Дело было летом...
После небольшого пожара, пришлось делать большой ремонт.
Нам с женой несказанно "повезло", второй ремонт за год.
Всё перекрасили, стены побелили, многое выкинули к чертям собачим.
Кошек то же - выстирали.
Правда, долго не давался большой Рыжий...
Злобно сычащая ярко-красная пасть с острыми зубами, наводила ужас.
Кот кусался, царапался, извивался как гад.
- Да ну его к чёрту, может ему нравится новый прикид, и он не желает с ним расставаться?
Может он всю жизнь мечтал быть чёрным котом?
Ух, котяра...
Я крепко удерживал перепуганный комок нервов.
- Ой, не выдумывай, держи крепче.
Таня, так зовут мою супругу, усердно, с любовью отмывала копоть на рыжей шерсти.
Виновником пожара был именно я, по этому пришлось помалкивать.
Кот, попав в тиски моих рук, сдался быстро.
Опустив уши и закрив пасть, он тихонько мяукал, превратившись в маленького, несчастного, мокрого котёнка.
- Мой выкупанный, мой красавец, беги сушись - Таня всполоснула кота в чистой водичке и отпустила на травку.
Получив долгожданную свободу, дрыгая задней ногой, зверь убежал отогреваться на солнышке.
Выстирав живые меха, мы быстренько принялись за исскуственные.
Хорошо, что чёрный от копоти, семиметровый-полушерстяной не сопротивлялся.
Скатав в трубочку, мы вынесли ковёр во двор.
Расстелили и жёсткими щётками, применив средство для чистки ковров и водичку из водопровода, целый час приводили потерпевшего в порядок.
Сполоснули, разложили на травке под летним солнышком - сушим и любуемся...
- Чистая победа, ни пятнышка - сказала довольная проделанной работой Таня.
Люблю свою жену, люблю лето, солнышко, птичьи голоса, зелень листвы, лёгкий ветерок.
Пожар, наводнение, землетрясение, да что угодно - всё ни по чём.
Молодость...
Вся жизнь впереди...
Красотище неимоверное...
Вдруг, как-то неожиданно, развеяв эфорию счастья, в калитку прошмыгнула соседка.
Перепуганная Екатерина Макаровна, не проранив ни слова, стала прятаться за нашими спинами.
Это было ещё то время, когда между соседями существовали калитки, и их не закрывали на замки и запоры.
Добрые соседи ходили друг к другу в гости, просто так, поболтать о том о сём.
Следом за перепуганной соседкой вламывается дитятко её великовозрастное.
Видать то же поболтать захотелось.
Синяя майка, чёрные трусы и старые сандали на босу ногу.
- У нас в дисантуре такая летняя форма одежды, а что? - заикалась хамовитая пьяная рожа.
Чвакая по лужам кривыми ногами, он прошёлся в грязных сандалях по только что с таким трудом выстиранному ковру.
У Тани, напрочь отобрало речь.
Толкнув мать в угол, Колян с остервенением кинулся на неё.
Я с трудом удержал дебошира.
Ничего себе инвалидик-отставничёк, хватка однако...
Перепуганная насмерть мать, немного передохнув, оттолкнула сыночка, и серой мышкой обратно в калитку шмыг, как и не бывало, моторная старушенция.
Иной раз, Колян не успевал схватить топор, маманя была уже за железной дорогой, быстрая была - сверхзвуковая.
Колян потеряв маманю из виду, стал искать новую жертву.
Неугомоннный, прицелившись одним глазом в нас, превратился в сплошное дрыгало.
Ожесточённо размахивая руками, дрыгая ногами, он вёл яростный бой с тенью.
Тень принимала на себя боксёрские хуки с левой, хуки с правой и ни в какую не собиралась падать, зараза.
Озверевшему Коляну везло, солнце стояло в зените, тень была маленькой, слабенькой и не могла за себя постоять.
- Сань глянь, кружится подлец вертолётом, эй Богу - возмутилась Таня.
