Сегодня ночью крокодил сдох. Агония продолжалась весь последний месяц. Тело пресмыкающегося было сплошь покрыто язвами, он постепенно гнил изнутри. Несмотря на многочисленные пожелания смерти, некоторые продолжали надеяться, может всё же ему удастся выкарабкаться? И не в таких переделках бывал. К тому же у него столько покровителей! Но он всё же испустил свой последний удушающий выдох.
Обо всём по порядку. Последнее время мне приходилось подрабатывать ночным охранником. Работа без напряга, сутки через трое, ночью можно и поразмышлять о вечном. Особенно нравились мне дежурства в аптеке. Фармацевты все сплошь женщины. А я мужчина хоть и не юный, но всё же холостой. Накормят, напоят, подправят имидж. Ну и я к ним тянулся всей душой и телом.
Захаживает в аптеку народец разный, каких только историй не услышишь. Мне удалось составить социологический портрет современных покупателей.
Большинство клиентов случайные, проезжал мимо – заглянул.
Есть база, постоянные клиенты. Эти живут рядом и тянутся к конкретным фармацевтам: «Манечка моя когда работает? Завтра? Ну я завтра и загляну, поделюсь с ней своими анализами».
Есть скандалисты, срывающие на других свои неудовлетворённости. В основном, женщины. Если молодые, значит бизнес-вумен. «Я владелица того-то, а вы мне тут впариваете…» Пожилые из советского прошлого. Эти люто ненавидят очереди. Настоявшись в своё время к Мавзолею и за колбасой, уже на третьем человеке закатываются истерикой: «Откройте ещё одну кассу, не унижайте моё человеческое достоинство!»
Забавные девчонки. С глазами через край от страха они шепчут: «Мне бы таблетку, но чтобы наверняка! Если мамка узнает – убьёт меня!» Мы переглядываемся с фармацевтом – час назад уступила в подъезде прыщавому домогателю, боится «залететь», нужно сильное противозачаточное.
Дамы бальзаковского возраста берут тесты на беременность, успокоительные капли и таблетки для похудения. Видимо, и применять будут в такой же последовательности: сделали тест, скорей за успокоительные капли – что же будет с моей фигурой?
Жлобливые мужики летом обязательно в трусах. У этих на шее золотая ЦЕПЬ, в руках непременно позолоченный iphone, а на утомлённом удавшейся жизнью лице презрительное недовольство: « У вас вечно нет двадцати копеек на сдачу!»
Бабушки и дедушки, идут всегда после получения пенсии. Чистенькие, ухоженные. Этих всегда жалко, для них всегда находятся лекарства подешевле и скидки побольше.
Алкаши. Этот класс исчез одновременно с пропажей на витринах спиртовых настоек по сто грамм.
Социально неустойчивый контингент. Или наркоманы. Их много, они делятся на два подкласса: богатые индивидуалы и бедные «складники».
Богатые приезжают на дорогих машинах, покупают дорогие кодеиновые таблетки, прямо у кассы проглатывают их и быстро уезжают. Девчата говорят, что «приход» начинается примерно через полчаса. В такие моменты я рад, что у меня нет машины. Не хотелось бы встретиться на узкой ночной дорожке с таким «вставленным» лихачом.
Бедные сначала кучкуются у аптеки, сбрасываются. Их набор «крокодильщика» стоит около ста рублей (с пиралгином, йодом и прочими компонентами). Это постоянный контингент, они отовариваются утром и вечером. Можно на часы не смотреть, если поползли «крокодилы», то либо 9 утра, либо 9 вечера. Набрав по кругу сотенку, бедные засылают в аптеку одного гонца.
Всех своих «крокодильщиков» фармацевты знают в лицо и по именам. Как только такой красавчик показывается на горизонте, фармацевты тут же натягивают на лицо маски. Ароматы от одного «крокодильщика» мощнее, чем от пяти БОМЖей. Наркоманы со стажем начинают просто заживо гнить изнутри. А стаж всей жизни «крокодильщика» редко превышает год. Друзья ушедших в мир иной обязательно сообщают фармацевтам эти печальные новости. Порой фармацевт оказывается для таких больных людей единственным человеком, сопереживающим их боли.
