Я написал несколько статей под общим названием "А это что?" Вот одна из них.
А это то, чего и быть не может. Нет, нет и еще раз нет. Равенства между людьми никогда не было, нет и не будет тоже никогда. И все мы это прекрасно знаем. Но слово РАВЕНСТВО есть. Хотя при этом все мы совершенно убеждены в том, что сама природа его, это равенство, напрочь опровергает. Она его не терпит. Ну, в самом деле. Мы все очень-очень разные. Наверное, к счастью. Нет равенства в животном мире. Нет его и в мире человеческом. Причем в мире человеческом разница между нами еще и большая. А там где есть даже и самая меленькая разница – там обязательно и неравенство. Есть между нами сильные и слабые. Умные и не очень. Здоровые и тоже не очень. А еще есть дети и старики, мужчины и женщины, толстые и тонкие, красивые и безобразные. Мы так разно одеваемся. А уж когда мы раздеваемся, то все наши телесные совершенства и несовершенства становится еще и более очевидными.
А еще мы разные по тому,как кому-то в жизни сильно повезло, и достигли они «степеней известных», и тому, кому совсем не повезло, кого жизнь сбросила на самое дно или отправила в места не столь отдаленные. И получается так, что везде, ну куда только ни ткни – везде мы РАЗНЫЕ, а значит и НЕРАВНЫЕ. Ну что здесь можно противопоставить этой более чем очевидной и печальной истине? Но нет же! Лозунг есть! И тяга к нему тоже есть!
Но вот я уже слышу вопль, возражающий мне. Да, все это так. Но все-таки все мы равны перед тем, что нас и отличает от скотов. Мы равны перед законом, нами же установленным. Именно он нас и делает всех равными. Всех – мужчин и женщин, толстых и тонких, богатых и бедных, умных и глупых ВСЕХ!
А я вот, такой упертый и упрямый, все равно скажу, что и это тоже неправда.То есть то, что, дескать, мы все равны перед законом. Очевидная неправда. Ну во-первых, за одно и тоже преступное деяние дадут разные сроки человеку взрослому и несовершеннолетнему. Даже и за самые ужасные деяния. Например, за убийство. Взрослому, тому, кто в здравом уме и твердой памяти, дадут по полной, вплоть до пожизненного срока. А вот дитяти лет десяти и вовсе ничего не дадут. Отправь он на тот свет хоть одного, хоть троих. Сам я не уверен в том, насколько справедлив и оправдан такой подход
Но это все частности. Я хочу сказать о другом. О главном. А именно о том, что нравится нам это или нет, но в абсолютном большинстве стран, за исключением тех, которые мы с общего согласия воспринимаем как экзотические, как раз сам ЗАКОН и делает нас неравными. Да такой парадокс. Именно ЗАКОН. И не надо удивляться и возмущаться И не спешите бросать в меня каменья. Я настаиваю. Именно закон и делает нас неравными. А мы, как слепые, этого даже и не видим. Какой закон? А вот такой закон. Кто-то сейчас плюнет в меня, сопроводив это самыми ругательными словами. Но я все-таки скажу. Это закон, защищающий частную собственность. И мысль эта принадлежит совсем не мне. И высказана она была задолго до Маркса.
Да, именно закон делает нас совершенно и абсолютно неравными. И без всякой надежды неравенство однажды преодолеть. И от этого никак не уйти. Он нас делает неравными с первой же секунды нашего явления на этот свет. Дети Абрамовича – уже миллиардеры, со всеми приятными для них в силу этого последствиями. А вот несчастная девочка, пораженная раком, у которой мама-одиночка получает МРОТ, в силу того же факта рождения, едва ли имеет шансы даже на жизнь. И о каком же равенстве мне вы тут будете говорить. И все по закону, заметьте. Так что я предлагаю стереть со всех наших демократических знамен этот вредный, вводящий всех нас в заблуждение лозунг о РАВЕНСТВЕ. Надо со всею убежденностью и искренностью, честно и прямо начертать на наших демократических знаменах крупно и доходчиво: Да здравствует НЕРАВЕНСТВО. Ибо только под сенью этого знамени человечество и может двигаться вперед.
