История, рассказанная умершей девочкой.
- Тьфу, сумасбродка какая! – в сердцах сплюнула Лукьяниха и протянула руку, чтобы задёрнуть занавеску.
- Да ладно тебе, - навалившись грудью на подоконник, произнёс её муж. – Хорошо девке, вот и носится под дождём.
- Сама заболеет-то, ладно. Ребёнка уморит, идиотка, - ворчала Лукьяниха. – Бедные Матвей с Ольгой не дожили до этого безобразия. Свела своими выходками родителей в могилу и всё нипочём. О, глянь-ка, совсем совесть потеряла, в мокром платье по берегу носится, соски торчат, бесстыдница! А ты чего, зенки вылупил, расшаперился тут, срамоту такую выглядашь! – она замахнулась на мужа. – Давай-ка, иди, делом каким бы занялся. – Лукьяниха задёрнула занавеску.
- Я не срамотой, я красотой любуюсь, - возразил муж Лукьянихе, за что получил от суровой бабы подзатыльник. – Что ни говори, а у Авдотьевых девка баская получилось. Хоть и бестолковая.
- Да потакали ей, ни в чём отказа не знала. Детей пороть надо сызмальства, чтобы родителей почитали, чтобы глаз поднять не могли, - гремела посудой у печи Лукьяниха. – А эти, родили себе на старости лет недоразумение Господне, да ещё имя какое дали – Аэлита. Тьфу, холера! У всех девки как девки – Машки, Дашки да Дуняшки. А эта, прынцесса выискалась, ага, Аэлита, мать её растак.
И ведь выучили, всё старались, чтобы всё у ней было. А как в город на учёбу уехала, враз в подоле принесла. Да было бы от кого, от неруся какого-то. Ага, принц говорит, египетский. Знаем мы этих принцев, каждый второй из Средней Азии на заработках тут.
- Ну чего ты завелась, Надь, - с укоризной проговорил Степан, - всяко в жизни бывает. Может, и вправду Аэлите принц из Египту достался. Посмотри, какая девочка получилась, неземная будто бы. И имя необычное – Камилла!
- Ой, тоже мне, боги нашлись! Да чего там неземного? Глаза как у коровы, большие, карие, с поволокой, волосы в косу не заплесть, хоть и густые да как проволока жёсткие. А, - махнула рукой Лукьяниха, немного поостыв, - дом от родителей хороший остался, мужика бы в дом доброго. Дом без хозяина чисто беспризорник. А какая хозяйка с этой девки дурной. Всё книжки читает да про планеты рассказывает. Ни поросёнка, ни коровы в доме. На что живут, ума не дам? Айда, садись обедать, отойди от окна. Слышь, чё говорю?
Степан вздохнул. Он смотрел в окно поверх короткой занавески - задергушки на берег пруда. Молодая женщина, тонкая, словно тростинка-камышинка с хохотом уворачивалась от маленькой девочки, которая пыталась её поймать. Потом вдруг резко изменила траекторию бега и схватила малышку в объятья. Обе, обессилевшие, с визгом повалились на густую изумрудную траву, что росла вдоль берега. Тёплый летний дождь лил стеной. Женщина лежала на мокром песке раскинув руки и закрыв глаза. Лицо выражало полное блаженство и отрешённость.
-Мама, а я правда принцесса? – спросила Камилла лежащую в полной неге мать.
-Конечно, сердце моё! – одними губами прошептала Аэлита. – Вырастешь, будешь королевой! И мы станем жить во дворце, в стране, где всегда тепло!
-А ты меня любишь? – заглядывая в лицо матери, строго спросила Камилла.
- Ты ещё спрашиваешь? - женщина поднялась с песка, взяла малышку на руки и закружила её. – Как самое драгоценное сокровище в мире! Ну, что, пойдём домой, душа моя? Будем пить горячий чай с блинами.
-А у нас есть блины?- удивилась Камилла.
- У нас есть горячий чай! И мы что-нибудь придумаем. Догоняй, - крикнула женщина и помчалась к дому. Следом за ней по пустынной улице бежала Камилла.
***
Степан повернулся к жене.
-Надь, отнеси им тёртой малины в сахаре, как пить дать, простынет малышка.
-Вот ещё, - ворчливо отозвалась Лукьяниха. – Она будет голыми сиська у воды размахивать, а я её ребёнка лечить?
