Cпи спокойно, моя девочка... Рассказ-исповедь

 
                ПАМЯТИ ДОЧЕРИ ПОСВЯЩАЮ.

                Рассказ-исповедь


     Передо мной лежит толстый коленкоровый блокнот в клетку. В него я  вношу свежие записи, фиксирую интересные образные высказывания, иногда просто мыслю вслух, оставляя в альбоме следы своих размышлений и небольшие дневниковые записи.
  В этом же  блокноте я храню  мартиролог  ушедших из жизни близких мне людей. Для этой цели на развороте блокнота я начертил  большой прямоугольник, разбил его по квадратам. Маленькие квадраты я соединил в большие и обвел края ярким цветом, получился участок. Оставив между участками небольшое  белое поле - рядом я построил такой же аналогичный квадрат в квадрате. Поучилось – маленькое кладбище на двух страничках блокнота.  Многие из квадратиков уже заполнены именами, датами рождения и смерти моих родственников и друзей. Остались  квадратики и не заполненные, как бы про запас, ну что ж , все логично, жизнь продолжается. Каждая заштрихованная  клетка, это чья-то жизнь , судьба. Один прожил  большую, наполненную глубоким смыслом жизнь - успел многое в ней сделать и даже увековечить свое имя в благодарной памяти потомков, другой или другая, наоборот, прожили  жизнь короткую, испив горькую чашу судьбы - познав физические и душевные боли, оказавшись за бортом  счастливой и бурлящей жизни…
 Об одном таком человеке я  и хочу  рассказать  вам. Это моя дочь. Свой рассказ я  буду вести  в исповедальном духе…
… Я очень хорошо запомнил этот день ,доченька, когда ты явилась на свет божий. Нещадно пекло солнце - был жаркий  июньский день. Твое появление на свет  ознаменовалось громким здоровым криком. Ты родилась с нормальным  весом и ростом. Ничто не предвещало страшного и зловещего…
  Ты росла очень живым и любознательным ребенком - ручки твои тянулись
к жизни , а глазки жадно пожирали незнакомый тебе мир. Ты приносила мало хлопот. Когда тебе исполнился ровно годик, я запряг тебя в детские вожжи - ты сделала свои первые шаги   
   Когда тебе исполнилось три года, я подарил тебе красивый и большой трехколесный велосипед. Ты села на него и поехала по дорожке…
  Мы с мамой и бабушкой видели , как блестели твои глазки от радости и восторга. Потом ты упала с велосипеда. На твоем пути выросло большое дерево. Мы снова посадили тебя на велосипед, на сей раз ты въехала в ограду палисадника… Мы почувствовали неладное и отвели тебя к врачу-офтальмологу. Доктор неожиданно объявил приговор: родовая травма-подвывих хрусталиков обоих глаз. Близорукость - тринадцать диоптрий.
Как мы переживали тогда. Я поднял на ноги весь цвет медицины тогдашнего Ленинграда - что только врачи  с тобой не делали, доченька. За четыре года , предшествующие школе, ты пролежала  неоднократно  в больнице, перенесла   две бессмысленных операции. Мы делали все, что могли и даже больше - бог не  услышал наших молитв..
Представляю, с какой  неохотой, ты , красивая девочка с голубыми глазами и кудрявыми  волосиками, не хотела идти в первый класс. Нарядно одетая и прижимая к себе яркий букет цветов -ты упиралась ногами у порога вестибюля. Мне очень понятен был твой протест , девочка. Ведь школа, где тебе предстояло учиться, была для слепых и слабовидящих детей. И  мы с мамой  эту вину смиренно примерили  на себя.
    Ты всегда нас радовала своим поведением. Твои отметки в школе не огорчали.
Ты , как могла, молча переносила тяготы бытия, по взрослому, никому не жалуясь. Мы же старались скрасить твое, искалеченное болезнью детство.
Ты отдыхала в  хороших  санаториях, тебя посещали квалифицированные   врачи. Ты была окружена лаской, вниманием и заботой…
  После окончания девятого класса ты нам сказала, что тебе стало трудно учиться. Ты захотела идти работать. Мы с мамой очень хотели дать тебе образование, но ты встала в позу и настояла на своем. Мы не стали тебе перечить. Мама устроила тебя картоношей в районную поликлинику. Я знаю, что не весь коллектив поликлиники радовался за тебя ,замечал твое добросовестное рвение к работе. Были, к сожалению и такие работники, которые зло подшучивали над тобой. Были и такие, которые открыто и цинично издевались. Ты мужественно это выносила и никому из нас не жаловалась.
  Когда тебе исполнилось девятнадцать лет, ты потрясла нас громовым известием, что собралась замуж. Мы с любопытством  стали ждать встречи с твоим избранником. Признаюсь, тебе теперь, девочка, что  жених не произвел на нас с мамой очень приятного впечатления. Мы полностью в этом вопросе доверились тебе, твоей интуиции. Мы очень тебя любили и не хотели мешать девичьей самостоятельности. На твоей свадьбе было много людей, стол ломился от яств, ты была великолепна в своем подвенечном платье…
А как мы обрадовались, когда ты нас с мамой осчастливила и подарила розовощекого, с пухленькими щечками, внука. У тебя тогда открылось второе дыхание -ты наслаждалась счастьем материнства. Все бегали, как сумасшедшие ,вокруг малыша . Я даже не ожидал, что и у твоего мужа раскроется талант отцовства…
  Я утираю слезы и с большой неохотой вспоминаю твой последний в жизни день. Вернее не вспоминаю. Меня же не было тогда с тобой рядом. Мама мне потом с плачем расписала его во всех подробностях. Ты сидела на кровати и беседовала с мужем. Он в этот день на работу не пошел. У тебя всю ночь болело сердце. Под утро приехал врач  скорой помощи и сделал укол.  Доктор предложил  госпитализироваться , ты категорически отказалась. В последние минуты жизни, как будто чувствуя, что уходишь ,ты попросила заверения   мужа в   том, что он ни при каких обстоятельствах не бросит ребенка.Ты тяжело вздохнула, положила руку ему  на плечо  и слегка вздрогнув, закаменела. Твой муж в истерике позвонил маме на работу. Она застала уже застывшее восковое тело…
  В крематории, где мы тебя хоронили, было много народу  и море цветов. Ответственный распорядитель, молодая женщина, держала траурную речь.
  Мы с мамой стояли и горько плакали. Комок сжимал горло. Я с глубокой грустью нежно поцеловал твое, спящее  безмятежным сном личико,оно выражало такое спокойствие, будто ты уже сполна выполнила миссию на этой земле. А тебе было только двадцать три года. Ты, как бы торопилась многое успеть. Потому и жизнь своему ребенку смогла дать…
  Больше восемнадцати лет прошло, как ты ушла, доченька. Сейчас я живу в другой стране и не имею частой возможности возлагать цветы к мраморной плитке, что закрывает твой прах. Там в Петербургском колумбарии остановилась твоя жизнь. Но в моей душе она продолжается…
Очень часто я раскрываю свой  блокнот, любовно подкрашиваю веточку мимозы желтым цветом под твоим квадратом и нежно вспоминаю тебя…
В эти  дни тебе исполняется сорок лет. Шестнадцать лет носила наш разговор  моя беременная память . И я решил сделать тебе подарок - разродился рассказом.
Еще раз прости меня за все, моя девочка, и спи спокойно…
    Твой отец.


               Борис  Бем г. Кельн, Германия, июнь 2010 год.