1970 г. Год Великого перелома

 
И не думайте, что сейчас услышите о большой политике или великих изменениях в жизни народа. Всё было гораздо проще и мельче, но для меня многое в жизни кардинально поменялось.
Для начала надо сказать, что моя жизнь после школы шла «не шатко – не валко», всё было как-то блекло и не выразительно, можно сказать «пресно».

Учёба моя не складывалась удачно. Если в школе я учиться умел, то после школы оказалось, что  меня не научили работать с учебниками самостоятельно.  И в Ереванском институте  я еле-еле «плёлся», с трудом получая трояки, героически ликвидируя хвосты к следующей сессии. И не потому, что я был тупой. А потому, что установочные лекции нам давали уже на сессии перед экзаменами. И тогда становилось ясно, какие темы из огромного объёма учебника нам надо знать на экзаменах. Получалось, что многое их того, что мы учили, нам вообще не было нужно.  И только в Ростове я узнал, что установочные лекции положено давать в начале учебного года, на то они и установочные, что устанавливают нам границы нужного материала.

От армии я был освобождён по состоянию здоровья. Я в детстве тяжело переболел «свинкой», и у меня было осложнение на сердце. Из-за чего меня освобождали от физкультуры и категорически запретили играть в футбол.
У меня в приписном свидетельстве было записано: «Не годен к службе в мирное время и ограниченно годен в военное время».
И всех студентов, очников и заочников,  не призывали в армию.

Но вдруг Министром обороны был назначен Гречко. Он тут же отдал приказ о призыве в армию заочников. И в начале мая меня неожиданно вызвали в военкомат.
Я был уверен, что всё будет благополучно, как всегда и не волновался, когда меня со всеми вместе отправили на врачебную комиссию. А в конце этого «действа» мне объявляют, что я признан годным к нестроевой службе в мирное время и вручают повестку, для прибытия в военкомат 19-го мая для отправки в армию.

Я обалдевший стоял в коридоре военкомата и соображал, что же делать? В июне сессия в институте, а меня призывают в армию через десять дней!
В это время выходит в коридор и закуривает сигарету мужик в белом врачебном халате. Я узнаю в нём председателя врачебной комиссии, а он подходит ко мне и говорит.
- Расстроился? Не переживай, всё правильно сделано. У тебя, конечно, есть заболевание, но спорное. И каждый год мы тебя вызывали бы на комиссию и спорили, отправлять в армию или нет. А в двадцать семь всё равно бы отправили, иначе бы с нас спросили, на каком таком основании мы «держим» спорного призывника, которого можно отправить служить? Уж лучше тебе пораньше отслужить, пока ещё не женился, и детей нет.
А уж если сердце будет «доставать», жалуйся в медсанчасть. Отправят тебя в госпиталь на обследование и лечение. Месяца через два опять жалуйся. И так раза три, а потом они комиссуют тебя. И тогда уже никто не придерётся.

Родители восприняли эту новость без восторга, но и не трагически. В институте я оформил «академический отпуск». И. . .
***
   19-го мая из Октябрьского военкомата на автобусах нас отвезли в Батайск, на сборный пункт.
  В Батайске всех построили и разделили на несколько команд. Одних вызвали из строя и повели в баню, а из оставшихся, постепенно вызывали, и отводили в сторону различные офицеры. Как стало известно, это были «покупатели» из разных родов войск и городов.

Все боялись попасть в моряки, потому что там служба длилась три года.

 Я попал в группу человек из тридцати. Нам объявили, что нас повезут в ШМАС под Таганрогом. Так прошло пол дня.  Нас накормили обедом. Не помню, что я ел, но компот из сухофруктов отдавал запахом сырой половой тряпки. Потом нас вывели  и оставили ждать на плацу. Пока мы сидели, подошёл старший сержант  и сказал, что смотрел моё дело и знает о моей специальности.
- Вы хотели бы остаться служить в Ростове?

  Я очень обрадовался неожиданному повороту моих дел.  Он служил в Штабе округа электриком, и  искал замену себе перед  дембелем. Я объяснил ему, что меня уже отобрали в ШМАС.
- Ничего страшного. Пройдёшь там школу молодого бойца, а через три недели я приеду за тобой. Я записал твою фамилию.

  Мы расстались. Часа через полтора нас посадили на автобус и повезли на вокзал.
   Электричкой мы добрались до Марцево, где находилась Школа Младших Авиа Специалистов (ШМАС). Здесь готовили и лётчиков, и обслуживающий персонал. Мне это понравилось. И с этого дня началась моя служба в армии.

   Первый, с кем я познакомился, был Бушев Женька, тоже из Ростова.
   В Марцево нас, первым делом, отправили в баню и переодели в армейское обмундирование. Нестриженых сразу остригли. Я был стриженый. Но в форме мы перестали узнавать друг друга.

   В казарме было большое зеркало. Я смотрел на себя и тоже не узнавал. Пытался изобразить отдание чести, но это выглядело комично.
   Вдруг ко мне подошёл сержант и сказал, что мне надо сменить дежурного на шлагбауме.
Он отвёл меня к воротам и объяснил, что ничего сложного, просто поднимай шлагбаум, когда подойдёт машина.

   Я простоял с пол часа. Машин не было и мне стало скучно. Было интересно узнать, что делалось в казарме? Я походил вокруг шлагбаума, зашёл в полосатую будочку, видимо для часового при дожде. И вдруг увидел машину и собрался поднять шлагбаум. Но она остановилась не доехав. Из неё вышел офицер и направился ко мне, а машина развернулась и  уехала. Я растерялся. Я понимал, что я должен что-то сделать, но что?

   Офицер подошёл ко мне, остановился, посмотрел мне в глаза. Пауза затянулась.
- Что… новенький?
- Ага, - пролепетал я.
- Понятно. А что не объяснили, как надо встречать офицера?
- Нет. Сказали, будет машина, поднимай шлагбаум. И всё…
- Ну, я им сейчас задам.
  Минуты через три меня сменили.

  В этот день нам представили нашего первого командира, командира отделения, с которым меня свела судьба спустя год, когда я служил уже в другой части. Это был, тогда ещё ефрейтор, Виктор Клещёв. Он собрал нас, своё отделение, и познакомил с распорядком дня и порядками в армии. Потом он, узнав, что я и Бушев из Ростова, подошёл к нам и начал подробно расспрашивать каждого. Мы познакомились более близко и узнали, что он тоже из Ростовской области.

  Три дня в ШМАСе нас учили армейскому распорядку. Мне повезло, а вот Бушева на второй день отправили на кухню, где ему пришлось мыть котёл. Я в жизни не видел такого большого котла. А мыть его приходилось сидя в нём, чтобы хорошенько отдраить подгоревшие стенки.

  На четвёртый день после завтрака, на построении, вызвали из строя пятерых, в том числе и меня, и приказали собрать вещи. Нас повезли на вокзал под командованием сержанта. 
-  Куда мы едем? - спросил я.
-  Туда, куда ты хотел.

 Мы сели в электричку и поехали в Ростов. Я успокоился, решив, что это срабатывает наш договор с тем сержантом из штаба.
  Но в Ростове сержант пошёл в кассу и пришёл с новыми билетами.
- Мы ещё куда-то едем?
- Да, в Краснодар.
- Но Вы же сказали, что едем туда, куда я хочу.

И я рассказал ему свою предысторию.
- Что же ты раньше мне этого не сказал?
- А когда раньше?...
Потом в Краснодаре мы пересели на автобус и ехали ещё несколько десятков километров, пока не приехали в станицу, которая стала моим местом службы в последующие два года.
   Так распорядилась судьба…