Шлёма Сивоконь, мрачный как туча, возвращается домой из больницы, где проведывал тёщу.
Жена его,Бэба, встречает его у дверей.
-Ну,радость моя! Как дела у мамы?
- Твоя мать здорова, как лошадь, скоро выйдет из больницы и будет опять жить у нас!
- Не понимаю... Вчера врач сказал мне, что бедная мамочка при смерти.
- Не знаю,черт ее побери, что доктор сказал тебе, а мне он велел готовиться к самому худшему.И предсказания доктора сбылись и очень даже скоро.Уже через два дня,когда Шлёма вернулся с работы,его любимое кресло на балконе было занято! Она была его тещей, так как большинство женщин, у которых есть дочери,независимо от национальности и вероисповедания, рано или поздно становятся тещами. А в наши дни во многих семьях тещи, если хотите знать, являются главой дома. Да-да, именно главой дома! Дочь работает, ее муж, именуемый зятем — работает, внуки — в зависимости от возраста, либо учатся, либо улетают на край света строить новые планы на жизнь. А тещи — они дома,из поколения в поколение они, как когда-то говорили, — хранительницы очага, и все бытовые нагрузки и часто перегрузки ложатся на их добрые плечи. Разумеется, за их благородный труд зарплаты им никто не платит, а наоборот, эти столь полезные в доме женщины — любящие и безотказные матери и бабушки, отдают свои любовь и ласку,мудрость и скромные пенсии на благо своих родных.
Такой тещей была и Дора Ефимовна. Ей недавно исполнилось... Впрочем, какая разница, сколько ей исполнилось? Во всяком случае, выглядела она моложе своих лет. Стройная, подтянутая, быстрая в движениях,всегда в туфлях или шлепанцах на каблуках, с веселыми, синими глазами, она была мила и обаятельна. К тому же у нее был легкий, не обидчивый характер и многолетнкий опыт домашнего хозяйствования и разумного планирования семейного бюджета. Дочь её — Бэба — рботала и заниматься хозяйством, естественно, времени не имела. Внучка Манечка была на первом курсе консерватории и тоже была всегда занята, зять Шлёма Сивоконь — научный работник, кандидат исторических наук — аналогично, а внук Арончик, который перешел в четвертый класс, был не только занят, но еще требовал от своей бабушки совместного прохождения полного курса десятилетки. Три класса они уже дружно одолели и впереди сверкали голубые горизонты.
Дора Ефимовна — быстрая и ловкая в аккуратном фартучке и домашних тапочках на каблучке, все успевала — и сготовить, и убрать, и сбегать в торговые точки, и сшить Манечке джинсы, не уступающие фирменным, и решить с Арончиком арифметические задачи с наполняемыми водой бассейнами и спешащими навстречу друг другу пешеходами.
Что-бы там не говорили,а с зятем Доре Ефимовне повезло — добрый и внимательный. К сожалению, курит, зато не пьет. Не только образован, но и интеллигентен: скромен, порядочен и хорошо воспитан.Нет,ну бывает иногда,конечно! А месяц назад Шлёма растрогал свою тещу: принес ей путевку в дом отдыха.
Дора Ефимовна даже растерялась: разве она может уехать отдыхать и оставить свою великолепную четверку? Но зять стал ее убеждать, что каждый человек имеет право на отдых,и она,его любимая теща, столько лет не отдыхала. А насчет четверки пусть не беспокоится — они не пропадут! Словом, зять так красноречиво и доказательно уговаривал, что она, тяжело вздохнув, согласилась ехать в благословенный край, щедро одаренный солнцем, морем и фруктами.
Через несколько дней вся семья проводила ее и, усадив в мягкий вагон, топталась на перроне, глядя на взволнованную главу их семейства, которая, стоя в вагонном окне, давала последние указания, как им жить без нее.
