О себе писать сложно. Намного проще прожить жизнь выдуманных героев, чем я и занимаюсь , время от времени. Помню себя совсем малюткой, когда играя с мамиными цветными пуговицами, или с папиными шахматами (мальчики были черными фигурами, а девочки—белыми), в моей крохотной головке сами собой рождались диалоги. А когда я намывала хозяйственным мылом чашки и блюдца на кухне, при этом что-то воркуя и напевая песенку про Мойдодыра, на кухню никто не заходил, дабы не тревожить меня своим присутствием, потому что я сразу стушевывалась и замыкалась. Я стеснялась. И эта игра, в которую я «играю» до сих пор, называлась «Игра в людей». Надо сказать, я родилась очень болезненной девочкой и частенько, по несколько месяцев, лежала в больнице с больными ногами и сердцем. В то время мы жили в Чимкенте. Моя «грамотная» жизнь началась неожиданно, когда в палату, в которой я лежала, будучи четырехлетней девочкой, буквально влетел отец, возвратившийся из длительной командировки. За ним развевался больничный белый халат от быстрой ходьбы, а в руках он торжественно нес букварь. И этот букварь скрасил мое нудное пребывание в больнице. Одна молодая женщина, то ли от безделья, то ли от большой любви к детям, стала заниматься со мной и с еще одним мальчиком -первоклассником, с которым мы очень сдружились, и вскоре я уже могла бегло читать и даже писать. Мои родители, конечно, были удивлены такому моему «перевоплощению». Игрушки на полках быстро освободили место для всевозможных детских книжек, которые мне привозил из командировок отец. В основном это были стихи Агнии Барто, Бориса Заходера и других поэтов. Позже появились народные сказки. Вот тогда я узнала, что есть такая профессия—профессия поэта и писателя и, конечно, мне самой захотелось что-нибудь эдакое написать. Но никто всерьез не обращал внимания на мой «детский лепет» и более-менее качественные стихи начали складываться в более «зрелом» возрасте. В 9 лет. Отец, большой любитель поэзии, корректировал каждую мою строчку, и вот родились первые мои сознательные патриотические стихи :
Пусть плывут корабли по полям моей страны,
Белым золотом в степи одеваются они.
Позже я отправила несколько стихотворений в редакцию детской газеты «Дружные ребята», откуда пришел ответ о признании моих творческих способностей, но, к сожалению, стихи не напечатали. Вот тогда я решила— буду поэтом.
У меня была еще «одна и пламенная страсть». Как и все дети, я очень любила рисовать, и мечтала научиться рисовать так, как моя закадычная подружка Максимова Иришка. У Иришки папа был художником , которым она очень гордилась. Ее папа учил рисовать ее, а Ира –меня. Мы с ней, вооружившись кисточками и цветными карандашами, целыми днями напролет, переводили «зазря» альбомы и школьные тетрадки, рисуя кукол. Помню, как мы их вырезали из картона и «шили» им платьица. У Иришки были сплошь королевы и принцессы, у меня же получались горничные и замарашки. Это тоже была игра в «людей». И я так завидовала ее умению рисовать! Однажды со мной произошел такой неприятный случай, который запомнился на всю жизнь. Я «свистнула» у Иришки картонную куклу, и пропажа была быстро обнаружена, но Ира не стала бранить меня и обижаться. Она просто укоризненно сказала: «Положи куклу туда, откуда взяла». Мне было ужасно стыдно. Куклу я, конечно, отнесла на место , а Иришка взамен той, украденной, подарила мне двух очаровательных картонных барышень . Вот такая была у меня замечательная подружка!
Когда я пошла в школу, так получилось, что в первом классе со мной за одной партой сидел один мальчик, Игорь Попов, признанный художник класса. Он учился в художественной школе. На уроках рисования я, заглядывая в его альбом, тихо с завистью вздыхала. У меня так не получалось. И вот как-то раз нам задали нарисовать радугу, предварительно смочив ватным тампоном лист бумаги. Я старательно смочила лист, от чего он покоробился, и стала кистью наносить разноцветные дуги. Дуги расплылись. Я очень огорчилась, заглядывая в альбом Игоря, у которого они были четкими и не размытыми. Учительница в это время ходила по рядам и недовольно цокала языком. Не получалась радуга ни у кого. Я со страхом ожидала ее прихода, стыдливо пряча свою работу от насмешливых глаз Игоря. Каково же было мое удивление, когда учительница, выхватив мой альбом из рук, потрясла им в воздухе!
