Кем был отец народов Иосиф Сталин? Часть 1

Евгений Петрович Ганин
Роман «Око за око»
Избранный фрагмент из 10-й главы романа «Крепость»
*******************************************
     В зашторенном кремлёвском кабинете Иосифа Виссарионовича Сталина (он же Джугашвили, Коба, Хозяин, несостоявшийся священник, неудавшийся поэт, боевик - террорист) постоянно витала атмосфера необузданной тревоги. Всё вокруг было рационально, скромно. По-домашнему пахло трубочным табаком; мирно цокали куранты старинных напольных часов; на письменном столе блестел хрустальный графинчик с водой; на прикладном столике - два телефона: вертушка и чёрный аккуратный телефонный аппарат «Адера». Под большим портретом Карла Маркса стояло простое кресло, а сам он, - «отец народов».  Кресло, как обычно, стояло  на толстом афганском ковре в центре кабинета, создающим зловещую тишину. Именно тишина кабинета Сталина, его неслышные шаги, глуховатый прокуренный голос, медленная речь с грузинским акцентом, оспинки на его рябом лице, зеленоватые внимательные глаза приводили, даже боевых смелых генералов, часто смотревших в глаза смерти на поле боя, в ступор страха и покорности. Конечно, они, все его гости, хорошо знали смертельную силу его толстого  красного карандаша, стоящего наготове в симпатичном стаканчике на широком столе «Учителя». Красный карандаш был всегда готов послушно выполнить его волю: «прыгнуть» в правую руку, чтобы размашисто перечеркнуть фамилию любого человека одним коротким ёмким росчерком поставить крестик: «расстрелять!»
Совершенно другим человеком был Черчилль Унистон Леонард Спенсер, герцог Мальборо, Премьер-министр Великобритании, консерватор, военный и морской министр, либерал, историк, писатель, аристократ, офицер, выпивоха, и просто толстяк с постоянной гавайской сигарой во рту и с армянским коньяком в карманной фляжке. Любитель солёного юмора и колкого острого словца Черчилль был в Москве в гостях у дяди Джо. Так он за глаза называл Сталина. Время было военное. Россия жила впроголодь на сухих пайках, а для дорогого английского друга "Чилла" в Кремлёвском царском зале, сверкающем хрустальными люстрами, накрыли от всей широкой хлебосольской грузинской души. Банкетные столы Хозяина, ломившиеся под тяжестью разнокалиберных бутылок, графинов, флаконов водок, коньяков и прохладительных напитков и соков не напоминали, что рядом идёт холодная голодная война. Столы украшали жареные поросята, козлятки, барашки, фаршированные индейки, огромные рыбины: сёмга, лосось, форель, стерлядь; красная, чёрная икра в художественном окружении тортов из мороженого на фоне ваз с цветами и виноградом, и прочими горками овощей и фруктов. На отдельных белоснежных столиках стояло английское пиво. Когда под звуки Кремлёвского военного оркестра широко распахнулись двери банкетного зала, и грузный Черчилль увидел это съедобное великолепие, он повернулся к Сталину, и, широко улыбаясь, поднял два пальца в победном знаке «Виктория»:
- Вы, Ваше превосходительство, большой мастер по международным
сюрпризам! Перед таким «вооружением» трудно устоять!
Сталин, довольно поглаживая усы, повернулся к переводчику:
- Надеюсь, что Вы, господин Премьер-Министр и президент Рузвельт, Англия и Америка не останетесь в долгу перед нами и, наконец-то, откроете долгожданный второй фронт в Европе против голодного Гитлера. Само - собой! – ответил Черчилль, наливая первую рюмку русской водки.
     Здравицы следовали беспрерывно. Рюмки, бокалы не успевали опрокидываться. Адъютант Сталина с беспокойством стоял за спиной вождя. Шутник Уинстон устроил с дядей Джо соревнование: кто больше примет на душу спиртного, -
английский солдат или русский революционер? Сталин пил на равных с Черчиллем. Англичанин не дождался конца банкета. Английского лорда выводили под руки из банкетной залы в старинную
царскую опочивальню четыре английских морских пехотинца батальона охраны Британского посольства.
    Адъютант Сталина робко дотронулся до локтя вождя: - Разрешите помочь вам, товарищ Сталин?