Наконец, Шлёма Сивоконь с облегчением вздохнул и поезд тронулся. Дора Ефимовна , одновременно улыбаясь и плача, долго махала им голубым платочком. Ее слезы и испуганно-смущенная улыбка тут же вызвали ответную реакцию у провожающих: все семейство вот-вот готовы были заплакать, да и у Шлёмы почему-то возникла необходимость протереть стекла очков. А поезд уже свистел, прибавляя ход, выскочил из-под крыши перрона и, освещенный жарким солнцем, покатил на юг. Еще раз мелькнул голубой платочек Доры Ефимовны и скрылся вдали.
- 2 -
Через три дня хлебница была пуста, сухарница и ваза с печеньем тоже, холодильник зря расходовал электроэнергию. Вот почему воскресное утро, когда нечего и не на что было мазать, вызвало в доме небольшой конфликт. Все хотели есть, но ни у кого не было времени пойти за едой: мама Бэба заняла в парикмахерской очередь на укладку, Манечке нужно было срочно переписать ноты, а Арончик спешил на тренировку дворовой шахматный клуб команды "ЧИЖИ".
Когда все члены семьи разбежались в разные стороны, Шлёма надел пестрый фартучек, поправил на носу очки и стал разглядывать какую-то ядрицу. Крупа как крупа! Серые крупинки, одни больше, другие меньше, одни темно-серые, другие светло-серые... Но как из этих крупинок получается каша, Глава семьи представлял смутно. К счастью, зазвонил телефон. Он снял трубку и очень обрадовался: звонил его друг доктор химических наук Юрий Путькин.
— Хорошо, что ты позвонил,приятель! Ты можешь мне объяснить секрет приготовления гречневой каши?
— Гречневой каши? — удивился Путькин. — А зачем тебе секрет гречневой каши? И с каких пор это секрет?
— Понимаешь, — перебил его Шлёма, — Наша то уехала в дом отдыха, и я ее, так сказать, вызвался заменить.
— Технология, по-моему, удивительно простая, — подумав, сказал Путькин. — Берется вода, крупа, масло и соль и все это смешивается...
— А как смешивается? Надо бросать крупу в воду или воду наливать в крупу?
У Путькин вспотели очки.И он выдохнул:
— Очевидно, крупу следует сыпать в воду.
— Хорошо, — согласился Шлёма, — наливаю воду и всыпаю крупу... И ты уверен, что получится каша?
— Позволь, ее ведь надо варить, — вспомнил доктор химических наук.
— Ну, сварю,конечно, а когда следует класть масло?
— Потом, — твердо сказал уверенный в себе Путькин. — Впрочем, подожди, сейчас я спрошу у своей тещи. Не вешай трубку.
Пока Путькин выяснял у тещи технологию приготовления гречневой каши, Шлёма,как-то с грустью думал о Доре Ефимовне : «Какая она милая, прекрасная женщина... Заботливая, любящая... По сравнению с другими тещами — она обыкновенный ангел! Ведь я впервые в жизни столкнулся с приготовлением каши. А все ведь она, бедняжка! А,если посмотреть на эту ситуацию с другой стороны....До чего же несправедлива судьба. Я варю гречневую кашу, а эта молодящаяся штучка отдыхает на юге! Ну? Есть на свете справедливость?»
А эта молодящаяся штучка,Дора Ефимовна, действительно отдыхала на юге. И как! Именно в это время она завтракала в столовой своего дома отдыха. Белозубая официантка с тугими, розовыми щеками и синими, неправдоподобно длинными ресницами предложила ей, в дополнение к сытному и обильному завтраку, еще манную кашу.Она отказалась. Во-первых, она была уже сыта, во-вторых, как и полагается каждой разумной женщине, берегла фигуру.
После завтрака она решила сходить на почту, отправить письмо своим дорогим и любимым и вскоре, изящная и в меру кокетливая, в элегантном платье и соломенной шляпке с красным пионом, шла по морской набережной.
И до чего же это было приятно, не спеша шагать по нагретому солнцем асфальту с небольшим ридикюлем, а не тяжелыми хозяйственными сумками, соображая на ходу, куда забежать раньше,что бы отовариться по-интересней.
И Вера Ивановна невольно думала о том, до чего же хорошо на юге. Создавалось такое впечатление, словно вы попали на праздник, до того вокруг было шумно и весело. Все время звучала музыка, доносившаяся с небольших корабликов, на которых отдыхающие совершали морские прогулки. Музыка доносилась из открытых дверей кафе и из бесчисленных транзисторных приемников, которые курортники с удовольствием таскали с собой.
