Глава ВТОРАЯ.
25-26.03.12
Два дня, два долгих и мучительных дня... сорок восемь часов - две тысячи восемьсот восемьдесят минут - сто семьдесят две тысячи восемьсот секунд... мама не отпускала меня от себя ни на шаг. Мы вместе таскались по магазинам, ездили по городу и даже вместе готовили, пока отец возился с документами на дом. Как же я жалела о том, что в то утро сказала про шторы! Я проклинала себя за это все последующие два дня. А все потому, что по дороге за ними маме на глаза попался «отличный обувной магазин», а там ей кто-то сказал, что на соседней улице недавно открылся «просто суперский бутик», а в бутике новый завоз и все новинки выставят на продажу на следующий день... По дороге мама, впрочем, как и я, проголодалась и мы заглянули в пиццерию, от которой пешком пёхали до самого дома, с грузом покупок в руках.
- Надо сжечь все те лишние, - но надо заметить и вкусные, - калории, которые мы сегодня заслуженно получили, - с беспредельной радостью заявила мама, выходя из пиццерии.
В ту ночь я спала как убитая, надеясь, что на следующий день мама сжалится надо мной и пойдёт в бутик одна. Однако, она оказалась не такой милосердной, какой мне хотелось её считать.
Мы снова ехали в такси и, как в предшествующий тому день, я всеми силами старалась не смотреть в окно. А мама то и дело дёргала меня: «Посмотри туда!... Посмотри сюда!...». От этих слов мне снова стало больно и обидно. В голове вспыхнули образы тех мест, по которым я всё ещё скучаю и где по прежнему иногда бываю в своих снах. На глаза навернулись слёзы. Но мама их не заметила. Это и к лучшему, потому что я просто не смогу достучаться до неё и она, говоря, что хочет знать, снова пропустит всё мимо ушей. Ведь однажды я пыталась объяснить ей, что это незаслуженно больно переезжать, оставлять своё сердце там, с друзьями и счастьем, на что она мне тогда ответила: «Глупости! Ты ещё маленькая, чтобы думать о таких вещах! - мило улыбалась она, искренне не понимая, что это были не просто слова, а крик души. - На новом месте всегда интересней, чем на старом. Там много нового, не познанного... Как раз будет, чем заняться на выходных!» - Говорила, не задумываясь о том, что новое может надоесть и прийти время, когда захочется постоянства, чтобы любимая скамейка на аллее в парке под орешиной была той же самой (максимум, перекрашенной), на том же самом месте, под той же самой орешиной, с теми же друзьями и теми же напитками... Что больше не хочется ничего нового!... Но попытка провалилась, а новых я предпринимать не стала и не собиралась в ближайшем будущем.
К закату мы уже были дома. Отец вернулся незадолго до нас.
- Как погуляли? - тёплыми объятиями встретил он нас у порога. Не сумев ускользнуть, я тоже попала под раздачу милых чмоков.
- Просто отлично! - Настроение мамы, в отличие от моего, зашкаливало. - Мы тут кое-что и тебе прикупили! - она игриво пошелестела сумками
- А ещё мы поднакупили продуктов... Тяжелых... - прокряхтела я, не в состоянии высвободиться из его объятий. - Пап, я не могу дышать!
- О, прости, дорогая. - Он наконец-то отпустил меня, и я вручила ему не лёгкие пакеты с продуктами, в одном из которых было молоко, то, что у нас в семье не пьёт никто, кроме него. Заметив пакет, отец обрадовался как ребёнок. - Неужели я смогу поесть свои любимые хлопья с молоком на завтрак! - И тут мы с мамой неуверенно переглянулись... Ведь именно хлопья мы купить забыли.
Пока мы готовили ужин, мама не отходила от окна на кухне. Нельзя сказать, что она мешала, но она не помогала, а её заворожённый взгляд, с которым она рассматривала задний дворик, малость отвлекал разгоравшимся, при виде неё, любопытством. В какой-то момент, чистя картофель, я украдкой взглянула в окно и обомлела. Золотистые лучи засыпающего солнца, ухитрившиеся протиснуться сквозь заросли деревьев, покачивавшихся на ветру, пересекали зелёную лужайку, придавая ей волшебную красоту, от которой становилось так тепло на сердце, и в то же время по спине пробегал холодок. В этой красоте ощущалось нечто неземное, можно даже сказать потустороннее, от чего становилось немного не по себе. Но я ничего не могла с собой поделать, взгляд мне будто не подчинялся и не желал отпускать эту божественно прекрасную картину. Завороженная я привстала и крепко сжала пальцы, совершенно забыв, что держу в руке нож и чищу картофель. Нож внезапно дёрнулся и какие-то секунды спустя мне в нос ударил тошнотворный запах ржавого металла. Он будто пробудил меня ото сна, и я опустила свои серые глаза на руки, одна из которых кровоточила, однако они обе были залиты алой кровью. Капелька звонко упала на пол, распластавшись на нём чернильной кляксой. Быстро сообразив, я кинулась к раковине. Мои резкие действия привлекли внимание отца. Он уже набрал в лёгкие побольше воздуха, что бы заголосить, но я его опередила.