Чёрные трусы и растянутая, дальше некуда майка, болтались на худом теле, как на огородном пугале хлам, в ветренную погоду.
Только что выстиранный ковёр, превратился в сплошное месиво,
но ожесточённый бой с тенью продолжался.
- Но зачем же на ковре, Коля? Мы так старались...
В ответ, боец применил психический прийом, зверское выражение лица.
Получилось... Получилось я вам скажу, неожидал...
Выпученные мутные глаза, широчезно двигающиеся ноздри, перекошенный рот и скрипящие зубы, вернее то, что от них осталось.
Такой рожи, лично я, отродясь не видел.
Ужас...
Жена испугалась и прижалась ко мне.
- Ой, Саня, он сейчас кинется, не дай Бог, я его боюсь.
Пришлось тормознуть бойца, а то действительно разошёлся, дрыгало, как у себя дома, никакой скромности.
С горяча я дал ему в голову, щедро так, от всей души.
Грязные сандали улетели, прихватив с собой Коляна.
Таня в миг оживилась, стала такой смелой, напористой.
- Стирали, стирали, а это дрыгало, грязными лапами.
Я его сейчас...
Колян резко вскочив на ноги, сново упал как подкошенный.
- Инерция, ничего не поделаешь - физика... - неуместно проявила эрудицию удивлённая Таня.
Не торопливо я подошёл к "подбитому" дисантнику и как шкодливого кота прихватил за мясистое ухо.
Любитель озвирина, крепко сопротивляясь, визжал на весь двор.
Наверное применял психическую защиту, научат же всякой ерунде в десантуре.
Моё терпение лопнуло.
Открыв калитку, я взял за майку и трусы, поднял повыше, раскачал и на счёт три, выкинул голубя и закрыл калитку.
По середине двора лежал испачканный ковёр.
Наш труд пропал.
Стало как - то грустновато.
Не успел я успокоить жену, сново открылась калитка, во двор стремительно, с воем, влетел истребитель самогона.
Колян заикаясь орал о каких-то бан-бан-бандитских приёмах.
И снова подлец на ковёр, снова грязные сандали, снова психическая атака.
Исполняя вертушку он повернулся к нам спиной и...
От увиденного, мы, затаив дыхание, присели.
Только теперь мне дошло, откуда в моей руке, оказалась чёрная тряпка.
Голую задницу бойца прикрывала тоненькая полоска и резинка с бахромой.
Остальное содержимое его трусов, осталось в моей руке.
Чисто случайно, без всякого злого умысла.
Мы с женой смеялись до слёз.
От грусти не осталось и следа.
Развеселил таки, дура-десантура.
Особенно эфектно смотрелись вертушки с опорой на одну кривую ногу.
Вторая кривая наносила удар по тени.
Он был ошеломляющий.
Мы заливались смехом.
Ничего не подозревая, Колян показывал чудеса боевых исскуств.
Мастер блистал, блистал на солнце голой задницей.
Эти неудачные ноги и по индейски голый зад, слегонца прикрытый бахромой, надо было видеть.
Большой змей, вождь краснокожих, просто отдыхает.
Бахрома развивалась по ветру.
Ну, а что?
Лето, жара...
Мы лазили.
- Колька, згинь! Згинь ради Бога, я тебя прошу - заливалась смехом Таня.
Колян, как-то неожиданно для меня, вник просьбе женщины.
Подтянув повыше трусы, лучше бы он этого не делал, Колька развернулся и потрусил бахромой на выход.
И смех и грех, мы обхохотались.
Закрой за собой калитку, пожалуйстаааа.
Колян, оставив клок своих трусов, и массу не забываемых впечатлений, давно ушёл от нас.
Царствие тебе Небесное, Колька Разваляев.
А мы, ковёр - вертолёт будь он не ладен, с улыбкой вспоминаем всю жизнь.
Вот так и живём, улыбаясь...