- Отстань! Не бойся, генерал. Россию я никогда не пропью! А толстяк Черчилль? Я его знаю! До завтра он протрезвеет! Завтра он - на переговорах - будет вертеться у меня, как карась на сковородке! За Победу России можно иногда и выпить! Не велик грех!
   За два с половиной года первая проба массовых убийств во второй мировой войне унесла на тот свет одну треть миллиона жизней. Преддверие мировой войны открыли два агрессора – Польша и Германия. В единении они вероломно нападают на Чехословакию. В течение скоротечных атак польских танков, при поддержке германской авиации, Польша захватывает и присоединяет к себе чехословацкую область Тешена. Сталин подхватил эстафету. В июле он приказал генералу Жукову начать боевые действия против Японии на сходе двух границ у озера Хасан - СССР и Кореи. Через несколько дней начались бои у реки Халкин - Гол на границе с Монголией. Сражались две огромные армии – советская и японская. Лязг танков с Запада перекинулся на Дальний Восток. Прелюдия второй мировой войны состоялась. В конце августа 1939 Сталин провёл секретное совещание с Высшим командованием Красной Армии. Вождь был явно не в духе: - Приближается вторая мировая война. Мы обязаны быть к ней быть готовы. Война неизбежна. Лицо Сталина было серым, в зелёноватых глазах вспыхивал зловещий желтый огонёк:
- Пришло время собирать «камни» нашего государства, выброшенные за наши границы революциями и гражданской войной. Границы Российской империи должны стать мировыми границами Советского Союза. СССР есть и навсегда останется исторической наследницей земель Императорской России. Нам надо хорошо подумать: как вернуть в наши коммунистические объятия Финляндию, Прибалтику, Пруссию, Западную Украину, Словению, Словакию и Польшу. Закончив на Западе, будем думать об Афганистане, Югославии и о Дальнем Востоке. Город Дальный и Порт-Артур мы обязаны вернуть социалистической Родине. Для начала начнём с Западной Украины, Бессарабии, Буковины и Финляндии. Скажу вам прямо, товарищи: мы к реализации этих планов ещё не готовы. Но будем всё делать, чтобы столкнуть Гитлера с Черчиллём. Пока два капиталистических империалиста будут душить друг друга, мы укрепим наш народ, нашу промышленность, нашу армию. Время работает на нас, товарищи! Крепости наших врагов должны быть разрушены любой ценой, желательно их же руками. Кто управляет страхом - тот владеет миром. Страх покупается, предаётся, продаётся. Только один дух свободы и святой веры обходит стороной куплю-продажу человеческой совести.
   Диктаторы двадцатого века отличаются от диктаторов древнего мира тем, что сами они не рубят мечами головы оппонентам, не подсыпают соперникам своими руками яды, не душат любовниц в постелях, а ведут благопристойный образ жизни: сочиняют стихи, слушают классическую музыку, посещают оперу, пишут или коллекционируют живописные картины, лепят скульптуры, сочиняют романы, объявляя войны, прощая бунтовщиков, или приказывая бросать людей в тюрьмы, подписывают перед вкусным обедом расстрельные списки, и даже позволяли себе влюбляться в прекрасных дам и ласкать детей. Всё могут короли! Но есть у них маленькая слабость: неумолимая покорность красоте, к сладкой жизни. Они неудержимо тянулись к красивым женщинам, к красивому быту, к великолепным дворцам, к красотам природы, живописи, к шедеврам искусства. Кровь их жертв течёт мимо их взоров. Стоны умирающих жертв не долетают до их ушей.
   Все три композитора самой кровавой реальной симфонии второй  мировой войны  в двадцатом веке – австриец, англичанин, осетинский грузин - главные дирижёры вакханалии безумия были связаны между собой не только страстной любовью к власти, но и - как ни странно! - общими женщинами, прекрасными, как по форме телосложения, так и по умственному содержанию. Упоение властью творит чудеса с революционерами. Подняв народы на восстание против королей, царей, императоров, во имя утверждения свободы, братства, равенства, певцы вооружённых восстаний быстро начинали мечтать о царских тронах, об императорской власти, о королевских условиях жизни, о покоях  с обстановкой роскошной комфортности. Когда, у тебя есть всё - власть, деньги, почёт, наслаждения, уважение с преклонением, то - появляется желание "поиметь секс" в ореоле большой чистой, романтической любви. Секс подневольных рабынь никогда не давал хозяевам жизни возвышенную радость, искренно любящей, свободной женщины. Прыгающие одним махом «из грязи в князи», политические маргиналы, сразу же оказывались в котле аристократического цинизма. Разница была в том, что в низах голову рубили скотским топором по ночам, а в верхах вежливо, с улыбкой просили поиграть в «русскую рулетку», или устраивали пышные похороны после «совершенно случайной, но управляемой катастрофы» Всю свою диктаторскую жизнь «борцы за свободу» ищут свободолюбивых красивых женщин, предпочтительно дам знатного происхождения из той среды, с которой всегда боролись. В них они пытаются найти образы своих строгих матерей.