- Всё в порядке, пап, - совершено спокойно выдала я, сунув руки под воду. Левая ладонь вспыхнула от боли. На лице это тот час же отразилось. Услышав подозрительное «Всё в порядке», обернулась мама.
- Я принесу аптечку! - сорвался с места отец и скрылся в столовой.
Как меня угораздило так порезаться, сама не могу понять. Видимо не всё в этой жизни поддаётся объяснению. Мама продезынфецировала неглубокую рану и нанесла на неё специальный медицинский клей, перед тем как перевязать кисть. Папа продолжал готовить, нет-нет да поглядывая на нас.
- Знаете, - вдруг начала мама, после того, как закончила меня бинтовать. Я и отец все во внимании повернулись к ней. Её взгляд теперь гипнотизировал участок торцевой стены кухни справа от окна. Она выглядела задумчиво, будто что-то планировала, примеряла воображаемые образы на... на то, что было. Но это несколько отличалось от того, когда она составляла стратегии по работе. Взгляд нёс в себе частичку любви, ласки, спокойствия... Такой я её никогда не видела. - Как вы смотрите на то, чтобы прорезать здесь дверь на веранду? - Мы с отцом молчали. Казалось, в вопросе был подвох.
- Мам, - я указала рукой в сторону окна, за которым были только поляна и деревья... И никакой веранды. - Здесь нет веранды.
Мамина светлая голова откинулась назад, вводя нас с папой в её поле зрения. В её светло голубых, почти серых глазах играли искорки азарта.
- Так, давайте её сделаем. - Я посмотрела на реакцию отца. Для него это тоже было новостью, и на лице разместилась работа мысли. А мама тем временем искусно подкидывала камешки на чашу весов «ЗА». - Вы только представьте, - она говорила так, словно пыталась продать нам товар. Эта идея поглотила её, и она стала буквально топить нас аргументами. - Пикники на заднем дворе хоть каждый день! Не нужно далеко ехать и тратить уйму времени на дорогу, заранее готовить горячие блюда, которые по дороге всё равно остынут, а в случае, если внезапно польёт дождь, мы сможем тут же вернуться домой.
- А причём здесь веранда? - верно подметил отец, вспомнив о стоявшем в духовке пироге. Я перевела взгляд с него на маму. Кажется, я её понимала, но ни она, ни я не могли подобрать нужных слов для представления всей прелести этой идеи. Она с надеждой смотрела на меня, жалобно вымаливая мой голос в её пользу. Я не могла ей в это отказать, тем более, что задумка с верандой мне понравилась.
- Может, действительно стоит сделать веранду, - неуверенно начала я тихо, стараясь не отвлекать отца, пока он выкладывал пирог на тарелку. - Ты сам всё время жалуешься, что я почти не бываю на улице и не дышу свежим воздухом. А тут, я буду сидеть на веранде, в тени, чтобы мне голову не напекло и дышать свежим воздухом, а заодно буду экономить электроэнергию и читать при свете солнца... - Ну, это я зря добавила про электричество. Отец бросил на меня скептический взгляд, в котором читалась добрая усмешка. В доме днём и так много света... и без веранды. Однако под давлением большинства голосов, он не смог устоять.
- Ладно-ладно, - сдался высокий темноволосый мужчина в фартуке и кухонной лопаткой в руке. - Если уж вам так хочется иметь эту веранду, я согласен. Только, боюсь самим нам не справиться. Будет жаль, если мы что-нибудь напортачим в таком-то доме. - Он и закончить не успел, а мама как молодая лань выскочила из кухни и через пару минут вернулась, капашась в своей лакированной сумочке.
- Мне тут одна дама в магазине «Всё для дома»... - с усердием перебирала она содержимое сумочки, время от времени поднимая на меня большие глаза. - Ну, тот, где мы с тобой покупали шторы в твою комнату, помнишь?
