(Глава из повести «Детство»)
С Валькой мы друзья, а вернее сказать, - подружки. Живём хоть и на разных улицах, но наши огороды и сады в проулке за одним плетнём. Это с улицы, а меж огородами - только межа. Так что, мы с Валькою ползаем друг к дружке по огородам, за что нам всегда достаётся: Вальке от старших братьев, а мне от строгого отчима.
Но Вальке больше: братья ею помыкают: дай-подай, сбегай-сделай, вымой-убери. Сколько в день «лещей» получает – не сосчитать! Пять от братьев, от мамки - это шесть, а когда батько пьяный- семь. Одно спасение - в бегстве ко мне… Приползет ко мне по рядку картохи, дрожит, плачет...
А мне и самой тоже семь раз от отчима нагорело: уши огнём горят, косички задёрганные ноют, спина и попка болят от ремня. Лежим две битые бедолаги в кукурузе, да строим планы мести. Уж на каверзы мы были горазды! А что? Пусть не лезут! А то, ишь, взяли моду малышей забижать!
Батько её, дядь Семён Пьянов, вернулся с войны израненный и контуженый, без ноги. Работал бухгалтером в сельпо, где Валькина мать, тёть Марея, была продавщицей.
Тёть Марея – баба дюже ревнивая. Подпаивала мужа, «чтоб он налево не ходил, и лишь одну её любил». Мужиков-то вернулось с фронтов совсем ничего, так она боялась потерять своего «Сёмучку». То к одной его приревнует, то у другой "патлы повыдирает", то у третьей его "застукает" – мужик-то он видный, кудрявый, бабьё к нему так и липнет. Тётка Марея не зря ревнует: в нашей школе пшеничных кудряшей каждый год прибавляется...
Мы с Валькой один раз стали причиной дикой ревности тёть Мареи. Кабы знать...
...Закончили мы первый класс и все лето готовились к школе. Это ж не шуточки, сколько всего ко второму классу надо! Тетрадки, ручки, карандаши простые и цветные (в коробочке! Целых шесть штук! Мечта!), стиралки*, непроливашки* и пёрышки, книжки разные, да и ленты в косички обязательны! Еще ведь и мячиками на резиночках поиграть хотелось. Это ж сколько надо сдать старьёвщику* тряпок, бумаги, рогов, железяк и прочего!..
Вот мы и дали друг другу клятву: тайно от всех копить на все эти штучки! Всё найденное старьё складывали у Валькиного сарая в заросшей крапивой воронке от взрыва в войну.
- Ножи точу! Старьё собираю! – издали сипел пропитый голосок старьёвщика. – Рога, шкуры, яйца принимаю!- крутил он маленькую шарманку с чудесной музыкой. - Петушки сладкие, конфеты-тянучки, мячики - прянички!- зазывал дядька послевоенную ребятню соблазнами. И она сбегалась к нему, как мошка к фонарю, тащила все свои находки.
Мы с Валькой натаскали с кирпичного комбината кучу тряпья, в поле нашли болванки тяжелых снарядов, осколков бомб и мин, подобрали несколько рогов. Каждый день по одному-два куриных яйца я тайно, ползком по картофельным зарослям, доставляла к схрону. Мы боялись, что вездесущие Валькины братья- сорванцы обнаружат наш клад и тогда наши труды всего лета ветром звали...
В то росное солнечное утро я, как всегда, отогнала нашу корову в стадо- это далеко, аж за кладбищем и ж. д. переездом. Возвращаясь, внимательно смотрю вокруг, что бы такое полезное подобрать для исполнения мечты? Ага, вот и находка! Попалась?!.
Это оказалась старая чёрная юбка, вся красная от глины и кирпичной пыли. Видать, какая-то баба выкинула её из гончарни.
Привязала я тряпку на прутик и... оль-ля-ля верхом на «коняшке» пылить ею по дороге. Пыль мягко-бархатная, босые ножонки в цыпках ласково щекочет. Я лозиною «коняшку» погоняю, гикаю что-то, а пыль за мною столбом поднимается. Классно!
