3. Она
Ее звали Мариной. Хотя родилась она далеко от моря в
немецком военном городке, где отец проходил службу. Поздний ребенок любящих до безумия родителей. Нет, она не была избалована, но привыкла к тому, что все ее желания исполняются. Мама – библиотекарь по образованию, яркой цыганской красоты женщина, всю жизнь ездила за отцом по гарнизонам. Научилась находить радости в обустройстве быта. Иногда работала, если освобождалось место библиотекаря. Читала
сама, и умело подсовывала интересные книги мужу и дочке.
Отец, дослужившийся до подполковника, возвращался поздно, но всегда ловил дочь, бежавшую навстречу, и подбрасывал ее к потолку, отчего волосы ее, завитые в кольца, взлетали вместе с ней и, щекоча шею и щечки, заставляли радостно смеяться. А потом она узнала слово «перестройка», их в течение месяца вывезли
из уютной квартиры в Союз и они стали жить у бабушки. Впервые мама не
поехала на новое место назначение отца, да он и не настаивал – Север не для маленькой девочки. О том, что жить стало труднее, Марина долго не догадывалась. Зарплата отца приходила нерегулярно, но выручала бабушкина пенсия. Маме можно было устроиться библиотекарем, но им тоже платили с большими задержками. И тогда мама стал «спекулянтшей», так называла ее бабушка. Одевалась как-то смешно,
садилась в автобус и ехала в Польшу. Природный вкус позволил ей находить красивые и недорогие вещи, которые быстро раскупались на местном рынке.А вскоре и отец, вышедший на пенсию по выслуге,
присоединился к ней. Армия, как и государство, распадалась. Приобретя подержанную машину, он стал уезжать с мамой, радуясь, что над ним никто не довлеет.
Марина оставалась дома. Учеба в школе давалась легко. Привыкшая к
поклонению, она и здесь быстро собрала вокруг себя одноклассников. А то, что бабушка, беспокоясь за нее, разрешала всем собираться в отведенной девочке комнате, сидеть на заправленной кровати или полу, только увеличило ее авторитет. Счастливое беззаботное время. Она порхала из одного кружка в другой, занималась музыкой,
танцевала. Но все как-то несерьезно, пока не занялась рисованием. Может быть, и это занятие ей быстро наскучило бы, но преподаватель изостудии пришел к родителям и сказал, что у Марины способности, которые обязательно нужно развивать. Ей нравилось рисовать, смешивать краски так, что натюрморт, который изображали все, на ее листе буквально оживал и светился. В десятом классе она определилась с выбором профессии, но не могла выбрать мальчика, которому хотела бы отдать свое сердце. Сегодня ей нравился один, завтра другой. Она нещадно разбивала их сердца, оставаясь верным другом, целуя на прощание в щеку очередного провожавшего, и бежала домой – рисовать. На выпускном ей признались в любви, по крайней мере, трое тех, у которых хватило смелости это сделать. Но она, выразив сочувствие, ушла с бала с отцом, который смотрел на нее и радовался, и грустил
одновременно. Дочка, его цыганочка выросла. Толпившиеся вокруг нее мальчики, заставили задуматься, что вскоре появится
такой же, как он смелый парень, и украдет сердце его звездочки.
Она поступила на бюджетное отделение дизайнерского факультета университета. И началась жизнь, которая требовала полной самоотдачи.
Родители давно уже, не дожидаясь обещанной государством квартиры, приобрели свое жилье. Комната Марины превратилась в мастерскую, где стоял этюдник, приготовленные отцом подрамники, затянутые холстом. Ее работы висели на стенах, занимали балкон, заставляя спотыкаться маму,
развешивающую белье. Но никто, ни разу не упрекнул ее в этом.
Пленэр. Впервые Марина выехала на природу без родителей. Это
особое чувство полной свободы кружило голову. И, хотя спать в палатке, ощущая каждую неровность всем телом, не очень-то приятно, а преподаватели поднимали рано утром, заставляя писать восходы, нисколько не сочувствуя только что заснувшим студентам, - все равно вечером вновь включали на всю катушку музыкальные центры и танцевали, и влюблялись без оглядки. Ей понравилась эта форма практики. И, хотя она ни в кого не влюбилась, весь год смешные и
экстравагантные случаи однокурсников напоминали о пленэре.