- Угу, - настороженно подтвердила я. Мама была сама на себя не похожа! Я её не узнавала. А она всё продолжала.
- Так вот, в том магазине продавщица дала мне визитку ремонтно-строительной бригады, на случай, если вдруг мы захотим что-нибудь здесь поменять... - Та любезная молодая (лет тридцать не больше) продавщица - жила в паре домов от нас и сразу узнала маму в магазине. Так что она знала, какой кропотливый труд будет втроём обновить дом. Поэтому и дала маме визитку рабочей группы, которую так нахваливала, что мне даже показалось, она немного преувеличивает по поводу их умений. Но, как бы то ни было, визитка оказалась кстати. - И я подумала, не обратиться ли к ним. - Отец с интересом наблюдал за действиями мамы, с умилением и долей издёвки приподняв густую бровь. Я ничего не понимала. Что же так его позабавило? Пока молчаливым взглядом он не указал мне на Серебристый, как и весь кухонный комплект, холодильник, где рядом со списком ещё пару часов назад недостающих в нём продуктов, магнитом в виде ярко алой божьей коровки с чёрными крапинами на спине была прикреплена та самая визитка. В моих глазах появился укор. Покачав головой, я направилась к холодильнику, стоявшему прямо по правую руку от мамы, застывшей у порога.
- Да ладно тебе! - развёл папа руками. - Мне просто было интересно, как скоро она вспомнит.
Когда мама поняла, в чём дело, даже не обиделась, а только заявила:
- Я тоже не скажу тебе, где твоя майка с автографом Родмана.
- Нет, - глаза папы хищно сузились. На лице мамы появилась косая ухмылка. Это был вызов. - Ты не посмеешь... - зашипел он.
- О, нет, ещё как посмею! - зажимая визитку между пальцев, сложила мама руки на груди. Стало очевидным, что будет дальше, но в этом ребячестве я участвовать уже не собиралась.
- Позовите меня, когда ужин будет готов, - закатив глаза, я направилась к выходу. Но я так и не успела переступить через порог столовой. Кто-то сзади внезапно защекотал мне бока и я чуть свалилась на пол от смеха.
- Попытка побега! - пиратским голосом захрипел папа, продолжая на пару с мамой защекочивать меня до полусмерти.
За ужином мы продолжили обсуждать грандиозные планы мамы по поводу предстоящих работ. Она вещала с таким энтузиазмом, что наполнив ложку содержимым своей тарелки, просто не успевала донести её до рта, как новая порция идей и восхищения вырывалась наружу. По правде говоря, она умела расписывать всё в мельчайших подробностях, но здесь было что-то другое. В её словах помимо эмоций присутствовали эдакие краски - мелодия, звучавшая только в мыслях и заставлявшая буквально перенестись в тот её мир, где эта веранда уже была построена. Честное слово, мне впервые стало жаль, что мама начала засыпать. Ну, что поделать? Время начало приближаться к десяти часам вечера, когда мы встали из-за стола. И только после того, как я посмотрела на часы, поняла, что тоже безмерно устала и была бы рада оказаться в кровати.
Умываться одной рукой было не просто, а ещё сложнее - принимать душ. Но я вполне успешно с этим справилась. Облачившись в пижаму, а если быть точнее в старую растянутую потрёпанную годами и моими частыми вороченьями, но при этом не утратившую свою удобность, некогда темно красную футболку и серые хлопковые шорты, по возрасту бывшие несколько моложе футболки. Перед самым сном я подошла к зеркалу и улыбнулась себе на прощанье перед сном. Цвет верхней части моего наряда невольно напомнил мне о порезе и рука снова заныла. Видимо, мамины увлекательные рассказы оказали на меня анестезирующее действие, которое начало понемногу проходить. Крови уже не было, но тот странный привкус во рту не давал мне покоя всю ночь. Снились какие-то кошмары, от которых я пару раз вскакивала в ужасе посреди ночи и долго ещё потом не могла снова уснуть.
В девять часов утра я проснулась окончательно и бесповоротно. Отдохнувшей себя совсем не чувствовала, а после щекоток, которыми мама с папой щедро меня одарили предыдущим вечером, тело болело, как после целого дня работы в спортивном зале на тренажерах. В отсутствии всякого позитива в настроении, мне не слишком хотелось спускаться к родителям и портить им весь настрой (в частности маме). Предстоящие двадцать четыре часа обещали быть не более «приятными», чем прошедшие два дня, но когда я так думала, ещё не представляла, что мама отправит меня в магазин... одну.