А сейчас эти излишне откровенные сарафаны и предельно стянутые брючки девушек, легкомысленные шорты пожилых мужчин, огромные противосолнечные очки... Не жизнь, а масленица! Наверняка, если всю жизнь жить в доме отдыха, можно здорово продлить свою жизнь!Но ничто так быстро не кончается, как отпуск. "Все пройдет,пройдет и это" и она вернулась... За двадцать четыре дня, проведенных на юге, она загорела и помолодела лет на десять. На ее миловидном кофейном лице ярче засверкали зубы, заблестели глаза и заиграла улыбка.
Дора Ефимовна вошла в свой подъезд и вызвала лифт. Внезапно она почувствовала острый запах подгоревшей колбасы и, когда поднялась на лестничную площадку пятого этажа, поняла, что этот запах доносится из их квартиры. Она нетерпеливо позвонила. Дверь ей открыл Шлёмо. Он был небрит, поверх грязной пижамы был надет некогда нарядный ее фартучек, а сейчас еще более грязный чем пижама.
За спиной Шлемы вился синий колбасный чад, разрезанный солнечными лучами на неровные части.
— Здравствуй,зятёк! — испуганно произнесла Дора Ефимовна.
— О! О! О!Здравствуйте,дорогая.
— Как я поняла, вы жарите колбасу.
— Да, — подтвердил вспотевший зять и добавил: — У нас на обед яичница с колбасой и гречневая каша.
Она с интересом взглянула на зятя, опустила на пол чемодан и молча прошла на кухню, где ее глазам открылось ужасное зрелище, которое могло бы легко сойти за фрагмент знаменитой картины Карла Брюллова «Последний день Помпеи».
Дора Ефимовна всплеснула руками, подошла к плите и двумя пальцами брезгливо подняла крышку одной из кастрюль.
— Ой вэй!Что это? — спросила.
— Гречневая каша!
— Вот это — каша? По-моему, этим лучше всего клеить обои, — Она хотела опуститься на стул, но, оглянувшись, вовремя спохватилась и осталась стоять.
— Где же наша Бэба? — спросила Дора Ефимовна.
— За городом, — ответил Шлёма и близоруко склонился над догорающей колбасой.
— Как за городом? — не поняла она и выключила газ под сковородкой.
— Повезла Арончику в лагерь передачу.
— А Манечка?
— В консерватории. Почему вы не дали телеграмму, я бы встретил...
Она, не отвечая, подошла к холодильнику и открыла его тяжелую дверь.
— Боже мой! У вас же пустой холодильник!
— Как — пустой? — даже обиделся глава семьи.
— Если вы считаете, что бутылка шампанского, кефир и банка старого хрена именно то, что должно быть в холодильнике...
— Шампанское — к вашему приезду, дорогая...!.
— Спасибо. А зачем хрен?
Зять промолчал, а потом, заглянув в холодильник, сообщил:
— Я как раз собирался за продуктами, но сперва хотел приготовить обед...
— Вот это обед? Сожженная колбаса и клейстер для обоев?! — сокрушенно произнесла она и, забыв об осторожности, опустилась на стул. — И давно вы живете в таком хлеву? У меня впечатление, что пыль в последний раз вытирала я... А пол? К вам что, приходили лошади?
Шлёма с тоской посмотрел на тещу, потом светло улыбнулся:
— Ах, дорогая моя,наша...! Слава богу, вы приехали, и все образуется.
— Нет, зятёк, не образуется! — твердо произнесла Дора Ефимовна. — Сядьте, предстоит серьезный разговор.
— Вы меня пугаете, — обеспокоенно проговорил зять и опустился на табурет.
— Ничего страшного, — успокоила она его, а потом, после паузы, виновато пожав плечами, сообщила: — Я,мой дорогой, влюбилась!
— Вы?!