      Неудавшийся священник Иосиф Джугашвили, ставший политическим отцом угнетённых трудящихся народов всего мира, товарищем Сталиным, в личной жизни оставался горячим кавказцем, любящим лесть и красивых женщин. Его каноническая биография не имеет никакого отношения в его реальной жизни. С юных лет Сосо, как его кликали в духовной семинарии, вёл двойную жизнь: одна – для внешнего восприятия; другая – для внутреннего удовольствия. 24-летний коммунистический революционер, боевик, грабивший вооружёнными нападениями на царские банки России, первый раз женился на девочке 16-ти лет при условии, что он повенчается с Кето Сванидзе в православной церкви. Жена – ребёнок, почти не говорящая по-русски, стеснительная девочка с огромными выразительными глазами. Она от природы твёрдо знала молчаливое место кавказской жены. Когда к Сосо приходили гости, она пряталась под столом. На господина мужа всегда смотрела покорным взглядом снизу вверх. Иосиф любил Кето горячо, страстно, в любое время дня и ночи. Она родила ему сына Якова, но подхватила тифозную горячку. Умерла ещё до того, как повзрослела.
Сына Якова, папа Иосиф, отправил на воспитание к своей маме Куке - в Грузию. А через год папу Иосю – за революционную бандитскую деятельность – царское правительство отправляет по этапу на принудительное поселение за революционную деятельность в старинный русский городок Сольвычегодск Вологодской губернии.
     Агенты царской охранки присвоили горячему боевику-террористу кличку «Кавказец». Разумеется, он тут же попытался сбежать. Но убежал он не далеко, так как не знал, что на севере России осенние дороги раскисают непролазной грязью. Вернулся. Бегал много раз, но за полгода Иосиф так и не смог убежать за пределы Вологодчины. Его мирно ловили и возвращали на место заточения. «Кавказец» на этот раз просидел от звонка до звонка.
Вернулся в Санкт – Петербург, но его вновь арестовали и спросили:
 - А куда, вы, господин Джугашвили, желали бы проследовать в ссылку, чтобы он навсегда успокоился от революционного рвения?
 - Конечно, в Вологду! Там отличная Библиотека.
Приехав на место «царской тюрьмы», Иосиф в богатой библиотеке почти не появлялся. Статные фигуристые русачки, нежные блондинки, волновали будущего «отца народов» больше, чем старинные книги на славянском языке. Он тут же стал брать «уроки русского языка» у молодой учительницы Мокрецовой. Начинались занятия, как обычно, за столом, но заканчивались, как правило, в постели. В тоже время «кавказец» квартировал он постоянно у портнихи Софьи Крюковой. Она его обшивала,
обстирывала, обхаживала кормила борщом и своим телом. Итог: появление на свет русско-грузинский сыночка. Иосиф тут же сменил квартиру поселения.
     Он поселился у набожной дочери дьякона Матрёны Кузаковой. Бедная вдова Матрёна была рада молодому красивому постояльцу. За постой хозяйке платили из казны. Работящая Матрёна вкалывала, как мужик. Колола дрова, чинила крышу, ставила забор, топила печь. Иосиф набирал здоровье для революционной борьбы. Через девять месяцев родился черноволосый мальчик. Строгая Матрёна назвала сына Константином. Отчество и Фамилию Матрёна дала, умершего за два года до появления Константина, её мужа. Сын - Константин Степанович Кузаков к 1947 поднялся по карьерной лестнице до должности заведующего отделом пропаганды Центрального Комитета коммунистической партии. Слуги Сталина хотели его арестовать и тихо расстрелять как врага народа, но Сталин вдруг вспомнил, что Константин его незаконнорожденный отпрыск и приказал сохранить жизнь очередного сына. Однако, страстный педофилский глаз любвеобильный «кавказца» всегда ласково «ложился» на фигурки несовершеннолетних гимназисток. Одна из таких, Пелагея Ануфриева, была влюблена в интеллигента Чижикова, но знойный ссыльный грузин Джугашвили легко лишил её невинности. Поэт Чижиков ревниво обиделся и вскоре умер от туберкулёза.