- Сегодня утром я позвонила по телефону, указанному на визитке, - зевая, сообщала она, стоя у подножия лестницы и протягивая мне зелёную, как молодой побег, папку. - И приятный молодой человек мне ответил, что хотел бы взглянуть на наброски... - она кивнула на папку и по инерции я сунула в неё свой остренький носик. В ней было рисунков восемь, и на всех была изображена сказочная веранда, представленная со всех сторон. Первая мамина специальность была - дизайнер, поэтому проблем с рисованием и точным, даже в таких простеньких набросках, как те, что я держала в руках, донесением полной сути и идеи задуманного у нее не было. Не верилось, что она просидела над этими рисунками всю ночь. Однако, её вид утверждал, что всё именно так. - ... Он будет ждать наброски в магазине строительных материалов на Южной Уиллоу-стрит в одиннадцать. Так что хорошо, что ты сама уже встала.
- А папа не может сам съездить в этот магазин? - с неохотой проговорила я, не желая начинать день с такой жуткой новости, но это был не вариант. Приветственно клюнув меня в русую макушку, отец торопливо промчался мимо, изощренно завязывая серый галстук на полтона светлее, чем сам костюм. Он снова куда-то уходил и, судя по спешке, он опаздывал. Я проводила его взглядом, полным самых разных подозрений, до зала, за стенами которого он скрылся, но вскоре снова появился, но уже с кожаным портфелем в руках.
- Колин, завтрак на плите. Посуду оставь в раковине, приду - помою, - снова подскочил к нам отец и поцеловал каждую на прощанье. - Люблю вас! Пожелайте мне удачи!
- Удачи! - в один голос мы с мамой выполнили его просьбу и он, негромко хлопнув дверью, покинул дом.
- Удачи в чём? - продолжая смотреть ему вслед, будто вырисованный в воздухе ароматом его одеколона, поинтересовалась я у мамы, но та сделала вид, что не услышала моего вопроса и продолжила.
- Тебе дать денег на такси или ты прокатишься на велосипеде? Уиллоу-стрит тут совсем недалеко, да и дороги тут, как ты сама убедилась вполне приличные, - уточнила она, явно помня причину, по которой я не садилась на своего железного «коня» в Преск-Айле. Поняв, что участи стать «посланником доброй воли» мне не избежать, я тяжело вздохнула и закатила глаза, в открытую выражая своё нежелание сотрудничать.
- Поеду на велосипеде. - Перспективы выбраться наружу из дома меня совершенно не устраивали. Ведь я так рассчитывала посидеть дома в своей комнате, в тишине и покое поразмышлять о вечном... Ну, никак в тот день я не была расположена к поездкам, тем более в одиночку, по городу, который мне абсолютно не хотелось узнавать, запоминать в целях моральной самозащиты.
- Вот и отлично! - сонно улыбнулась мама, перед тем как подняться к себе в комнату. - Будь осторожна, милая...
Последний мамин наказ мои мысли не оставил равнодушными и невольно в них пронеслось:
«Да чтоб меня машина сбила, может тогда меня, наконец, оставят в покое...» - но, только осознав смысл подуманного, я постучала по кухонному деревянному дверному косяку, испугавшись собственных мыслей. - Придёт же такое в голову! - Меня передёрнуло.
Я подошла к плите, на которой стояла моя порция аппетитного завтрака, ещё не успевшего как следует остыть, и не могла не коснуться взглядом окна, за которым вскоре планировала появиться веранда. Лучи утреннего солнца, всё так же отчаянно борясь за место на зелёной лужайке, выплясывали неизвестный мне ранее танец на длинных стройных травинках, которых ни разу не касалось лезвие газонокосилки. Порез на руке снова вспыхнул острой болью и в то же мгновение остыл в лёгком зуде. Я вдруг представила, сквозь прелести этой чудесной картины, тот кошмар, что воцарится в доме на период стройки. Не учитывая шум и гам, без которого не обходятся ни одни строительные работы, вся эта прелесть за окном, наверняка, будет затоптана, засыпана излишками производства и, в общем, испорчена небрежным отношением группы грубых невоспитанных мужланов с громоздким инвентарем наперевес... Страшная картина процесса работ и её последствий повергла меня в неприятный шок. Я потрясла головой, чтобы придти в себя от представленного ужаса. Настроение было испорчено окончательно.