Почему? Объяснение этому лежит на поверхности. Все уже сказано до меня. И задолго до меня. Очень умными людьми. Философами и мудрецами. Так что плеваться нужно прежде всего в них . А объяснение этому следующее. Оно просто, как колумбово яйцо Во все времена считалось, что брать чужое – это нехорошо. Аморально. И однажды пришел момент когда, как бы в озарении, вдруг выяснили, что частная собственность на средства производства и на землю вся основана на воровстве. И даже научно это доказали. Сегодня тех, кто это доказывал, считают философами, великими людьми. Правда подтекстом сегодня идет то, что им тоже, как и всем людям, свойственно ошибаться. Утописты, идеалисты. Намерения, несомненно, были у них честные и добрые, а вот практика их воплощения в жизнь без насилия и большой крови просто невозможна. Вся природа человеческая будет бунтовать,сопротивляться попыткам реализации идеи равенства. И будет она сопротивляться под флагом свободы. Да-да, свободы. И тут я прихожу просто к сразившему некогда наповал меня выводу. А именно то, что Свобода и Равенство - вещи совершенно несовместные. Поразмышляйте сами над этим фактом. Удивительным и очень много объясняющим фактом.
Но тогда, в восемьнадцатом веке сначала в просвещенных странах Европы, а потом и у нас в России, пришли к логической и исторически оправданной мысли: всю систему, основанную на воровстве, надо менять. И этот эпохальный переход можно совершать только революционным путем.
Тогда казалось, что к этой перемене, то есть к установлению равенства, нас подталкивает все наше историческое развитие. Противиться желанию установить равенство приводит, казалось, в исторический тупик. И именно мы удостоились почетной исторической миссии совершить смелый эксперимент по установлению равенства и справедливого устройства мира. У них там на во Франции, в Европе духа не хватило на этот смелый и рещительный шаг. Слишком уж трусливый обыватель не мог по определению броситься в сомнительную авантюру. А у нас хватило. И мы пустились. Со всей страстью нашей души и решительностью. С энтузиазмом и жестокостью, которую, я убежден, во многом провоцировало предчувствие войны. Большой войны.
Но время шло, и вот теперь многие опять убеждены в том, что Руссо, Прудон, Маркс с Энгельсом и все прочие, примкнувшие к ним, – совершеннейшие идеалистические дураки. И нет более им никакой веры. Потому как именно частная собственность – это главный мотив и побудитель прогресса человеческого. Без нее идти дальше ну совсем никак невозможно. Без нее прямая дорога в тягомотный застой, в болото, в исторический тупик, Единственная мотивация в жизни – это деньги И ничем не ограниченное желание иметь их как можно больше. Этот мотив более продуктивен, более перспективен и вообще единственно возможный, если мы хотим вообще выжить в нашем сложном мире.
И надо отбросить со всею решительностью всевозможные утопии, предложенные нам, начиная со времен Томмазо Кампанелла. С тех пор не самые худшие умы человечества напридумывали всякого разного, на что только было способно их генеальное воображение. Но все их изобретения и конструкции мира всеобщего равенства и благоденствия – не более чем благоглупости. Пора бы уже давно усвоить одну простую и жизнеутверждающую мысль, продиктованную самой природой. Да, мы неравны. И надо успокоиться на этом. И это совершенно нормально, когда у одного пять пароходов и два огромных Боинга, не считая нескольких шато в живописнейших европейских уголках. А вот у миллиардов других человеческих существ нет и двух долларов на всё про всё в день. А то и их нет. И это нормально. И это правильно. И иначе и быть не может.
Но у меня на этот счет есть сомнения. Почему? Натура человеческая и сознание гораздо более легковерны, чем мы думаем. Ведь как мы рассуждаем: Вот если в отдельных странах больше в витринах разносортной колбасы, то вот, значит, в историческом плане идут они, эти «товарищи», правильным путем. А вот наш путь был совершенно неправильным.
