С Л У Ж Б А З Н А К О М С Т В . А Б О Н Е Н Т У №…
Уважаемый читатель!
Когда ты открываешь книгу, обычно, первым делом тебя ставят в известность, что место действия, события и герои – подлинные, изменены лишь, по понятным причинам, их имена.
Не желая отступать от традиции, спешу уведомить, что в повести, лежащей сейчас перед тобою, подлинными являются лишь имена, все остальное – вымысел.
Автор.
Глава первая
В один из июльских вечеров 199… года в большом, плотно заставленном столами помещении рядовой забегаловки с солидным названием «Пивбар» было особенно душно и шумно. Слабенький вентилятор лениво рубил лопастями воздух, пропитанный запахами несвежего пива, лука и селедки, не в силах вытолкнуть его тягучую густоту наружу. Из круглого, похожего на корабельный иллюминатор отверстия, в котором он бултыхался, гораздо чаще вылетали измочаленные им, намотанные друг на друга обрывки фраз: «А пошел ты… Я ему и говорю… Девушка, еще по две… А она мне…»,- и еще что-то нечленораздельно-матерное, что и вовсе нельзя было разобрать.
Теплое пиво, единственным достоинством которого была обильная пена, стоявшая над бокалом пышной шапкой, за только что занятыми столиками стремительно, за теми же, где сидели давно и прочно, с расстановочкой перетекало в желудки посетителей, чтобы тут же выступить холодной испариной на лбу, заструиться липкими струйками пота под рубашкой или же, будучи надежно отфильтрованным от алкоголя, увеличить количество стоков, и без того перегруженной городской канализации, за обшарпанной дверью с грубо намалеванной черной краской неровной буквой «М»
В углу зала под густо разросшимся древом, в просторечии именуемым фикусом, уже который час за дюжиной на двоих сидели закадычные друзья. За это время многое было сказано ими друг другу, особенно вначале, когда приятная легкость наполнила и закружила головы, а на страждущие души снизошли покой и умиротворение, и слова сами собой, помимо их воли, выскакивали кругленькими, крупными орешками столь удачно и к месту, что удивляли и радовали самих беседующих. При обычных обстоятельствах их речь, увы, как и большинства из нас, была бы скучна и бесцветна.
Теперь же они молчали потому, что обо всем было переговорено и оставалось только, наконец, выяснить, кто кого уважает. И, видимо, понимая, что от этого традиционного вопроса их отделяет всего несколько глотков, Сергей, плотный крепыш чуть выше среднего роста, решительно двинул кружку от себя так, что пиво взболтнулось и пустило через верх бокала пену прямо на стол, но, все же, не смог удержаться и сказал это русско-заветное:
- Слушай, Саня, ты Витьку уважаешь?
- Уважаю, а что?- сомлевший было, Саня оживился, всем своим видом выражая готовность развить новую тему.- Такого мужика и не уважать! А ты?
- И я,- Сергей опять потянул кружку к себе, так как слово все-таки было сказано, и теперь не имело смыла ей скучать и киснуть без хозяина.- Только плохо мы с тобой его уважаем.
- Это почему же?
- Да потому. Сами оженились, а товарища…- он замялся, подыскивая слова, но так и не нашел их.
- А что ему, хуже от этого что-ли?
- Причем тут хуже - лучше? Непорядок. Друг у нас непристроенный. Я вот думаю, надо его…
- Пристроить?- хохотнул Саня.- Это каким же образом?
-А вот каким. Сделаем ему подарок ко дню рождения – дадим объявление в газету: хочу, мол, жениться.
- А по шее не хочешь? Он тебе за такие объявления…
- Дурень! Никто и знать не будет. Фамилии там не пишут, номер такой-то и точка. Получит письма, куда от них деться?
- Куда-куда? Выбросит и все дела!
- Одно выбросит, два, а их – двадцать два. Глядишь, какое-нибудь прочитает,- упорствовал Сергей..
- Кто же у тебя-то за него объявление примет?- не соглашался Саня.- Там, небось, документы спрашивают.
- Возьмем у Витьки паспорт, будто на холодильник или еще на что записаться,- с жаром начал объяснять Сергей.- Я с ним и схожу…
- Сходишь… А фото?
- Что фото? Да мы с ним, как братья-близнецы, мать родная не отличит.
- Мать-то, положим, отличит.
- Ну, и зануда же ты, Саня. Ты что, другу добра не хочешь? Заладил: паспорт, фото, документы. Как кот Матроскин из мультфильма говорит: «Лапы, хвост да усы – вот мои документы». Может, ты в моих способностях сомневаешься? Так и скажи.
За соседний освободившийся столик дружно плюхнулась, оживленно переговариваясь, новая компания. Загремела, сдвигаемая на угол, грязная посуда. «Девушка, сюда! Не проносите мимо!»- понеслось через весь зал. И за всем этим шумом и гомоном стало совершенно не слышно, что ответил Саня, и чем же закончился разговор двух приятелей.
В первой половине дня редко кто беспокоил Анжелику Андреевну, заведующую городской «Службы знакомств», и поэтому она, сидя перед телевизором, могла полностью отдаться тому ревниво-настороженному чувству, с которым следила, как перед обаянием неукротимого комиссара Каттани пасует дочь очередного банкира.
Громко хлопнула входная дверь, и Анжелика Андреевна, посетовав в душе, что отвлекают на самом интересном месте, приготовилась встретить посетителя приветливой улыбкой.
- Здрасьте! О, да у вас тут стреляют,- вошедший уселся на краешек стула и тоже уставился на экран, по которому теперь бешено мчались автомобили, а из них палили, не жалея патронов, в белый свет, как в копеечку.
Выждав, пока экранные страсти несколько поутихнут, заведующая решила напомнить посетителю, что он сюда, видимо, не телевизор пришел смотреть:
- Слушаю вас?
- Ах, да!- обернулся он к ней.- У вас тут объявления принимают?
- Да, у нас. Давайте познакомимся. Анжелика Андреевна,- назвала она себя.
- Серг…- сказал мужчина, но осекся, и указал на экран.- Вот, черт, забыл фамилию артиста. Вы не помните?
- Простите, нет.
- Это вы меня извините, увлекся. Потапов Виктор Ефимович,- представился он.- Так как же на счет объявления?
- Ваш паспорт, пожалуйста.
Посетитель протянул ей паспорт. Заведующая внимательно просмотрела красную книжицу.
- Что-то вы здесь на себя не больно похожи?
- Вот и я говорю,- словоохотливо вступил он в разговор,- совсем не похож. Я в фотографию когда пришел за карточкой, девушка мне говорит: «Мужчина?» - «Мужчина»,- отвечаю.- «Тогда смотрите в этом конверте!» Ну, я раз посмотрел, другой: «Девушка, не нашел,» - «Тогда посмотрите в женщинах, бывает, перепутают». Посмотрел я в женщинах, тоже нет. Спрашиваю ее: «В детях смотреть будем?» - «Детей на документы не снимаем». – «Как же быть?» - «Сейчас пойду узнаю.» Приходит:»должна быть карточка, ищите». Я еще поискал, потом с ней вместе, потом фотограф подошел – нашли! Я им говорю: «Не может быть, чтобы это был я, У меня и пиджака такого нет». А они в один голос, мол, просто у вас внешность не фотогеничная, вы на уши посмотрите – торчат, как у вас, значит, ваше фото. Вот с тех пор и мучаюсь. Я и в милиции уши показывал, а они мне говорят: «Не вешайте нам лапшу на уши!» Но потом повнимательнее присмотрелись: «Правда,- говорят,- ваши». Хотите сравнить?- он вздернул подбородок и повернулся к ней в профиль.- Ну, что, мои уши?
- Наверное, ваши,- неуверенно протянула она,- я в ушах, знаете, не очень разбираюсь,- и, чтобы перевести разговор в другое русло, спросила: - Вы объявление принесли или вместе составим?
- Давайте вместе. Я буду говорить, а вы подправьте, если что не так,- он на минуту задумался, поскреб рукою в затылке, как бы ненароком оттопырив ухо.- Записывайте: мужчина с благородной внешностью…
Ручка в ее руке, быстро заскользившая было по бумаге, замедлила свой бег и остановилась вовсе в растерянности:
- Как? Как вы сказали?- с сомнением взглянула заведующая на него.
- … благородной внешностью. Что-нибудь не так? Так не пишут?
- Нет, отчего же. Давайте дальше.
- … благородной внешностью, родившийся под созвездием Льва, ищет подругу жизни. Отвечу на серьезное письмо с фотографией. Фотографию обязуюсь вернуть,- увлеченно диктовал он.- Насчет привычек нужно?
- Можно, а там, как хотите,- она едва успевала за ним.
- Вредных привычек не имею. Материально и жилплощадью обеспечен. Записали? Что еще?
- Интересы…
- Интересы?- он на мгновение замялся.- Музыка, кино, театр, книжки… Нет, этого не надо. Зачеркните! Интересы – разносторонние. А то потом скажут, что не предупреждал… А так все без обмана.
Анжелика Андреевна переписала текст заново и прочла его вслух:
- Вас устроит? Ничего добавлять или изымать не будем?