--Вот как надо рисовать!—крикнула она и с восхищением (так мне показалось) посмотрела на меня. Сама того не осознавая, она открыла для меня путь к творчеству, придав мне уверенности. Я расправила свои сложенные крылышки за спиной и полетела в мир под названием «Искусство». Скоро мои рисунки—натюрморты, пейзажи, портреты—стали брать на всевозможные выставки. И я уже не завидовала ни подружке Максимовой Иришке, ни признанному художнику Игорю. Я стала рисовать не так, как они, а по-своему. То есть, по своему мироощущению. Я очень хотела учиться в художественной школе, но моей бедной маме с ее вечной нехваткой времени (кроме меня у нас в семье было еще трое детей), некогда было водить меня в эту школу, которая находилась на другом конце города. Потом, когда мне исполнилось 11 лет, мы переехали в Навои, и , после окончания школы, когда предстоял выбор кем стать и куда пойти учится, я не стала поступать ни в художественный, ни в литературный институт. Я просто рано, сразу после школы вышла замуж и родила сыновей. В 25 лет у меня их было уже трое. И так же скоропалительно развелась и детей воспитывала одна. Переменяв несколько мест работы, я остановила свой выбор на Навоийском цементном заводе, тем самым продолжив семейную династию, где я тружусь до сих пор, вот уже около тридцати лет. Но творческие навыки, которые я приобрела в раннем детстве, мне очень помогли в дальнейшей жизни. Пока дети были маленькими, свои увлечения я забросила всерьез и надолго. Но, спустя десятилетие, ростки моих новых стихов робко проклюнулись сквозь размороженную почву поэзии и вскоре дали свои всходы. Мои стихи стали печататься в местной газете «Знамя дружбы» (раньше я публиковалась под девичьей фамилией Пустошинская), а потом и наша с вами любимая газета «Леди» удостоила меня своим вниманием. В свое время я была участницей клуба «Четверг», на мои стихи написано немало песен (в основном младшим моим сыном Сергеем, прекрасным певцом и гитаристом, участником молодежного клуба «Зазеркалье»), я выступала на поэтических вечерах, литературных встречах. Да и свои художественные навыки я не растеряла на жизненных тропках. Моя мама в детстве учила меня азам рукоделия. В конце восьмидесятых годов и в лихие девяностые мы с ней, чтобы прокормить моих детишек, из-за нехватки денег занимались изготовлением тапочек и пинеток из дерматина, драпа от старого пальто и поролона, выдумывая новые фасоны. Я всячески «изгалялась», разукрашивая их всевозможными бантиками и цветочками из обрезков ткани. Тапочки шли на «ура!» до тех пор, пока не появился «китайский конкурент», против которого мы с мамой оказались бессильны.
Сейчас мои сыновья уже взрослые. Они уехали в Россию, обзавелись семьями. Я уже бабушка двоих внуков.
О, Мадонна, храни моих деток,
Улетевших с родного гнезда,
Быстрокрылых, сорвавшихся с веток,
Свивших гнезда в чужих городах.
Посвятила им стихи, от которых мои мальчики в полном восторге.
Я полностью отдала себя творчеству и по–прежнему «играю в людей». Теперь моими игрушками стали не папины шахматы и не мамины пуговицы, а посерьезнее— интернет, где я помещаю на сайтах свои творческие изыски в виде стихов и рассказов. Я по–прежнему , как в детстве, придумываю и изготовляю кукол-барышень и узбечек-танцовщиц, но уже не из картона, а из полимерной глины, которую готовлю в домашних условиях, шью им настоящие платья из лоскутов. Со своими работами—деревьями, сделанными из перьев или из пластиковых бутылок и проволоки; «стеклотарой» (бутылки, разукрашенные акриловыми и витражными красками); натюрмортами, написанными маслом, и конечно, разнообразными куклами, панно, цветами из полимерной глины , композициями, я участвовала на городской выставке и выставках от Русского культурного центра.
И теперь, спустя полвека (я недавно справляла свой пятидесятилетний юбилей) с уверенностью могу сказать, что поэт, либо художник –это не профессия, это призвание. Если хотите, это состояние души творческого человека. Вот несколько строк, которые полностью характеризуют меня:
Мой талант не кричит о себе, тихо дремлет,
И он так незаметен, его как бы нет.
Если я вдруг решу закопать его в землю,
То потом, раскопав, обнаружу скелет.