— Я! — кивнула Дора Ефимовна. — А что? Не имею права? Мне, между прочим, не девяносто. Там, на юге, я встретила одного прекрасного человека... Он — из Одессы. Архитектор. Он проводил меня почти до дома. Поэтому я не дала телеграммы...Он моего возраста, — продолжала эта уродина теща. — Тоже одинокий и тоже ревматик. Мы познакомились на почве ревматизма. На ваннах.
— На каких ваннах? — Завопил Шлома и пополз по полу в поиске своих очков....
— Родоновых. Сидели в очереди и обменивались медицинскими советами и народными средствами. Он удивительный специалист в этой области. Знает больше любого профессора, — торопливо сообщила Дора Ефимовна.
— Ну и что с того? И как?
— Что — как? — улыбнулась теща. — Вы встречали человека, который излечился бы от ревматизма? Я тоже не встречала... Но бороться с ревматизмом вдвоем — все-таки куда приятнее, а потом, сверкнув глазами, сказала: — Ах, сынок! Если б вы знали, как он красиво ухаживал...
Я ведь даже забыла, что на свете есть цветы, конфеты, мороженое... Оказывается, есть! А такой безалкогольный коктейль «Южная ночь» вы пили? Шлёма отрицательно покачал головой.
— А я пила! — гордо заявила Дора Ефимовна. — Раз восемь! Прекрасная вещь! Удивительно поднимает жизненный тонус! Выпьешь — и весь мир как цветное телевидение... А как поют цикады, вы слышали?
— Цикады не поют, а скрипят, — уныло заметил Шлёма. — И эти звуки они производят ногами.
— Ничего подобного, цикады поют. И звенят. А потом он сделал мне предложение...
— И вы согласились?
— Конечно...
— Что ж, прекрасно, — криво усмехнулся Шлёма и встал с грязного табурета. — Я все время думал: чего нам в доме не хватает? Оказывается, архитектора, у которого ревматизм. Вы что,девушка, думаете, что наша квартира недостаточно населена?
— О чем вы говорите, Шлёмочка? — развела руками Дора Ефимовна. — У него отличная трехкомнатная квартира с лоджией. Он — архитектор. И он — наоборот, просил, чтоб я вас предупредила за две недели и переехала к нему.
— Надолго? — спросил весь липкий от пота Шлёма.
— Как «надолго»? Навсегда! Я уезжаю замуж... Понимаете, замуж!
Шлёма вновь опустился на табурет.
— Уезжаете замуж?.. Ну, знаете ли,это уже просто нахальство!.. Я обскакал всех, пока добыл вам путевку ... Я вам сделал сюрприз... Потому что вы, так сказать, добрая фея нашей семьи...
— Да, фея на пенсии, — усмехнулась Дора Ефимовна.
Но Шлёма уже ничего не слышал и не понимал.Шок! Шок!
— Я думал, вы поехали отдыхать, а вы там завели какие-то шуры-муры...
В глазах Доры Ефимовны закипели слезы.
— Подождите, — тихо проговорила она. — Какие «шуры-муры»? Я что же, не имею права влюбиться? Не имею права выйти замуж? Извините меня, но у нас каждый человек имеет право на труд, право на отдых... И право на замужество! Или у меня этого права нет?
— Почему? Есть, конечно, — в слезах и соплях шептал Шлёма.
— Если есть, — улыбнулась Дора Ефимовна, — то вы бы лучше меня поздравили.
— Правильно! Правильно! От души поздравляю, — вскочил зять и поцеловал свою единственную тешу в руку, а она поцеловала его в лоб.
— Спасибо, дорогой! — растроганно сказала она и прослезилась. — Спасибо, милый дурачок. Через две недели я уеду, приглашу вас всех на свадьбу... Мы только с Гогиком... Его зовут Гога, — пояснила она, — не решили, где устраивать, дома или в ресторане...
— Все-таки вы меня удивляете, мама, — покачал головой Шлёма. — Неужели, вы думаете, что мы все сможем прикатить в черт знает какие палестины на вашу свадьбу?
— Конечно.
— А вы понимаете, чем это кончится! Меня и Бэбу уволят за прогулы, а Арончика просто напросто выкинут из школы...