- А вас?- спросил он.
Она сделала вид, что не заметила в его вопросе двусмысленности:
- Давайте заполним анкету.
Когда с оформлением бумаг было закончено, деньги уплачены, заведующая протянула ему квитанцию:
- Это ваш номер. Недельки через две заходите за ответами.
Анжелика Андреевна встала из-за стола, чтобы проводить посетителя. Он с удовольствием оглядел ее ладную фигуру:
- А раньше нельзя? Уж больно замуж хочется.- И уже у самой двери спросил:- Извините, а вы замужем?
- Да, а что?
- Вот всегда так,- разочарованно протянул он,- а то бы и за письмами ходить не пришлось…
У крыльца «Службы знакомств» топтался изнывающий от нетерпения Саня:
- Серега, ну как?
- Порядок,- заважничал Сергей.- У меня, как в аптеке.
Наборщик местной типографии Иван Иванович Варваркин был мастером своего дела, вдобавок имел еще светлую голову и золотые руки. И, если бы он время от времени не страдал кратковременными запоями, цены бы ему не было. Но, вследствие вышеназванной причины, цена Ивану Ивановичу была установлена твердой, окончательной и обжалованию не подлежала: тариф минус премия. И за это спасибо.
Иван Иванович и сам не рад был своему мягкому характеру: ну, не мог он отказать человеку, когда тот угощал, и сам не мог не угостить, когда было чем, своих многочисленных знакомых. Вчера же он, и вообще, закружился: после работы хватанули пивка с грузчиком Колькой, потом пошли к Пашке и дерябнули у него по стакану самогону, потом еще куда-то шли и с кем-то пили, потом… Этого уже Иван Иванович совершенно не помнил и был страшно удивлен, когда проснулся утром в своей постели, и все никак не мог поверить, что он дома, а не в вытрезвителе, что рядом, уткнувшись в подушку, посапывает его Нюся, он даже потрогал для верности ее пышное, податливое тело, но она не проснулась, а лишь что-то буркнула во сне и натянула на себя одеяло.
Иван Иванович осторожно, чтобы не побеспокоить жену, сполз с кровати, неслышно прошмыгнул на кухню и поставил чайник. После второй чашки немного полегчало, но все равно в голове не было обычной ясности мыслей, и он понял, что день сегодня будет тяжелым, а возвращение домой безрадостным. Нюся никогда не упускала случая высказать ему все, что она о нем думает, а сегодня, как говориться, так ей и сам Бог велел.
Иван Иванович слил остатки чая в термос, в надежде поправить здоровье в течение рабочего дня, но тут услышал, что жена завозилась в постели, и поспешил шмыгнуть за дверь с мыслью, что утро вечера мудренее, хотя в этом выражении, применительно к данному случаю, вечер и утро, имелось в виду, поменять местами.
Занятый проблемой этих перестановок и, понимая, что как не крути, а от перемены мест слагаемых сумма не изменится и вечерней взбучки не миновать, Иван Иванович только у ворот типографии обнаружил, что из-за поспешного бегства забыл термосок с чаем дома. Это еще больше его расстроило, и он допустил не одну ошибку в наборе, которые, конечно же, сразу выудил строгий глаз корректора.
Впрочем, корректор тоже был живым человеком. Может он отвлекся на минуту, может у него были свои неприятности, так или иначе, но уже знакомое нам объявление наутро читатели лицезрели в следующем виде:
«Мужчина с благородной внешностью и сердцем льва ищет подругу жизни.
Отвечу на серьезное письмо с фотографией. Фотографию обязуюсь вернуть. Вредных привычек не имею. Материально и жилплощадью обеспечен. Интересы разносторонние».
И это было напечатано о нем, о Викторе Ефимовиче Потапове.
Глава вторая.
№ 11587 Молодой человек (22, 160) хотел бы познакомиться с девушкой без вредных привычек.
№ 11588 Москвич (35, 177). Образование среднее техническое. Вредных привычек нет. Спокоен. Худощав. Жилплощадь есть. Летом уезжаю работать в Бельгию. Хочу познакомиться с доброжелательной, готовой разделить трудности жизни в чужой стране, женщиной. Можно с ребенком. Пишите скорее.
№ 11589 С выходом на пенсию приобрел загородный дом в районе, где проживаю четвертый год. Вредных привычек не имею, рост 174. Желаю найти приятную и надежную спутницу жизни в возрасте не старше 60 лет.
№ 22343 Студентка (19, 165). Своя комната. Ласковая, заботливая, верная. Познакомлюсь с материально обеспеченным представительным мужчиной до 35 лет. Образованным. Внешние данные меня маня мало волнуют.
№ 22344 Шатенка с большими карими глазами (32, 170). Хорошая фигура. Образование высшее. Жилье есть. Детей нет. Люблю готовить. Уступчива. Хочу познакомиться с энергичным, до 45 лет, мужчиной. Местность и национальность любые.
№ 22345 Хотела бы познакомиться с добрым, порядочным мужчиной в возрасте 50-57 лет. Блондинка (53, 175) с квартирой. Фигура – голливудский стандарт. Голубые глаза. Вкусно готовлю. Окружу нежностью, лаской, заботой. Регион не ограничен.
В свои сорок с небольшим Виктор Ефимович имел обыкновение спать безмятежно, как невинный младенец, на правом боку, подложив ладонь под щеку. Причина этого, возможно, крылась в отсутствии у Виктора Ефимовича всяких снов. Как бы ни был прожит день, ни страшные, ни счастливые, ни грустные, ни веселые, ни цветные, ни черно-белые сновидения не являлись к нему никогда. Видимо, почему-то еще в самом раннем детстве великий сказочник Оле-Лукое со своим разноцветным зонтиком обошел стороной его колыбельку, а навязываться в знакомые уже к взрослому человеку посчитал невозможным.
Если еще добавить к вышесказанному, что Виктор Ефимович всегда вставал с одной и той же ноги, а именно с левой, так как, в плотно заставленной мебелью его небольшой комнатке, нужно было быть йогом или хотя бы акробатом высочайшего класса, чтобы коснуться ногой пола как-то иначе, то это еще меньше могло пролить свет на то, почему по утрам Виктор Ефимович при таком постоянстве привычек просыпался всегда с неодинаковым настроением.
Постороннему человеку заметить это было бы затруднительно из-за редкой по нашим бурным временам сдержанности Виктора Ефимовича, но, изучившим его привычки, соседям труда не составляло.
Лучше всего это было делать в тот момент, когда Виктор Ефимович, быстренько и ловко потыкав гантельками в разные стороны и, умудрившись при этом не снести угол у шифоньера, не раскрошить люстру или телевизор, направлялся в ванную для принятия водных процедур. Если настроение у него было безоблачным, то в коридоре, а потом и из ванной за шумом тугих струй холодного душа, впивавшихся в его небольшое, но ладно скроенное тело, можно было услышать: «А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер!». Лирическому настроению соответствовало: «Я могла бы побежать за поворот…», тревожному – «Эх, дороги, пыль да туман…», а в дни получки и аванса могучие раскаты «Люди гибнут за металл!» перекрывали плеск воды.
Петь Виктор Ефимович умел и любил, репертуар его был необычайно обширен и всегда удивительным образом соответствовал его эмоциональному состоянию. И только совсем уж невнимательный, ненаблюдательный человек, увидев его, мог не разглядеть, не угадать, не услышать той душевной музыки, которая мощными аккордами звучала в богатой душе Виктора Ефимовича, упрятанной в столь, казалось бы, непримечательное тело.
Что поделать, но наружность Виктор Ефимович имел самую обыкновенную. Случись вам проехать, сидя напротив него, в автобусе от одной конечной остановки до другой, вы бы спустя пять минут были очень удивлены, когда ничего не смогли сказать о форме его носа, цвете глаз или прическе. Пожалуй, единственное, что бы вы вспомнили, что этот человек был с портфелем. Увы, но во всем облике Виктора Ефимовича портфель был, несомненно, самой броской деталью. Не потому ли он был одинок?
Но, не верьте тем женщинам, кто говорит, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны. Бессовестные лгуньи! Присмотритесь, кому семафорят глазками юные девушки, на кого бросают быстрый взгляд замужние женщины, кем откровенно любуются старушки уже, казалось бы, в возрасте, исключающем всякие «нездоровые» поползновения,- может быть, гиббонами? Вовсе нет! За кого, перехватывая женихов друг у друга, выходят замуж – за орангутанга? Отнюдь! А вот, когда через несколько лет совместной жизни, эти симпатичные мужчины по три дня не бреются, по месяцу не стригутся, да к тому же еще частенько, вползая в дом на четвереньках, через губу не могут переплюнуть, тут уж и в самом деле закричишь, заголосишь на весь свет в свое оправданье что-то насчет обезьян.
Впрочем, такого за Виктором Ефимовичем не водилось, хотя он не имел привычки отказывать себе в некоторых житейских слабостях. Гены тому были причиной или длительное холостячество, которое, конечно же, его тяготило, но не настолько, чтобы так вот – раз, взял и женился, только, видно, таким роковым образом шутила с ним судьба, что, если и доходило дело до второго свидания, то возникала тысяча непредвиденных причин, чтобы не состояться третьему.