После завтрака я переоделась соответственно предстоящей прогулке на бестопливном транспорте и достала этого старенького железного «пони», который оказался ещё в хорошей форме и мог бегать как настоящий Чистокровный верховой конь. Смахнув с него пыль, я взглянула на часы. Стрелки упрямо показывали половину одиннадцатого. Пора было отправляться в путь. Зная мамину плохую ориентацию на больших расстояниях (это её «Уиллоу-стрит тут совсем не далеко» могло означать всё что угодно, и подвергалось большому сомнению с моей стороны) я решила перестраховаться и выйти пораньше, на случай если заблужусь или мамино «не далеко» окажется действительно не тем недалеко, о котором она говорила. Уверенно выйдя на улицу и, на всякий случай, закрыв дверь на один из трёх замков, мне оставалось только вспомнить, как управлять моим «зверем». За месяцы в Преск-Айле голова успела всё позабыть, а вот тело вспомнило сразу. Зато голова помнила, в какую сторону надо было ехать, чтобы выехать на Уиллоу-стрит.
В отличие от нашего предыдущего места жительства, где даже дома у камина было до жадности жаль выпускать согретый своим теплом воздух из лёгких, в Джексоне, в точности да наоборот, хотелось вдохнуть полной грудью, пока рёбра не затрещат в мольбе о пощаде. Тёплый, свёжий, мягкий... Периодически ко мне и проезжавшим мимо машинам присоединялся стремительный ветер, словно подхватывавший и нёсший куда-то, оторвав на мгновения от земли. Я боролась с безумным по всем соображениям желанием (из соображений безопасности, и не только своей; и чувства собственного «морального самосохранения») расправить руки и взмыть в небо, игнорируя законы гравитации. Но, ловив себя на этих сумасбродных мыслях, старалась вырубать их на корню, ища, казалось бы, просто не существующие недостатки в городе (ну, по крайней мере, в тех местах города, где мне уже довелось побывать).
Я пробыла в Джексоне неполные полнедели, а он уже был мне симпатичен, не смотря на все мои старания. Сопротивляться ему мне было просто не по силам. Он был не похож ни на один из городов, в которых я успела побывать за свою жизнь. Он был небольшой, неприметный (хотя правильней было бы назвать его скромным), тихий, тёплый, зелёный, свежий, добрый... Ещё сотни определений можно было бы подобрать для его описания, но и этого бы не хватило, что бы в полной мере выразить словами это чувство. Но сквозь то окрыляющее удовольствие, которое я получала от езды на велосипеде по простеньким и таким светлым, залитым золотом солнца, улицам, мне хотелось бежать оттуда без оглядки. Бежать, пока холодные хлестки ветра и непогоды не выбьют это чувство из моей памяти. Я боялась этого момента, когда снова начну со страхом считать дни до нашего нового переезда. Джексон буквально околдовал меня за самые кратчайшие, в моей горькой практике, сроки. Ещё тогда, в вечер прилёта, застав этот прекрасный закат, стало понятно - он меня так просто не отпустит. Но все эти дни я искренне, может быть даже в отчаянии, надеялась, что всё это мне лишь показалось и, как раньше, я смогу спрятаться от него в своей комнате.
Улица, свежий успокаивающий воздух так вскружили мне голову, что я чуть не проехала мимо того магазина строй материалов, о котором мама утром мне говорила. Он почти не выделялся и не имел опознавательных знаков, но если верить ориентирам, описанным мамой по словам консультирующего её строителя, это был именно он. Я, действительно, его не заметила, и потом пришлось даже немного возвращаться.
На серой качественно выкрашенной двери с обратной стороны за чистым прозрачным, будто отсутствующим вовсе, стеклом висела совершенно обычная не примечательная табличка «Открыто». Я припарковала железного коня у входа в магазин и осторожно открыла дверь. Зазвенел мелодичный колокольчик, оповещавший о прибытии нового возможного клиента. Внутри вовсю кипела жизнь. Посетителей было не мало, но при этом тесно в помещении не было. Пространство рассекали десятки стеллажей, абсолютно не загромождавшие магазин (вероятно из-за визуально эффекта, оказываемого сквозными полками). Свет щедро проникал внутрь через огромные витрины, снаружи казавшиеся на много меньше относительно витрин, соседствующих с ним заведений. Все консультанты были заняты, и на кассе никого не было. Скромно пробравшись к широкой стойке, я огляделась в поисках кого-нибудь способного помочь. В отсутствии этого «кого-нибудь» мне оставалось только посмотреть на часы, дабы убедиться, что не опоздала. И я не опоздала, даже наоборот - пришла на пятнадцать минут раньше. Видимо все действительно были очень заняты, что никто не «почтил» меня своим вниманием. Делать было нечего и всё, что пришло мне в голову - это ещё раз взглянуть на мамино скромное творчество, покоившееся в рюкзаке у меня за плечами. Глядя на быструю руку созданное портфолио, я физически ощущала, как картинка принимает реальные очертания. Мысли снова улетели куда-то ввысь, и я глупо заулыбалась.
