Шильдер Анна Михайловна. Дело лицеистов. 1925 год
… из потомственных дворян гор. Ленинграда...
Следователь А.Ланге
В 1925 году к моменту ареста Анне Михайловне Шильдер, жене директора Царскосельского лицея, было 68 лет. Политикой она не занималась. Россию не покинула. Имение «Симоново» в Невельском уезде, Витебской губернии к этому времени уже было отобрано. Оставалась только квартира в Ленинграде, а до этого она была в Петрограде, а еще раньше в Петербурге, Санкт-Петербурге.
При аресте Анне Шильдер предъявили следующие обвинения: "достаточно изобличается в пособничестве контрреволюционеров и шпионов, выразившемся в допущении к себе на квартиру лиц, тоже арестованных, состоявших членами монархической организации и занимавшихся сбором сведений военного характера". Преступления предусмотренные ст. 68 Уголовного Кодекса.
Шильдер постановление подписать отказалась
Старший надзиратель ДПЗ
Уполномоченный А. Ланге
Копия настоящего постановления препровождена 28 /11 1925 года, 846.
Уполномоченный
Первым пунктом в постановлении звучит то, что до предъявления обвинения в отношении Анны Михайловны Шильдер, были проведены следственные действия и имеется следственный материал, но в деле такого материала нет, что совсем не удивительно. И уже Анна Шильдер изобличается в «пособничестве, действий контрреволюционеров и шпионов». Не больше, не меньше, помощь не одному контрреволюционеру, какая-то бытовая, а помощь в деятельности большому числу контрреволюционеров, т. е. почти руководитель или координатор, знающий о деятельности некой «мифической организации». Название организации еще не созрело, а поэтому А. Ланге и не использует его, но указать, что это некое сообщество уже нужно, даже и в постановлении. Обвинение в пособничестве шпионам, такое же тяжкое, и что странно предъявлено женщине Анне Шильдер, которой уже 68 лет. Очень правильно с возрастом подобрана и статья тоже 68. Анна Михайловна Шильдер не работает и по возрасту, и по своему состоянию здоровья и сведений, только как о домашних делах, она ни у кого не может узнать, но что-то Ланге надо предъявлять. Предъявлять надо, но вот обосновывать совсем не обязательно, тем более со всем этим соглашаются и его руководители, ставя свои нечитаемые подписи под документами. А сам уполномоченный А. Ланге, ставит свою подпись ясно и четко, не пропуская ни одной буквы.
И все же здесь есть, в этом постановлении, что же это за деятельность, и что попадает под понятия контрреволюция и шпионаж.
1.Допускает к себе на квартиру лиц, как и в данный момент арестованных.
2.И эти лица, которые входили в квартиру, состоят членами монархической организации.
3.Входящие в квартиру ведут сбор сведений военного характера.
Обвинение в сборе военных сведений вообще не может рассматриваться как хоть имеющее под собой какое-то конкретное обоснование, не было у Анны Михайловны Шильдер никакого военного образования, и различить какие военные сведения и к чему относятся, для нее было невозможно. Разрешала входить в квартиру людям, предполагая, что их потом арестуют, вот в этом был смысл. А. Ланге знал, что представителей этой семьи арестуют в любом случае. И это было единственно верным и имеющим хоть какой-то смысл. Хоть какой-то.
Но самым главным для следователя А. Ланге было потрясение, не сомневаюсь, что так оно и было, что 68-и летняя Анна Михайловна Шильдер не подписала это «фантастическое» по своей бредовой основе постановление о привлечении ее в качестве обвиняемого. Не подписала и все. Находясь в Доме предварительного заключения, Анна Шильдер не поставила свою подпись. И никогда она себя виновной не признавала. Никогда.
Это первый подвиг Анны Михайловны Шильдер, который она совершила в стенах, в которых потом ее следователи и преследователи давали на себя показания.
