Картина А.Курушина "Справедливая Россия".2012, х.,м.,80 см x 100 см
(читая художника Пименова)
В своем « архиве» я встретил увесистую, изданную на хорошей бумаге книгу, которую решил полистать перед тем, как выбросить. Это была книга:
Юрий Пименов «Необыкновенность обыкновенного». –«Искусство», Москва, 1964, 352 стр.
Я полистал книжку и вдруг, на стр. 153 встретил очень современные размышления. Эти следующие 10 страниц захватывают, призывают спорить, обсуждать. Пусть не всех. Но хотя бы тех, кто близок к так называемому изобразительному искусству. Речь идет о выставке в Венеции, в 1962 году.
«…На берегу, в тенистом красивом саду расположилась международная художественная выставка Биеналле. Разные страны мира имеют свои павильоны, куда каждые два года присылают свое искусство. В парке цветут липы и магнолии, в воздухе стоит густой, прекрасный запах цветов. Отдельные скульптурные работы вынесены перед павильонами – они как бы вводят зрителя в искусство данной страны.
Отсюда и начинается странная и страшная картина выставки.
Через лаковые листья и восковые цветы магнолий, через цветущие липы вы видите куски старого нечистого железа, поставленного на постаменты. Эти предметы заполняют павильоны большинства западных стран.
Абстракционизм залил своей продукцией международную выставку, продукцией в малом проценте сумасшедшей, в основном же, безусловно, нагло шарлатанской. Абстракционизм не может войти в историю искусства, так как искусства в человеческом понимания там нет, но он должен войти в историю общества, которое теряет искусство…»
Каково? Отлично! Я сам был недавно на хваленом Винзаводе, ходил там мимо веревок с грязным бельем, и думал, что наверное я неправ, что не восхищаюсь и не понимаю современное искусство. Но тут – слова художника, да какого! Классика, который не просто, оказывается рисовал, писал картины, но и делал это обдуманно, вдумчиво.
Читаю дальше строки, который художник написал 50 лет назад, будучи в Италии, и кажется, будто он описывает мое путешествие на Винзавод.
«…Что же представлено на Биеналле?
В светлом и экспозиционно удобном павильоне Италии, лучшем и самом большом павильоне выставки, показаны несколько персональных выставок итальянских художников, главным образом, абстракционистов. Например, Фонтана выставляет несколько листов картона, помазанных какой-то грязноватой краской, и в этих листах проткнуто около двадцати дырочек с одной стороны и двадцати пяти – с другой. И это все. Его же, если можно сказать скульптура – отслужившие, по краям обвалившиеся куски железа. Это тоже все.
Другой художник берет две больших, достаточно грязных тряпки и, натянув их с краев на большой же подрамник, посреди сшивает толстой ниткой, как пакуют грубый багаж, только более неумело. У Жентелини есть подобие некоторой изобразительности – полудетские, инфантильные по умению и пропорциям холсты, но только, конечно, начисто лишенные светлой детской непосредственности, - вещи кривляющиеся, очень противные, ломаные, ни для чего….»
Нормально! Может тогда, когда Пименов это писал, авангардистов, типа Штейнберга, Воробьева, коробило от этих слов, это казалось грубым, примитивным, идеологическим заказом. Но вот прошло 50 лет, наш социализм сменился капитализмом, и теперь приходится прислушиваться к этим словам. Я сам когда-то хотел считать себя авангардистом, и в спорах о черном квадрате всегда вставал на сторону Малевича.
«… Иногда ножевая фанера наклеивается на холст, зачастую на холсте плохо имитируется фактура книжных переплетов, делается куча всякой ерунды, без смысла, без цели и даже без озорства, с каким-то унылым нигилизмом, с назойливым нахальством неумения и безразличия. В американском павильоне к водопроводной трубе приварена старая автомобильная рессора, - это тоже имеет какое-то название и тоже подается как скульптура. Не помню, в каком из павильоне была выставлена такая картина: на грубой оберточной бумаге просто нарисован американский флаг, и больше ничего. Павильоны Западной Германии и Испании, Израиля и Африки, Англии Японии наполнены одинаковым, однообразным дилетантизмом, который без всякого ущерба может быть перемешан и придан любым странам и любым художника буржуазного мира, безо всякого отличия их индивидуальности, национальности и своего, художественного отношения к жизни, к искусству…»
Перечисление справедливое на то время, но как юмористически можно дополнить этот список сегодня: тут и экскременты, и побитные унитазы, и использованные презервативы, в общем, чем смелее, тем ближе к искусству!