И когда в одну из суббот августа к нему к вечеру ввалились лучшие приятели Сергей и Саня, и после дружеских хлопков, тычков и теплых воспоминаний о днях минувших не под один только чай, разумеется, можно было наконец покаяться, они повинились перед закадычным другом и, не встретили с его стороны ни укора, ни обиды, а лишь одно хмельное всепрощение, то предъявили ему и объявление в газете, и целую пачку писем, и, смущенно простившись, оставили его наедине со всем этим, нежданно-негаданно свалившимся на его голову, то ли богатством, то ли разором, под честное мужское слово непременно прочитать все письма и попытать счастья – а вдруг?! – Виктор Ефимович впервые не спал почти до утра, но, странное дело, меньше всего думал о предстоящем ему испытании, а все о верных друзьях-товарищах, решившихся даже на натуральный подлог, чтобы в меру своих сил и понятия помочь ему устроить жизнь так, как завелось еще в стародавние времена и тянется до наших дней.
Конечно, утром на свежую голову он мог бы послать их затею куда подальше и представить все из заботы и хлопоты нелепым розыгрышем или дурацкой шуткой, однако, он обещал и, поэтому, как обязательный человек, воскресенье Виктор Ефимович провел за чтением писем и сортировкой на, показавшиеся ему, интересными, так себе и, вообще, не лезшими ни в какие рамки. Увы, были и такие, и не в единственном экземпляре.
Глава третья
Здравствуйте! Мне 38 лет. Рост 168. Стройна, интересна. Образование высшее медицинское. Ласкова. Детей нет. Думаю, что могла бы создать семейный уют и покой доброму, интеллигентному человеку.
Татьяна
Уважаемый товарищ! Прочитала Ваше объявление в газете и решила написать Вам. Мне 34 года. Рост 173. Блондинка с зелеными глазами, немного склонна к полноте. Хорошая хозяйка, люблю и умею вкусно готовить. Характер у меня живой, энергичный. Есть своя квартира. Хотелось бы вступить в союз с умным порядочным мужчиной. Если Вас заинтересует мое письмо, пишите по адресу…
Нина
Здравствуйте, мужчина! Увидела ваше объявление. Меня зовут Тамара. Знакомые говорят, что ничего, симпатичная. Глаза темные. Цвет волос значения не имеет, надо будет, окрашусь в любой. Домашний адрес не сообщаю, мало ли что, а так, хотела бы с вами встретиться. Там все и прояснится. Буду ждать ответа.
Тамара
Зинаида была из разряда тех людей, которые, не покривив душой ни на йоту, могут сказать о себе: нет в жизни счастья.
- Ну, что поделаешь, нет в жизни счастья,- вздыхала она безнадежно, с полнейшим смирением всякий раз, когда судьба, поманив ее светлым лучиком надежды, вдруг неожиданно гасила его, неизменно оставляя Зинаиду у разбитого корыта.
Этим светлым лучиком была робкая, почти уже призрачная мечта обрести достойного спутника жизни. О недостойном она никогда не мечтала.
Зинаида была женщиной не просто, а очень красивой, той спокойной ненавязчивой красотой, при взгляде на которую, сердце всякого мужчины единым махом обрывает все те жилы и сухожилия, что удерживают его в отведенном месте грудной клетки, и стремительно бухает куда-то в самый низ живота без всякой, казалось бы, надежды, что когда-нибудь ему удастся пробулькнуться через кишечник, желудок и все эти печенки-слезенки на свое законное место. Это хорошо известное в быту, но почему-то до сих пор не описанное наукой явление, обычно сопровождается еще кратковременной остановкой дыхания и потемнением в глазах.
Если сказать проще, то при виде Зинаиды мужчины цепенели, причем так надолго, что она успевала пройти мимо них и затеряться в толпе, прежде чем они, опамятовшись, обретали способность рассуждать и действовать.
За свою тридцатипятилетнюю жизнь Зинаида успела к этому несколько попривыкнуть и, хотя такой фурор ей, безусловно, был приятен, но ей, видимо, не приходило в голову, что было бы достаточно на некоторое время якобы заинтересоваться витриной магазина или, остановившись, рассеянно поискать что-то в сумочке, чтобы в ее жизни появилась возможность крутой перемены.
Первое время подруги Зинаиды панически прятали от нее своих мужей, но по прошествии многих лет, убедившись, что она женщина частная и чужого никогда не возьмет, успокоились, стали жалеть ее и даже приглашать на семейные вечеринки, на которых, частенько оставив мужчин одних за столом пить водку и вести бесконечные, бестолковые разговоры о работе и политике, удалялись с Зинаидой на кухню, где за плотно закрытой дверью среди сваленных грудой немытых тарелок, полупустых банок из-под рассолов и маринадов, пуская тонкие струйки сигаретного дыма в потолок, начинали учить ее своим женским житейским хитростям, которыми, по их мнению, Зинаида совершенно не обладала.
- Слушай, Зин! При твоих-то данных…
- Да будь я, хоть чуточку, как ты…
- И что ты теряешься, Зинаида?
Она слушала их рассеянно, думая о чем-то своем.
- Девки, да что мы ее уговариваем?- сказала однажды Наташа.- Разговоры делу не помогут. Надо действовать. Где тут у меня наша «Неделя»?
Она ловко двумя пальцами выдернула газету из стопки, лежащей на холодильнике.
- Так. Ищем «Знакомства». Вот. Читаем: «Молодой человек (22, 168)» - это нам не подойдет. Дальше: «Вдовец. 59 лет». Вдовца нам тольконе хватало! Следующее: «Буду ждать встречи с милой, не склонной к полноте женщиной, желательно из сельской местности». Пропустим. Ага! «Мужчина с благородной внешностью и сердцем льва…» Это как раз то, что нам нужно. Быстро мне ручку и бумагу!
- Девчонки, что вы надумали? Хватит вам! Перестаньте!- запротестовала Зинаида.
- Нет уж, Зина. Ты нам не мешай. Сейчас все оформим в лучшем виде.
Освободив угол кухонного стола от кофейных чашек, Наташа решительно и размашисто вывела:
Уважаемый абонент №… !
Хвалить себя не буду. То, что является достоинствами в глазах одного человека, другой может счесть недостатками.
Возможно, моя фотография позволит Вам составить некоторое представление обо мне. На Ваше письмо отвечу, но, по моему мнению, по-настоящему человек раскрывается только при личных контактах.
- Все! Число, подпись,- Наташа изобразила какую-то немыслимую закорючку.- Лена, тащи Зинину фотографию из альбома.
Видя, что дело принимает нешуточный оборот, Зинаида попыталась вырвать у Наташи письмо, но ее дружно оттеснили в угол.
Наташа, тем временем, положила в конверт письмо и фотографию, демонстративно со смаком провела языком по краю конверта и старательно заклеила его.
- Все, Зинаида! Дело сделано. Жди ответа, как совей лета.
Зинаида была раздосадована до слез веселой бесцеремонностью подруг, но потом успокоилась и махнула рукой, сочтя все это детской дурашливостью.
Однако, помимо воли, душа ее была растревожена, и первое время легкий холодок покалывал изнутри ее грудь, когда она открывала почтовый ящик и доставала газеты. При этом у нее не хватало решимости развернуть их и убедиться, что между страниц нет письма, и она, как слепая ощупывала их.
Но дни проходили за днями. Спокойствие вернулось к ней и о той веселой вечеринке, едва не закончившейся слезами, наверное бы, совсем забылось, но однажды…
Однажды пришло письмо, которого Зинаида, боясь сознаться даже себе, ждала и, вместе с тем не хотела.
Уважаемая Зинаида Юрьевна!
Надеюсь, Вы поймете мои затруднения. Мы совсем незнакомы, а в эпистолярном жанре я никогда не был силен. Поэтому буду краток так же, как и Вы. Я с Вами совершенно согласен, что даже короткая встреча с человеком приятней и дает о нем более полное представление, чем длительная переписка. Если Ваши планы не изменились, буду ждать Вас в Пятницу в 19-30 возле афиш у кинотеатра «Полюс».
Виктор Ефимович
Вообще-то, Зинаида была не робкого десятка, но тут ее охватило паническое состояние. Было в этом что-то унизительное и стыдное, вот так ни с того, ни с сего взять и «нарисоваться» перед совершенно незнакомым мужчиной, вести с ним осторожные прощупывающие разговоры.
Кончилось все тем, с чего чуть не началось. Зинаида позвонила Наташе, но так ничего толком не смогла, ни сказать, ни объяснить ей, а просто в голос, по-бабьи разрыдалась в телефонную трубку.
Через полчаса Наташа уже настойчиво звонила в ее дверь. Следом примчались перепуганные и встревоженные Лена и Ира: что случилось?