- Ну не будь как собака злая, ты же не такая у меня, - Степан обнял жену.
- Да уже отложила банку, вечером схожу, - всё так же ворчливо произнесла Лукьяниха. – Дурочка, совсем ребёнка замает. Мужика бы ей хорошего…
***
- Мам, а почему ты так дождь любишь? -спросила Камилла, прихлёбывая горячий чай из блюдечка.
Аэлита посмотрела на дочь и ответила:
-Потому что он даёт надежду. Надежду на то, что всё изменится к лучшему. Вода небесная волшебная, она смывает всё плохое, всё чёрное, всё самое страшное и в твоё сердце приходит чистота.
- А если дождя долго нет? – голосом, полным тревоги, спросила Камилла и смахнула густую чёлку со лба.
- Тогда и пруд подойдёт, - смеясь ответила мать. – Солнышко моё, откуда такие мысли грустные в пять лет? У нас с тобой всё будет хорошо, просто верь мне!
Аэлита взяла дочь на руки, отнесла в кровать, легла рядом.
- Мама, расскажи сказку, - отогреваясь и проваливаясь в дрёму, попросила Камилла.
- Опять про русалок?
-Угу, про русалку Камиллу и про русалку Аэлиту, - сквозь сон прошептала девочка.
-Тогда слушай, - начала мать. – В одном волшебном пруду, сплошь заросшем белыми лилиями, жили две русалки…
***
- Ох, чует моё сердце, неладно дело, - проговорила Лукьяниха, сморщившись. Она смотрела в окно. – Никак Аэлита из городу мужика привезла.
- Сама же говорила, дому хозяин нужен, а девке муж, - ответил Степан. Он собирался управляться по хозяйству и стоял в дверях с ведром запаренного комбикорма. – Всё тебе не ладно.
- Ты его видел?
- Мужик, как мужик, говорит, что в городе работал в кинотеатре, кино там крутил. Говорит, будто песню поёт. Складно так.
-Угу, мягко стелет да жёстко спать. Баять он хоть что может, да сердце не проведёшь. Глаза у него ледяные и бессердечные. Как проволока колючая. Улыбается вроде, ласково речами журчит, а глаза…
-Что ты пристала, глаза, глаза. Не нам с ним жить. Главное, чтобы Аэлите было хорошо. Тем более, как я понял, она ребёнка от него ждёт. Значит, всё серьёзно у них.
-Наплачется она с ним, девка бедовая, ох, наплачется. Быстро ей крылья обломает, вот попомни моё слово.
- Хорош, каркать, - Степан рассердился, - вас, баб, хлебом не корми, дай потрепаться. Может, и ничего ещё, слюбятся. Не лезь, не твоё дело.
И он вышел в сени, ворча по дороге: «Глаза, сердце… Мужик в доме нужен, крепкий мужик. А хороших где сейчас взять?».
***
Местные кумушки не узнавали Аэлиту. Всегда жизнерадостная, светлая в былые времена она ходила по деревне с высоко поднятой головой. Не смотря на некие странности Аэлиты, в деревне её любили.
После родов женщина долго не показывалась на улице, а когда появилась в сельпо, на неё было страшно смотреть: в длинной юбке, в старушечьей кофте, которая скрывала руки по самые пальцы и наглухо застёгивалась у подбородка, волосы убраны под платок.
А погасшие глаза выдавали бессонные ночи и дикий страх…
Лукьяниха вышла из магазина следом за Аэлитой.
- Донюшка, как малышка твоя? Дочь ведь у тебя вторая, да?
Аэлита кивнула и затравлено посмотрела по сторонам.
- Как назвала её? Сколько ей уже?
-Софья, полгода, - односложно отвечала на вопросы Аэлита.
- Девочка моя, он тебя бьёт, да? - тихо спросила Лукьяниха.- Ты скажи, может, помощь нужна?
-Лилька! – раздался громкий окрик, от которого Аэлита вздрогнула.
Из ворот дома выскочил здоровенный мужик, схватил жену за руку, и взяв у неё пакет, натянул улыбку до ушей.
-Здравствуйте, Надежда Аркадьевна. Как поживаете?- он пытался казаться вежливым и рассыпался мелким бесом, но Лукьяниха заметила, что Аэлита опустила голову шла, трясясь всем телом. - Вот, жду, жду, мою зазнобушку, Софьюшку кормить надо. Пойдём, милая в дом, доченька есть хочет.