     «Кавказца» перевели на усмирение в Турухановский край.
В таёжном селе Курейка товарищ Джугашвили успешно продолжил широкое сексуальное образование. Теперь друзья по ссылке стали его называть просто «Коба». Квартировал Коба у четырнадцатилетней сиротинке Лиды Перепрыгиной. Лидочка подарила Иосе двух сибиряков. Один умер, при рождении, ещё не названным. Второй сынок был записан под именем Александр Джугашвили. Кобу власть постановила судить «джигита» за растление малолетней девочки. Приехал жандармский офицер и поставил ссыльному «шалуну» условие:
- Или вы. господин Джугашвили, идёте под суд, или вы берёте девочку в жены.
- Самой собой, я женюсь на ней, клянусь мамой!

   Шёл апрель 1917 года. Царь Николай Второй отрёкся от престола. Пришёл указ Временного правительства Керенского о полной амнистии всех политических заключённых. «Коба» превратился в Сталина и возвратился в революционный Петроград. Его восстанавливает в членстве Политбюро ЦК, водит его в редакцию газеты «Правда». Стойкой революционер, верный ленинец готовит коммунистический вооружённый переворот.
   Поселился Сталин на квартире старого друга Сергея Аллилуева. Квартира была не очень большой, но у младшей дочери пятнадцатилетней гимназистки была своя комнатка. Надю «переселили» на диван в столовой. Надежду в семье звали Таткой. Татка готовила Иосифу Виссарионовичу завтраки. Ухаживала за «вдовцом» Ольга Васильевна. Мама Татки, разгульной женщина цыганских кровей, ведущая  весёлую беззаботную жизнь. Сталин знал Ольгу Аллилуеву ещё со времён подпольной работу в Баку. Тогда он тоже жил на квартире Аллилуевых. Время от времени Ольга уходила в загул. Сергей Аллилуев свыкся с подобным образом жизни жены. Темпераментная красивая «революционерка» подпольную работу понимала, как возможность «подпольно» менять, голодных до женщин, борцов за свободу. Конечно, молодой Сосо не смог устоять перед натиском Ольги. Однажды, много лет спустя, в пьяном угаре бросить в лицо своей жене
Надежде убийственные слова:
 - Знаешь ли ты, что ты моя дочь!
Но в 17 году юная Надежда была самой счастливой девочкой на свете. Папа постоянно был где-то по революционным делам, а мама не жила в доме вовсе, ушла к анархистам. Две сестры жили дома, как им хотелось – вольно. Они никогда не плясали под родительскую дудку. Свобода!
   В тот период большевики рассорились с Керенским до вооруженных стычек, и целыми днями сидели по конспиративным квартирам, выжидая революционный момент. Надежда, чистая непорочная, воспитанная, образованная гимназистка, обожала вести долгие разговоры с «журналистом» о русской литературе, о классической музыке, о современной поэзии. Иосиф живописно рассказывал ей об «одинокой, суровой» жизни в ссылке, что его единственным его другом «в царской каторге» была приблудная собака Тишка; что только с ней он разговаривал в долгие холодные холостяцкие времена. Надя его утешала. Как-то раз, даже поцеловала его в небритую щеку. А он, вспыхнув от её нежности, читал стихи Пушкина, Декламировал чеховские рассказы «Хамелеон», «Унтер Пришибеев», «Душечку». В довершении, для «слияния души и тела», читал ей стихи собственного сочинения:

«Я порву на себе рубашку,
И обнажу грудь луне,
И с протянутыми руками
Буду поклоняться той,
Которая льёт свет
На край родимый».

- Это вы мне посвящаете? – спросила Надя со слезами на глазах.
- А кому же ещё, дорогая?
Через год она стала его законной второй женой.