- Вот!- тыкала пальцем Зинаида в письмо и размазывала по щекам остатки «поплывшей» туши.- Вот. Доигрались. Вам все шуточки, а мне…
Наташа пыталась успокоить Зинаиду:
- Ну и дура же ты, Зинка! Чего реветь? Гордиться надо! Да ты знаешь, сколько ему писем пришло? Может сто, а может тысяча. Ты посмотри, что делается, каждая пятая, небось, то одиночка, то разведенка. А он тебе написал.
- Да, так уж и мне…- никак не могла совладать с собой Зинаида.- Почем тебе знать? Может он всей тысяче и написал. Под копирку.
К такому предположению Наташа готова не была и не сразу нашлась, что ответить. С минуту она только часто моргала и зачем-то открывала рот, но слов не находилось. Вдруг ей отчетливо представилось, как тот, что назвался Виктором Ефимовичем, сидит за столом, обложившись конвертами и бумагой, и действительно под копирку строчит письмо за письмом. Она уже было хотела горячо сказать, что за такое паскудство мало глаза ему выцарапать, но сказала совершенно другое: «Рука отсохнет»,- так буднично, почти безразлично, что Зинаида посмотрела на нее удивленно-внимательно, всхлипнула еще пару раз и успокоилась.
Так бывает часто: самое нелепое предположение представляется нам наиболее убедительным.
К пятнице готовились серьезно и основательно. Зинаида на этот день взяла отгул на работе и с утра пораньше отправилась в парикмахерскую.
Когда в полдень она вернулась домой неузнаваемо посвежевшей, подруги, уже собравшиеся у нее, долго вертели ее во все стороны, но так и не нашли ни малейшего изъяна в прическе.
Наскоро пообедав, занялись гардеробом. За те несколько дней, что оставались до встречи с Виктором Ефимовичем, эта тема не раз обсуждалась и был, казалось, найден общими усилиями вариант удовлетворивший всех, но, тем не менее, снова было извлечено, пересмотрено и перемерено все лучшее, что у нее хранилось в шкафу. При обычных обстоятельствах такое единство мнений было бы совершенно невозможным, невероятным явлением, но общее стремление во что бы ни стало добиться успеха в задуманном предприятии заставило женщин объединить свои усилия и пойти на компромисс и взаимные уступки.
Часы бесстрастно передвигали стрелки, но Зинаиде казалось, что время то остановилось, то летело неправдоподобно быстро. Чем ближе был назначенный час, тем больше она нервничала. Ее лицо болезненно бледнело, а то вдруг наливалось ярким румянцем. Она не знала куда деть себя: садилась и тут же вставала, бесцельно металась из комнаты в комнату, зачем-то включила магнитофон и тут же выключила его.
- Нет, я больше не могу. Никуда я не пойду, хоть убейте!- наконец не выдержала она.
- Это ты брось!- тоже закричала Наташа.- Ишь, чего выдумала. Не пойду! Нам что ли за тебя идти? Пожалуйста! С удовольствием. Мы бы пошли…- она специально распаляла себя резким громким голосом, чтобы как-то отвлечь Зинаиду, заставить ее почувствовать свою вину перед ними, отдавшими столько времени и сил, чтобы она сочла себя обязанной попытаться оправдать их надежды и ожидания.- Под белы ручки поведем. Никуда ты не денешься!
Зинаида еще кричала что-то свое, но сопротивление ее понмногу ослабевало:
- Боюсь я, девчонки,- беспомощно сказала она.- Если бы вы знали, как боюсь.
Ира обняла ее за плечи:
- Зин, да что ты в самом деле, как маленькая. Мужиков что ли ты никогда не видела? Не понравится, простишься да уйдешь…
- А что я ему скажу?
- Да хоть ничего не говори, Пусть сам…
- Так. Хватит, Пора,- Объявила Наташа.- Мы тебя поводим.
Заходящее за крыши, солнце окрашивало стекла домов в багровый цвет. Легкий ветерок пробегал под ногами, подхватывал песчинки и струил их по тротуару.
У кинотеатра толпились люди, ожидая начала сеанса, и разглядеть издали кого-то определенно было невозможно.
- Ладно, иди,- сказала Наташа, подтолкнув Зинаиду в спину твердо, но нежно.- Ни пуха тебе…
Зинаида шагнула вперед, прошла несколько шагов и остановилась, обернувшись к подругам в нерешительности: не вернуться ли назад?
- Иди, Зина. Мы постоим, подождем немного,- улыбнулась ободряюще Лена.- Все будет хорошо. Не волнуйся.
Как-то сразу вся сомлев и обессилев, Зинаида на ватных ногах направилась к афишам. Женщины, сбившись стайкой, напряженно смотрели ей вслед.
Подходя, Зинаида все пыталась выхватить взглядом из толпы мужчину с «благородной внешностью», но глаза резало, словно в них попала пылинка. Она поняла, что что-то в ее внешности не то и не так, когда кучка молодых людей, вдруг прекратив свой бесконечный треп, расступилась перед ней, освобождая дорогу. Она попыталась взять себя в руки, встала возле афиши, не замечая, что бесцельно теребит сумочку и озирается по сторонам.
- Зинаида Юрьевна?
- Да.
- Здравствуйте! Я вас сразу узнал, хотя вы правы, ваша фотокарточка позволяет составить только некоторое представление о вас. Я – Виктор Ефимович.
Перед Зинаидой стоял мужчина средних лет, ничем не примечательный с виду, чуть ниже ее ростом, с глубокими залысинами. Если бы он не назвался, она могла бы бесконечно долго простоять рядом с ним, ничем не выделив его среди окружающих.
- Да, конечно, это я давно снималась. Это не я выбира…- осеклась вдруг она, понимая, что ему совсем необязательно знать, что и письмо-то написано не ее, а Наташиной рукой.
- Что вы, что вы,- запротестовал Виктор Ефимович.- Я совсем не то хотел сказать. В жизни вы гораздо привлекательнее…- он тоже замолчал, сообразив, что брякнул неловкость.- Вы уж простите, Зинаида Юрьевна, я, кажется, что-то не то говорю… Волнуюсь, знаете ли.
- Ничего, ничего. Я тоже волнуюсь.
- Я, Зинаида Юрьевна, первый раз так,- он замялся, подыскивая слово,- по объявлению. Вот даже цветы не принес. Шел и думал, купить или нет?. Не решился. Не купил. Теперь жалею. Вам обязательно подарить нужно было.
- Почему именно мне?
- Потому…- растерялся он,- что…
- Простите, теперь, кажется, я что-то не так сказала,- улыбнулась она.
Ее надуманные страхи начинали отступать. Перед ней стоял самый обыкновенный мужчина, так же, как и она, робел, путался в мыслях и словах и, видимо, «сердце льва» было такой же бесхитростной выдумкой, как и «благородная внешность».
- Что же мы стоим тут? Давайте немного прогуляемся,- Виктор Ефимович слегка притронулся к ее локтю, чтобы помочь сойти со ступеней.
Зинаида непроизвольно дернула рукой, высвобождаясь от постороннего прикосновения, и тут же застыдилась своего поступка, подумав, Что Виктор Ефимович вроде и не совсем чужой, познакомились ведь.
- Извините,- отдернул он руку.- Я хотел помочь вам спуститься.
Они прошли несколько кварталов, разговаривая о чем-то не существенном и малозначительном. Общей темы никак не находилось. Каждому из них было тесно и неловко, словно их обрядили в чужую одежду, которая жала в плечах и подмышками, не давая распрямиться во весь рост и вздохнуть полной грудью.
В небольшом скверике Виктор Ефимович предложил посидеть, и она согласилась. Он заговорил о своей работе, но Зинаида слушала его невнимательно. Она вся ушла в себя, судорожно хватаясь за мечущиеся в голове мысли, понимая, что бесконечно молчать и кивать нельзя, надо и самой говорить что-то. Но что?
- Зинаида Юрьевна, вы меня, кажется, не слушаете?
- Нет, что вы! Это очень интересно,- ответила она вздрогнув и повернулась к нему, и похолодела, ощутив, как при резком движении зацепилась ногой за какую-то неровность на досках скамейки, почувствовав кожей, как стремительно сверху вниз поползла петля на колготках. «Господи, этого мне только не хватало!»- чуть не вырвалось у нее.
- Что? Что вы сказали?- спросил Виктор Ефимович, уловив изменение в ее состоянии, но, не поняв породившей его причины.
- Ничего. Это я так…
Зинаида мучительно искала выход из создавшегося положения. Нужно было срочно закрепить петлю. Не дай Бог, заметит Виктор Ефимович! Что он о ней подумает? Неряха. Пришла на свидание в драных чулках.
Она вспомнила, что недалеко есть хозяйственный магазин.
- Виктор Ефимович, простите, мне тут в магазин надо на минуточку. Ничего, если…
- Конечно. Пойдемте.
Зинаида стала так, чтобы он ничего не мог увидеть, она даже взяла его под руку и решительно повела к магазину.
- Простите, я совсем забыла. Мне всего на секунду. Подождите тут. Я сейчас.
Зинаида быстро прошла в отдел, протиснулась между покупателей к прилавку:
- Девушка, у вас клей есть?
- Только «Момент».- ответила продавщица.
