***
Лето кажется бесконечным, как жизнь! Но внезапно обрывается, как жизнь…Или наоборот? Жизнь внезапно обрывается, как бесконечно счастливое лето?
Тем летом я была счастлива. Как никогда! Мой сынишка Виталька выпускался из детского сада, у него начинались первые в жизни летние каникулы, начиналась наполовину взрослая жизнь… И всё это в День его рождения! Мы с ним радовались, но немного грустили. К тому же я была счастлива вдвойне: у меня в животе билось маленькое сердечко. Оставалось совсем немного времени до появления на свет ещё одного малыша, маленького мальчишки. Конечно мальчишки, кого же ещё я могла произвести на свет? Не могу передать, как мы все были счастливы!
Виталька, наряженный для выпускного бала в детском саду в кремовый костюмчик с галстуком, был неотразим! Девчата и родительницы с воспитателями должны были быть сражены наповал! Скромно добавлю, что гордость моя не имела границ…
Ещё не совсем готового малыша мы называли Увака (так нам казалось смешнее), и Виталя, прикладывая ушко к моему круглому животу, говорил:
- И Увака с нами на выпускной бал идёт. Послушает, как я буду стихи рассказывать!
- Обязательно послушает! Он же всё понимает.
Только кошка Нюшенька посмотрела с недоверием своими задумчивыми глазами, будто предвидела беду.
А потом счастье внезапно оборвалось, оборвалось 15 июня 2010 года. Можно подумать, что старенькая Пандора не удержала свой ящик, когда перебирала ненужный хлам, и нечаянно просыпала его на меня, прямо весь. Вот так то! А собрать поленилась…
А лето продолжалось, зеленело, медовело, радовало всех, кроме меня… Мои ещё не верили, что всё так плохо, но я знала, что это конец, человечка не будет, а я буду. Он не увидит свет, не закричит, ничего… В три дня его не стало…
Заходя в двери роддома, я долго стояла в дверях: смотрела на Витальку под огромным бабиным зонтом, такого беззащитного, всё ещё маленького, и мне до ужаса было жалко всех: Витальку, маму, папу, мужа моего… Я стояла в дверях, и, будто прощаясь с ними навсегда, просила у них прощения за то, что маленький человечек никогда не появится на свет, и не увидит своих родных. Мне было так страшно! Слёзы капали прямо на новое платье для будущих мам, которое я и поносить то не успела, оставляя на нём мокрые пятна, так же, как дождик на улице оставлял маленькие лужицы.
Но вот мама усадила Виталю в машину, дождь полил сильнее. Я закрыла дверь, теперь уже окончательно попрощавшись со своими, и пошла… Пошла неуклюже, в слезах, потихоньку всхлипывая. Как бы я хотела, чтобы всё обернулось хорошо, чтобы была врачебная ошибка, и мой Увака родился! Как я надеялась на это… Но – увы! Всё вышло плохо, как и предсказывали доктора…
Хоронили малыша без меня. Я была в больнице. Я не видела его, да и никто его не видел, кроме врачей. Мама, папа и муж не решились посмотреть на него. Мне рассказали только, что купили ему атласный голубой гробик, нарядные одёжки и штанишки с барашками. После этого слёзы лились, не переставая, сами собой.
Радовал меня только Виталька. Только рядом с ним я была человеком. Рядом с другими я чувствовала себя больной обузой, которая всех раздражает. Чтобы отвлечь, нас с Виталей отправили на море. Виталька радовался, как поросёнок, я тоже старалась не портить ему настроение: ныряла, купалась, загорала, играла с ним, научила плавать. Даже лазила на гору в аквапарке. А домой возвращаться я боялась…
***
Домой возвращаться пришлось. Путёвку купили всего на двенадцать дней. Длились они долго, было хорошо, как будто и не со мной вовсе. Будто отправили на море двоих Виталек, которые торопились на море, в бассейн, за игрушками. К ночи же, после дискотеки или концерта возвращались радостные, уставшие, на последнем издыхании мылись и падали спать.
Но когда Виталька засыпал, то я снова становилась собой, чесала ему спинку, а сама плакала, плакала и плакала. Засыпала только к утру. А утром снова надо было бежать, играть, купаться, веселиться. В последний вечер мы гуляли до ночи, сидели на берегу, смотрели на море, ели сладкую вату, и, от того, что надо было собирать вещи и с утра уезжать, вата казалась безвкусной. Хотелось вот так сидеть и сидеть до бесконечности.
До бесконечности сидеть не пришлось. Пришлось бежать, запихивать кое-как вещи в чемодан, и ложиться спать. В те дни я всего боялась, очень боялась. Естественно, что я боялась опоздать на автобус, или, хуже того, сесть не на тот рейс. Ну, в общем, напилась я таблеток своих успокоительных и попробовала уснуть. Виталька тоже долго засыпал: не хотел уезжать. Так мы и заснули в обнимку, боясь проспать.
***
Дома нас встретили, обрадовались. Я была очень слабая, и мама взяла нас с Виталей к себе на некоторое время. Вроде бы отдохнули, а стало мне ещё хуже… Худела не по дням, а по часам. А самое грустное было то, что мне всё время казалось, что покойный малыш рядом. То он сидит на стульчике: хорошенький, без штанов, в маленькой шапочке, и просится на руки. То он смотрит на меня, и говорит:
- Ну почему же вы оставили меня одного? Почему же ты не забрала меня, мама?