
Он хотел увидеть его лицо. Но закуривать тот, кто был на дороге, не стал. Значит, он не был созданием воображения Виктора, - ни олицетворенной энергетической сущностью, ни уж, конечно, фантомом. Он был реальным сноходцем. Это снижало степень опасности по сравнению с той, что таила с собой встреча с тварью. Хотя бы потому, что на него можно воздействовать. Виктор осторожно огородил место, где они притаились, кустами. Но собака. Она явно что-то почувствовала: тянула поводок, скалясь в их сторону.
- А ведь это здорово, - подумал он, - приручить энергетическую сущность, выдрессировать, как собаку. Молодцы сетторы. - Но долго восхищаться было некогда - собака тащила своего поводыря к ним. Учуяла зверина! А это значит, что в любом случае нарушение будет зафиксировано. А вот поймать их пусть попробуют!
Он указал Верочке на доску в заборе.
- Сдвинь.
Верочка подцепила доску фомкой и без труда отодвинула ее. А ведь сам бы не смог! Они как левая и правая рука одного организма! Знать бы только каждый момент, что делает другая длань.
Верочка и Лахов полезли в щель, он же быстро нагнулся и развел руки, словно выпустил кошку. И тотчас что-то шмыгнуло наперерез собаке. Та, поменяв направление, рванула в сторону, потянув за собой сторожа. Поводок натянулся, пес свирепо оскалился - не такой уж он ручной! Сторож уступил, и они скрылись в темноте. Виктор еще раз огляделся и прислушался. Было пустынно и тихо. Тогда и он сунулся в дырку.
14.
Внутри было, по всей видимости, позднее летнее утро. Но утро по-осеннему пасмурное, тусклое. Лахов и Верочка сидели на валуне и глядели на него. Видно было, что ждали и беспокоились. Лахов улыбнулся ему сдержанно. Верочка своей радости не скрывала.
- Витька, молодец что появился. Куда же мы без тебя! А где этот, с собакой?
- Я его увел в сторону.
- Ушел совсем?
- Сюда не придет, но выходить надо будет осторожно. Фантомы в межсонье просто так не появляются. Будут пытаться перехватить на выходе.
- Какие фантомы, Вить? О чем ты?
- Я им фантома подбросил. Кошку. А фантом - это сгусток энергии. Сущность на нее среагировала, как собака на мясо. Тут уж никакие дрессировки не помогут.
- Сучья у нее сучность, - скаламбурил в своем стиле Лахов, - если за кошкой погналась.
- А почему именно кошка, Вить? Этой сущности ведь все равно, какую энергию лопать.
- А потому, что собака. Ассоциация у меня такая возникла. Здесь надо полагаться на интуицию... Ладно, что об этом? Давайте дело делать. И думать, как выбираться.
Нет, это был не сад и уж подавно не дачный участок. Кроме как усадьбой, назвать это место язык не поворачивался. Но если усадьба, то заброшенная... Дорожки, посыпанные желтым песком, густо поросли травой. Виктор пригляделся, словно ожидал увидеть на них следы. Чушь. Следы здесь сами по себе не остаются. Если только кто вдруг нарочно захочет их оставить. Вот они, казалось бы, должны были столько натоптать, но песок на дорожках за ними чист и гладок. Виктор огляделся и вслед его взгляду стал выстраиваться ландшафт, в котором преобладали зелено-бурые тона. Сплошной бурьян и чертополох. Уныние и запустенье. И впрямь выморочный участок. Среди кустов мрачно маячил дом - большой, застывший, нежилой. Лахов взглянул на Верочку. Она отмахнулась:
- У Витьки спрашивай. Здесь он главный.
- Нельзя, - отрезал Виктор и сам удивился и своей твердости и тому, что Лахов не стал возражать. - За мной. - Он говорил резко и властно, как не умел разговаривать наяву даже в газетный день на верстке полос.