О таком Зинаида никогда не слышала и поэтому спросила:
- А капрон он клеит?
- Все, что угодно! Читайте, там написано,- буркнула продавщица.
Заплатив деньги, Зинаида с тюбиком в руке поискала глазами укромное местечко, зашла в узкий проход между контейнерами, открутила пробку тюбика и выдавила несколько капель из него на поврежденное место. Контейнеры стояли плотно и в тесном тупичке между ними она умудрилась зацепиться другой ногой за выступающие крепления их дверок, и с ужасом смотрела, как белая полоска нырнула вниз по темной поверхности капрона от икры до самой лодыжки.
Настроение было испорчено окончательно. Кое-как прихватив петли клеем, Зинаида подошла К Виктору Ефимовичу. Конечно, теперь о прогулке не могло быть и речи. Распрощаться внезапно, не объясняя причины, было неприлично, объяснить нельзя.
- Пойдемте ко мне,- сказала Зинаида.
От этого предложения Виктор Ефимович растерялся и посмотрел на нее беспомощно и виновато.
- Я вас чаем угощу. Потом еще погуляем,- попыталась она успокоить его.
- Чаем? Это хорошо. Вот только надо бы купить чего-нибудь к чаю. Я сейчас за тортиком сбегаю…
- Нет-нет, как-нибудь в другой раз.
При входе в подъезд Виктор Ефимович попытался пропустить Зинаиду вперед, но она решительно воспротивилась и пошла сзади.
- Проходите, присаживайтесь. Я сейчас,- Зинаида подтолкнула его в комнату, еще полную следов недавних сборов, и подумала, что нехорошо получилось, нужно было все прибрать перед уходом.
Виктор Ефимович освободил от брошенного платья краешек стула и присел на него, а Зинаида метнулась на кухню, поставила на плиту чайник и крикнула, скрываясь в ванной:
- Я скоро…
Она сбросила туфли, резко потянула колготки с ног и чуть не вскрикнула от боли – клей намертво припаял их к коже. Вторая попытка тоже закончилась ничем. Тогда Зинаида открыла кран и попыталась размочить клей водой, но ничего не получилось: капли скатывались по капрону слабо смачивая его. Сдернув с себя юбку, она шагнула в ванну и стала из ручного душа поливать ноги горячей водой.
Вскоре закипел чайник. До Виктора Ефимовича донеслось, как он усердно пыхтит и дребезжит крышкой. Выждав некоторое время и видя, что Зинаида Юрьевна не возвращается, он пошел на кухню и выключил газ. Возвращаясь, он остановился у ванной и услышал, как в ней плещется вода, и среди ее шума приглушенные рыдания:
- Ну, что поделаешь, нет в жизни счастья!
Виктор Ефимович вернулся в комнату и опять подошел к ванной, постоял немного, не зная, что предпринять, сокрушенно вздохнул и вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собой входную дверь.
Глава четвертая
Добрый день или вечер, в зависимости от того, когда вы читаете это письмо. Выгляжу я так: светловолосая, глаза голубые, длинноногая. 25 лет. Рост 170. Образование среднее специальное. Для семейной жизни имею все. Спокойна. Но нет рядом любимого человека. Подробности уточним при переписке.
Светлана
Здравствуйте! Как знать, может вы именно тот человек, которогоя ищу всю жизнь. Мне 31 год. Рост 167. У меня великолепная фигура. Сексуальная шатенка с томным взглядом. Детей нет. Жильем обеспечена. Если ответите, то форму общения обговорим в письме.
Лида
Мужчина! Ну, что же вы не отвечаете? Посылаю вам второе письмо. Давайте встретимся. Там все сразу и решиться.
Тамара
Первая попытка несколько обескуражила Виктора Ефимовича. Что скрывать, Зинаида Юрьевна ему понравилась. Конечно, разговор сложился бестолково, но ведь и ни не вышел же совсем. Видимо, и Зинаида Юрьевна имела намерение развить знакомство, раз пригласила его к себе, но, что произошло, что вдруг случилось потом, сколько он не размышлял, разумного объяснения не находилось.
Виктор Ефимович хотел даже снова написать ей. Несколько вечеров подряд он просидел над вырванным из тетради листом в клеточку, но, кроме »Уважаемая Зинаида Юрьевна!», ничего на нем изобразить не смог. Тогда он наугад взял письмо из стопки, пришедших на его номер по объявлению, и решительно, и кратко назначил встречу «брюнетке с карими глазами (38, 173)» на ближайшее воскресенье у кинотеатра «Луч».
Место было не самое удобное своим многолюдьем в вечернее время, но одиноко стоять где-нибудь под фонарем или под часами, в ожидании незнакомого человека, ему казалось полнейшим идиотизмом. А так можно было создать видимость терпеливого ожидания начала сеанса.
К этому свиданию Виктор Ефимович подготовился более основательно. В киоске по пути он купил три красные гвоздики (видимо начал сказываться приобретенный опыт), несколько укоротил их длинные стебли, чтобы не торчали, и аккуратно поместил их внутри скатанного трубочкой журнала «Изобретатель и рационализатор». Скрыв, таким образом, явную цель своей прогулки, он надеялся избежать бестактных вопросов знакомых, если бы их встретил.
В назначенное время Виктор Ефимович подошел к кинотеатру и начал прохаживаться вдоль огромных стеклянных окон, то рассматривая рекламу новых фильмов, то поглядывая по сторонам и фиксируя свое внимание на одиноких женщинах. По странному стечению обстоятельств, в пределах видимости не было ни одной брюнетки. Прошло пятнадцать, а потом и все двадцать минут. Виктор Ефимович все чаще посматривал на часы. Он не так досадовал на опаздывавшую женщину, как на то, что ему взбрело в голову покупать цветы – куда он с ними, если она и вовсе не придет?
Он достал сигарету и закурил. Загасив спичку, он вдруг увидел рядом с собой несколько запыхавшуюся гражданку.
- Мужчина, угостите сигареткой!- сказала она.
И пока он вынимал из кармана пачку, а она полными пальцами неуклюже выуживала сигарету и прикуривала, успел рассмотреть грубоватые черты ее лица, неумело подобранную косметику, малиновую юбку и желтую кофту с нелепым искусственным цветком чуть выше груди.
- Кого-нибудь ждешь?- спросила она, сразу переходя на ты, словно те несколько затяжек, которые они успели сделать, породнили их солдатским братством.
- Да, жду,- ответил он, с ужасом понимая, что уже дождался, что это и есть Люся (48, 173), и одновременно с этим пониманием в нем появилось непреодолимое желание как-то ужаться, усохнуть, уменьшиться в размерах до полной неразличимости и исчезнуть, словно его здесь никогда и не было.
- Мне вот тоже один назначил,- сказала Люся, глубоко затянувшись и выпуская дым через ноздри.- Да, боюсь, опоздала. Ищи его теперь тут.
- Да, конечно, здесь трудно найти, людей слишком много,- лепетал Виктор Ефимович, потихоньку давая задний ход.
Заметив эту уловку, Люся крепко ухватила двумя пальцами рукав его пиджака.
- Слушай ты, мужик, я гляжу нормальный! Ну, скажи, кто так назначает свидания: «Я буду с журналом «Изобретатель и рационализатор»? Ты такой знаешь?
- Не – ет!- протянул он.- Первый раз слышу.
- Вои и я. Ну, с «Огоньком» или с «Работницей» куда ни шло. А такой я и в глаза не видела. Что прикажешь делать? Всех с журналами спрашивать: а ну, покаж?
Тут Люся заметила, что и Виктор Ефимович стоит не с пустыми руками.
- Вот и ты с журналом, Это у тебя что?
- Да так, по работе,- он поспешно спрятал журнал за спину.- Там ничего интересного…
Виктор Ефимович все пятился и пятился, а Люся, будто не замечая этого, поминутно дергала его за рукав.
- И что ты все суетишься? Боишься, что со мной увидят? Не бойся, скажешь: так, незнакомая.
- Да нет, мне пора. Я уже опаздываю,- он, наконец, освободился от ее рук.- До свидания.
- Привет! А что, ждать не будешь?
- Нет. Некогда мне.
-Ну-ну, а я подожду. Может еще подрулит этот «изобретатель»?
Но Виктор Ефимович уже не слышал. Он торопливо шел по улице прочь, почти бежал, боясь оглянуться. Журнал вместе с цветами полетел в первую же попавшуюся урну. И только в полупустом автобусе, когда дверцы с шумом плотно захлопнулись, и он тронулся с места, Виктор Ефимович, бессильно откинувшись на спинку кресла, позволил себе оглянуться и выдохнул счастливо-облегченно:
- Кажется, пронесло!...
Глава пятая
После долгих колебаний все же решилась написать вам. Мне 28, рост 164. Спортивного типа женщина. По характеру оптимистка. Рощу дочку 4 лет. С жильем проблем не будет. Трудолюбивая. Люблю покопаться в саду и огороде. Хотелось бы иметь рядом надежного мужчину с умелыми руками. Остальное второстепенно.