«… Все это показывается на земле, где через несколько кварталов живет великолепное итальянское искусство и где сейчас работаю первоклассные современные художники, такие, как скульпторы Мессина и Манцу, вещи которых есом наполнены пластикой и жизнью, чувством мрамора и чувством тела, и такие живописцы, рисовальщики, как Гуттузо Муки, Анна Сальваторе и другие художники, полные любви и интереса к жизни. И даже на этой выставке, когда видишь на картине Менцио тяжелые волосы женщины с печально опущенной головой или легкую и верную линию портретов Альдо Сальвадори, понимаешь, что итальянское искусство существует…»
Полгода назад я и прочитал пару книг художника Валентина Воробьева: «Враг народа» и «Леваки». Это известный авангардист, организатор бульдозерной выставки, биограф авангарда 60-х годов. Сейчас живет в Париже. Я вдруг обнаружил, что Ю.Пименов был педагогом Воробьева во ВГИКЕ, причем сам Воробьев отметил это в своей биографии:
«1958 – 1961 гг. учился во ВГИКЕ у В.Фаворского и Ю.Пименова.
1962 г. исключён из ВГИКа за ‘’профессиональную непригодность ‘’.
И что же мы видим: Валентин Воробьев – типичный абстракционист. А как же иначе его классифицировать? Он никогда не занимался содержательной, или как сейчас говорят, фигуративной живописью, не баловался пейзажем, портретом, и даже натюрмортом. Он пишет так, как народ выражается: «Как курица лапой» и объясняет: "Нет, слезу в глазах коня я не могу написать".
А у его учителя читаем дальше:
«… Но основные стены большинства павильонов Биеналле заняты в этом году однообразной и холодной абстракцией. Не нужно ничего придумывать вокруг этого, не нужно ни кокетничать, ни философствовать, это просто чепуха, в этих вещах ничего нет. Странно и дико выглядят туристы, которые ходят по выставке с каталогом. Это производит жалкое и чуть жуткое впечатление, кажется, что ходишь среди явно больных людей.
Рядом с Биенале есть траттория под названием «Джорджоне». Веселый официант Бруго, подавая спагетти, рассказывает о заходящих сюда художниках-абстрационистах: «Они какие-то ненормальные, кривляки – кричат, нюхают что-то, их искусство совершенно не нравится широким зрителям, они кажутся нам сумасшедшими, или дураками. Мы просто плюемся после эдакой выставки»…
Вот так! Так что это – донос успешного художника на своих менее успешных, но смелых авангардистов-абстракционистов?
Не сказал бы. Сам Пименов – художник раскованный, особенно в плане рисунка, ищущий, понимающий центр, содержание, язык изобразительный. Уже в этом он впереди. Читаем дальше.
«… Я не понимаю, как и зачем нужно вытравлять у себя настоящие человеческие чувства. Я не понимаю, как может художник опуститься до такого мелкого шарлатанства, до положения салонного шута и фокусника, к тому же без умения показывать фокусы. Никакая похлебка маршанов не окупит эту жалкую роль. Я не верю ни в малейшее чувство искусства и чувство жизни у этих людей. Я не могу представить, как можно встать утром, увидеть за окном солнце на городских крышах или мокрый дождливый воздух, светлую детскую голосу, тело спящей женщины в полумраке комнаты или просто влагу разрезанного апельсина, кусок хлеба на глянце тарелки и… начать делать дырочки в старом картоне. Мне просто непонятно, как можно целый день, от сна до сна, быть в жизни, что-то есть и пить, думать человеческими мыслями, относиться как-то к миру и… предложить живым и думающим людям кусок ненужного железа как предмет искусства…»
Ага! Вот здесь можно автора поймать за хвост. Можно! Можно! Можно! Начнем с того, что не каждый художник, вставая утром, видит солнце, светлую детскую головку и тело спящей женщины и прочее, и прочее, и апельсин, и кусок хлеба. Короче – условия могут сформировать что-то другое, что сам Пименов считает не-абстракционизмом. Здесь, на мой взгляд, у Пименова провал, можно поспорить. Но продолжим читать, дальше, на мой взгляд верное:
«…Если художнику нечего сказать как человеку, он не художник. Пустяковость и глупость этих занятий вполне очевидна, но мен жалко людей, занимающихся этим делом. Среди них ведь есть, безусловно, художники, которые могли бы чувствовать и делать. Мне жалко художника и человека, который не чувствует, не увидит, не поймет настоящей жизни, которая, увы, проходит. А потом подойдет старость, и художнику (ведь он хотел быть художником) нечего будет вспомнить – ни чувств, ни трудных дней их изображения. За всю жизнь – одни дырки, пятна да старое железо.
Пименову не нужно объяснять, что и импрессионизм звучал когда–то как разрушитель классики, а вот прошло 50 лет, и слово «абстракционист» - совсем не такое негативное, как его использует Ю.Пименов. А пятно и дырки – это ведь составляющие части любого произведения – и картин Леонардо да Винчи тоже.