Он вёл жену, крепко держа за руку. У ворот дома Аэлита вдруг обернулась и посмотрела с мольбой на Лукьяниху.
Муж Аэлиты заметил этот взгляд и буквально втолкнул жену за ворота.
Лукьяниха покачала головой и отправилась домой. На душе было тревожно.
- Прими заявление, - трясла она исписанной бумагой перед лицом участкового. – Проверь, всё ли в порядке , власть ты или не власть!
-Ну не могу я, Аркадьевна, твоё заявление принять. На каком основании я буду вторгаться в частную собственность, может, ей самой нравится, что её бьют. От Аэлиты заявления не было.
- А вот я тебя сейчас как взгрею! Придёшь ты ко мне ещё спину править. Я тебе её в обратку скручу, будешь знать! Права у него нет! – кричала Лукьяниха. - А как убьёт девку, что тогда? Да девочки у ней, там неладное что-то творится, сердцем чую. Сейчас каких только иродов нет!
-Насмотрятся телевизора, потом байки из склепа пересказывают, - ворчал участковый, но угроза Лукьянихи о спине возымела своё действие. – Ладно, наведаюсь. Если честно, самому не нравится этот мужик. Я его по базе пробил, два раза под следствием был, но оба раза вина не доказана.
- За что арестовывали-то? –с прсила Лукьяниха.
-Сожительницы его самоубийством жизнь заканчивали. А он оказывался единственным наследником. Квартиры сдаёт в городе, на эти деньги живёт.
- Тем более, проверить нужно, что и как. Обо всём доложишь, - строго сказала Лукьяниха. – Приходи потом, так и быть, поправлю спину твою.
- Мама, - тихо прошептав, прижалась Камилла к матери. Аэлита баюкала трёхлетнюю Сонечку и беззвучно плакала. - Мамочка, я боюсь, мне страшно.
-Мне тоже страшно, ангел мой, - произнесла Аэлита.
-Мамочка, не оставляй меня одну, возьми с собой на ферму, когда пойдёшь на дойку.
- А кто же будет смотреть за Сонечкой? – глядя в одну точку спросила Аэлита.
- Мамочка, он… Он…
- Потерпи, малыш, потерпи, я что-нибудь придумаю, - с жаром зашептала мать.
В сенях послышался громкий топот.
Камилла вздрогнула и побежала в детскую. Там залезла под кровать и замерла, стараясь не дышать.
- Чего расселась, сука, - процедил мужчина, хлопнув дверью. – Мужа не встречаешь! Или ты мне не рада? Или давно не учил уму-разуму?
- Коленька, не бей, прошу! Сонечку разбудишь!
-А ты не вопи! – хмыкнул муж.
Раздались глухие удары и сдавленный стон.
-Чего разлеглась, падла, кормить будешь или нет?
Шаги раздались в детской. Камилла лежала ничком под кроватью. Отчим, больно дёрнув её за ногу, вытащил девочку из-под кровати.
- У, вся в мать, лишь бы на моей шее сидеть, да ничего не делать.
Он отшвырнул девочку и та, отлетев в угол, больно ударилась об дверной косяк.
- Баню истопила? Я утром приказывал.
Камилла кивнула.
-У, тварь , чучмечка косоглазая, - отчим замахнулся и девчока вжалась в дверной проём.
- Собери мне бельё, пойду попарюсь. Устал с вами, падлами, всю крвоь мне выпили, - он пошёл в комнату, где на столе уже стоял ужин.
Аэлита, прикрывая кровоподтёк на скуле волосами, стояла у стола, не поднимая глаз.
-Учить вас надо, - развёл руками Николай. – А то от рук отобьётесь, беда ведь.
Вечером, когда мать ушла на дойку, Камилла, уже отправившаяся ко сну, соскочила с кровати и придвинула к дверям стул, пытаясь заблокировать вход.
Дверь сначала дёрнулась, потом последовал резкий удар. Отчим ворвался в комнату и наклонился над лежащей на кровати Камиллой.
- Недотрогу из себя разыгрываешь, сучка? Это хорошо! Это мне нравится.
Он сдёрнул трусики с девочки и запустил в промежность пальцы.
- Только попробуй крикнуть, - горячо шептал он на ухо девочке. – Я убью твою мать сразу же!
Он завалился рядом с девочкой, прижав её тельце к себе и не вынимая пальцев из промежности, елозил чем-то горячим и твёрдым по ягодицам Камиллы.
