Ветер расшвыривал листья, капризничая и корчась в вихревых пыльных приведениях дорожного песка.
Травяные заострённые хвостики обессиленно слушались ветреного повесу.
Поле бесилось и шторм развевал травяное море.
Лицо укутывалось порохом пыли.
Искрами блеска разлетались семечки одуванчика, изредко взвиваясь вверх, словно дыхание земли уносило невесомый пушок прочь от растрескавшегося вельдта.
А на небе огромная ультрофиолетовая лампа, какими обычно греют больные уши, сияла, несмотря на июнь, выдавливая пот.
Зной пронзал сжиженным жаром иссушливый летний миг, методично обжигая пляжный песок, превращённый лучами в розоватые угли.
Вода ещё не прогрелась, и перепад температур вызывал судорожные мышечные спазмы, будто невидимый кукловод, выхватив пучок жил, заставлял нагревшуюся плоть трястись в ознобе, на цыпочках.
Моё тело, по-лягушачьи проплыв считанные метры, покрылось сыпью и, обвиваемый шалящим ветерком, я выкарабкался из озерца.
Всё тело дрожало, как струна, которую щипнули и, она, уже не издавая звука, вибрирует.
Упал ничком.
Мой лёд растаял от невыносимого пекла и хрустальный пот, смешавшись с илистой водицей, зашипел и испарился в рвотной жаре лета.
Сезон купания открыт.