А как же насчет частной собственности и воровства? А вот это обвинение до сих пор так никто и не опроверг, и не снял. Но, тем не менее, теперь говорят так: надо закрыть глаза. Потому как есть экономические законы, которые мы не можем безнаказанно менять, как и все прочие законы мироздания.
Давайте вспомним, как все начиналось. Громоподобная, потрясшая всю Европу, Марсельеза. И эта бессмертная триада. СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО. Великие слова. Они как маяки, манят нас в мир, который нам еще предстоит построить. Они наполняют нашу жизнь смыслом. Они дают каждому и нам всем вместе жизненную перспективу и высокую цель, к которой нам всем должно стремиться. Как замечательно. Но при этом я не могу понять одной простой вещи. С некоторых пор я стал задаваться над таким вот вопросом. В этой триаде есть какие-то нестыковки. Например, одному из этих слов, а именно Свободе, никто ведь ясного и понятного определения не дал. Хотя многие и пытались. Такое объяснение, чтоб оно стало понятно и ребенку с его совершенно чистым сознанием и заумному философу. А иначе никак нельзя. Иначе будут разные толкования. Как же жить по закону, который каждый по-своему будет трактовать, будучи в полной убежденности, что только он и прав. Или того хуже - лукаво этот самый закон, как некое одеяло, будет тянуть на себя.
В нашем поступательном движении во времени у нас менялось отношение к пониманию свободы. Вот пример. Есть разница в понимании свободы между пещерным человеком, то есть дикарем, и нами – людьми начала третьего тысячелетия. Пятница мог совершенно свободно скушать противника из соседнего племени, не испытывая при этом угрызений совести и никаких неудобств, указывая при этом Робинзону на наиболее деликатесные места нашего тела. Такой он был свободный. А мы разве можем позволить себе такую вот свободу в поедании своих недругов. Вот и смертную казнь даже отменяем. Нравы наши и развившееся духовное начало сильно ограничивают нашу свободу даже в выборе вкусовых ощущений. И как же жить нам всем вместе по закону, который имеет такие неясные очертание, да еще и меняется со временем. Или этот лозунг-призыв к свободе всего лишь необязательная и безответственная декларация, указующая только путь к далекой и, прямо скажем, несбыточной мечте.
По мысли одного из просветителей, Жан-Жак Руссо, человек сам разрушил свое гармоническое «естественное состояние». А как разрушил? Очень просто. Кто-то когда-то первым, указуя перстом на нечто, ему понравившееся, изрек : «ЭТО МОЕ». И после этого заявления исчезло равенство и появилась собственность. И человек погряз в грехах. А на страже собственности, то есть неравенства, встала власть. Что же делать, чтобы вернуться к гармонии? Ну и это тоже просто, по мысли Руссо. Он приводит нас к ясной и убедительной мысли. Нужна сила противодействия. Нужна революция. И ей ради утверждения святых идеалов все позволено. «Восстание, которое приводит к убийству или к свержению с престола какого-нибудь султана - это несомненное благо, утверждает философ-просветитель. И после этого вы спрашиваете, откуда к нам пришла революционная зараза. А все оттуда. « А все Кузнецкий мост, и вечные французы. Оттуда к нам и авторы, и музы. Губители карманов и сердец. Когда избавит нас Творец от шляпок их?» Мы это проходили в школе.
Одна из этих шляпок вот она Убийство ради светлого будущего – это правильно и хорошо! Наш Достоевский с этим предложением совсем не согласен. А якобинцы и большевики очень даже были согласны. Иного, по их убеждению, даже и быть не могло. Всех несогласных либо под нож гильотины, либо к стенке на распыл. Вот только так мы и достигнем желанного равенства.