Куры от моего гиканья, кудахтая, разбегаются, собаки гавкают, а бабы ругаются вослед- эко, озорница, чего напылила!
Так я допылила до Вальки, бросила юбку на углу её дома, стукнув в окно подружке: знак забрать находку. Валька, видно, еще спала, на условный стук не вышла. А, думаю, ладно, проснётся - заберёт добычу. А мне спешить надобно: теленка на выгоне привязать, поросенку травы нарвать, да куча дел в огороде ждёт. Мамка, поди, уже в поле ушла.
Ближе к вечеру возвращаюсь с теленком с выгона, а мамка уже встречает меня с прутом в руках.
- Цэ ты Мареи юбку на святый угол подклала?
- Не, мам, не я! – отпираюсь я: это же тайна! Как я могу её выдать, если клятву дала!
- А - ну признавайся, кажу тиби!
- Шо вы, мамо, яка юбка? Ни чё не клала…
- Тебя бабы видели, як ты пылюку по дорози поднимала!
- Ну и шо? Я на коняшке - на пруте скакала, це прут и пылил…
- Тряпка ж була?
- Яка тряпка? Брешуть ваши бабы!
- Признавайся, а то побью! Була тряпка?
Я не хотела признаваться, а мать просто рассвирепела и избивала меня прутом, руками, выпытывая:
- Признавайся! Була тряпка? Це ты кроваву юбку приволокла, ты?
- Не я, не я!- Ревела я на всю деревню — Не было ни какой юбки! Хоть убейте, мамо!
Как взрослые не понимают, что у детей есть свои секреты? И нельзя их выпытывать никакими способами! Этим они воспитывают предателей и трусов!
Мама опомнилась, когда кровь из моего носа залила её фартук. Пригорнула меня к себе, запричитала:
- Господи, да за шо ж я дитя свого исполосовала? За языки прокляти, шо не знай шо мелють? Прости меня, доня моя1 – и закричала столпившимся у калитки бабам - продавцу сельпо ничего не стоило пустить любой слушок, как о нем моментально узнавало всё село:
- Яка я вам колдунья, скажить? Я ту юбку в глаза не бачила, не то шо б у красном углу ворожить… - заплакала она навзрыд. – И на шо мини ций пьяница - Семен здався? У меня свий мужик е*!
- А дивча отказуецця, шо воно притащило цю колдовську юбку. Значить, це ты, Иванивна, колдуешь и заришься на мого Сёмучку! – язвительно выступила вперёд тётка Марея. – Ты, сусидка! Ты! Но вот тиби, вот! – яро тыкала ревнивица дули маме в лицо. - Сёмучка мой, и никому ёго не виддам!
И быть бы драке, как вдруг из толпы вынырнула моя подружка Валька и бросилась на свою мать:
- Не трогайте никого, це я тряпку приволокла! Я! Меня бейте! – смело крикнула она, и зло добавила: - Вам усим не привыкать детей избивать! Звирюги вы!
И убежала в слезах. Это был первый в её жизни протест против жестокости. А толпе - урок…
Свою тайну мы с Валькой так и не выдали! Она раскрылась тогда, когда мы осуществили свою мечту. Только из-за этой тайны мою мамку и нас с Валькой ещё долго с усмешечкой дразнили «колдуньями»...
==========
* Старьёвщик - Ездил по улицам на телеге, запряжённой лошадью. Он принимал у населения тряпки, бумагу, рога, кости, металл и расплачивался мелкими хозяйственными вещами и игрушками. Некоторые старьевщики созывали народ игрою на шарманке, привлекали фокусами.
• Непроливашка - чернильница. Если чернилку клали на бок или переворачивали, содержимое ее оказывалось за краями воронки и не выливалось наружу. Отсюда и название – «непроливашка».
• Стиралка – резинка, ластик
* Жители приграничных к Украине областей говорили на смешанном русско-украинском языке,- суржике.
2.06.2012 г.