Потом дёрнулся, простонав, обдал тягучей жидкостью ягодицы Камиллы, откинулся на подушку.
- Смотри, вякнешь хоть кому-нибудь на улице, Лильке не жить, - пригрозил отчим, вытирая старым полотенцем тело девочки.
Камилла забилась в глухих рыданиях. Помощи ждать было не откуда.
С вечерней дойки мать не пришла. Отчим свирепел на глазах.
- Пусть только появится, - шипел он, - прошмондовка, видно, мало жизни учу…
В окно постучали.
- Кто там? - предельно вежливым голосом спросил Николай.
- Участковый! – раздалось за дверью.
Отчим грозно глянул на Камиллу. Та помотала головой, пятясь в угол.
Мужчина зыркнул на неё глазами и Камилла, схватив Сонечку, исчезла в детской.
- Пройдёмте, - произнёс участковый суровым голосом, - на опознание. Кажется, Аэлита утопилась в пруду. Её тело сейчас достали из воды.
У пруда в этот поздний вечер было оживлённо. На густой траве, раскинув руки и глядя в ночное небо, лежала Аэлита. Дождь взрывался крупными каплями по глади пруда, усиливаясь с каждой минутой.
- Мамочка! – бежала по дороге к пруду Камилла.
Следом за ней, с маленькой Сонечкой на руках, бежал отчим.
- Мамочка, не бросай меня, принцесса моя! – кричала, упав на грудь мёртвой матери, Камилла. –Забери меня в свой дворец!
Кто-то из взрослых поднял девочку, она ещё билась в истерике, когда подъехала машина «Скорой помощи».
Николай, предварительно отдав в чьи-то руки Сонечку, кричал в голос, рвал на себе рубашку.
- Как жить-то теперь? – кричал он. – Почему ты ушла? Любимая моя!
-О, блажит-то как, - стиснув зубы, прошептала Лукьяниха. – Крокодиловы слёзы льёт. А ты говоришь, нету тела, нету дела. Вот тебе, пожалуйста, - сказала она участковому. – Дождался? И все проверки твои- пустая болтовня. Не пустили, поговорить не вышло. Рохля!
Тот отмахнулся, мол, сам вижу.
- Ты вот что, касатик, - подошла к нему вплотную Лукьяниха, - сделай всё, чтобы девочек у него забрать. Как бы чего не вышло.
- Отчитываюсь, - взяв под козырёк, участковый вошёл во двор к Лукьянихе. – По документам, всё движимое и недвижимое Аэлита переписала на Николая ещё три года назад. Более того, он оформил отцовство и дал свою фамилию Камилле. Официально, он является законным представителем обеих девочек и владельцем всего состояния Аэлиты.
- А кроме усадьбы, что в него входит?
- От родителей ей достался солидный счёт в банке. Те всю жизнь копили, чтобы дочь могла существовать безбедно на одни только проценты. Теперь всё это принадлежит её мужу.
- Не спускай с него глаз,- взмолилась Лукерьиха.
- Да что я могу сделать? По поводу синяков и ушибов на теле Аэлиты он вывернулся, сказал, что Аэлита очень любила жёсткий секс, ну там, привязывания, битьё… В таком виде всё представил, что комар носу не подточит. Даже предложил посмотреть домашнее видео, снятое на телефон, что она, мол, по собственному желанию и с огромной радостью. Опять же, без его разрешения я даже не могу провести медицинское освидетельствование девочек, на каком основании?
- А если учителей из школы подключить? Они ничего такого в поведении ребёнка не замечают? – спроила Лукьяниха.
- Чего такого-то? – насупился участковый. – Девочка потеряла мать, она радоваться что ли должна? Естественно, девочка горюет. Отсюда подавленность и нежелание идти на контакт с кем бы то ни было. Да и каникулы начались, летом у всех и без того много дел. И потом, знаешь, Аркадьевна, подозрение в таком страшном преступлении в деревне чревато. Вдруг с ровного места, а мужик потом не отмоется.
- Ещё раз прошу, смотри в оба, - попросила Лукьяниха.
- Ну вас, меньше телевизор смотреть надо, - махнул рукой участковый и вышел на улицу.
- Не надо, пожалуйста, не надо, - молила шёпотом Камилла пьяного отчима.
Тот молча развернул её, бросил на кровать и резко сорвал одежду.