Свобода, Равенство, Братство? Да кто же и против? Кто из нас за тюрьму, раздел и семейные дрязги? Но вопрос в другом. Как нам подобраться к этим сияющим манящим вершинам? Я о том, какие пути мы выбираем к означенным вершинам. Вот легкомысленные французы одарили нас этим призывом. А потом они же были первыми, кто попытались претворить их в жизнь Серьезно попытались. Настолько серьезно, что отменили всё прежнее летоисчисление. Поскольку решили, что настоящая человеческая история начинается со дня взятия Бастилии. Подпитанные идеями философов, революционеры взялись установливать равенство между сословиями. Король, дворяне и попы ничего не производили. Имея все. Богатства и права. Разве это правильно?
Французская революция обрушила все прежние устои не вдруг и не сразу. У нее были свои идеологи, свои предтечи. Имена этих просветителей очень даже известны. И все они весьма уважаемые люди. Главным побудительным мотивом французской революции было вовсе не желание эфемерной свободы. Да и не желания братства тоже. Какими могут быть братские отношения, нам показали два самых первых брата на земле. Нет, прежде всего, третьему сословию захотелось Равенства. Самому многочисленному сословию. И стали, «устранять препятствия», по выражению Порфирия Петровича, к достижению вожделенной цели. Известный герой действовал при этом топором. Ну а другие, более цивилизованные, специально придуманной машиной. Нам эта идея тоже очень понравилась. Еще одна французская шляпка, которую захотелось примерить. Я имею ввиду прежде всего злосчастных декабристов.
Однажды графа Ростопчина, известного у французов, как отца графини де Сегюр и поджигателя Москвы, спросили в Париже, кто это такие непонятные Декабристы. Он зло пошутил: «Декабристы – это наши дворяне, решившие стать сапожниками». Это вот так наши благородные по крови и духу люди по мысли остроумного графа захотели реализовать один из компонентов лозунговой триады. Только в любом случае свою романтическую мысль они вряд ли смогли бы довести до исполнения. То есть самим стать сапожниками. Но крови бы при этом пролили бы море.
Замятин знал, как решить эту проблему. И написал замечательный роман. В нем он довел мысль о равенстве до смешного и злого абсурда в своей социальной утопии «Мы». Только почему-то в его развившемся до удручающего совершенства обществе, кипят все-таки страсти людей, так и не избавившихся от скверны грехов прошедших веков. Но это уже другой вопрос. Руссо с прочими просветителями Замятина, к сожалению, не читали. Они все были во власти разрабатываемыми ими великих теорий, предназначенных осчастливить человечество. Они готовили великий исторический прорыв. Они были заняты тем, что готовили Великую Французскую Революцию с призывами к созданию безбожного царства всеобщего равенства. Они ведать не ведали, каких «зияющих высот» достигнут их ревностные и усердные последователи. Потому что диссидента Зиновьева они тоже не читали.
А кто готовил нашу Революцию? Скажут Маркс с Энгельсом. Это они написали знаменитый «Манифест коммунистической партии». Это их революционные идеи мы стали претворять со всем энтузиазмом в жизнь. А я скажу, что нет. Революцию, первейшей целью которой было достижения равенства и справедливости, готовили наши просвещенные умы. И более всех на этом поприще потрудился Лев Толстой. (Сразу скажу, Толстой – это мой кумир. Вся мировая литература делится для меня надвое: ОН и все остальные.) Доказательства? Да пожалуйста! Вот почитайте сами. Его слова Это он пишет на склоне своих лет. Меня поражает пронзительная и беспощадная правда в его строках. Та самая, которую он воспел в «Севастопольских рассказах». Цитата длинная. Но прочтите. Она того стоит.
«Я иду помогать бедным. Да кто бедный-то? Беднее меня нет ни одного. Я весь расслабленный, ни на что не годный паразит, который может только существовать при самых исключительных условиях, который может существовать только тогда, когда тысячи людей будут трудиться на поддержание этой никому не нужной жизни. И я, та вошь, пожирающая лист дерева, хочу помогать росту и здоровью этого дерева и хочу лечить его.
