Звезды отражались в глади озера, уключины совсем не скрипели. Ночь была тиха и ничто этой хрупкой тишины нарушать не собиралось.
Бобер выгреб на середину и лег лицом кверху. Прохладный октябрьский воздух наполнил широкую грудь и мужчина улыбнулся. Все их племя жило у озера, с измальства больше времени проводило в волнах, или на льду, чем на земле, и неудивительно, что Бобер предпочел кровати дно своей старой, испытанной плоскодонки.
Но была и еще одна причина. Мужик, у которого в гриве волос давно уже блестели серебряные нити, до сих пор, как в детстве, до дрожи любил звездные ночи.
Одна за одной загораются на черном полотне маленькие искорки, знакомые любому, кто помнит себя и заветы предков, кто не оторвался от природы, не предпочел город лесной чаще, светлому озеру. Луна величаво плывет над миром, отражается, как большой любопытный глаз, в воде, наполняет душу чем-то светлым, красивым и немного печальным.
Жена ворчала на Бобра за его придурь, дескать, мог бы лучше согреть их ложе, но беззлобно. Не просто же так мужик уходит на всю ночь, глядишь рыбину-другую выудит, а нет, так и нет. Детями боги и так не обидели. Да и не все ночи бывают ясными. Пусть его.
Ну, а что мог Бобер сделать, если с самого малолетства, когда был он еще никакой не Бобер, а Бобренок, а почтенный сын вождя был Карасиком, влюбился в звезды? Когда это случилось, на рыбалке ли, в ночевке в зимнем лесу ли, или и вовсе на крылечке родительского дома - не упомнить уже.
Но поселились в сердце яркие точки, небесные светочи и уходить не собираются. Те, кто был одарен талантом, испокон сочиняли о них песни и стихи. Бобер мог провести лодку через перекаты, мог послать стрелу на двести шагов точно в цель, мог дольше всех в племени таиться в камышах по горло в холодной воде, чтобы добыть дичь, но стихов не слагал и песен не рождал. Да и не надо ему это было. Душа поет без слов.
Когда-то ему казалось, что протяни руку - и вот они, звезды. Бери их полной жменью. Сажай в ведро. Дети все таковы, если не родились с глухим сердцем. С годами небо отдаляется от людей. Бобру и сейчас мстилось, что вот еще немного и пальцы ухватят звездочку, ощутят тепло. Может, это душа дедушки ласково подмигивает ему с вышины?
Вспомнилось, как они с тогда еще не женой вот так же смотрели вверх, переплетая пальцы и он обещал достать ей звезду с неба, вплести в ее волосы серебристый свет, укутать в сияние. Она тогда сказала, что его глаза горят ярче всяких звезд. Ей можно было верить, ведь она была сморингом и ее собственные глаза светились в темноте по-кошачьи - зеленым. Она понимала, как мало кто в племени мог бы понять. Сморинги сродни всему в этом мире: звездам и луне, солнцу и травам, ветру и воде.
Только когда над кромкой леса уже явственно заалел рассвет, Бобер могучими гребками послал лодку к берегу. Он почти не спал, но чувствовал себя прекрасно. Пусть этой ночью он не достал с неба звезду, будет еще много ночей.
Когда-нибудь...