Эльвира
Казалось бы, природа ничем не обидела меня, а вот семейного счастья не дала. Скромная, нежная, люблю играть на скрипке. Отвечу на серьезное письмо.
Оксана
Мужчина! Это просто непорядочно с вашей стороны. Даете объявление в газету, а сами не отвечаете. Я вначале подумала, может письма не доходят, так сходила в «Службу знакомств», узнала. Сказали, что все отдают тем, кому приходит. В чем тогда дело?
Тамара
Дня три Виктор Ефимович, явно пребывал в подавленном настроении, и это заметно отразилось на его утреннем репертуаре. Исполнял он теперь или что-то трагическое, например: «Не сыпь мне соль на раны, не говори навзрыд…», или меланхолично-грустное.
Но к четвергу он взбодрился, окреп духом и, бреясь, столь энергично запел: «Мысли мои – мои скакуны…», что чуть не отхватил себе полщеки. Досадливо поморщившись, он смочил вату одеколоном и приложил к порезу. Рану так защипало, что Виктор Ефимович засеменил ногами, как маленький, когда ему очень надо, а там занято.
Уняв кровотечение, он внимательно осмотрел лицо в зеркале. Но сильно расстраиваться не стал, подумав, что шрам украшает мужчину. Этот малозначительный, на первый взгляд, случай добавил ему уверенности в себе и он, подражая, не знающим страха и упрека, героям американских фильмов, заполнившим в последнее время экраны, выхватил откуда-то из под резинки голубого трико с широкими нашитыми белыми лампасами воображаемый «кольт» и, навскидку, не целясь, с обеих рук разрядил его в зеркало. Все пули легли точно в цель. «Противник» немо разинул рот, схватился за живот и, сломавшись пополам, навсегда исчез из зеркала; а Виктор Ефимович приосанился и, уже с удовольствием взглянув в последний раз на мужественную царапину, в тапочках со стоптанными задниками прошлепал в комнату. В его душе звонко пели трубы, гремели барабаны, литавры брызгали звуками. Он поднял руки до уровня плеч, напряг бицепсы и, как никогда, ощутил в себе настоящего мужчину.
Столь могучая энергия требовала неординарного выхода. До работы еще оставалось время, и Виктор Ефимович решил снова испытать судьбу в предстоящее воскресение.
Среди полученных им писем, были и от особ довольно нежного возраста. Поначалу Виктор Ефимович, хотя и был польщен, посчитал эти предложения для себя несерьезными и отложил их в сторону. Но теперь… А почему бы и нет? Да он еще…
Просмотрев эти письма, он все-таки решил не связываться с девятнадцатилетними, но и двадцатипятилетние теперь показались ему уже несколько «переспелыми» девицами, и поэтому он решил остановиться на золотой середине в двадцать три года. Романтический возраст, чудесная пора…
Таковой оказалась одна-единственная девушка с обнадеживающим именем Надежда, «стройная, не лишенная привлекательности, по характеру спокойная, доброжелательная. «Надежда на счастье и любовь остались».- доверительно сообщала она в конце письма.
Ах, каким восхитительно-чудесным кажется вечер, когда спешишь на свидание, какими привлекательными и милыми лица, попадающиеся тебе навстречу, и совсем не важно, что они угрюмы и чем-то озабочены, ты сам улыбаешься всем. И что из того, что кто-то поглядел на тебя косо и зло, что из того, что тебя толкнули или обхамили в троллейбусе. Это такая ерунда! Ты уже простил им всем все это на сто лет вперед, прежде чем они осквернили свои локти и уста. Ты счастлив. Будьте и вы счастливы, люди! Ты уверен, что через несколько шагов, через несколько минут и они улыбнуться прохожему.
Именно с такой восторженно-глупой улыбкой Виктор Ефимович появился с розами, аккуратно упакованными в целлофан, на месте рандеву. Он еще не успел сориентироваться на местности, как рядом с собой увидел поистине небесное создание со скромно потупленными глазами. Солнечные лучи насквозь пронизывали ее белое воздушное платье, распущенные волосы струились по-юношески угловатым плечам.
Спазм перехватил горло и Виктор Ефимович не сразу смог выговорить каким-то не своим, севшим голосом:
- Надежда…?
Но эта недолгая пауза, казалось, не внесла диссонанса, она, словно не заметив ее, подняла на него глаза:
- Виктор Ефимович?
- Да, Наденька, это я,- он протянул ей розы.- Это вам. Можно просто, Виктор.
- Спасибо,- ответила она, принимая цветы.- Нет, разрешите, я буду называть вас по имени-отчеству. Знаете, среди своих так надоели эти Кольки, Петьки. Кругом одни клички, а не имена. Вот и по телевизору тоже. Недавно показывали друзей Владимира Высоцкого, за всю передачу ни разу его по-человечески не назвали, все Вовка да Вовка. Даже слушать неудобно как-то…
- Тогда позвольте и мне вас называть…
- Ну, зачем же, меня не надо. А у вас красивое имя – Виктор, победитель. Вам нравится?
- Я привык, не думаю об этом,- смутился он от неожиданного комплимента.
Они пошли по улице и Виктор Ефимович первое время следовал на полшага позади Наденьки, не в силах лишить себя удовольствия еще раз полюбоваться ее красивой стройной фигурой.
- Что же вы отстаете? Я быстро иду?
- Нет-нет!- очнулся он.
- Расскажите о себе, давайте поближе познакомимся.
- О себе-то я и не умею. Холост. Служащий. Без вредных привычек,- как по заученному, начал он.- Курю, правда. Немного.
- Вы, как объявление читаете.
- Да, похоже… Я их столько перечитал, что уже заговариваюсь, наверное. А почему вы решили написать мне?- спросил он вдруг и тотчас пожалел о скоропалительности и прямоте своего вопроса.
Но Наденька ничуть не смутилась:
- Разве можно было устоять перед «благородной внешностью и сердцем льва»?
Виктору Ефимовичу показалось, что он покраснел до корней волос. Он снова отстал, чтобы она не заметила этого.
- Друзья меня разыграли,- попытался оправдаться он.- А «сердце льва» - опечатка. Нужно было – «под созвездием Льва». Тут, вообще, одно сплошное недоразумение с этим объявлением.
- А вы не оправдывайтесь. Внешность у вас, как внешность, бывает и хуже… Ой, простите меня. Я пошутила,- по-доброму улыбнулась Наденька.- Давайте, я вас под руку возьму, а то вы все время отстаете. А сердце у человека такое, какое он сам хочет иметь: льва или мыши. Написала же я вам потому, что хотелось бы иметь рядом серьезного, настоящего мужчину. У знакомых ребят одни шмотки в голове. Где достать, кому продать? А тряпки, на мой взгляд, все-таки женское дело. Не так ли?
- Да-да, конечно,- поспешил подтвердить Виктор Ефимович. Ему все больше импонировала эта серьезная и рассудительная девушка.
- Надька!_ донеслось вдруг до них.- Вот ты где! А мы тебя ищем.
Стайка Надиных сверстников окружила их.
- Знакомьтесь, Виктор Ефимович,- представила она его им.
Ребята назвались, но так быстро, скороговоркой, что было понятно, что они не принимают его всерьез, а так, лишь бы отвязаться.
- Ты нам нужна. Дело есть,- загалдели они.
- Ребята, не могу, я занята.
- На одну минутку.
- Извините, Виктор Ефимович! Я сейчас,- сказала Наденька, и они отошли в сторону.
Виктор Ефимович не очень вникал пока до него доносились обрывки разговора про какую-то Женю, у которой сегодня был день рождения и к которой непременно нужно было всем им пойти. Но, когда он услышал, что речь идет о нем, постарался прислушаться.
- Что это за «папаша» с тобой?- допытывались девушки.
- Не «папаша», а директор магазина,- плела им Наденька, пытаясь таким образом оправдать разницу лет.
- Не бреши, директора пешком девочек не выгуливают, а уж если пешком, то копыта не в «Скороход», а в «Саламандру» обувают.
Виктор Ефимович, наверное, первый раз в жизни столь внимательно посмотрел на свои туфли, а потом на то, во что были обуты ребята, и, хотя видимой разницы не обнаружил, ему стало неловко и обидно от их явной, нарочитой и преднамеренной бесцеремонности, и он отошел подальше в сторону, чтобы не слышать, как они разбирают и раздевают его.
Вскоре подошла и смущенная Наденька с оправданиями и извинениями своей забывчивости о дне рождения лучшей подруги.
- Мы еще увидимся, мне еще о многом хочется поговорить с вами,- но ни часа, ни дня новой встречи не назвала, а сам Виктор Ефимович писать ей больше не стал, понимая, что для ее окружения, случись им сойтись ближе, навсегда останется «папашей», человеком с другой планеты, ненужным и непонятным. И ему еще подумалось, что выдернуть Наденьку с корешками из своего поколения и перенести на другую почву, вряд ли было бы правильным: не завянет, приживется ли?
Он потом долго вспоминал ее лицо, распущенные волосы, легкое платье и летящую походку, но постепенно все это утрачивало свои конкретные очертания и со временем превратилось просто в воздушное светлое видение.