Я всю свою жизнь провожу так: ем, говорю и слушаю; ем, пишу или читаю, т.е. опять говорю и слушаю; ем, играю, ем, опять говорю и слушаю, ем и опять ложусь спать, и так каждый день, и другого ничего не могу и не умею делать. И для того, чтобы я мог это делать, нужно, чтобы с утра до вечера работали дворник, мужик, кухарка, повар, лакей, кучер, прачка; не говорю уже о тех работах людей, которые нужны для того, чтобы эти кучера, повара, лакеи и прочие имели те орудия и предметы, которыми и над которыми они для меня работают: топоры, бочки, щетки, посуду, мебель, стекла, воск, ваксу, керосин, сено, дрова, говядину. И все эти люди тяжело работают целый день и каждый день для того, чтобы я мог говорить, есть и спать.
По странной случайности, кроме ближайшего ко мне пивного завода, все три фабрики, находящиеся около меня, производят только предметы, нужные для балов. На одной ближайшей фабрике делают только чулки, на другой - шелковые материи, на третьей - духи и помаду.
И вот показались со всех сторон кареты, все направляющиеся в одну сторону. Все, начиная от сбруи на лошадях, кареты, гуттаперчевых колес, сукна на кафтане кучера до чулок, башмаков, цветов, бархата, перчаток, духов,- все это сделано теми людьми, которые частью пьяные завалились на своих нарах в спальнях, частью в ночлежных домах с проститутками.
Веселье в том, что женщины и девушки, оголив груди и наложив накладные зады, приводят себя в такое неприличное состояние, в котором неиспорченная девушка или женщина ни за что в мире не захочет показаться мужчине; и в этом полуобнаженном состоянии, с выставленными голыми грудями, оголенными до плеч руками, с накладными задами и обтянутыми ляжками, при самом ярком свете, женщины и девушки, первая добродетель которых всегда была стыдливость, являются среди чужих мужчин, в тоже неприлично обтянутых одеждах, и с ними под звуки одурманивающей музыки обнимаются и кружатся.
Ведь каждая из женщин, которая поехала на этот бал в 150-тирублевом платье, не родилась на бале или у m-me Minangoy, а она жила и в деревне, видела мужиков, знает свою няню и горничную, у которой отцы и братья бедные, для которых выработать 150 рублей на избу есть цель длинной трудовой жизни,- она знает это; как же она могла веселиться, когда она знала, что она на этом бале носила на своем оголенном теле ту избу, которая есть мечта брата ее доброй горничной?»
Вот так! Можно было бы цитировать еще, но и этого совсем уж достаточно. Толстому стало стыдно жить в таком вот окружении. Не смог он более выносить бремя греха, в котором погрязло все его сословие. А, значит, и он сам тоже. Нет, не мог он более выносить такого вопиющего, возмущающего всю его душу неравенства И, наконец, измучавшись, он бросает все, отрекается от всего, даже от всего огромного литературного наследия, бежит на склоне лет, по всей видимости, в монастырь. Спасая душу свою, не желая более нести бремя зла.
Пишу эту строку и так ясно, громко, откуда-то из пустоты до меня доносится еще один вопль возмущения. «Да ладно, будет. И сами мы все это знаем. Ну поехала крыша у старого дурака. Да, конечно, великий, и даже гений. Кто ж это отрицает. Но ведь нес же явную чепуху, совершенно далекую от жизни. Что ж и нам всем за плуг или в монастырь. Дурь какая-то». И правы будут. Потому что, ничего с тех пор и не изменилось. Да даже еще и круче стало. Что происходит сегодня у нас? А вот все то же самое, от чего в ужасе бежал Толстой. Он вспоминает библейскую фразу: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут» А вот теперь мы только тем и занимаемся, что «собираем сокровища» И что удивительно, такая вот установка – собирать сокровища - спускается с самого верха. Пока только стыдливо не называют ее национальной идеей. Пока. Всюду деньги, господа. И без денег жизнь плохая. И ориентир у нас у всех и каждого только один. Деньги.
Правда собирать эти «сокровища» будут, у кого уж как получится. И при этом мы знаем. что получится это, прежде всего, у того, у кого совести и души менее всего. Толстого, конечно, уважают. Да даже и в церковь сходят. И помолятся, вспомнив о душе. И свечку поставят, вспомнив о вечном А потом сходят, к примеру, на грандиозную вечеринку в честь юбилея Филиппа Бедросовича. Ему 45. Дата! Отметить такое событие – только в Кремле. В том самом Дворце Съездов с его огромной сценой.
