ПИСЬМО из ПАЛАТЫ № 11
…в память Г.Ф.Л…
« Моя голова.… Как же болит моя голова. Эта тупая боль в висках появилась еще тогда, 9 октября 1996 года. Я никогда не забуду тот день, когда в мое ослабшее тело вернулось сознание. Прошло уже целых пятнадцать лет, со времени тех ужасных событий, а головные боли так и не прошли. Возникая время от времени, становящиеся причинами моих ужасных мигреней боль, так и не нашла свою причину в медицинских отчетах самых квалифицированных врачей города. Пятнадцать лет – большой срок, но, сколько бы он еще не длился, никогда из моих больных воспоминаний не исчезнут терзающие меня ночные кошмары. Ведь каждое мое сновидение наполнено отчаянными криками и воплями того проклятого дня. И поистине, если бы меня не закрыли в дурдом, то я бы сам, наверное, пришел сюда в скором времени. Происшедшее в тот роковой вечер событие было настолько страшным, катастрофическим, я бы даже сказал нереальным и эфемерным, что трудно было бы найти хоть одного его свидетеля, который смог все это пережить и тем более не забыть. Увы, но таковых становилось все больше и больше. Виной всему – спохватившиеся городские и не только власти, которые умело завуалировали прецедент 09.10.96 под аварию теплотрассы и оцепили на два месяца целый район. Что касается свидетелей? Всех тех, кто имел великое несчастье быть свидетелем тех ужасных событий, навсегда забыли об этом, а кто воспротивился искусственному склерозу, те бесследно исчезали, либо, как я попадали в Павлоградскую психиатрическую больницу.
Что случилось в тот вечер на улице ген.Синицина? Было ли случившееся непредвиденным и неминуемым или стало следствием, чьих то нарочных действий? Кто знает… Но какой бы диковиной причины не стояло бы за ее последствиями, могу говорить одно: 9 октября 1996 года навсегда был стерт со страниц истории города и его сухой статистики.
Нет, я не боюсь, что мое письмо прочтет вон тот, краснощекий санитар, стушевавшийся у входа, или же оно попадет на стол главврачу этим же утром. Я не опасаюсь в том, что компетентные органы, заинтересованные в моем молчании, найдут в этих строках страшную тайну, информацию, способную повредить их стараниям в уничтожении всех свидетельств того дня. Я не думаю, что общественность заинтересуется «бредом» параноидального шизофреника (как меня тут окрестили). О чем только не пишут душевнобольные?»
« Милая моя Анастасия и сын единственный и любимый Коленька, как же давно я вас не видел. Знали бы вы какая это мука – одиночество. Пишу вам эти строки в надежде, что вы, отнесетесь к написанному ниже без предвзятости и равнодушия. Нас с вами разделяют десятки километров и совсем другая жизнь, но пишу вам не их жалобы покаяния, а с чувством глубокой тревоги и страха. Пишу, что бы предупредить, что ВСЕ еще может повторится. Мир в опасности и стоит на краю бездны и вы как и все находитесь под тенью нависшего злого рока.
Восемь лет у меня с вами не было связи. Восемь долгих лет. Кто знает, может вы уже сменили адрес и уехали из города; и это письмо, возможно, попадет в совсем чужие руки. Все это неважно! Люди должны знать, какой опасности они подвергают себя, проживая в этом городе. Они должны знать правду! Они должны ЗНАТЬ.
*****
Как я писал выше: сознание ко мне вернулось тем кошмарным вечером. Одетый в серые джинсы и тонкий осенний свитер я полулежа находился на тротуаре, пересечения ул. Горького и ген.Синицина. Мой мятый плащ лежал по правую руку, а одна из моих туфлей валялась у самого бордюра. Чувствуя занемевшей спиной панель здания КРОНа банковского филиала я сделал глубокий вдох и от острой боли в боку, понял что сломал ребро, может быть несколько. Тыльные стороны ладоней были стерты, из опухшей губы вниз по подбородку стекала струйка теплой крови.
Что я здесь делаю? Как сюда попал? Откуда мои увечия? Ничего не понимая весь момент происходящего я было поднялся на ноги, но тут же упал от приступа головокружения. Тишина. Все что я тогда слышал – это мертвая тишина: ни шагов людей, ни шум машин, ни пение птиц, ни дуновение ветра. В воздухе повис мерзкий запах серы и горящего карбида. Во рту чувствовался металлический привкус. Тяжесть и едкость воздуха изводили мой организм до тошноты. Как же раскалывалась голова!
Первая попытка приподняться потерпела фиаско: мир вокруг закружился в дьявольском хороводе, начал плыть. Я упал на множество рассыпанных по все улице осколки витрин и рекламных щитов. С третьего раза мне удалось подняться, выбрав для опоры урну для мусора. Сделав пять, шесть не ровных шагов вперед я схватился за ствол дерева и меня стошнило. Вытерев рукавом свитера рот, я детально огляделся кругом. Картина была такая, как будто посреди улицы взорвалась бомба. Даже все фонарные столбы и деревья были неестественно согнуты к направлению «эпицентра взрыва». Но был ли это взрыв? Хаос царивший повсюду ничего не доказывал, т.к дорожное полотно было невредимо, да и следов огня вообще не наблюдалось. Было тихо.