«…Итальянские художники, представленные на Биенале, за некоторым исключением, смотрят совсем не в ту сторону и делают общестандартные вещи тупого международного абстракционизма.
Этой зимой мне пришлось побывать в Париже в первый раз. После этого мне особенно грустно видеть французский павильон. Бедные французы! На одной из уличек Венеции есть лавка репродукций, я с наслаждением посмотрел и кое-что купил из прекрасно изданных и прекрасных самих по себе произведений искусство Франции. И современный павильон Франции – ничего от Франции, стандартные закорючки и пятнышки. От большого французского искусства, искусства умного и тонкого, прекрасно рисованного и цветного, от Дега и Матисса, от Милле и Марке прийти к нивелированному дилетантизму – это настоящее путешествие на край ничего.
За что отдали французские художники свои традиции, свою линию искусства, которую люди любили и уважали, за что они отдали тот особый, трудный и гордый вкус и острую красоту жизни, которая была долго в искусстве Франции? Французы гордились мировой популярностью своей живописи. Но выставление в павильоне Франции можно с успехом перемешать и показать в залах Израиля или Бельгии, Колумбии или Испания. Для Франции этот дилетантизм со своей стандартной нормой – только общий международный импорт…»
С этим можно поспорить, и Пименов об этом знает. Аргумент – время, развитие. Годы идут, классицизм тоже развивался – от Ван Дейка, Брейгеля, до Александра Иванова – тоже пропасть, тоже движение, тоже развитие. Но Пименов против движения вспять! (Как он считает). Пятна и грубые стежки – скажем – тоже может что-то сказать. И потом – классическая, вольная музыка – не по вкусу большей части земного люда (посмею утверждать также смело, как и Пименов - относительно абстракционизма).
«… Неизобразительное, орнаментальное искусство существует давно. Бесконечное количество разной материи покрыто условным, отвлеченным рисунком, километры полов, площадей, выложенных мозаикой, мрамором, деревом всех оттенков, - все это ничего не изображает, не похоже на что-либо реальное, все это вполне абстрактно. Кроме орнаментов, изображающих видимый мир, на занавесах и халатах, на ризах и знаменах вышиты золотом и серебром, набиты цветной набойкой бесчисленнее геометрические и вольные формы, пятна и линии самых разнообразных видов.
Но, кроме этих украшающих искусство, человек с огромным трудом, с умом и талантом создал искусство изображающее, искусство познания и утверждения мира, искусство, где с необыкновенным напряжением мир показан или очень красивым или очень страшным, но всегда глубоким и большим…»
Все вроде правильно, только решительно не считается, что набор произвольных пятен, их последовательность и взаимодействие не может быть порождением глубоких размышлений и труда.
«… и как бы ни был прекрасен пол белого, серого и черного мрамора, мы, восхищенные его красотой в зале старинного дворца, вздрогнем, увидев на стене Греко или Тинторетто, и с этого момента будем уже во власти изображающего искусства, а на орнаментальной беспредметности будем только стоять. Среди сложных переплетений и пятен самой прекрасной ткани мы выделим обязательно лицо человека, руки, глубокие человеческие глаза.
Почему же надо перепутывать понятия, естественные для вещей, и отвлеченный орнамент заставлять работать для выражения чувства и мысли, а от настоящего выражения чувств отказаться?...»
И, в общем-то подытоживая, хотя это только середина книга (далее будет опять путешествия, достойные этого большого мастера живописи, но путешествия не в Воркуту или Магадан, а путешествия по Америке, Италии, Испании) Юрий Пименов пишет:
«… Пропагандируя и утверждая абстракцию, ее истерческие апалогеты стоят к ней спиной, волнуясь, так сказать теоретически. От картин же Эдуарда Мане, портретов Серова, античной скульптуры или плафона Тьеполо зрители не могут отвести глаз, они с трудом отрываются от этого большого искусства.
Клеенка, покрытая вместо шотланской плетенки или пестрых цветов орнаментом отвлеченных пятен, может прекрасно лечь на стол, если эти пятна и формы хорошо подобраны, если них вложен хороший декоративный вкус. Но эти же пятна, повешенные как картина или написанные как фреска, просто недостаточные, они бедны для высокой функции выражения человеческих мыслей и чувств. Их просто не хватает. Они не могут заменить язык, не могут заменить ум.
Люди, утверждающие абстрактное искусство, любят представить его непостижимым, непонятным. На самом деле оно примитивно, неполноценно для настоящих трудных задач искусства…»
Книга еще продолжается, но кажется хватит. Остановимся на этом, почти Хрущевском заключении об абстрактном искусстве. Посидим, поокаем. Так я говорю?
6 июня 2012 г