Многострадальная сцена. И чего она только не видела. От партийных съездов, на одном из которых нам пообещали коммунизм к 1980 году, до перестроечных съездов, на которых эту самую мечту дружными усилиями и похоронили. Ну и как логическое продолжение - попсовая веселуха в продолжении трех часов в честь юбиляра. Представляете. Веселуха, образно говоря, на костях нашей мечты.
Но это было только начало чествования юбиляра. Последовало продолжение в нехилом модном ресторане на 500 человек. Толстого возмущал великосветский бал со всеми его одетыми до крайности неприлично, как он считал, дамами. Чтобы он сказал сегодня по прошествии более чем ста лет, увидев этот попсовый шабаш. Пришел на него весь наш beaumonde. То есть все знакомые до отвращения лица. Во время празднества разогретой шампанским публике предложили игрище – аукцион. Купить картину с двумя попугаями. Купил попугаев муж неведомой мне певички Анжелики Агурбаш. Знаете сколько он заплатил? Полтора миллиона рублей. Так, пустячок. Забавы ради. Сами посчитайте, сколько это ваших месячных зарплат он дал за сей "шедевр". А еще юбиляру подарили его собственный портрет в облачении короля Генриха Четвертого. Прямо скажем, подарок совершенно бестактный. Нет- нет, я имею ввиду не пошлятину сего подношения. Здесь совсем другое. Это ведь об этом короле когда-то было спето: «Жил-был Анри четвертый, он славный был король, вино любил до черта, но трезвый был порой. Еще любил он женщин и знал у них успех». Да, правда, все это, конечно, льстиво в тему. А вот дальше-то. Все так плохо кончилось для короля и в песне, и в жизни: «Но смерть, полна коварства, его подстерегла, и нанесла удар свой ножом из-за угла». И что думать после этого «живописного» подношения попсовому королю?
Да бог с ним, с этим бомондом с его попугаями и несчастными королями. Все, кто там жрал и пил, светился-тусовался, им нет да нас никакого дела. Они уже себя причислили к неприкасаемой касте, живущей вне законов общепринятой морали. Был когда-то у нас очень тонкий весьма экзотический социальный слой, именуемый номенклатурой со всей его спецжизнью ( спецмагазины, спецраспределители, спецсанатории), который, однако, стыдливо, прикрывал эту самую жизнь. У этих нынешних все на виду. Все их ****ство, все их роскошные интерьеры в неописуемых паласах ( посмотрите любой еженедельный номер Телепрограммы), все их тусовочные закедоны у всех на виду. Да и зачем скрывать, если деньги, повторюсь, и стали нашей негласной национальной идеей. И неважно, какие пути они выбирают ради их достижения. Это я все к вопросу, обозначенному в названии статьи. О равенстве. Выбросить этот лозунг надо за ненадобностью. На помойку. Как совершенно ненужный рудимент ненавистного советского прошлого. Да и не только не нужный, но еще вредный. Очень вредный. Поскольку, вспомни мы о равенстве, морали, нравственности и прочих библейских заповедях – и снова в застой.
И все-таки противно этому утверждению я скажу, что равенство есть. Есть оно. И всегда пребывало. И всегда будет. Мы все равны. Равны перед законом вечности. Равны мы в общем понимании того, что мы не вечны. Равны в осознании печальной мысли о том, что путь наш земной конечен. Равны мы и в общем понимании того, что есть грех. Правда, вспоминаем мы о грехе, только в минуты временного просветления, зайдя в церковь, чтобы свечку поставить. И подумать об этом самом вечном, перед которым мы все равны. Толстые и тонкие, умные и не очень, богатые и бедные. Все равны. В двух пинжаках в гроб никого не положат, потому как и один-то тоже не сильно уже и нужен со всеми сокровищами, что нагребли. Всё.