Что ж, наверное, так и надо, чтобы в каждой человеческой душе жил свой ангел.
Глава шестая
Мне 35, рост 163. Образование высшее. Квартира есть. Развелась с мужем из-за его нежелания иметь ребенка. Сама я аккуратная, добрая, ласковая. Была бы рада познакомиться с понимающим, чутким человеком. Детали можно уточнить при переписке.
Екатерина
Работаю экономистом. Живу с сыном 7 лет в отдельной квартире. Доброжелательна, приветлива, хорошая хозяйка. Хотела бы встретить любящего детей, трудолюбивого, настоящего мужчину.
Марина
Мужчина! Так и не знаю, как вас зовут. А пишу в четвертый раз. Если не ответите, я всю эту «Службу» с ног на голову поставлю, а до тебя доберусь. Ты что, вздумал одинокой женщине голову морочить? И адрес твой не говорят – секрет, видишь ли! Вот напишу, куда следует, враз всех вас на чистую воду выведут с вашими секретами.
Ну, ты извини, конечно, погорячилась я немного. Но сам посуди, некрасиво заставлять женщину так долго ждать.
Надеюсь на скорый ответ.
Тамара
Прошел месяц. За это время на имя Виктора Ефимовича поступило еще несколько писем. Он вскрыл и прочитал их уже без былого интереса, скорее по обязанности, так неумно взваленной на самого себя. Отвечать тем более не было никакого настроения.
Одно из них все же задержало внимание Виктора Ефимовича. В нем был номер телефона. Он списал этот номер в записную книжку скорее на всякий случай, чем с мыслью воспользоваться им немедленно.
Приближались выходные. Каких-то особых дел или мероприятий в эти дни у него не намечалось, а выдумывать что-то специально, чтобы заполнить их, не хотелось. И тогда в пятницу, заканчивая работу, Виктор Ефимович придвинул к себе телефонный аппарат и набрал эти шесть цифр.
Гудки били в мембрану с точностью метронома.
- Алло!- отозвался низкий грудной голос.
- Добрый день! Я звоню вам по поводу письма. Меня зовут...,- он представился,- Вы писали?
- Голубчик,- обволокло его истомой,- куда же вы пропали? Я давно жду. Нам непременно нужно встретиться, посидеть, поговорить. Вы не против?
- Конечно. Когда вам удобно?- он все больше и больше поддавался очарованию звуков ее голоса. Было в них что-то успокаивающе – убаюкивающее, манящее. «Вот так, наверное, сирены заманивали моряков на подводные скалы»,- мелькнуло у него в голове. Но эта мысль не имела продолжения, потому что из трубки уже струилось:
- Зачем откладывать? Приезжайте сегодня же! Часиков в семь,- и она назвала адрес.- Вы успели записать?
- Успел.
- Тогда я не прощаюсь. Я жду. Я…,- послышались прерывистые гудки.
- А, черт, разъединили,- вырвалось у него.
Времени оставалось в обрез. Он засуетился, прибирая на столе бумаги. «Опоздать на свидание к женщине мужчина может только в одном случае, в случае своей смерти»,- вспомнилось ему из какой-то книжки.
Подстегнутый этой мыслью, домой он почти бежал.
В ванной стирала соседка, и он еле умолил ее пустить его на десять минут, но управился гораздо быстрее. Бритва молнией сверкала в его руке, струи воды, казалось, были готовы насквозь пронзить тело. Ворчавшая на кухне соседка вдруг примолкла: первый раз в жизни Виктор Ефимович полоскался молча.
Руки сами нырнули в рукава сорочки, а ноги – в брюки. Он промчался пальцами по пуговицам, как баянист по клавишам. Давно приберегаемые для особого случая, бутылка шампанского и набор шоколадных конфет фабрики «Рот Фронт» поглотил портфель.
По лестнице Виктор Ефимович спускался быстро, выделывая грациозные пируэты на поворотах, общественного транспорта дожидаться не стал, тормознул частника Еще несколько минут и вот он перед дверью сирены нашего времени.
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоить дыхание и унять сердечное биение, Виктор Ефимович деликатно, но настойчиво нажал на кнопку звонка. Послышались шаги, дверь распахнулась и он оказался лицом к «лицу» с обрамленным в изящные кружева бюстом таких размеров, которые встречал только у женщин на страницах популярного журнала «Крокодил» или на порнографических картах, иногда появляющихся в чисто мужских компаниях.
Виктор Ефимович понимал, что нужно было поздороваться или сказать что-то соответствующее моменту, но все слова вдруг исчезли, и он только судорожно сглатывал слюну, словно ему поднесли под нос свеженарезанный лимон.
Наконец, неимоверным усилием воли он смог пересилить себя и поднял глаза:
- А вот и я…
-А вот и вы,- произнесли они почти одновременно.
- Что же вы стоите? Проходите,- освободила дверной проем Антонина, так звали его новую знакомую.
Виктор Ефимович неосторожно – смело шагнул в прихожую столь малых, но обычных для нас размеров, что тотчас же оказался прижатым к вешалке кружевами, которые он побоялся обеспокоить даже дыханием, задержав его насколько это было возможно. Видимо, из-за недостатка кислорода и плывущего в воздухе аромата, не иначе, как «Черной магии», в глазах у него потемнело, а в голове все перепуталось.
Видя его замешательство, Тоня взяла Виктора Ефимовича за руку и провела на кухню, где он уселся на табурет, водрузил портфель на колени и сложил на нем руки, как в длинной очереди где-нибудь в поликлинике или райисполкоме.
Стол уже был накрыт. Тоня накладывала на тарелки горячую, только со сковороды, картошку, подавала ему вилку, когда Виктор Ефимович, наконец опомнившись, поспешно стал расстегивать портфель и извлекать из него гостинцы. Тоня что-то говорила, но смысл ее слов не доходил до него, пока он был способен воспринимать только интонации.
Совсем он пришел в себя, когда она протянула ему бытылку шампанского:
- Открывай, Витя! Выпьем за знакомство.
- Давай бокалы,- ответил он и удивился, что они уже на «ты», только никак не мог вспомнить, когда это случилось, да и имело ли это сейчас значение.
Тоня из шкафчика достала бокалы. Ее крупное тело в тесной кухне перемещалось, пожалуй, даже грациозно.
- Только не очень громко,- попросила она,- я боюсь…
Виктор Ефимович, как это он видел в каком-то кинофильме, обхватил бутылку салфеткой, раскрутил проволоку и чуть стронут пробку. Пок!- вырвалась она на свободу из надоевшего горлышка. Пышная пена, а потом и золотистая влага заструились в хрусталь.
После второго тоста Виктор Ефимович разговорился так, как с ним это редко бывало. Захлебываясь словами, словно боясь не успеть, он рассказывал Тоне всю свою жизнь, начиная с самого раннего детства, и, странно, что, ранее казавшаяся ему самой обыкновенной и ничем непримечательной, она вдруг оказалась полной исключительных и невероятных событий.
Шампанское давно было выпито, уже разливали по рюмкам водку, а он в своем рассказе добрался только до окончания школы. Впереди было самое интересное, но Виктор Ефимович, понимая, что язык уже плохо слушается его, попытался спасти свое реноме, сославшись на то, что уже поздно, и ему неудобно засиживаться. Он хотел встать, но в ногах была противная слабость.
- Ну, что ты, дурашка! Куда ты такой? Оставайся,- она ласково растрепала рукой его волосы.
- Нет, я должен…,- упорствовал он.
- Хватит выпендриваться,- ее голос наполнился холодком и нетерпением.- Пойдем я тебя провожу.
Антонина легко подхватила его чуть ниже подмышки так, что он едва касался заплетающимися ногами пола, и отвела в комнату:
- Раздевайся!
Пуговицы никак не хотели слушаться ставших чужими пальцев, кукава рубашки перепутались с брючинами морским узлом. Видя, что для него раздевание стало неразрешимой головоломкой, Тоня подошла, спокойно вытряхнула его из одежды и уложила на кровать. Через мгновение он ощутил рядом с собой ее большое горячее тело.
Виктор Ефимович попытался быть мужчиной, но ничего не получалось. От стыда и ужаса холодный пот выступил у него на спине.
Тогда Тоня одним ловким борцовским движением перекинула его на спину и взгромоздилась на него.
Виктор Ефимович то погружался в сладкое, липкое блаженство, то иногда, когда ее груди тяжело и гулко шлепали его по щекам, приходил в себя, чтобы через мгновение, начисто лишенный ими доступа воздуха, снова погрузиться в тягучую тьму.
Проснулся он весь разбитый. Страшно болела голова, все тело ныло. Одежда была аккуратно сложена на стуле. На кухне журчала вода, гремели тарелки, видно, мыли посуду.
- Тоня!- позвал он.
Антонина вплыла в комнату такой же свежей, как и вчера: ни долгое застолье, ни бурная ночь ничуть не отразились на ее состоянии. Она все так же цвела и пахла.
- Проснулся, милый? А теперь собирайся, тебе пора.
- Куда спешить, сегодня суббота…
-Ну, и что из того?
- Выходной же.
- Или ты решил дождаться мужа?