- Впечатляюще, - зазвенел над ухом до невообразимости приятный голос. Но это было так неожиданно, что испуганно взвизгнув, подобно маленькой свинке, я подскочила на месте. Сердце едва не разовралось от страха. Изданный мной непонятный звук на мгновения заставил замереть весь магазин, от чего помещение, казалось, заполнилось барабанной дробью моего напуганного сердца. Он стоял прямо за моей спиной. Такой высокий, широкоплечий молодой шатен... Лёгкая бронза сияла на его упругой коже под, так и тянувшимися к нему, солнечными лучами. Я обомлела. Он был далеко не красавец, однако, имеющееся в избытке очарование, с лихвой восполняло этот недостаток. От него невозможно было отвести взгляд. Казалось, встреть я его где-нибудь на улице, бесспорно мне захотелось бы снова обернуться, потому что в нём присутствовало что-то эдакое, помимо искренней улыбки. Меня будто окатило ледяной водой, и резкий спазм сковал моё тело. Наверняка, в тот момент я выглядела ужасно смешно. Это его развеселило и в уголках больших насыщено карих глаз появились озорные гусиные лапки. Я почувствовала, как лицо заливает краска, а широкий лоб, тщательно скрываемый светлой чёлкой, стал липким. Но вовсе не из-за того, что он мне понравился или потому, что отвечал мне тем же пристальным взглядом, с которым смотрела на него я. Парень был приблизительно моего возраста, возможно даже младше... в общем, я бы ему дала двадцать лет, плюс - минус полгода. Его телосложение было отнюдь не мощным, хотя что-то спортивное в нём всё-таки присутствовало, однако ничего не могла с собой поделать и первое, что пришло мне в голову при виде него - это гризли. Жуткий дикий беспощадный медведь, с которым пока что их объединяла только причёска - взъерошенные тёмные-тёмные волосы, с лёгким оттенком каштана. Кто-то открыл дверь и с него, ворвавшимся порывам, сдуло яркий аромат леса (хвои и полевых цветов). Не имею ни малейшего представления сколько я стояла в полном ступоре, но, не смотря на это, улыбка на его лице оставалась неподвижной и по прежнему несла с собой нечто чистое и искреннее. - Ты не похожа на Эвилин Кук! - метко подметил он, забавно хмуря густые брови. Наконец, хоть кто-то прервал это глупое... что-то, что именно и сама не поняла. Собравшись с духом, я выдала первое же, что вертелось у меня на языке:
- Как раз таки с ней мы очень похожи. - Гордая тем, что сумела перебороть себя, я расправила плечи. От этого он даже усмехнулся. Навряд ли он встречал в своей жизни такого недалекого посредника, как я.
- Рэйнольд Уайлдер, мисс Кук говорила по телефону со мной, - представился парень и протянул мне руку... И тут я отчётливо ощутила, что, сама того не осознавая, хочу пожать её, чтобы на миг - коротенький, крохотный, никому незаметный миг прикоснуться к его коже, под прозрачным бронзовым слоем почти отсутствовавшего загара... Но быстро взяв себя в руки, я, скорее всего это показалось даже несколько грубым с моей стороны, вручила папку с мамиными набросками.
- Она не смогла прийти сама, и попросила передать её идеи... - быстро протороторила я, сама толком не понимая что, и с чувством выполненного долга уже собиралась выбежать на воздух, который оказался в тот момент мне крайне необходим, однако молодой человек не дал мне возможности сделать и шагу, подойдя к стойке таким образом, что мне трудно было бы пройти мимо, не задев его. - «Неужели он догадался?»- пронеслось в голове. Я едва успела остановить себя, чтобы не прикусить губу, как очевидный факт моего разоблачения. Будто услышав меня, Рэйнольд задорно хмыкнул, чисто для приличия открыв результаты маминых ночных стараний (он и так уже видел всё через моё не высокое, по сравнению с ним, плечо).