-Пикнешь, убью, сука, - наваливаясь всем телом на ребёнка, произнёс он.
Острая боль разорвала тело Камиллы. Что-то тёплое побежало по ногам девочки, а крик погас, едва она раскрыла рот. В голове зашумело и девочка потеряла сознания.
- Тоже мне, принцесса нашлась, - услышала она, приходя в себя.
Болел низ живота и всё тело ломило, как от высокой температуры.
Камилла, простонав, приподнялась на кровати. Кровавое пятно растеклось по постели под телом девочки.
- Обычная кровь, красная, а не голубая, как Лилька всегда утверждала. – презрительно хмыкнув, произнёс отчим. – Долго лежать собралась? А? Собери мне поесть, паскуда.
- Ты убил мою мать! - крикнула Камила.
- Решила права качать?–отчим схватил падчерицу за волосы и запрокинул ей голову.
- Можешь и меня убить! – прошептала Камилла, глядя с ненавистью на отчима.
-Нееет, - медленно произнёс Николай. - Зачем мне тебя убивать? Ты мне ещё пригодишься, а вот если удумаешь хоть кому-нибудь, хоть словечко, хоть намёк, помни, что у тебя есть маленькая, но очень славная сестричка! – он швырнул Камиллу на постель и вышел из комнаты.
- Мамочка, забери меня! – заплакала Камилла, пряча лицо в подушку.
- Не заставляй меня ждать, маленькая сучка, - крикнул отчим из большой комнаты. –А кто тут у нас проснулся? Сонечка! Иди к папе на ручки, моя девочка.
Камилла со стоном сползла с кровати и на ватных ногах вышла из детской…
Ей казалось, что она спит и видит кошмарный сон, полный ужаса и боли. Сон, который никак не может закончиться и что страшнее того, что Камилла переживала почти каждую ночь, ничего не было.
Как же она ошибалась...
Тем поздним вечером отчим пришёл домой не один. Днём он ездил в город, снимать в банке проценты со счёта, и вернулся с двумя мужчинами.
Камилла, дрожа от страха, закрыла в детской комнате Сонечку. Та, наученная старшей сестрой, быстро залезла под кровать и забилась в угол, прикрывшись старым одеялом.
Камилла быстро и молча накрыла на стол, и по обыкновению хотела спрятаться в детской, однако отчим поймал её за руку.
- Не убегай, девочка моя, - сказал он и провёл рукой по волосам девочки. – Посиди с нами, - он с силой усадил Камиллу себе на колени.
От страха тело Камиллы сделалось ватным. Она вяло подчинилась.
- Ты же хорошая девочка, моя маленькая сучка, - прошептал отчим на ухо Камилле. - Я же не могу кормить тебя просто так. Ты должна работать! А эти дяди очень дорого заплатят, чтобы ты сделала им хорошо.
До Камиллы дошёл смысл сказанного.
Закусив губу, она посмотрела на отчима, расширенными от ужаса глазами.
- Ну, если ты не хочешь, -глядя ей в глаза, медленно произнёс отчим, - то я найду сейчас твою сестру. Сонечка, - елейным голосом пропел он.
- Не надо, - шептала Камилла, опускаясь на пол. – Пожалуйста, не надо! Не трогайте Сонечку!
Она сняла с себя трусики и платье, легла на пол и раздвинула ноги.
- Я же говорю, - хмыкнул пьяный отчим, - ****ь ещё та, вся в мать. Развлекайтесь по указанному прейскуранту, господа,- обратился он к пришедшим с ним.- Желательно, чтобы сильно товар калечить, мне она ещё понадобится, - подняв палец кверху, произнёс он.
***
За окном шёл дождь. Он печально барабанил по окнам, словно звал за собой.
Камилла разлепила глаза, попыталась встать. Адская боль разрывала всё тело девочки.
Она осмотрелась по сторонам: пьяный отчим спал на кровати, зажав крупные купюры в руке. На столе лежали объедки от вчерашнего пиршества, а рядом валялись пустые бутылки из-под водки.
Камилла глянула на окно. Потоки воды стекали по стеклу и свежий воздух врывался в комнату в раскрытую форточку.
«Дождь даёт надежду. Надежду на то, что всё изменится к лучшему. Вода небесная волшебная, она смывает всё плохое, всё чёрное, всё самое страшное и в твоё сердце приходит чистота» - услышала голос матери Камилла.