Пытаясь в тот момент что либо вспомнить, нестерпимая боль била мне по вискам. Я отпустил ствол изуродованного дерева и спустился вниз по улице. По обе стороны от меня, на тротуарной плитке россыпью лежали разноцветные стекла, бывших когда то витринами модных бутиков и супермаркетов. Битое стекло скрипело и ломалось под ногами. Все было покрыто пылью и мелким сором. По всей территории были разбросаны части одежды, продукты и слетевшие, кое где с крыши куски шифера. Пройдя пустую парикмахерскую с вырванной наружу дверью я наступил на чей то недоеденный хот дог. Вокруг был бардак и хаос.
Превозмогая боль от сломанного ребра, я шел по грудам стекла и мелкого мусора. Не встретив ни единого человека, я уже почти прошел один квартал. Когда я повернул за угол дома на пересечении с ул.Потемкинской, то получил неожиданный удар в лицо жаркой, незримой волной ужаснейшего зловония. Весь мир вокруг снова закружился и я чуть не впал в бессознание на стоящие рядом столики кафе. Дальше мои воспоминания о том дне становятся обрывочными.
Помню людей которые бежали мне на встречу. Все были в диком отчаянии, их взгляды были исполнены неподдельным, животным страхом. Одни издавали душераздирающие крики, другие бились в истерическом рыдании и вопле, третьи же просто бежали в глубоком беспамятстве, я бы даже сказал о легком психическом помешательстве…
- Что. Что случилось!? Кричал я, схвативши первого встречного за руку, пытаясь хоть с посторонней помощью сложить всю мозаику моих провалов во времени.
- БЕГИТЕ!!! Спасайтесь! Разразился в отчаянии голос незнакомца, со лба которого липким потоком стекали пот и кровь. – Бегите же, скорее!!!
- Бежать? От кого?
- ОНИ идут! ОНИ уже здесь!!! О, ужас! После этих выкриков бедняга выдернул свою руку и убежал вверх по улице, в сторону мэрии.
Дальше память совсем сдает. Вижу все как в картинках – слайдами.
Помню трупы разбросанные, как спички на земле. Те кто спасался бегством то и дело спотыкался о мертвые тела, поскальзываясь на залитом кровью асфальте. Небо стало темным и рыжим. В низ, на крыши покинутых автомобилей и продуктовые лавки, глухими шлепками падали мертвые птицы. Запах богомерзкой вони только усилился, воздух стал свинцовым и давил на слабую грудь. Земля под ногами ни то двигалась, ни то дрожала; казалось что я стою на мерзком, скользком ковре из живых гадов. Всюду кровь, страдание и хаос. Тут я и сделал то, непоправимое о чем жалею до сих пор.
Мое, почти увядающее внимание (еще мгновение и я бы упал в обморок) было потревожено диким, истошным человеческим криком, доносившимся, уже не помню от куда. Мои глаза уже заволакивала пелена лихорадочного бессилия, но до того как я пал в беспамятство, я совершил роковую ошибку и повернул голову на крик. Предо мною ничего не было, но не так, как если бы не было какого то предмета или детали; там куда я имел глупости посмотреть, не было НИЧЕГО. Великая Пустота открылась моему больному взору. Черная, Глубочайшая, Безымянная… Огромное облако отчаяния и мрака, двигалось на меня поглощая на своем пути многоэтажные жилые здания и магазины. Я смотрел в непроглядную темную бездну, настолько глубокую, что та доставала собой всех самых холодных и мрачных уголков Космоса. Самое кошмарное было не в этом, и даже не трупах валяющихся под мертвым вечернем небом, и не в адском зловонии, которое резала не только глаза, но казалось и саму плоть. Самое ужасное заключалось совсем не в этом, а в том, что в то время, как я всматривался в непроглядный мрак космической бездны, я почувствовал ИНОЙ взгляд, смотревший на меня из самой Бездны! Дальше тьма поглотила мое сознание.
Клянусь всем святым что у меня осталось! но до того как я упал без чувств я слышал голос Великого Хозяина, Создателя и Разрушителя миров, Ужасного АЗАТОТА.
Я видел не видимое и слышал не слышимое. Тьма окутала меня и забросила на самые задворки бесконечного и безжалостного Космоса. Велика цена тех Истин, которые там покоятся, и велико горе миру от тех Чудовищ, которые погубят иные миры владеющие этими Истинами без их ведома. Я много что слышал, Хозяин сам шептал мне на ухо и голос его был подобен тысячам ревущих реактивных двигателей. Я много что видел, Хозяин сам показывал мне, и видимое мною казалось ярче тысяч солнц. Несоизмеримое отчаяние и страх охватили мое сердце, ведь смысл Того, что я слышал, и Того, что я видел, смысл был только один – Погибель.
Берегитесь «Хозяина», ибо намерения его ясны. Пятнадцать лет назад Он лишь приоткрыл завесу в наш мир, но вскоре Он явится к нам во всей своей красе и в безликом ужасе.
Боже нас храни!
(Пациент из палаты номер 11)