Братец Ивашка собрал в котомку хлеба каравай и луковицу, уложил дедов охотничий нож. Ему разрешалось брать нож, отправляясь в лес. А пользоваться оружием учил дядя Ивашку. Сестрёнка Марьюшка увязалась с ним. Ни отговоры, ни грубость на неё не действовали. Попытался братец потихоньку скользнуть за порог, чтобы не заметил никто, да не тут-то было: выскочила Марьюшка с детским рюкзачком и следом побежала. Сначала мальчик шёл спокойно, не оглядываясь, но быстро-быстро – думал, сама отстанет.
Наконец, когда село скрылось за горизонт, он резко остановился. Сестрёнка подбежала и схватила его за руку: «Ты помедленней иди, Ванечка, не успеваю я» ; запыхалась она.
«А тебя никто и не звал со мной: опасно там! Возвращайся домой, быстро!» ; Иван говорил строго, изображая командный тон.
Марьюшка опустила голову и отпустила руку брата. Однако возвращаться она не собиралась.
Так и шли они весь день: первым поспешал братец Ивашка, а за ним со всех ног бежала сестрица Марьюшка. Кругом их плотно обступили деревья. Тропинка стала едва различимой. Впереди между стволами образовался небольшой просвет – поляна. «Через двадцать метров ; привал!» - скомандовал Иван.
Сестрёнка побежала за хворостом. Иван присел на поваленное грозой дерево и достал из рюкзака карту. Долго рассматривал, измерял мизинцем, записывал что-то в блокнотик. Карандаш и бумагу он всегда носил в кармане, собирал собственные умные мысли, делал необходимые пометки. Рядом с ним быстро выросла куча хвороста и образовался костёр.
«Молодец, Марьюшка,» - к концу дня Ваня решил сказать ей что-нибудь доброе и помириться, ведь дорога предстоит неблизкая. Однако сестрицы и след простыл. Ивашка извлёк из рюкзака фонарик и прошёлся вокруг, послушал, не копошится ли сестра среди веток. Никого. Как ветром сдуло. Братец заволновался, что он скажет деду с бабушкой, если вернётся через неделю один. А ещё он рассердился не на шутку, ведь никто не просил Машку за ним идти.
«Марьюшка!» - позвал он нарочито слащавым тоном, скрывая гнев.
«Может быть, она устала бежать и уснула где-нибудь рядом, - решил брат, - случись какая неприятность, закричала бы.» Безрезультатно порыскав сквозь ветки бурелома, он присел у костра ужинать. Потом Ваня устроился на ночлег, но заснуть не мог: волновался. Описав несколько кругов около лагеря, он вернулся, поворочался на ворохе прошлогодних листьев и не заметил, как провалился в сон, глубокий, без сновидений. Проснулся мальчик с первыми лучами солнца, схватил рюкзак, закинул туда сестрёнкин мешочек и вновь приступил к поиску. Скорее всего, сейчас придётся возвращаться в село, поднимать народ. Одному ему не справиться никак. Все планы сорвались – долго его теперь не отпустят в поход старики.
В километре от места ночлега мальчик заметил незнакомую по прежним вылазкам землянку. Ивашка обошёл жилище со всех сторон, набрался смелости и заглянул – вдруг обитатель здешний знает что-нибудь про Марьюшку. Внутри стояла огромная печка, занимающая половину горницы: было и куда прилечь, и где пироги приготовить. В дальнем углу виднелась скамеечка – вот и вся мебель.
Мальчик поздоровался, хотя никого и не увидел, на всякий случай. Он вошёл и огляделся ещё раз, заглянул на печку, открыл все створки, посмотрел внутрь и подумал, что её ни разу не жгли: следов огня не было. Ване томительно захотелось пожить в такой землянке хотя бы немного. Он залез на печку, чтобы найти какой-нибудь предмет домашнего обихода: тряпочку ли, тарелку, чтобы убедиться, что кто-то тут обитает. Никаких признаков быта не было. Повернувшись к входному отверстию с решением отправиться домой, он увидел Марьюшку. Она стояла как на картинке в проёме двери. Ваня шагнул было ей навстречу, но что-то его держало. Платье на сестре бледно-голубого цвета, подбитое белыми кружевами – такого у неё никогда не было. Личико бледное, даже тёмным казалось оттого, что свет шёл сзади. Она совсем не улыбалась, не щурилась, не корчила рожицы. Сестрица стояла неподвижно напротив Ивашки и как будто не смотрела на него вовсе, а не видела перед собой ничего. В голове мальчика скользнула мысль: «отвести её домой на попечение родителей, а с меня-то какой спрос? – Машку вернул и всего делов». Он поборол ступор и двинулся вперёд. Дверной проём был преодолён без сопротивления. Более того, никого напоминающего маленькую девочку, там не оказалось. Ваня вдруг понял, что стоит по колено в снегу. Сильный ветер сорвал с него бейсболку. Тучи снежинок поднялись и закружились во внезапном хороводе. Вход в землянку начал потихоньку теряться в образовавшемся скоро огромном сугробе. Мальчик бросился к двери, судорожно принялся разгребать занос руками. Только случайно найденное прибежище могло спасти его от холода. Он, весь дрожа, прорвался к печке, набросал в неё тут же лежавшего хвороста. Заледеневшими пальцами Ваня искал зажигалку в своём рюкзачке, по карманам, но не мог найти. Коробок спичек оказался лежащим на широком кирпичном выступе рядом с котелками и поварёшками. Откуда внезапно взялось всё это добро, было совершенно непонятно. Ветки затрещали. Ивашка закрыл заслонку и забрался на печь. Там неожиданно он наткнулся на широченное ватное одеяло. Всё походило на сон. Ваня просто уснул на поляне у костра и видит всё это. Сестрица приютилась где-нибудь рядышком. Он завернулся в тёплое одеяло и подумал, что всё не так страшно, надо только выспаться, а наутро дальше двинуться в путь.