- Мамочка, я иду к тебе,- прошептала Камилла и медленно поднялась.
Она вошла в детскую комнату, посмотрела на спящую сестру. Прикрыла лицо малышки подушкой и всем телом навалилась сверху.
Дождалась, когда Софья утихнет, прислушалась, дышит ли.
С облегчением вздохнула, поцеловала сестру в лоб, и, прошептав,: «Прости, Сонечка», осторожно вышла из дома.
Она шла по улице, гордо вскинув голову, и подставляя лицо дождю.
Не останавливаясь ни на секунду, вошла в пруд и шла, пока вода не накрыла её с головой.
- Степан, Степан, - закричала Лукьяниха, показывая рукой в окно. – Камилла! Девочка!
Она выбежала из дома, в чём была и понеслась к пруду.
Следом за ней выскочил со двора Степан. Он нырнул в воду с берега, и нырял снова и снова, пытаясь отыскать тело девочки.
На берегу страшно кричала Лукьяниха, призывая на помощь…
Останки тела Камиллы нашли только через месяц. Хоронили девочку всей деревней, в закрытом гробу. Люди несли к могиле игрушки и цветы.
- Я же к ней всей душой, - плакал на могиле отчим, - а она, чуть со свету не сжила Софочку. Хорошо, что я вовремя увидел, откачал мою девочку. За что она так со мной? За что?
А вечером, после похорон, за ним пришли.
- Есть кое-какие вопросы у органов, - произнёс участковый. – Собирайтесь, за Вами машина пришла, в город поедем.
- Какие вопросы? - засуетился Николай. – Камиллочка покончила жизнь самоубийством, не выдержав тоски по матери.
-Вот это и расскажете.
- Но у меня Сонечка дома, её из больницы выписали.
- Ничего, я присмотрю за ней, - сказала Лукьяниха, выглядывая из-за плеча участкового. – Езжай, Николаша, с девочкой ничего не случится. С этой – точно.
Пробурчав что-то невнятное, Николай оделся и вышел из дома. Сел в машину рядом с участковым и они уехали.
- Донюшка, - прижимая к себе Софью, шла к своему дому Лукьяниха. – Моя девочка, тебе ничего не грозит.
- Ну, - с нетерпением спросила Лукьяниха участкового.
- Что, ну? - виновато потупил взор тот.- Убёг он. Как только через балку проехали, на ходу спрыгнул и был таков.
- Эх, ты, размазня! – всплеснула руками Лукьяниха.
- Объявили в розыск, вдруг отыщется.
-Да как же, отыщешь его. Сейчас если подастся в заброшенные деревни, там и пересидит. С его-то деньгами и паспорт новый справит.
- Не справит, - буркнул участковый. – Новое завещание всплыло, по почте долго гуляло, отправила его сама Аэлита накануне смерти, как чуяла, что.. В общем, всё движимое и недвижимое обеим девочкам поровну.
А так, как одной нет, всё достаётся Софье или опекуну, как законному представителю девочки.
Оформляй опеку, не прогадаешь, - сказал он Лукьянихе.
- Дело разве в деньгах, - отмахнулась та. – Если бы мы не телились, а действовали, можно было спасти, уберечь от этого зверя и Камиллу, и её мать. А сейчас чего говорить?
В маленьком селе Лебяжий, что в трёхстах километрах от той деревни, в которой произошли описываемые события, появился странный бомж. Вечно голодный калека, передвигающийся ползком. Он сидел у сельпо, прося подаяние, но весь его вид внушал такое омерзение, что люди сторонились, брезгливо обходя стороной.
У него не было пальцев на руках, ладони, будто объетые огромной рыбой, покрыты страшными язвами.
Ступни отсутствовали, ноги заканчивались кривыми культями. Бомж передвигался, переползая с места на место, опираясь на изуродованные ладони и колени, обмотанные грязным войлоком от старого пальто.
Вездесущие мальчишки дали ему прозвище «Евнух», потому что у бомжа отсутствовал самый что ни есть мужской орган. Что они видели, как пытаясь помочиться, он делает это, вставляя какую-то трубку в пах.
Во время дождя бомж забивался в угол и скулил, как брошенный пёс.
Никто бы сейчас не узнал в этом бомже того холёного Николая, который сбежал по дороге в РОВД.
Сначала он прятался у знакомых, потом, выправив себе новые документы, перебрался в большой город, где на время затерялся.