Как будто знал куда вел: уверенно свернул на боковую аллею, продрался, прокладывая дорогу, через отцветший кустарник шиповника. Вышли на небольшую полянку, прильнувшую к поросшему ряской и кувшинками пруду. Виктор начал осматриваться, Лахов сразу бросился к воде, Верочка откровенно скучала. Она забралась в маленькую круглую беседку, покрашенную в белое, и принялась томно смотреть вдаль. Виктор усмехнулся.
- Ой! - вскрикнула Верочка. - Лахов обернулся на крик. Верочка в смятении рассматривала себя. Она была в длинном платье, какие носили в фильмах дворянки начала девятнадцатого века, соломенной шляпке, в руках держала, как держат сложенную газету, которой собираются отбиваться от комаров, веер. Да уж... На барышню она была мало похожа.
- Что это? - и тут же догадалась, - Витька, твоих рук дело?
- Моих, - сознался он ... - Вживайся в образ. Тебе идет.
- Да? Не врешь? - Верочка улыбнулась и еще раз осмотрела себя, на этот раз с любопытством. - Правда что ли? А зонтик? - Получив зонтик, не спеша пошла по аллее, обмахиваясь веером и вертя над головой белый в рюшечках круг.
- Крепостница, - сказал Лахов. Похоже было, что он заревновал. Виктор не ответил, он работал. В беседке, на столике возникла чаша с яблоками, грушами и разрезанной дыней. Немного подумав, Виктор добавил сюда бутылку коньяка и два стаканчика - один пустой, но со следами напитка, другой чуть пригубленный. Лахов с интересом смотрел, как Виктор лепит.
- Что это?
- Пока только натюрморт. Бутафория. А ты займешься оживлением этого реквизита.
- Я? - Лахов посмотрел на него с удивлением. - Как это?
- Заставь все это благоухать, Саша.
- Как?
- Как хочешь... Рыбка у тебя ведь пахнет.
- А... Ну это можно... Только ведь я не принюхивался...
Лахов неуверенно подошел к столу и что-то там мудрил некоторое время. Потом повернулся к Виктору.
- Командир, иди - нюхай!
- Сударыня! - окликнул Виктор кокетливо дефилирующую по аллее Верочку, - нюхать подано-с!
Верочке не понравилось, как пахнет дыня.
- Фи! Это не дыня, а яблоки моченые вместе с огурцами, - сказала она!
А вот коньяк Лахову удался. И груши. Они-то уж пахли у него как настоящие! Даже лучше! Может быть, потому что выглядели здорово! Огромные, ярко желтые, чуть примятые в боках, сочащиеся ароматной сладкой патокой - совсем не похожие на заграничные скучные плоды с крепкой зеленой кожурой.
- Мальчики! Вы волшебники. Вам бы здесь ресторан открыть! Я бы к вам пошла официанткой!
- Где клиента взять, Вера? Кто спит, тот есть не хочет, - ответил польщенный Виктор.
- Я бы пожрал. - Возразил Лахов. Он взял с подноса нож и разрезал одну из груш пополам. И сразу же удивительный аромат усилился в разы. Это было настолько необычно, так будоражило сознание, что все замолкли на мгновенье. Лахов меж тем откусил огромный ломоть и громко зачавкал. На его лице отразилось блаженство. Верочка было потянулась за вторым ломтем, но Виктор остановил ее.
- Если жив останется, и мы попробуем. - Сказал он серьезным голосом. Лахов поперхнулся.
- Правильно, - согласилась Верочка, - устрой ему заворот кишок, чтоб не жрал без команды!
- И не брал со стола раньше дамы, - добавил Виктор. Верочка взглянула на него с благодарностью.
- Для вас же стараюсь, - необычайно быстро для себя сориентировался Лахов. - Если что, здесь бегать некуда. Загадим сон мертвецу, он нас потом кошмарами изведет. Так пусть лучше меня одного.
Виктор меж тем быстро организовал три стаканчика, в которые тут же разлил из бутылки.
- Мы теперь единое целое...- начал он.
- Почти семья, - подпела сентиментально Верочка, помахивая веером.
- Ага - спим вместе, - не удержался от пошлости Лахов.