- Вы ведь новенькие в городе? - спросил он. В его интонации было что-то, что утверждало риторичность этого вопроса. Я категорично сложила руки на груди, как бы говоря: «Ну, допустим это так. И что с того?». Мои действия его ничуть не смутили. И он продолжил. - Паин-драйв, бывшая резиденция семьи Пэйтонс? - А вот этого-то я как раз таки и не знала. Несколько сконфужено я пожала плечами.
- Не знаю... Наверное...
- Зато я знаю. До вас дом принадлежал одной нашей клиентке. - Я понимала, что надо как можно скорее уходить оттуда. Этот человек начинал занимать буквально всё пространство моего внимания, и это было совсем не хорошо. Не хотелось ни к чему привязываться и уж тем более ни к кому. А в нём было то, что могло привязать. Он говорил... а я всеми силами старалась думать о чём-то жутком и страшном, вроде пауков, от вида которых мне хотелось выпрыгнуть в окно, на каком бы этаже я в тот момент не находилась и независимо было ли в том помещении окно (после этого оно само собой появилось бы). - И она, кстати, тоже хотела построить веранду. У нас, просто остались её чертежи, и можно было бы сделать в них небольшие корректировки, чтобы не тратить время... - Я бестактно перебила его натянутой улыбкой, появившейся на моём лице.
- Думаю, всё это ты высказал не по адресу. Я в строительстве полный ноль. - Его улыбка пропиталась азартом. Он будто нарочно испытывал меня. Интересно, а он вёл себя так со всеми клиентами? Но узнавать мне этого абсолютно не хотелось. Я рассчитывала, что вижу его в первый и последний раз, ведь в моём понятии, строительная группа - это грубые невоспитанные мужланы, вселяющие ужас во всякого, кто с ними столкнётся. И это явно было не о Рэйнольде. - Давай так, - я скинула с плеч рюкзак и откапала в нём блокнот и старую заканчивающуюся ручку, завалявшуюся там ещё со времён окончания старшей школы. - Я оставлю номер Эвилин, а вы сами уже обо всём договоритесь. Всё равно я и половины не запомню из того, что ты наверняка собирался мне сейчас выдать. - Враньё! Откровенная и наглая ложь! Я запомнила каждое его слово. Но мне нужна была эта ложь. Накарябав на листке, вырванном из блокнота, мамин номер телефона и пододвинула бумагу к нему. Рэйнольд внимательно наблюдал за каждым моим действием, однако я делала вид, что ничего не замечаю, впрочем, как обычно. Так проще - не замечать, врать и притворяться. Ведь не видя отдачи, а лишь разочарование, проще заставить себя позабыть обо всём и обо всех, зная, что они были рады забыть о тебе.
Я не успела убрать пальцы с листа, когда он коснулся его другого конца. Между нашими пальцами было дюймов пять не меньше, но меня, в прямом смысле слова, обожгло тем, исходившим от него, жаром, в то время, как больным он совсем не выглядел. Но руку не одёрнула. Скорее всего, заметив испуг в моих глазах, он спешно подтянул к себе листок и вложил в зелёную папку. Наконец, его улыбка немного потеряла искренности за счёт напряжения, с которым он крепко удерживал зубами что-то внезапно его забеспокоившее. То ли пользуясь моментом, то ли мне стало не по себе от того, что он вдруг потускнел прямо на глазах, то ли почувствовала свою вину в этом... но больше не сказав ни слова и даже не попрощавшись, как бы невежливо это ни было с моей стороны, я пулей вылетела из магазина. Оседлав «коня», я сорвалась с места, задав просто невообразимый темп. Крутила педали настолько быстро, насколько хватало сил. Мне нужен был ветер, который смог бы прогнать всё сегодня увиденное и почувствованное из моей головы. Но вместо ветра появилось нечто другое, а вместо мыслей оно скинуло меня с велосипеда.
Человек возник передо мной буквально из неоткуда. Со стопроцентной уверенностью могла сказать, что, не смотря на всю ту кашу в моей голове, я внимательно следила за дорогой, и если бы даже человек вышел из-за угла, я бы заметила его и успела бы среагировать (если не объехать, то затормозить точно). Но там и угла-то не было! Я просто не успела до него доехать. А незнакомец в серой джинсовой куртке вырос прямо под колёсами моего велосипеда. Только и успела, что вскрикнуть. Меня выбросило вперёд, когда мужчина (как потом я поняла), чьё лицо скрывала глубоко сидящая кепка, даже не шелохнулся от практически лобовой встречи с моим «пони». Я видела, как подо мной пролетает асфальт. Так я пропархала над землёй футов пять, а потом ещё столько же кубарем выкатилась на тротуар. Острая боль пронзила днём ранее порезанную руку. Мне было не до этого, но не заметить быстро пропитавшийся кровью бинт я не могла. Перед глазами всё кружилось и вертелось.