Цепочка странная. Фармацевты продают кодеинсодержащие таблетки. Не имеют права не продавать. Значит, поощряют наркозависимость. Но они же и сострадают, потому что каждодневно наблюдают за односторонним движением молодого наркомана к могиле.
Разорвать эту цепочку всё же попытались. Но как всегда - силовыми методами, без альтернатив. Весь май мои девчата пребывали в волнении: запретят – не запретят, окончательно – или с оговорками? С какого числа? Что делать с остатками товара? Не будут ли громить аптеки обиженные наркоманы? В конце мая стало ясно – кодеин запретят окончательно и бесповоротно.
Засуетились и «крокодильщики», стали делать запасы. Но финансы быстро истощились, закрома наполнить не удалось. День «икс» был назначен на 1 июня. Видимо приурочили к Дню защиты детей.
В ночь на 1 июня выпала моя смена. Нервничали все, и фармацевты и я. Ждали наступления полуночи. Рука непроизвольно сжимала бейсбольную биту, взгляд фокусировался на охранной тревожной кнопке. Какая реакция последует на отказ в продаже «набора»? Могут и нож в ход пустить, и петарду бросить. Все разом вздрогнули – часы пропиликали наступление 1 июня.
Объявление о запрете продаж кодеиносодержащих препаратов было вывешено заранее, но разве бумажка сможет остановить одержимого человека, стоящего в двух шагах от смерти? А если ломанутся всей толпой? Мы распределили обязанности на случай вторжения: девчонки вызывают охрану и укрываются в подсобке, я сдерживаю нападающих и тоже отступаю в укрытие. На пути отхода установил огнетушитель, хорошее освежающее для разгорячённой толпы.
Время тянулось медленно. Полчаса, час. Тихо. Как перед бурей. Я рискнул выглянуть на улицу, оценить обстановку. Вокруг никого не было. Мы начали успокаиваться, видимо запасов для «крокодила» на сегодня хватает.
В три ночи колокольчик на двери звякнул. Бита сама прыгнула в мою руку. Вошёл один, по прозвищу Тощий.
- Нет? – без предисловий спросил он.
- Нет! – твёрдо ответила фармацевт.
- И чего нам делать? У нас ломки.
- Лечиться нужно. - Зло буркнул я.
- Где? У ментов? На частнухи бабок нет. – На удивление, глаза Тощего были осмысленны. – По телевизору сказали, что с нами идёт борьба. А мы кто, тараканы? Теперь кому-то станет легче? Общество должно избавляться от наркоманов! Да мы и сами сдохнем, потерпите! Но напоследок повеселим всё это ваше общество. И отомстим всем! У нас нет бабок на героин, но есть один телефон с камерой. Мы будем снимать смерть каждого из нас, до последнего. Пусть смотрят, как мы корчимся от боли, кусая самих себя. Пусть эти гуманисты видят, как идёт наше истребление.
Он повернулся и направился к выходу. Раздался стук, это бита выскользнула из моей руки. Светка, молодая фармацевт, заплакала. Алла Анатольевна прикрикнула на неё, но сама слишком быстро ушла на склад. До конца смены мы больше не разговаривали. Посетителей в эту ночь почему-то не было.
В восемь утра пришла новая смена. Мой напарник весело спросил меня:
- Ну как крокодил? Сдох?
- Сдох. – Я сплюнул прямо на пол и растёр плевок. – Его сожрала пиранья. Мы его уже похоронили.
- Какая пиранья? – не понял напарник. – Что, новый кайф уже придумали? Чего ты смурной такой ? Как вы, выстояли? – Он огляделся.
- Да весело прошла ночка. Ладно, прощай!
Я вышел на улицу и вдохнул свежего воздуха. Одна мысль грела меня – эта смена была последней. Больше охранником в аптеке я не работал.
А в интернете, как и обещал Тощий, появился ролик. С его последними минутами жизни. Продержался он недолго, примерно дня через три его убрали. Теперь вместо видео - чёрный экран, чёрный квадрат. За ним спрятана смерть Тощего. Спрятана от всех нас, как мы и хотели.