— Ну, это вы преувеличиваете! — отмахнулась молодуха. — Под замужество тещи вам дадут отпуск сколько угодно!
— Не знаю, не знаю, — проворчал зять и направился к плите, но Дора Ефимовна жестом остановила его.
— Сидите, дорогой зятек, сейчас я все сделаю сама, и, возможно, не хуже вас, — пошутила она и вышла в соседнюю комнату, чтоб переодеться. — Вам и так небось доставалось из-за меня!
— Да, доставалось, — признался,всплакнув Шлёма и посмотрел ей в след.
— Если говорить честно, то меня, в связи с моим переездом , больше всего беспокоит Арончик. Теперь готовить с ним уроки придется вам.
— Мне? — повернулся к открытой двери комнаты тещи ШЛёма.
— Ну, конечно. Не буду же я прилетать решать с ним задачи.
А в четвертом классе такая сложная программа!
— Ничего, у меня высшее образование! — сухо произнес Шлёма.
— Ах, наивный! Ваше высшее образование такое, что посади таких, как вы, в четвертый класс — все останутся на второй год.
— А Манечка?— спросила из-за двери мама Дора.
— Что? —А что с Манечкой ? — не понял зять.
— Придется мне за эти две недели научить Бэбу гладить ее платья и джинсы и делать ей прическу. А уборка? а стирка? а готовка? — уже тихо сказала Дора Ефимовна, входя в кухню в домашнем чистеньком халатике.
Тяжело вздохнув, она подошла к плите, покачала головой и начала готовить яичницу из трех уцелевших яиц и жалкого, еще не сожженного куска колбасы. А зятёк, радостно улыбнувшись, проследовал в ванную, где с удовольствием умыл руки.... В прямом и переносном смысле.
Вскоре Павлик, дымя сигаретой и развалившись в своем любимом кресле, с наслаждением читал еженедельник «АиФ».
В самом интересном месте обзорной статьи об итогах прошедшего тура соревнований на пороге столовой возникла Дора Ефимовна.
— Дружочек, — сказала она тихо, — как это ни грустно, вам придется сходить в молочную и булочную. Вот — списочек.
Ему хотел закричать, возразить, найти причины, мешающие ему это сделать, но Дора Ефимовна остановила его взглядом.
— Одна я всего не успею. Идите. В доме должна быть еда.
— Хорошо,мама, — словно в первый раз в жизни неохотно, но покорно согласился зять.
Через час Шлёма возвратился домой и с радостью отметил чудесные изменения в квартире, которые произошли за время его отсутствия.
Большинство вещей вновь заняли свои привычные и удобные места. Скажем,его пиджак, висевший на пыльной спинке кресла, удобно повис на вешалке, расправив смятые плечи и заломленные за спину рукава, и Бэбино платье, лежавшее на диване в немыслимо-неудобной позе, отдыхало на плечиках, и Манечкины джинсы тоже. Словом, квартира и населяющие ее вещи, обрадованные приездом настоящей хозяйки, возвращались к нормальной привычной жизни.
Зять быстро сообщил, какие произвел покупки, отчитался в расходах и с чувством исполненного долга плюхнулся в кресло, считая, что теперь-то он имеет право вернуться к изучению «АиФ».
Однако Вера Ивановна помешала осуществлению этого скромного намерения. Она сказала:
— Шлёмик,детка!Вот я думала и поняла, что вам придется найти домработницу.
— Он посмотрел на нее и усмехнулся:
— «Найти домработницу»... В каком веке вы живете, дорогая мама? Вы что, не знаете, что легче найти профессора астрономии, чем домработницу.
— Это, конечно, верно. Значит, получается, что Бэбе придется уйти с работы.
— Бэбе?Бэбе с работы?!Бэба семнадцать лет училась,это государство ухлопало на ее обучение кучу денег, она способный инженер, и все бросить, да? Вы об этом для нее мечтали?
— Подождите,дорогой,подождите... А если домашними делами заниматься до работы? Или после?
— О чем вы говорите, Дора Ефимовна? Это вы научили Бэбу ничего не уметь! Я, как вы видели, варю вместо каши клей для обоев, а она и клея не сварит! Это ваше воспитание! Ваша школа! Вырастили узкую специалистку, которая не умеет даже пожарить котлеты...
