В разрезе юбки мелькнула резинка чулка — глубокое кресло приняло Танюшку обволакивающе и расслабляюще. Боже, сколько же лет мы не виделись.
— А помнишь, ты всегда выходила на линейку последней? Звеньевые уже к вожатой марш-марш, и тут с крылечка заспаное чудо в перьях, растрёпанное нелепое создание в в вечно сползающих колготках и спадывающих сандалях перекатывается, завязывая на ходу галстук и пытаясь хоть что-то сделать с торчащими во все стороны волосёнками.
— Меня каждое лето засовывали на все три смены в этот сумасшедший лагерь, а я так не любила ходить строем.
— И не умела.
— Ага, и не умела.
День сегодня выдался дурацкий, последней пациенткой была абсолютно бестолковая бабуля, которая вообще не пойми на что жаловалась — обычный старческий маразм, усугубленный рассеяным склерозом, у неё всегда тут болит и там болит, что, впрочем неудивительно, однако кряхтя покинув кабинет, бабуля преобразилась и бойко засеменила к поджидающим её подружкам, жаловаться на тупого терапевта, которого близко нельзя подпускать к страдающим мученицам. После пары мензурок коньяка в ординаторской лор Лерочка шепнула, что нас уже ждут в одном интересном месте, и этот вопрос не обсуждается.
Танюшка, Татьяна Викторовна, ошеломительная фемина в невероятном прикиде, при нашем появлении включилась, как трёхсотваттная лампочка, вспыхнула пунцово, всплеснула руками и хлопотливо стала затаскивать нас в гостинную, где мероприятие уже перешло в интересную фазу.
— А что банкуем? — риторический вопрос не подвис в воздухе, околомедицинский бомонд наперебой стал рассказывать, какая у нас Танюшка умница, и как она вырвала грант, и что теперь её психологически-психиатрический центр включен в мировую сеть аналогичных центров, а она у нас теперь суперзвезда и персона мирового класса. А тут такой вот междусобойчик для самых-самых.
Самые-самые уже нашли себе занятия по интересам, Лерочка окружена и вовлечена, а мы с Танюшкой ну никак отлипнуть друг от друга не можем, нам столько надо сказать друг другу...
— А Шурка, тот толстенький в очках, я же за него чуть замуж не вышла, еще на третьем курсе...
— А Вика в Хайфе пятый год, у неё там такая практика — не поверишь.
Пальцы уже не расплетаются, за очередным танцем следует очередной спитч, то полушепотом, то громко и задорно, на что бомонд реагирует звонко и восторжено, танцуя мы просто сливаемся друг с другом, ощущая друг друга каждой клеточкой...
— Дом построила, дочка в Брюсселе, теперь вот буду туда часто ездить.
— А догадайся с трёх раз, как мою благоверную зовут? Мою Благоверную зовут Инга Огневская.
Щелк. Выключилась лампочка. Тело стало деревянное и холодное.
— Господи, как я ей всегда завидовала. А ты что здесь делаешь? Инга, наверное, беспокоится. Я сейчас вызову машину.