Виктор остановил его движением руки. Он не просто так затеял этот тост. Его поразили слова Рубена. Особо ранили они сейчас, когда они так сблизились, сроднились, сработались. Он подумал, что если появится у их сотрудничества моральный стержень, то разрыв с группой будет уже не просто "переходом на другую работу" - предательством. Так пусть тот, кто примет предложение Сеттории, пройдет через нравственные терзания.
- Мы сильны только в единстве. Давайте же выпьем за это единство. За то, что не бросим и не предадим друг друга.
- Давайте, ребята, - пылко поддержала тост Верочка и протянула им свободную руку. Они ответили тем же. Так и выпили, сжимая друг другу руки.
Это был коньяк! Если он и отличался от настоящего, то лишь тем, что казался более терпким и крепким. Раньше Виктор много раз пытался есть во сне. Но это было все равно, что жевать вату. И только однажды - в детстве, когда ему очень захотелось мороженого, а из-за слабых гланд ему мороженого есть не разрешалось, он испытал нечто похожее: ел мороженое во сне и явно чувствовал его холод и вкус.
- Заканчиваем и уходим. - Виктор быстро убрал со стола лишнее. В том числе и злополучную дыню. Сотворил еще пару груш, над которыми тут же завозился Лахов. Подумав, поставил на берегу ведро с рыбой и бросил удочку. Лахов рыбу забраковал почти всю: "Где ты такую рыбу видел, ботаник? Селедка какая-то". Оставил только несколько карасей. Виктор добавил еще - разной величины. Лахов придал им и воде в ведре нужный запах. Верочка протянула Лахову перчатки.
- Надуши.
- Шипр подойдет? - Хмыкнул он, но сделал как следует. От перчаток запахло духами.
Верочка положила веер и зонтик на скамейку в беседке... Рассталась она с ними с сожалением.
Закончив все, они по знакомой тропке прошли к заветной доске. Но с этой стороны забор выглядел металлической оградой из набора прутьев в форме копий с причудливыми наконечниками, какими во времена советского классицизма украшали городские парки. Сквозь прутья видны были густые заросли жимолости. Верочка и Лахов озадачено переглянулись и посмотрели выжидательно на Виктора. Тот поднял предостерегающе палец.
- Верочка, открой, я взгляну, что там.
Верочка подошла к забору, нашла два стоящих на чуть большем отдалении, чем другие, прута, взялась за них и раздвинула пошире. Виктор высунул голову наружу и тут же отпрянул. Яркий свет ослепил его. Впечатление было такое, будто на него направили несколько мощных прожекторов. Интересно, успели заметить?
- Нас уже ждут, - сказал он, обернувшись. - Здесь не выйти.
- А что же делать? Рубен запретил просыпаться в этом сне. - Верочка испугалась. Да и Виктору стало не по себе.
- Попробуем в другом месте?
- Ай, Витя! - нервно ответила Верочка, - в каком другом? Сон не имеет пространства. Тебе же Рубен объяснял! Где бы ты ни выходил, туда же и выйдешь.
- Как говорится - влипли. - Лахов заметно нервничал. - А здесь проснуться, подохнешь еще чего доброго... А ну-ка... - Он быстро подошел к дырке в ограде высунул голову: она просто исчезла, будто бы ее отрезали. Потом вдруг дернулся, напрягся, сопротивляясь, и буквально вылетел вон, словно его выдернули наружу. Верочка смотрела на это с ужасом. Потом повернулась к Виктору и заплакала...
- Не реви. Что реветь зря? Пойдем калитку поищем.
- Какую калитку!? Сказала же тебе!
- Вера, безвыходных положений не бывает. И в каждом правиле есть исключения... Знаешь, сколько раз я погорал из-за того, что доверялся чужому опыту? Пошли. - Он взял ее за руку, и она покорно последовала за ним. Черт возьми, ему приятно было вести ее за руку! Приятны была ее покорность и растерянность. И вдруг рука ее резко дернулась.
- Витька, смотри!..
Возле оставленного ими фруктового великолепия стоял человек. Был он странен своим видом. И странность эта была пугающей...
Автор неизвестен.