Первый протокол допроса Анны Шильдер. Во всех ответах Анны Михайловны на вопросы следователя понимание всего, что произошло. Это второй подвиг Анны Михайловны Шильдер, которым и является протокол допроса органами ОГПУ женщины, которой 68 лет. Запись следователем Ланге, что звание Анны Шильдер – из потомственных дворян Ленинграда, это попытка следователя не забыть сказать, что Шильдер из дворян, но невозможность назвать город Петербургом или Петроградом, а вот такое сочетание очень подходит к 1925 году, и, конечно, Дому предварительного заключения. Потомственная дворянка города Ленинграда, названию города всего-то несколько лет. А вот, смотрите, есть и свои дворяне в городе Ленинграде. Абсурд.
И хотя Анной Михайловной род занятий определен как «домашняя хозяйка», к ней обращено много вопросов о людях, которые, возможно, тоже уже арестованы. Появляются имена Александра Сергеевича Путилова, Григория Крупенского, Максимилиана Остен-Сакена, Михаила Николаевича Евреинова, Василия Николаевича Евреинова, Николая Николаевича Евреинова, Александра Александровича Повержо, Сергея Григорьевича Руженцева, Елизаветы Николаевны Клингенберг, сына Михаила и прислуги Поли. Братья Евреиновы это родина семьи Шильдер, Витебская губерния, Невельский уезд, имение «Симоново». Путилов это правительство царской России. Повержо это Царскосельский лицей. Евреиновы проживают во Франции. Повержо в Польше. Широкий круг знакомых, есть и за границей. Переписка ведется с друзьями детства. А кто думает о детстве, все складывается в картинку, нужную следователю. Мрак.
Анну Михайловну Шильдер допрашивали только два раза, для следователя было ясно, что это враг, непримиримый, равный не только ему, но самому Станиславу Мессингу. Вот второй протокол допроса Анны Шильдер, который состоялся почти через месяц после первого.
"Вопрос: Прошу указать, кто из участников Таганцевского заговора посещал Вашу квартиру?
Ответ: Никто не посещал, никого не знаю и не знаю, в чем заключалось это дело".
В первом вопросе следователя звучит – «заговор Таганцева». Это не отдельные дела 1921 года и 1925 года, а единая цельная и законченная система, которая начав преследовать жертву, помнит о ней, пока не прикончит окончательно. Мало контрреволюции Анне Михайловне Шильдер и шпионажа, еще требуется добавить дело Таганцева. Огромное, многочисленное, все для Вас любезная Анна Михайловна. Как старается следователь. А вот кто приходил в дом Анны Михайловны следователь Ланге и сам не знает. И откуда было знать Анне Михайловне, как арестовывались 833 человека по делу Таганцева, как их выбирали, кто из них был кто? Она не Таганцев и не Агранов, да и сам Таганцев, наверное, и не мог столько людей помнить и знать. Правда, по делу Таганцева проходило три племянника Анны Михайловны, да и тем ничего не присудили по меркам того времени особенного. Выслали только и все.
Нет событий, нет и шпионажа. Что узнала? Какие военные секреты? Кому передала? Через кого? Нет в протоколах, которые пишет Александр Ланге ничего.
Где контрреволюция, опять же в протоколах не отражено ничего, даже и нет никаких намеков. Где старания следователя Ланге?
Не нравятся следователю ответы на вопросы, которые дает Анна Михайловна Шильдер.
«Назвать ее и указать ее адрес я отказываюсь, опасаясь производства у нее обыска, от которого при советской власти я не считаю никого гарантированным», так отвечает Анна Шильдер на вопрос о знакомой.
О власти сказано все, достаточно однозначно, наверное, это было так трудно говорить, когда Анна Михайловна лишена всего. И это подвиг Анны Михайловны Шильдер.
И самое главное, что она смогла сделать, именно смогла не назвать, ни одного имени на допросе, ни одного. Только те, кто арестован вместе с ней, и только их имена прозвучали и были записаны в протоколах допросов.
И это тоже подвиг Анны Михайловны Шильдер. Своих героев знаем плохо, из-за некой скромности и самоуничижения, не стараемся все называть своими именами, а стесняться кого, перед расстрелом говорить своему беспощадному противнику правду это и есть самый настоящий подвиг. И невероятный.
Анна Михайловна Шильдер, урожденная Клингенберг, жена Генерала от инфантерии Владимира Александровича Шильдера, была приговорена к расстрелу. Расстрел заменен пребыванием в Соловецком лагере особого назначения. Отправлена на Соловки в 1925 году.