После второго курса вместе с их группой на практику
поехали парни с архитектурного. И тогда Марина поняла, что значит влюбиться. Вообще-то она знала всех однокурсников с разных факультетов, но этот был новеньким. Позже выяснится, что он вернулся после службы в армии. Нет, его не отчисляли, просто есть люди с принципами – он считал, что нужно отслужить, когда другие старались всеми правдами и не правдами откосить от армии. Он был
серьезным. Преподаватели не заставляли его рисовать, скорее он поднимал их своим неуемным желанием писать просыпающееся утро. Писал акварелью, гуашью, маслом. Вечером на дискотеке, постояв в стороне какое-то время, уходил. Включал плейер и заваливался в палатке, не слыша возвращения парней, мыкающихся в любовных приключениях.
Марина впервые не знала, как обратить на себя его внимание. Его не надо было просить поднести нагруженный тюбиками масляных красок
этюдник. Он просто брал и нес его и даже помогал устанавливать, но потом с головой уходил в работу. Однажды он похвалил ее за удачный этюд, и тогда она стала писать, писать много. Комкала работы, которыми в прежние времена оставалась довольной. Практику этим летом она сдала на отлично, но не приблизилась к предмету своей любви, ни на шаг. В последний вечер по сложившейся традиции жгли костер, пили сухое вино и прощались на все лето. Девушка, погруженная в грустные мысли о том, что теперь она не сможет видеть его, не сразу заметила, что вся группа разошлась парами и только они вдвоем сидят на бревнышках у костра. Тогда она решила пойти ва-банк и стать той отчаянно - нахальной девчонкой, которая сбивала парней с толку.
- Эй, друг, а ты
целоваться можешь?
- Вообще-то, меня зовут Глебом.
- Я знаю, так ты не ответил на мой вопрос, Глеб?
- Я многое могу, но
зачем тебе это нужно – сделать зарубку об очередном покорении?
- Ладно, если трусишь, так и скажи. Она встала и направилась по тропинке к палаткам, расположенным ниже. Но он успел схватить ее за руку, резко дернул и чуть не упал вместе с ней на землю, так как она не ожидала такого резкого поворота событий и буквально потеряла равновесие. Но оттолкнувшись рукой от земли, он усадил ее на колени и начал целовать. Это были одновременно злые и чувственные поцелуи.
- Ты думаешь, тебе все позволено, - кривя губы, он скользнул
рукой под футболку, обхватил грудь и снова жестко поцеловал. Марина, привыкшая к покладистости парней, начала вырываться: « Дурак, отпусти меня!». Вырвавшись и свалившись на землю у его ног, она услышала с сарказмом пропетую строчку из песни « Ты у моих ног».
- Дурак, - она швырнула в него горсть земли и ушла, не
оборачиваясь, все тело била дрожь.
Утром, с синими кругами под глазами, она сама погрузила свою сумку в багажник автобуса, оттолкнув Глеба, который хотел ей помочь, и, сев на сиденье у окна, закрыла веки. Ей никого не хотелось видеть. Однокурсники шумели и дурачились, но она не обращала внимания и не открыла глаза даже тогда, когда кто-то сел рядом. Из упрямства, сжала их сильнее, чтобы не быть втянутой в разговор и … уснула.
Проснувшись, не сразу поняла, где она. Щека ее прижималась к чему-то уютно – мягкому и сама она была спеленута чьими-то руками. Открыв глаза, она встретилась с насмешливым зеленым взглядом.
Вначале она сонно улыбнулась ему, но вспомнив вчерашний вечер, резко
отодвинулась и поняла, что все уже вышли из автобуса и ей нужно поспешить, чтобы вновь не почувствовать себя неловко.
- Спасаешься бегством, принцесса? – насмешливый голос звучал
до порога дома, где родители, соскучившиеся по ней, наперебой, то целовали ее, то пытались накормить домашними кушаньями, выкладывая новости, накопившиеся за три недели ее отсутствия.
Она с трудом изображала радость встречи, насмешливые зеленые глаза не отпускали ее. И сославшись на долгую дорогу, она попросила набрать ей ванну, и вскоре ушла спать.