    Никто из трёх главных диктаторов мира так быстро не трансформировался внутренне, как Сталин. За полвека он из верующего семинариста, из романтического поэта, из человека, по природа своей, уникального, одарённого многими положительными качествами: прекрасная память, способность к образованию, - превратился в дикое чудовище с садистическими наклонностями, в бытового алкоголика, в педофила, в предателя своих родственников, друзей, в разрушителя исторических устоев тысячелетней России, в кровавого душителя Русского православия, в создателя преступной государственной бездушной машины массовых убийств, в поджигателя бесчисленных войн и революций. Свои личные фобии, предрассудки он превратил в бесконечные народные страдания России. При его диктаторстве Россия пребывала аду. Ещё много-много веков Русь будет страдать отрыжкой его тлетворного разложения страны. Он любил по-настоящему только двух женщин - маму Кеке и второю жену Надю. Иосиф Джугашвили в каждом письме, до самой её смерти, демонстрировал все признаки любви к любимой маме Кеке:
- «Мама – моя! Будь здорова, не допускай к сердцу печаль. Вед сказано:
«Пока жив – радовать буду свою фиалку, умру – порадуются черви могильные» Эта женщина – моя жена, Надежда! Постарайся не дать её в обиду»
«Этой женщиной» – была Надя Аллилуева. Она была младше его на 22 года. Влюбившись в стального Иосифа, Надя бросила гимназию и умчалась к милому в Москву, в Кремль, в жёны к Председателю наркомата по делам национальностей.
*******
     Узурпировав государственную власть, большевики, изменили все названия учреждений, должности чиновников, переименовали ведомства, организации, губернии, города, селения, деревни, улицы, имёна и фамилии. Ульянов превратился в Ленина, Бронштейн в Троцкого, Джугашвили в Сталина, Апфельбаум в Зиновьева и так далее...
Министерства переименовали в наркоматы; министры превратились в комиссаров; полицию стали называть милицией; господа обернулись товарищами, а концлагеря и тюрьмы получили ласковое имя: «Центры по перевоспитанию пережитков капитализма» Права женщин сравняли с правами мужчин. Теперь женщины имели полное право свободно работать трактористами, машинистами, строителями дорог, валить лес в Сибирской тайге. Упразднили акты бракосочетания и развода. В понедельник разрешалось жениться, а во вторник - развестись. Скоротечный секс прировняли к стакану воды, выпить который разрешалось в любое время дня и ночи, но, только в свободное от партийной деятельности, время.
*******
    Надежда прожила в замужестве всего 12 лет. Но за эти 12 сделала 10 абортов. Надя не афишировала, что её муж – Сталин. Она была очень скромной женщиной студенткой Промышленной академии. Как - то, всех студенток тотально обследовал врач - гинеколог. В то время по голодной Москве разгулялись различные венерические болезни.
Врач долго осматривал  Надежду, потом спросил:
- Кто ваш муж?
- Это не имеет значения. Я мать двоих детей.
- Это видно. Но скажу вам честно: вы спите с чудовищем.
Когда через несколько дней врач случайно узнал, что студентка Аллилуева – жена Хозяина, то с ним случился припадок. Бросил всё: работу в Москве,
просторную квартиру, и ухал в Бурятию лечить лошадей. Через два года Аллилуева застрелилась из дамского пистолетика:
- Она ушла, как мой враг! - сказал муж и не пришёл на похороны жены.
Маме написал:
- Здравствуй мама – моя! Будь здорова! Не теряй бодрости духа!
Дети кланяются тебе. После кончины Нади, конечно,тяжела моя личная жизнь. Но, ничего, мужественный человек должен оставаться всегда мужественным.
Когда умерла его любимая мама, сын то же не пришёл и на её похороны.
Стальной Иосиф был мужественным при всех обстоятельствах. Но у него, как у Гитлера, были свои общие интимные слабости. Они оба любили, обожали, недоступных для них, женщин. Запретный плод для них был, как далёкая звезда, которая постоянно манит к себе и которую, по тем или иным причинам, не достанешь. Сталин любил  великую русскую поэтессу Ахматову. Он убил всё её окружение – близкое и дальнее. Но Ахматова не пришла к нему, не отдалась ему в страхе, ни телом, ни душой. Духовность победила плоть и страх.
     Два страшных диктатора двадцатого  столетия - Гитлер и Сталин были влюблёны в Ольгу Чехову, в русскую великую актрису - в идеал арийской красоты. Удивительная мистика: два фюрера, два заклятых врага, два великих монстра массовых смертей – духовно делили одну женщину на двоих, но женская крепость Ольги Чеховой оказалась для них неприступной. Часы Ольги Чеховой шли иначе – по её личному удивительному времени.