Нашёл очередную дурочку с ребёнком, дело было уже на мази, конфетно-букетный период, в котором Николай показывал себя с самой выигрышной стороны, подходил к концу.
Дамочка предложила ему перебраться в её квартиру насовсем, потому что не дело это вот так бегать на свидания. А ему она доверяет, ведь он такой замечательный, такой добрый и так любит детей. Вон сколько игрушек подарил маленькому Ванюшке. У него их отродясь столько не было.
Николай, чтобы не вспугнуть дичь, обещал подумать до понедельника, предложив дамочке встретиться на городском пляже, чтобы прокатиться на лодке в этот тёплый сентябрьский день.
Желая произвести впечатление, он взял лодку заранее, и планировал подплыть к берегу, на котором его ожидала дамочка, неожиданно.
Он налегал на вёсла, выруливая с лодочной станции, как вдруг налетел вихрь, и лодку закружило.
Ливень обрушился внезапный и холодный с такой силой, что разогнал с пляжа всех отдыхающих.
На волнующейся глади реки Николай тщетно пытался справиться с ветром и течением.
Лодка, казалось, повиновалась, чьему-то желанию, и плыла по только ей известной траектории.
Вдруг резко стемнело. В струях дождя, выныривая из глубины , перед Николаем возникли две фигуры. Он закричал: Аэлита и Камилла смотрели на него с презрительной усмешкой.
-Вы убьёте меня? – дрожащим голосом крикнул он.
Камилла покачала головой.
- Нет, ты будешь жить, - услышал сквозь шелест дождя голос падчерицы. – Только, боюсь, тебе это не понравится.
Она переглянулась с матерью и обе с шумом ушли в воду.
Дождь нарастал, Николай, бросив вёсла, вертелся волчком по днищу лодки, словно загнанный в угол зверь.
Лодка начала раскачиваться. Сильнее и сильнее, пока её борта не потонули в воде. Николай плескался по поверхности реки, не понимая, что происходит. Вода стала ледяной, сковав его руки, ноги и обжигая холодом ту часть его тела, размерами которой мужчина всегда гордился.
Николай лежал плашмя, скованный льдом и не мог понять, откуда в сентябре лёд на реке.
Его пальцы рук потеряли чувствительность, зубы выбивали дрожь. От боли в паху мужчина закричал.
- Что, папочка, - произнесла выглядывая из-подо льда Камилла, - больно? Вспомни, что ты делал со мной, с другими. Как издевался, помнишь? Бойся, ведь это ничто по сравнению с другой болью, которую ты будешь испытывать каждый день!
И она исчезла в толще воды. Николаю померещилось, что падчерица ударила его по лицу огромным рыбьим хвостом. От страха и боли он потерял сознание.
Мужчину нашли спасатели. С обмороженными руками, ступнями и пенисом он был доставлен в городскую больницу. Придя в себя в реанимации он узнал, что ему ампутировали пальцы, ноги по щиколотки и что самое главное, справлять малую нужду ему теперь придётся по особенному.
Дамочка проведывать Николая в больницу не пришла.
- За Вами пришли, - сказал врач, входя в палату, - и мы выписываем Вас.
-Кто пришёл? – испуганно засуетился Николай и увидел в дверях Степана.
Сник, обвис в инвалидной коляске.
- Всё в порядке, - забирая его выписку, проговорил врачу Степан. – мы ж не чужие, разберёмся. Да, конечно, доглядим. В случае чего, обратимся.
Они ехали в машине молча.
- Ты убьёшь меня? – только спросил Николай Степана.
- Нееет, ты будешь жить, - процедил то. – Жить и помнить всех.
Заехав в маленькое полузаброшенное село, Степан выкинул Николая из машины, как шелудивого пса, развернулся и уехал прочь.
***
- Что моя девочка, что случилось, донюшка? - с тревогой спросила Лукьяниха нахмурившуюся от ночного сна Софью.
-Бабушка, мне снились принцессы! – радостно потягиваясь засмеялась девочка. – В большом дворце, в стране, где всегда солнце.
- Фу, ты, напугала! – щёлкнула но носу Софью Лукьяниха. – Вставай, принцесса, завтракать будем. И бегом в школу!
Две русалки наперегонки плыли по дну пруда. Одна вынырнув, сорвала белую лилию, вплела в волосы, и с шумом ушла под воду.
Где-то гремела гроза, а над деревней всходило солнце. Начинался новый день.