— А вы для чего?! Неужели вы не можете помочь жене?
— Я- мужчина.Я надеюсь, это благодаря мне у вас появились внуки! Или я ошибаюсь? Я и так из-за этого клея для обоев читаю сегодняшние газеты послезавтра!
Наступила пауза. И было слышно как тихо заплакала Дора Ефимовна:
— Значит, все: нельзя мне замуж! Нельзя... Нельзя! Нельзя мне замуж! А, с другой стороны, потерять в моем возрасте такого человека — это же преступление! Одинокий мужчина в наши дни — подарок судьбы! А судьба такие подарки дважды не делает! Это,Шлёма, если хотите знать, последний луч в моей жизни! — И она, поставив стакан с водой на стол, вновь заплакала.
— Ну,ну! Успокойтесь!Решено: уезжайте замуж, а о нас... не думайте! Черт с нами со всеми!
— Как это не думайте? Я что, в этом доме посторонняя? Вы ведь моя семья! Мои дети! Мои внуки! Я — мать! Я — теща! И не какая-нибудь дореволюционная эгоистка, которая думала только о себе! Я — наша теща! Понимаете, НАША! — Дора Ефимовна перевела дыхание и тихо добавила: — А все вы виноваты! Вы один!
— Я? — растерялся Шлёма,мне мама моя говорила.....
— Да,при чем тут ваша мама, вы! Это вы настаивали, чтоб я поехала на курорт. Вот и доездилась!
— Вы хотите сказать,что я к вам плохо относился,что вы мне мешали,что я хотел вашей смерти,что я....?
— Ну,ну,успокойся,сынок.Нет,это все хорошо! И, оказывается, это плохо! Мы так спокойно жили... Я ходила на рынок, стояла в очередях, убирала, стирала, сидела у телевизора. Вы хотели облегчить мне труд и купили в подарок чайник со свистком... Он свистит, а я вздрагиваю и у меня все валится из рук. А ко дню рождения вы мне подарили соковыжималку. Вы думаете, она выжимала сок из фруктов? Нет, она его выжимала из меня! А ваш электрополотер? Он лодырь. Он вечно отдыхает в ремонте. Пол натирал не он, а я,я своими собственными ногами...
Из глаз Доры Ефимовны текли светлые, добрые слезы. Она допила воду из стакана и печально оглядела небольшую, но уютную квартиру своих детей.
— Вы ведь без меня зарастете дреком! У вас появятся тараканы и грибы... Нет, все не так просто, как кажется... Что вы молчите, Шлёма? Скажите, посоветуйте! Вы ведь умный человек! Научный работник...
Он молчал. Потом, не выдержав настойчиво-вопросительного взгляда тещи и начал:
— Да, научный работник! И горжусь этим и я думаю...
— А что вы, извините, научный работник, понимаете? Вы даже журнал выписываете «Наука и жизнь». Наука! И жизнь! Разные вещи! Наука — одно, жизнь — другое...
Звонок у входной двери залился долгим и нетерпеливым звоном. Шломо сорвался с места и побежал открывать.Вернулся с Маней. Тоненькая и стройная, в голубых джинсах и богато иллюстрированной кофточке, она бросила в передней портфель и вбежала в комнату с веселым воплем:
— Бабууууууля!Бабушка! Как хорошо, что ты вернулась! Мы без тебя уже пускали пузыри и бодро шли ко дну! Честное слово, наш дом без тебя как без рук!
И тут она заметила, что бабушка плачет:
— Бабушка! В чем дело? Почему ты плачешь?
— Наверно, от радости! — тихо ответила Дора Ефимовна.
- Манюся,ты любишь свою бабушку?
— Конечно,папочка!.
— Ну вот! Кто бы сомневался! Моя порода. Люблю людей с чувством юмора. В следующем году тёща подарила любимому зятю горные лыжи и всю экипировку...Сидя в своем любимом кресле на балконе Шлёма понял:
-Так изысканно от меня избавиться еще никто не пытался......