- Какого мужа?!- обалдел он, не в силах сообразить, правду она говорит или шутит.
- Моего. Моего мужа. Он скоро придет.
- Хватит разыгрывать. Никуда я без завтрака не уйду. Да и голову поправить надо,- он хотел все обратить в шутку.
- Ах, так? Посмотрим!- в голосе Антонины уже не было вчерашних завораживающих интонаций. Она решительно вышла из комнаты, и Виктор Ефимович услышал, как она крутит диск телефона.- Милиция? Срочно приезжайте! Изнасилование. Как это кого? Меня! Адрес?...
Заканчивал одеваться Виктор Ефимович на лестничной клетке. Может быть, он не так торопился, если бы знал, что вместо «02» Антонина набрала две первые попавшиеся под руку цифры.
Глава седьмая
Высылаю Вам свое фото. Если Вас заинтересую, вышлите свое. Потом спишемся.
Анастасия
Моя фотокарточка перед вами. Смотрите. Решайте. Думаю, что в жизни я еще привлекательнее. Что сказать о себе? Интересуюсь всем понемногу, люблю работать на даче. При сходстве характеров и темпераментов буду нежной женой и заботливой матерью нашему ребенку. Благодарю за письмо.
Даша
Ну и прыщ же ты! Не хочешь – не надо. Больше писать не буду. Катись ты, знаешь куда?.. Не последний ты мужик на свете. Слава Богу, полно вас таких в штанах. Может, еще узнаешь, кому не написал, все локоточки искусаешь, да поздно будет. Такие, как я, на дороге не валяются. Покеда.
Тамара
К концу этого же дня Виктор Ефимович появился возле дверей «Службы знакомств» с увесистым свертком в руках. Он прошел через знакомое помещение к кабинету заведующей.
- А, Виктор Ефимович! Здравствуйте, здравствуйте. Проходите, пожалуйста. За корреспонденцией? Сейчас посмотрим,- приветливо говорила она.- Кажется, вам ничего в последнее время не поступало.
- Да мне больше и не надо. Я вот и те письма принес,- он положил сверток на стол перед ней.
- Нашелся кто-то и для вас? Ах, как я рада!- всплеснула заведующая руками.- Ну, поздравляю! От всего сердца поздравляю и желаю счастья.
Виктор Ефимович хотел было сказать, что все обстоит несколько иначе, но зачем было взваливать свои беды на плечи человека, проявляющего неподдельное участие к его судьбе.
- Вы уж верните, пожалуйста, эти письма дамам. Пусть больше не беспокоятся на мой счет,- он постоял, словно собираясь еще что-то добавить, но только махнул рукой и направился к выходу.
- До свидания, Виктор Ефимович,- крикнула ему вслед растерявшаяся заведующая.
У самых дверей он повернулся:
- До свидания. Спасибо Вам. Век вашу «Службу» не забуду…
На крыльце он потоптался, не зная куда направиться, закурил и начал спускаться. Навстречу ему поднималась женщина средних лет. Виктор Ефимович посторонился, пропуская ее, но она не прошла мимо, а, поравнявшись с ним, в нерешительности остановилась:
- Вы оттуда?
- Да.
Было видно, что она впервые здесь, и ей что-то хотелось спросить, но она сомневалась, удобно ли это:
- И как там?
- Ничего - ничего, не волнуйтесь. Все будет хорошо. Все устроится,- подбодрил он ее, чтобы поскорее закончить разговор.
- Правда?- робкая надежда прозвучала в еее голосе.- Мне давно советовали,- горячо заговорила она,- а я все не решалась. Столько лет с детьми, знаете, проработала, а своей семьи нет. Да и с кем познакомишься? – коллектив чисто женский…
- Вы, наверное, в детсаду работаете?
- Нет, в школе. Я учитель. А с ними за день так намотаешься,- продолжала она,- что к вечеру без рук, без ног, сил никаких нет, куда идти. Да и дети сейчас какие! Знали бы вы, какие дети пошли?! Это просто ужас- она сделала огромные глаза.- Если не обормот, то идиот. Что они в школе вытворяют!
- Что же?- ошарашенный таким резким переходом от заискивания к агрессии, спросил Викторо Ефимович.
- Как что? Да, хоть Морковкина возьмите у меня во втором классе. На рисовании раскрасил себе лицо красками. Спрашиваю: «Во что ты, Морковкин, свою морду превратил?» А он мне отвечает: «Я – Чингачкук-Большой Змей!» И отвечает, знаете, так нахально, без всякого смущения. «Гад ты,- говорю,- большой, а не змей». Так он еще и обижаться: «Почему гад?» - «да потому, что все змеи – гады!»= и вкатила ему пару в дневник. И что вы думаете, на другой день мамаша его, Морковкина, ни свет, ни заря в класс залетает: «Почему моему Славику за такое хорошее яблоко поставили плохую оценку?» Я ей объясняю, а она и понимать ничего не желает: «Ну что, что поведение плохое? Яблоко – хорошее!» И все это при детях, при всем классе. Нисколько не считается с учительским авторитетом! Это ж надо, взрослый человек, а никакого понятия о педагогике! А если все они завтра аппачами или могиканами заделаются? Я ей так и сказала: «Вы что, хотите из школы дурдом устроить?» - «А вы – казарму?»- это она мне. Я больше сдерживаться не стала, все ей про ее недоношенного Свавика выдала, посоветовала в школу для недоразвитых определить, там он ее за такие яблоки, как раз, пятерками завалит. Пусть тогда радуется. И что вы думаете, поняла она, что к чему? Куда там! К директору помчалась жаловаться да дальше скандалить,- женщина распалялась все больше, размахивала руками, тесня Виктора Ефимовича до тех пор, пока он не уперся спиной в стену.
- Вот ведь народ! Все для них, все для детей. А о себе и подумать некогда,- неожиданно тихо и жалобно закончила она.
Виктор Ефимович воспользовался паузой, скользнул постене в сторону и, почувствовав себя на свободе, поспешил распрощаться:
- Всего вам… Всего вам хорошего.
Он шел по улице и вспоминал, что они сами вытворяли на уроках рисования. Но это было в четвертом классе. А в седьмом, выкрутив все шурупы, разобрали стул у учительницы по немецкому языку и она, едва присев на него, под дружный хохот ребятни, свалилась на пол. А в девятом… В девятом преподаватели обращались к ним, к безусым, уже на «вы» и это как-то обязывало их сдерживать себя, быть серьезнее, хотя и тогда не обходилось без срывов.
Перебирая в памяти безобидные, а порой и злые ребячьи проделки, он никак не мог вспомнить, чтобы кто-то из преподавателей обозвал их хотя бы дураками. Учителя плакали и кричали, вызывали завуча или родителей, посылали к директору, да, еще ставили у доски или выгоняли из класса, но чтобы обозвать?!
И, думая об этой издерганной жизнью женщине с несложившейся судьбою, он искренне пожалел мальчишек и девчонок из ее класса и еще больше пожалел тех детей, которые у нее самой могут родиться…
Глава восьмая
Кончилось лето. Совершенно незаметно для него осыпала осень листья с деревьев, измочалила их холодными затяжными дождями. И уже первые крупные снежинки висели в воздухе и, нехотя, ложились на раскисший чернозем.
Иногда забегали Саня и Сергей и после рюмки-другой со смехом вспоминали о своей «хохме», как они ее называли. И тогда Виктор Ефимович грустнел и пытался увести разговор в сторону, благо, жизнь каждый день подкидывала что-либо новенькое, неординарное. Отдохнувшие душой и телом от домашних забот, мужики разогретые и веселые уходили в ночь к своим семьям, а он, проводив их, долго смотрел в темень за окном.
Однажды, разбирая бумаги, Виктор Ефимович наткнулся на одно из тех писем, что одно время заполняли его стол, а потом были аккуратно упакованы и без всякого сожаления возвращены их хозяйкам. Он в раздумье долго держал его в руках и вдруг решительно взял чистый лист бумаги и начал писать:
Уважаемая Зинаида Юрьевна!
Близится Новый год. Так не хочется встретить его одному…
Было уже далеко за полночь, когда он поставил последнюю точку и надписал конверт. Опустить письмо в ящик можно было бы и утром по пути на работу, но ему захотелось сделать это уже сейчас, и он не стал противиться своему желанию.
Улица встретила его тишиной и легким морозцем. По бездонному небу были рассыпаны неисчислимые звезды. Дышалось легко и свободно.
Когда письмо негромко стукнулось о дно ящика, Виктор Ефимович направился было домой, но вернулся, потоптался возле него и вдруг дружески ткнул кулаком в бок синюю железную коробку, которой ежедневно столько людей доверяют свои радости, заботы, горе:
- Ну, приятель, на этот раз все будет так, как надо…
Железная стенка, спружинив, буркнула в ответ что-то неопределенное. Но Виктор Ефимович уточнять не стал, истолковав этот звук по-своему:
- Вот и ты такого же мнения!
И еще долго был слышен звонкий хруст ломающегося льда, промерзших до дна лужиц, который сопровождал каждый его шаг.
Фотография из Интернета.