«Боже мой, что это было?!» - подумала я про себя. Отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд, я оглянулась назад. Из-под козырька кепки, хищно блеснули глаза мужчины, о которого я «запнулась». Его ноздри дико раздувались, словно он пытался надышаться чем-то переполнявшим воздух. Лицо скрывала плотная тень, и светившее мне прямо в глаза солнце.
Сквозь гул и охи собиравшейся вокруг толпы я услышала знакомый голос. На этот раз он был встревожен и не излучал искренней радости. Я рефлекторно повернулась на голос.
- Эй, ты цела? - Рэйнольд бесцеремонно взял меня под руку и поставил на содрогающиеся от бешеного напряжения ноги. Теперь его брови были нахмурены в абсолютно серьёзном и обеспокоенном выражении. А руки были сдержано прохладными. Не осталось ни следа от того необъяснимого жара. Я ничего не смогла ответить. Не успела. Заметила острый, как игла, взгляд, направленный на то самое, где ещё секунду назад стоял виновник аварии. Но сейчас там был только мой помятый, будто под прессом побывал, велосипед.
- Мой «пони»... - чуть не плача прошептала я, шокировано провожая взглядом оставшийся уже позади велосипед, точнее то, что от него осталось.
- «Пони» можно починить, - сухо процедил Рэйнольд, заводя меня обратно в магазин. - В конце концов, можно купить новый, а жизнь купить уже нельзя. - Посетителей в магазине почти не осталось - все, кому не лень, вывалили на улицу посмотреть на происшествие. И Уайлдер беспрепятственно проводил, хотя вернее будет сказать приволок, в подсобку, где миловидная девушка, не многим старше нас с Рэйнольдом, уже приготовила аптечку.
- У неё кровь. - Сильный, но женственный голос красивыми переливами отразился от стен коротким эхом. Её слова прозвучали так очевидно, но с неожиданной, осторожной интонацией, что мне показалось, в них был контекст - какой-то тайный смысл, понятный только ей и Рэйнольду. Тот кивнул в ответ, смачивая вату спиртом. Я мало что понимала, но отголоски ума время от времени находили выход. Коренные американцы в этих краях были не редкостью. Всем известно, что в соседнем округе расположена самая крупная в США резервация. Однако эта девушка была настолько красива, насколько был очарователен её коллега. Пронзительный взгляд раскосых глаз неотрывно следовал за руками парня. Прямой, без малейших изъянов, нос; тонкие, чётко очерченные губы; тонкие, длинные линии бровей; иссиня-черные волосы, вплетённые в тугую косу почти по пояс; ярко выраженные верхние скулы... Я по детально изучала её внешность, про себя поражаясь этим великолепием сквозь безобидную зависть и боль, доставляемую мне обрабатыванием ссадин и царапин. Не замечая моего внимания, она о чём-то задумалась, и это «что-то» пугало её, заставляя нервничать.
- Ты видел, как всё это случилось? - неожиданно сорвалось у меня с языка. Голос зазвучал непривычно тонко. Внимательно перевязывая порезанную ещё прошлым вечером ладонь, Рэйнольд совсем не смотрел мне в лицо (за исключением момента, когда он обрабатывал ссадину на лбу).
- Нет, не видел, - резко отрезал он. Сердцем чувствовала - он лжет! Хотя отец бы на этот счёт сказал: «По себе людей не судят». - Муна вызвала такси. Оно отвезёт тебя домой. - Насколько я смогла понять, этим мелодичным именем «Муна» звали коренную американку, стоявшую рядом со сложенными перед собой руками. - Советую обратиться к врачу. На восток по Бродвею есть медицинский центр Святого Иоанна. Можете обратиться туда. - Обрезав лишние края бинта, завязанного на два крепких узелка, Рэйнольд отложил всё в сторону и снова помог мне подняться. Однако до такси меня проводила Муна, которая не сводила с меня тёмно-карих глаз, полных недоверия. И всё же я не могла понять, что же такого было в том, что она сказала. Будто она была удивлена, увидев, что у меня идёт кровь. Хотя, это могло быть всего лишь моим глупым воображением, как и тот незнакомец, выросший прямо под колёсами моего «пони». Может, просто, это оказалось слишком для одного утра?
28.03.12
Продолжение следует...