Направлялся Ивашка в соседнее лесничество, куда пригласил его обитавший там старик. Он учился там стрелять, пусть по банкам, зато из настоящего ружья, помогал по хозяйству, возился с молодым, но огромным псом, обучая его трюкам. Сестрицу тоже приглашали, хотя присматривать за детьми было некому, и их подолгу оставляли одних в сторожке. Ей тоже нравилось ружьё. Да и в Барбосе Марьюшка души не чаяла. И всё как-то одновременно с Ваней у неё получалось: он берёт ведёрко – и сестра бежит к колодцу, да впереди него; мальчик отвяжет собаку, а тут и Машка подбегает, да с припасённым за обедом лакомством. Ивашка сердился, хотя виду старался не подавать. Так и случилось, что брать с собой девчонку он не хотел. В детской головке пробегали картины беспечных летних каникул, особенно увалень Барбос с его забавными повадками. Вскоре Ване наскучило сидеть на печке. Он встал и вновь принялся осматривать так удачно изменившееся внутреннее убранство комнаты. На стенах оказались развешенными инструменты, по большей части незнакомые Ивашке. Некоторые предназначались для работы по дереву – он видел такие в отцовском сарае, куда детям заходить не позволялось. Мальчик отыскал под беспорядочно брошенной грудой хвороста несколько ладных поленьев, и, выбрав одно, принялся строгать, пилить, шкурить. Так получилось скоротать день. Вечером он поставил рядим с котелками выпиленную только что деревянную кружку. На всякий случай Ивашка решил выглянуть за дверь – не вернулось ли жаркое лето. Наткнувшись на стену снега, он вернулся, забрался на печку и уснул.
Утром при свете лучины он увидел сидящую в углу на табуретке Марьюшку. Он вышивала красной ниткой по белому полотну на маленьких круглых пяльцах. Мальчик спрыгнул с печки и долго смотрел на неё, не отрывающуюся от работы ни на секунду. Он боялся подойти и спугнуть наваждение. Наконец в землянке запахло едой. Накануне не державший во рту маковой росинки Ваня поискал вокруг себя, заглянул в печку, схватил ухват и вынул стоявший там котелок. Содержимое разделив поровну, он уселся на пол, и, подождав несколько минут, не присоединится ли сестра, принялся уплетать кашу за обе щёки. Ни слова не было произнесено за всё время. Машка даже не взглянула на братца.
Ивашка ещё раз распахнул входную дверь и вновь увидел белую холодную стену. Сердце вдруг бешено заколотилось: не слишком ли затянулось это сновидение? Мальчик начал расчищать себе путь руками, когда холод стал нестерпим, котелком. Он бросал в печь хворост, поленья, ветки, пока не источил весь запас. Жар из комнаты должен был растопить стену. Иван поискал на полке вчерашнюю кружку и, не обнаружив её, бросился к табуретке в углу. Не получив ни малейшего сопротивления – сестрица, как и в прошлый раз, при его приближении исчезла – мальчик схватил единственный предмет мебели, что находился в землянке, и отправил вслед за хворостом. Наконец, усилия увенчались успехом. Он закутался с головой в одеяло как в пальто с капюшоном и выбрался на свободу. Село должно было находиться всего в одном дне ходьбы, а если поторопиться, можно добраться и быстрее. Ноги мёрзли. Компас показывал, что север находится в землянке. Обойдя недавний приют кругом, Ваня спрятал ненужный прибор. Он читал в какой-то книжке: видимо, это магнитная аномалия – так бывает. Мальчик умел ориентироваться в лесу безо всяких приспособлений, с компасом он лишь сверял свои догадки.
Ноги мёрзли в летних ботинках, да и под ватное одеяло поддувал морозный ветер. На ресницах появлялся и таял, стекая, иней. От прикосновения ледяной воды болели щёки. Ребёнок бежал изо всех сил. Необходимость придерживать верхнюю одежду руками сковывала движения, но бросить тряпку означало оледенеть. Через час места показались узнаваемыми, ещё через два Ваня точно знал, где находится. Сюда он забредал в поисках грибов и ягод с сестрой или бабушкой. Ветер притих. Снег под ногами захлюпал, как бывает в марте. Наконец в просветах меж стволами показалось поле, за которым уже ждёт его родное село. Становилось жарко, но бросить одеяло мальчик не решался.
Навстречу Ивану шли соседи – друзья отца. Вид у них был решительный, походка быстрая. «Иван! Мы тебя ищем. Маня одна домой вернулась, куда делся брат не знает. Твой папа к деду Виталию съездил, сказал не приходил ты. Где ты ходишь, Ваня? Что это у тебя? Лосиная шкура? Откуда? Ты что же, сорванец, на лося что ли охотился?» ¬¬¬¬- запричитал Николай, очень полный с женственными чертами богатырь. Остальные развернулись и с той же целеустремлённостью пошли назад, не проронив ни слова. Ивашка посмотрел на одеяло – и вправду, шкура. «Маня дома? Как хорошо!» - только и ответил он.